Buch lesen: «Лебединая песнь», Seite 6
Глава 9
Подземные парни
10:46 (центральное летнее время)
Федеральное семидесятое шоссе, округ Эллсуорт, штат Канзас
В двадцати четырех милях к западу от Салины потрепанный старый «понтиак» Джоша Хатчинса захрипел, как старик, больной пневмонией. Джошуа увидел, что стрелка термометра резко прыгнула к красной черте. Хотя все стекла в машине были опущены, температура внутри автомобиля соответствовала парилке. Белая рубашка и темно-синие брюки Джоша приклеились к потному телу.
«Боже упаси! – подумал он, глядя, как красная стрелка ползет вверх. – Радиатор вот-вот взорвется».
Спасение приближалось справа, где виднелись выгоревшая надпись «Поу-Поу. Бензин! Прохладительные напитки! Одна миля!» и шаржированное изображение сидящего на муле старого чудака с трубкой.
«Надеюсь, что смогу протянуть еще милю», – подумал Джош, направляя «понтиак» под желанный уклон.
Автомобиль продолжал содрогаться, а стрелка уже зашла за красное, но радиатор пока не взорвался. Джош ехал на север, следуя указателю Поу-Поу, а перед ним до горизонта простирались тучные поля кукурузы в рост человека, поникшей от июльской жары. Проселочная дорога пролегла прямо через них, и не было ни ветерка, чтобы колыхнуть высокие стебли. Они неприступной стеной стояли по обеим сторонам дороги и, насколько было известно Джошу, могли тянуться на добрую сотню миль к востоку и западу.
«Понтиак» захрипел, и его встряхнуло.
– Не надо, – просил Джош, обливаясь потом. – Не надо, не отыгрывайся на мне сейчас.
Ему не хотелось топать пешком целую милю по сорокаградусной жаре; его нашли бы на асфальте растаявшим, похожим на чернильную кляксу. Стрелка продолжала карабкаться вверх, и на щитке замигали красные аварийные лампочки.
Вдруг послышался хруст, и Джошу вспомнились рисовые хлопья, которые он любил в детстве. А затем, в одно мгновение, лобовое стекло покрылось какой-то шевелящейся коричневой массой. Джош не успел удивленно ахнуть, как в открытое окно с правой стороны ворвалось коричневое облако. На человека напали ползущие, трепещущие, шевелящиеся твари: они лезли за ворот рубашки, в рот, в ноздри и в глаза. Джош выплевывал их, стряхивал с век одной рукой, другой сжимая руль. Более тошнотворного шуршания ему не приходилось слышать: это был оглушительный скрип и треск надкрылий. Когда Хатчинс снова смог видеть, он обнаружил, что лобовое стекло и салон автомобиля заполонила саранча, переползавшая и летевшая через «понтиак» на другую сторону. Джош включил стеклоочистители, но огромная масса насекомых не давала им сдвинуться с места.
Через несколько секунд акриды начали слетать с лобового стекла по пять-шесть штук, и вдруг вся масса поднялась коричневым смерчем. Дворники со скрипом заходили туда-сюда, давя неудачников, которые слишком задержались. Затем из-под крышки вырвался пар, и «понтиак» рванул вперед. Джош посмотрел на шкалу термометра – на стекло налипла саранча, а стрелка переваливала за красную черту.
«Сегодня точно не лучший мой день», – мрачно подумал он, стряхивая саранчу с рук и ног.
Акриды пытались покинуть автомобиль и последовать за огромным облаком, которое двигалось над сжигаемыми солнцем полями на северо-западе. Одно насекомое ударило Джоша прямо в лицо, издав крыльями что-то вроде презрительного стрекота, и улетело за остальными. В салоне их осталось около двадцати штук, они лениво ползали по приборному щитку и пассажирскому сиденью.
Джош сосредоточился на дороге, молясь, чтобы мотор протянул еще несколько ярдов. Сквозь струю пара он увидел приближавшееся справа маленькое строение из шлакоблоков с плоской крышей. Перед ним под тентом из зеленого брезента стояли бензиновые колонки. На крыше строения возвышался самый натуральный старый фургон, на боку которого огромными красными буквами было написано: «Поу-Поу».
Хатчинс со вдохом облегчения свернул на засыпанную гравием дорожку, но до бензоколонки и водяного шланга не доехал. «Понтиак», чихая и стреляя, задрожал. Мотор издал такой звук, словно где-то ударили по пустому ведру, и заглох. В наступившей тишине слышалось только шипение вскипевшей воды.
«Ну, – подумал Джош, – будь что будет».
Обливаясь потом, он вылез из машины и задумчиво посмотрел на струю пара из-под капота. Потянувшись открыть его, Джош ощутил укус обжигающего металла. Он отступил. С неба, раскаленного почти добела, палило солнце. Черный гигант подумал, что его жизнь тоже достигла последней черты.
Хлопнула сетчатая дверь.
– Что, неприятности? – спросил сиплый голос.
Джош обернулся. От сооружения из шлакоблоков к нему шел маленький сгорбленный старичок в огромной засаленной шляпе, комбинезоне и ковбойских сапогах.
– Точно, неприятности, – ответил Джош.
Старичок – рост его составлял не больше пяти футов одного дюйма – остановился. Огромная шляпа с лентой из змеиной кожи и лихо торчащим орлиным пером почти скрывала голову. Лицо старика сильно загорело и цветом напоминало обожженную солнцем глину, глаза – как темные сверкающие точечки.
– О-го-го-о-о! – дребезжащим голосом протянул он. – Какой вы большой! Боже, никогда не видел такого великана… с тех пор как здесь побывал цирк!
Он улыбнулся, обнажив мелкие, желтые от никотина зубы:
– Как там у вас погода?
Обливающийся потом Джош разразился смехом.
– Такая же, как здесь, – ответил он, растягивая губы в широкой улыбке. – Ужасная жара.
Старичок благоговейно потряс головой и обошел вокруг «понтиака». Он тоже попытался поднять капот, но обжег пальцы.
– Сорвало шланг, – решил он. – Да. Шланг. Последнее время так часто бывает.
– Запасной имеется? – спросил Хатчинс.
Чтобы увидеть лицо собеседника, старичок запрокинул голову. Вероятно, он еще не опомнился от потрясения – так его поразил рост Джоша.
– Не-а, – сказал он, – ни единого. Хотя для вас один достану. Закажу в Салине, его доставят сюда через… два-три часа.
– Два или три часа?! Салина всего в тридцати милях отсюда!
Старичок пожал плечами:
– Жарко. Городские не любят жары. Слишком привыкли к кондиционерам. Да, часа два-три, не меньше.
– Черт возьми! А мне еще ехать в Гарден-Сити!
– Далековато, – согласился старичок. – Хорошо бы стало чуть прохладнее. Если хотите, у меня есть чем утолить жажду.
Он знаком пригласил гостя за собой и направился к строению.
Джош ожидал увидеть горы банок с маслом, кучу старых аккумуляторов и покрышки на стенах, но когда зашел внутрь, то с удивлением обнаружил опрятный, ухоженный сельский магазинчик. У дверей лежал чистый коврик, а за прилавком с кассой находилась небольшая ниша, из которой, сидя в кресле-качалке, можно было смотреть переносной «Сони». Однако сейчас на экране рябил «снег» атмосферных помех.
– Что-то разладилось прямо перед тем, как вы подъехали, – пояснил старичок. – Я смотрел передачу про клинику и больных, которые в нее попадают. Господи боже, за такие шалости нужно сажать в тюрьму!
Он хихикнул и снял шляпу. Лоб у него был незагорелый, на голове торчали мокрые от пота клочки седых волос.
– Все остальные каналы тоже вышли из строя, поэтому, думаю, нам остается только разговаривать, – предложил он.
– Пожалуй.
Джош встал перед вентилятором на прилавке, давая восхитительно прохладному воздуху отлепить влажную рубашку от кожи.
Старичок открыл холодильник и вытащил две жестянки кока-колы. Одну он подал Джошу, тот открыл ее и жадно глотнул.
– Бесплатно, – сказал старичок. – Похоже, у вас было неважное утро. Меня зовут Поу-Поу Бриггс. Поу-Поу – ненастоящее мое имя. Так меня зовут мои парни. Поэтому и на вывеске так написано.
– Джош Хатчинс.
Они обменялись рукопожатием, старичок опять улыбнулся и притворился, что содрогается от хватки широкой ладони Джошуа.
– Ваши парни работают с вами?
– Нет, – тихо засмеялся Поу-Поу. – У них свое заведение, отсюда по дороге – пяток миль.
Джош был рад оказаться подальше от палящего солнца. Он походил по магазинчику, прикладывая прохладную жестянку к лицу и чувствуя, как расслабляется. Для обычного сельского магазинчика, затерянного в кукурузных полях, на полках у Поу-Поу имелось чересчур много всякого товара – белые буханки, ржаной хлеб, булочки с изюмом и рогалики с корицей, зеленый горошек, свекла, тыква, персики, ананасы и другие фрукты, около тридцати различных консервированных супов, банки с бифштексами, соленый мясной фарш, нарезанные ростбифы. Под стеклом были выставлены ножи, сырорезки, открывалки, фонари и батарейки. Целую полку занимали фруктовые соки в банках, пунши, виноградные напитки и минеральная вода в пластиковых бутылях. На стене висели лопаты, мотыги, кирки, пара садовых ножниц и шланг для полива. Рядом с кассовым аппаратом на стойке продавались журналы «Летное дело», «Американский летчик», «Тайм», «Ньюсуик», «Плейбой» и «Пентхаус».
«Да, – подумал Джош, – здесь настоящий универмаг, а не сельская лавка».
– Много людей живет в округе? – спросил он.
– Мало.
Поу-Поу стукнул кулаком по телевизору, но помехи не исчезли.
– Не слишком много, – уточнил он.
Джош почувствовал, как кто-то ползает у него под воротником, и, запустив туда руку, вытащил саранчу.
– Противные твари? – спросил Поу-Поу. – Лезут куда только могут. За последние два-три дня через поля их пролетело тысячи. Странно.
– М-да.
Держа насекомое двумя пальцами, Джош пошел к сетчатой двери, открыл ее и щелчком отправил саранчу вверх. Несколько секунд насекомое кружило над его головой, потом издало мягкий стрекот и полетело на северо-запад.
Неожиданно по дороге к бензоколонке подъехал красный «камаро». Автомобиль обогнул застрявший «понтиак» Джоша и тормознул рядом с заправкой.
– Еще клиенты, – объявил Джош.
– Ну-ну. Сегодня дело идет хорошо.
Старичок обогнул прилавок и встал рядом с Джошем. Он едва доходил великану до ключицы.
Дверцы «камаро» открылись, и оттуда показались женщина в красном открытом топе и до неприличия узких джинсах и маленькая белокурая девочка.
– Эй! – крикнула женщина в сетчатую дверь. – Здесь можно заполучить хоть немного сносного бензина?
– Конечно!
Поу-Поу вышел наружу, чтобы отпустить ей топливо. Джош допил кока-колу, смял жестянку и бросил ее в корзину для мусора. Когда он опять посмотрел сквозь сетку, то увидел девочку в небесно-голубом спортивном костюме. Она стояла прямо на солнцепеке, глядя на движущиеся тучи саранчи. Женщина – у нее были неряшливо обесцвеченные, мокрые от пота волосы – взяла девочку за руку и завела в магазин Поу-Поу. Джош посторонился, когда они вошли. Женщина – под правым глазом чернел фингал – метнула на него подозрительный взгляд и направилась к вентилятору.
Ребенок уставился на борца, как на крону высокого дерева.
«Миленькая крошка», – подумал Джош.
Глаза у нее были мягкие, лучисто-голубые. Их цвет напомнил Хатчинсу летнее небо его детства, когда все «завтра» принадлежали ему и никуда не нужно было спешить. Нежное лицо девочки формой походило на сердечко, кожа почти просвечивала.
– Вы великан? – спросила она.
– Ш-ш-ш, Сван, – вмешалась Дарлин Прескотт. – Нельзя разговаривать с незнакомцами.
Но маленькая девочка продолжала глядеть на Джоша, ожидая ответа. Джош улыбнулся:
– Пожалуй, да.
– Сью Ванда!
Дарлин сжала плечо Сван и отвернула ее от Джоша.
– Жаркий денек, – сказал он. – Куда путь держите?
Мгновение Дарлин молчала, подставляя лицо под струю прохладного воздуха.
– Куда угодно, только не сюда, – ответила она, закрывая глаза и запрокидывая голову, чтобы воздух попал ей на шею.
Вернулся Поу-Поу, вытирая старым платком пот со лба.
– Заправил, леди. Пожалуйста, пятнадцать долларов семьдесят пять центов.
Дарлин стала рыться в карманах, но Сван тронула ее за локоть.
– Мне нужно срочно, – прошептала она.
Женщина выложила на прилавок двадцатидолларовую бумажку.
– У вас есть дамский туалет, мистер?
– Не-а, – ответил Поу-Поу. Он поглядел на Сван, которая явно чувствовала себя неловко, и пожал плечами. – Ну, пожалуй, можете воспользоваться моим. Подождите минутку.
Пройдя за прилавок, он отодвинул коврик, лежащий на полу. За ним оказался люк. Поу-Поу откинул засов и поднял крышку. Из проема пахло жирным черноземом. Деревянная лестница уходила вниз, в подвал. Старичок спустился на несколько ступенек, ввернул в свисавший на проводе патрон лампочку и поднялся наверх.
– Туалет направо, где маленькая дверь, – сказал он Сван. – Иди.
Девочка взглянула на мать. Та пожала плечами и согласно махнула рукой. Сван спустилась в люк. Стенки подвала состояли из плотно спрессованной глины, потолок – из толстых деревянных балок, проложенных крест-накрест. Пол был из пористого бетона. В помещении длиной около двадцати футов, шириной – десять и высотой – семь или восемь располагались диванчик, проигрыватель и радиоприемник, полка с книгами Луиса Ламура и Брета Холлидея – в мягком переплете и с загнутыми уголками. На стене висел плакат с Долли Партон. Сван нашла дверь в крошечную кабинку с раковиной, зеркалом и унитазом.
– Вы здесь живете? – спросил Джош старика, заглянув в люк.
– Конечно, здесь и живу. Раньше жил на ферме в паре миль отсюда к востоку, но продал ее, когда жена умерла. Парни помогли мне выкопать этот подвал. Не бог весть что, но все же крыша над головой.
– Фу! – сморщила нос Дарлин. – Пахнет, как в могиле.
– А почему вы не живете с сыновьями? – поинтересовался Джош.
Поу-Поу с любопытством посмотрел на него и сдвинул брови:
– С сыновьями? У меня нет сыновей.
– А я подумал, есть, раз они помогли вам выкопать подвал.
– Парни помогли, да. Подземные парни. Они сказали, что сделают мне по-настоящему хорошее место для жилья. Видите ли, они все время ходят сюда, запасаются продуктами, потому что мой магазин – ближайший.
Джош никак не мог уразуметь, о чем говорит старик, и спросил еще раз:
– Ходят сюда откуда?
– Из-под земли, – ответил Поу-Поу.
Борец покачал головой: старик сумасшедший.
– Послушайте, может, посмотрите мой радиатор?
– Сейчас-сейчас. Еще минуту – и мы пойдем выясним, что же там.
Поу-Поу встал за прилавок, выбил чек на бензин для Дарлин и дал ей сдачу с двадцатки. По ступенькам из подвала поднималась Сван. Джош, приготовившись к удушающей жаре, вышел за порог на палящее солнце, где ждал «понтиак». Из-под капота все еще струился пар.
Джош почти дошел до машины, когда земля у него под ногами дрогнула. Он остановился, пораженный:
– Что это? Землетрясение? Да, только этого и не хватало, чтобы достойно завершить такой день!
Солнце палило нещадно. Тучи саранчи исчезли. Огромное кукурузное поле за дорогой лежало недвижно, как картина. Единственными звуками были шипение пара и равномерный стук перегревшегося мотора «понтиака».
Щурясь от резкого света, Джош поглядел на небо. Оно выглядело белым и неживым, как зеркало с облаками. Сердце его учащенно забилось. Позади стукнула сетчатая дверь, и Джош вздрогнул. Вышли Дарлин и Сван и направились к «камаро». Вдруг Сван тоже остановилась. Дарлин прошла несколько шагов и только тогда обнаружила, что ребенка рядом с ней нет.
– Сван! Пора в путь, дорогая!
Взгляд девочки был устремлен в небо.
«Оно такое спокойное, – подумала она. – Такое спокойное…»
Тяжелый воздух придавливал ее к земле, ей было трудно дышать. Весь этот длинный день девочка замечала огромные стаи улетающих птиц, лошадей, пугливо носившихся по лугам, собак, которые выли на небо. Она чувствовала: что-то должно случиться, что-то очень плохое. Ощущение было то же самое, что и прошлой ночью, когда Сван видела светлячков. Все утро это ощущение крепло – с того самого момента, как они покинули мотель в Уичито, – а сейчас ее руки и ноги покрылись гусиной кожей. Она чувствовала опасность в воздухе, на земле – всюду.
– Сван! – В голосе Дарлин звучали раздражение и волнение одновременно. – Ну иди же!
Маленькая девочка не двигалась с места, глядя на побуревшие поля кукурузы, протянувшиеся до горизонта.
«Да, – подумала она. – И здесь тоже опасность. Особенно здесь».
Кровь застыла в жилах, и Сван ужасно захотелось плакать.
– Опасность, – прошептала она. – Опасность… в поле…
Земля под ногами Джоша опять дрогнула, и ему показалось, что он слышит густой низкий скрежет, будто оживает тяжелая железная махина.
– Сван! Идем! – закричала Дарлин.
«Что за черт?..» – подумал Джош.
Послышался пронзительный ноющий звук. Он быстро нарастал, и Джош закрыл ладонями уши, гадая, доживет ли до получения своего гонорара.
– Боже всемогущий! – вскрикнул Поу-Поу, стоявший в проеме двери.
Четырьмястами ярдами северо-западнее в поле взметнулся к небу столб земли, и тысячи стеблей опалило пламенем. Зашипев, как бекон на сковороде, появилось огненное копье. Оно взлетело на несколько сот футов, развернулось, описав эффектную дугу, и, взяв курс на северо-запад, исчезло в мареве. Примерно полумилей дальше из-под земли вырвалось другое огненное копье и последовало за первым. Чуть поодаль взлетели еще два. В считаные секунды они исчезли из виду. Потом огненные копья стали подниматься по всему полю, ближайшее – в трехстах ярдах от оцепеневших людей, а самые дальние – в пяти-шести милях от них. Они взлетали с невероятной скоростью, взметая фонтаны земли. Их пылающие хвосты оставляли голубые отпечатки на сетчатке глаз Джоша. Кукуруза горела, и горячий ветер, поднятый огненными копьями, сдувал пламя в сторону заведения Поу-Поу.
Волны тошнотворного жара омывали Джоша, Дарлин и Сван. Женщина отчаянными криками звала дочь в автомобиль. Парализованная ужасом девочка смотрела, как десятки огненных копий вырывались из-под земли. Почва содрогалась под ногами Джоша от ударных волн. Наконец он сообразил, что огненные копья – это ракеты, с ревом вырвавшиеся из бункеров на канзасском кукурузном поле посреди огромной пустыни.
«Подземные парни», – подумал Джош и вдруг понял, кого имел в виду Поу-Поу.
Заведение Поу-Поу стояло на краю замаскированной ракетной базы. «Подземными парнями» старик называл техников ВВС, которые сейчас сидели в бункерах и нажимали кнопки.
– Боже всемогущий! – кричал Поу-Поу, но голос его тонул в реве. – Посмотри, как они взлетают!
Ракеты все еще взмывали с поля одна за другой и исчезали на северо-западе.
«Россия! – подумал Джош. – Господи, они летят на Россию!»
Ему разом вспомнились все выпуски новостей, какие он слышал, и статьи, прочитанные за последние несколько месяцев. В этот страшный миг он понял: началась Третья мировая война.
Во вздыбленном воздухе летали горящие стебли кукурузы и дождем падали на дорогу и на крышу дома Поу-Поу. Зеленый навес дымился, а брезент на фургоне уже пылал. Вихрь горящей соломы надвигался на них через разоренное поле, а ударные волны превратили пожар в сплошную катящуюся стену огня в двадцать футов высотой.
– Поехали! – истошно закричала Дарлин, подхватив Сван на руки.
Взгляд широко раскрытых голубых глаз девочки был прикован к огненной стене. Дарлин со Сван на руках побежала к автомобилю. Но тут ударная волна сбила ее с ног, и первые красные языки пламени стали подбираться к бензоколонке.
Джош понял, что огонь вот-вот перекинется за дорогу и колонка взорвется. И тогда он снова оказался в воскресный полдень на футбольном поле перед ревущей толпой – и, как человек-танк, помчался к сбитым наземь женщине и ребенку, пока часы стадиона отсчитывали последние секунды. Ударные волны мешали бежать, горевшая солома падала на Джоша сверху, но он огромной рукой обхватил женщину за талию. Дарлин крепко прижала дочку к себе. На лице Сван застыл ужас.
– Пустите меня, – завизжала Дарлин.
Но Джош согнулся и рванулся к сетчатой двери, где Поу-Поу, раскрыв от изумления рот, наблюдал взлет огненных копий.
Хатчинс был почти у цели, когда увидел вспышку раскаленного добела воздуха, будто в одно мгновение включили сотни миллионов многоваттных ламп. Он отвел взгляд от поля, заметил свою тень на теле Поу-Поу Бриггса, и в это короткое мгновение, в эту тысячную долю секунды глаза Поу-Поу, озаренные голубым светом, лопнули. Старик вскрикнул, схватился за лицо и упал на сетчатую дверь, срывая ее с петель.
– О Господь мой Иисус! О Боже, о Боже! – лепетала Дарлин.
Ребенок молчал.
Между тем свет становился все ярче. Джош ощутил, как он омывает его спину – сначала ласково, как солнце в погожий летний день, и тут же – раскаленным дыханием печи. Прежде чем Джош добежал до двери, кожа на его спине и плечах зашипела. Сияние стало таким ярким, что он не видел, куда идет. Вдруг его лицо стало распухать – так быстро, что он испугался, как бы оно не лопнуло, словно слишком туго надутый мяч. Он споткнулся и перелетел через что-то – это было тело Поу-Поу, корчившегося в дверях от боли.
Джош чувствовал запах горящих волос и жженой кожи, и в голову ему пришла сумасшедшая мысль: «Я поджаренный сукин сын!»
Он еще мог смотреть сквозь щелки распухших глаз. Мир окрасился в колдовской бело-голубой цвет, цвет призраков. Впереди чернел раскрытый люк. Помогая себе свободной рукой, Джош дополз до Поу-Поу, ухватил старика и вместе с женщиной и ребенком потащил его за собой к квадратному проему. От взрыва в наружную стену застучали камни.
«Бензоколонка», – понял Джош.
Кусок горячего рваного металла чиркнул по голове справа. Полилась кровь, но Джош думал только о том, как бы попасть в подвал: за спиной он слышал вой ветра, подобный хору падших ангелов, но не смел оглянуться и узнать, что же надвигается с поля. Весь домик трясся, бутылки и банки сыпались с полок. Джош сбросил Поу-Поу Бриггса по ступенькам, как мешок с зерном, и прыгнул сам, ободрав ляжку о доску, но не выпустив женщину и ребенка. Они скатились на пол. Дарлин визжала сорванным, задушенным голосом.
Джош вскарабкался наверх, чтобы закрыть люк. Он поглядел сквозь дверной проем и увидел: надвигается огненный вихрь.
Смерч заполонил все небо. Он метал изломанные красные и голубые молнии, нес в себе тонны чернозема, сорванного с полей. В этот момент Джош понял, что огненный торнадо движется на бакалейный магазинчик Поу-Поу и через несколько секунд сметет его. И тогда одно из двух: они выживут – или погибнут.
Джош закрыл люк, спрыгнул со ступенек и боком упал на бетонный пол.
«Давай! – подумал он, стиснув зубы и сжав голову руками. – Давай, черт тебя возьми!»
Неземное нашествие, рев урагана, треск огня и оглушительный удар грома заполнили подвал, выметая из сознания Джошуа Хатчинса все, кроме холодного, абсолютного ужаса.
Бетонный пол внезапно содрогнулся, потом поднялся на три фута и раскололся, как фарфоровая тарелка. Неведомая неистовая сила швырнула Джоша вниз. Боль ударила в его барабанные перепонки. Он открыл рот, но, хотя знал, что кричит, не услышал своего крика. Потолок подвала прогнулся, балки захрустели, будто кости в зубах голодного зверя. Джоша ударило по затылку. Он почувствовал, что его подбросило и закрутило, как пропеллер самолета. Ноздри плотно забила мокрая вата. Ему хотелось одного: выбраться с этого чертова борцовского ринга и попасть домой.
Потом он потерял способность чувствовать.
