Buch lesen: «Граница», Seite 7

Вдруг пол в библиотеке задрожал и всколыхнулся, как океанская волна. Взламывались и разлетались в разные стороны плитки, сквозь дыры тянулись когтистые руки. Сначала Дейв подумал, что они с Оливией случайно наткнулись на лежбище серых, и это было отчасти верно… Но в следующие несколько секунд пол продолжал распадаться, и отовсюду полезли лоснящиеся серые твари. И тогда Дейв с внезапным ужасом понял, что в подвале школы Этана Гейнса выросло нечто совсем иное.

Еще подростком Дейв работал в бригаде, которая занималась сломом старых домов и вывозом полезной древесины и кирпичей. Это случилось в жаркий августовский день.

– Эй, эй! – закричал вдруг их бригадир. – Вы только посмотрите сюда!

И Дейв увидел, как из только что сломанной стены с отвратительным писком стали выскакивать огромные крысы. Они попытались разбежаться в разные стороны, но не смогли, поскольку были связаны хвостами, словно узлом, причем некоторые из них уже сдохли и начали разлагаться, а живые продолжали отчаянно бросаться кто куда, оскалив острые зубки, сверкая глазками и хрипло дыша.

– Это крысиный король, – сказал тогда бригадир. – Один раз я уже видел такого. Когда они попадают в очень маленькое пространство, начинают писать друг на друга и срастаются хвостами. Жуть!

Бригадир схватил лопату и принялся за работу. Он лупил их с такой яростью, что они скоро превратились в дрожащее кровавое месиво. Дейву в тот день выпала честь выбрасывать останки крысиного короля на помойку.

А теперь, годы спустя, Дейв Маккейн наблюдал «крысиного короля» серых, который пытался выбраться из подвала.

Ноги отдельных особей срослись и теперь напоминали скорее длинные, тонкие щупальца, похожие на огромные крысиные хвосты. Одни из них уже успели пожрать других, некоторых еще не совсем; этот страшный «крысиный король» состоял из более чем двадцати особей, некогда бывших мужчинами, женщинами и детьми, руки, ноги и головы которых теперь находились совсем не там, где им полагается быть. Остатки одежды превратились в мокрые грязные лохмотья. И сейчас эта шершаво-чешуйчатая серая плоть со множеством исковерканных рож на уродливых головах с длинными шеями лезла к ним из подвала школы. В разинутых пастях сверкали острые как бритвы зубки, у некоторых в несколько рядов, как у акулы.

Дейв сразу сообразил, что у них возникли две проблемы. Во-первых, у серого «крысиного короля» есть цель и движется он согласованно, а во-вторых, это извивающееся чудище перекрыло им путь к выходу.

С застывшим от ужаса лицом Оливия попятилась и прижалась спиной к Дейву. Страшное существо изо всех сил пыталось выбраться из подвала. Все его тело облепили влажные книги и заплесневелые страницы. Серый «крысиный король» не издавал никаких звуков, кроме шипения и шуршания множества тел. Теперь, по всей видимости, он подбирал все свои «щупальца» под себя, чтобы сделать попытку встать. В голове Дейва мелькнула мысль: если они хотят вырваться отсюда, то делать это надо прямо сейчас.

Он открыл из револьвера огонь; выстрелы звучали невероятно громко, вспышки слепили глаза. Два выстрела – и две головы с кошмарными рожами разлетелись вдребезги. За ним заговорила и винтовка Оливии, ее пуля проделала дырку в седовласой голове женоподобной твари, которая попыталась выбраться первой. Из раны вырвалась струя черной жидкости.

– Ходу! – что было силы заорал Дейв, схватил Оливию за плечо и потащил из-за стойки.

Масса слившихся тел «серых людей» зашевелилась быстрее, к беглецам потянулись змееобразные руки. Одна из них изогнулась, как клюшка, и подцепила Оливию за правую щиколотку, и та точно свалилась бы прямо в самую их гущу, если бы Дейв, напрягая все силы, не удержал ее. Оливия послала пулю наудачу и попала твари в то место, которое когда-то, видимо, было человеческим плечом, – женщине удалось выдернуть ногу, но в голове мелькнула мысль, что, если бы не получилось, ей бы точно пришел конец. Дейв пальнул еще разок и попал в одну из рож чудовища. Ошметки серого мяса и темная жидкость заляпали стены библиотеки. Тварь издала долгий жалобный стон, похожий на хор обреченных и проклятых.

Помогая себе локтями и животами, страшное существо снова и снова предпринимало попытки выбраться, упираясь в пол щупальцевидными отростками; разбитые мертвые головы болтались на нем, как колокольчики. Еще живые головы щелкали оскаленными зубами, дергаясь в их сторону, и целый лес серых рук тянулся к двоим в жажде кровавой пищи. Оливия с Дейвом снова открыли огонь, уже почти в упор, всего с четырех-пяти футов. Дейв расстрелял весь барабан револьвера, вытащил из кобуры «узи» и пулями калибра девять миллиметров принялся поливать тело чудовища.

С оглушительным, жутким хоровым воплем всех оставшихся глоток мутант вдруг стал отступать, втягивая тело обратно в свое подпольное логово. Образовался узкий проход, через который можно было проскочить.

Помня о больном колене Оливии, а также о том, что главное – обоим остаться в живых, Дейв подтолкнул женщину к двери. Он выпустил последнюю пулю из магазина в серое тело и увидел в его глубинах что-то вроде искаженного детского личика. Глаза ребенка были широко раскрыты, а рот с отсутствующей нижней челюстью разинут то ли от мучения, то ли от постоянного голода.

Еще секунда – и Дейв оказался за дверью. Они выскочили на свет божий.

Оливия, проклиная больное колено, старалась двигаться как можно быстрее, опираясь на плечо Дейва, который все время был рядом с ней. Он подумал, что если кто-то из них обернется, значит рассудок они безвозвратно оставили в библиотеке школы Этана Гейнса.

Но ни он, ни она не оглянулись, хотя, отвязывая свою лошадь и садясь в седло, Оливия всхлипывала. Дейв не плакал, нервы его были покрепче. Но вот желудок его подвел. Скудный завтрак пришлось извергнуть на землю. Лошадка его, почуяв запах мутанта, попыталась удрать, но он успел-таки вскочить в седло.

Говорить друг другу «поехали», или «ну, с Богом», или «давай, черт побери, поскорее убираться отсюда» не пришлось, не до этого было.

Они поскакали. За спиной послышалось хлопанье крыльев стервятников, которых вспугнул топот лошадей, пущенных с места в карьер к Пантер-Риджу с его сомнительной безопасностью. Некоторые падальщики даже взлетели над обожженными трупами, которые они с жадностью пожирали, но, сделав пару кругов, птицы снова опустились на валяющихся по всей стоянке мертвых чудовищ, похожие на черный саван, препираясь между собой за лучшие места на этом пиршестве.

Глава 9

Почки, желудок. Толстая кишка, тонкая кишка, поджелудочная железа. Печенка, селезенка, легкие. Мозг, сердце. Этан сидел в кресле у себя в комнате. Кресло было обтянуто потертой коричневой кожей, и когда-то спинка его откидывалась, но теперь механизм заело. На столике рядом стоял фонарь, в котором горела свеча. Столик был наклонен, потому что и пол перекосило. Первые, еще совсем слабые проблески утра пробивались сквозь крест-накрест заклеенные липкой лентой стекла окон. Этан был одет в темно-зеленые пижамные штаны и серую футболку. Ночью ему плохо спалось, в общей сложности он проспал часа два, не больше. Во сне ему то и дело слышался вой сирены, означающий, что серые возвращаются, хотя прошло уже четыре ночи с тех пор, как он понял, что может вызывать землетрясения. Этану казалось, что его организм – это клубок оголенных нервов и напряженных мышц. Когда в первый раз он проснулся и вскочил с постели, то схватил фонарь и пошел в ванную комнату, где задрал перед зеркалом футболку и стал разглядывать грудь. А потом и спину, насколько ему это удалось.

Доктор был прав.

С такими ушибами он не должен был остаться в живых.

Вчера днем Джон Дуглас велел ему явиться в больницу для нового обследования. Этану очень этого не хотелось, он и так знал, как все выглядит, но все-таки пришел. Ему снова сделали укол соляного раствора, причем рядом на всякий случай поставили человека с винтовкой. «Предосторожность не помешает, – сказал Джей-Ди. – Я-то, конечно, тебе доверяю, но…»

Измерили давление. Оказалось в порядке. Джей-Ди попросил Этана снять футболку, чтобы послушать сердце, и чуть не ахнул от изумления, почти прижав ладонь к губам в попытке удержаться от охов и ахов. Прошла минута, прежде чем он взял себя в руки.

– Ты видел, что тут у тебя… я полагаю.

– Да, сэр.

– Повернись, пожалуйста, спиной.

– Там то же самое, – сказал Этан.

– Ну-ну, давай-ка посмотрим.

Этан послушно повернулся. Кровоподтеки стали еще хуже. Они были такие же черные, но теперь слились в один. И грудь, и живот, и спина до самых ягодиц представляли собой один сплошной синяк. Бока тоже были покрыты фиолетовыми и зелеными пятнами, соединяющими передний кровоподтек с задним.

– Черт возьми! – крякнул человек с винтовкой; кажется, его звали Лестер.

Джей-Ди осторожно протянул к Этану руку.

– Теперь давай послушаем сердце, ладно? – спросил он таким тоном, будто просил разрешения, и Этан послушно кивнул. – Ну хорошо, – сказал доктор, покончив с этим, но трубочек стетоскопа из ушей не вынимал. – Так, теперь я хочу послушать твои легкие. Когда скажу, сделай глубокий вдох и медленно выдохни. Хорошо?

– Вы же врач, – ответил Этан.

– Так. Делай вдох. Больно?

– Немного.

Он зашел к мальчику сзади и приложил прибор к спине:

– Вдохни. Все еще кашляешь кровью?

– Нет, сэр.

– Еще раз, пожалуйста, глубокий вдох.

Джей-Ди закончил, вернулся на свое место и заглянул мальчику в глаза.

– Лестер, – тихо сказал он, снимая и кладя в сторону стетоскоп. – Ты можешь идти.

– Точно?

– Точнее не бывает. Шагай.

Он подождал, пока Лестер прикроет за собой, насколько это возможно, искореженную дверь. Трещины от землетрясения избороздили все стены.

– Можешь одеваться, – сказал он. – Садись.

– Ничего, я постою, – отказался Этан.

– Ну а я все-таки присяду, – сказал доктор.

Он опустился в кресло, и что-то щелкнуло, то ли в самом кресле, то ли в его усталых костях. Доктор вытянул ноги и, глядя на Этана, потер чисто выбритый подбородок.

– Небось догадываешься, о чем я хочу поговорить, – осторожно начал Джей-Ди.

Этан пожал плечами, но он действительно знал это.

– В такое время мужчине всегда не помешает добрая порция ржаного виски, – продолжил Джей-Ди. – Обожаю этот напиток. Тихим вечерком, сидя перед горящим камином… в динамиках тихо поет Фрэнк Синатра… он жил, когда ты еще не родился… и мир не сошел с ума. Дебора… это моя жена, упокой Господи душу ее… бывало, сядет рядышком и сидит слушает музыку или читает. Прости; может быть, тебе это неинтересно. Так?

На этот раз седые брови его остались на месте; на данный вопрос ответа ему не требовалось.

– Да, это была жизнь, – продолжал он. – Чертовски прекрасная жизнь. – Он печально усмехнулся. – Чего бы я только не отдал, чтобы эта жизнь вернулась, какой бы скучной она ни казалась. Два года уже… как на земле царит сущий ад. Куда ни глянь, везде один только ужас.

Улыбка его увяла, хотя трудно было назвать это улыбкой. Взгляд его заострился.

– Расскажи-ка ты мне про Белую Обитель, – сказал он. – То есть… в общем, Дейв все мне уже сообщил. Но я хочу послушать тебя. Хорошо? Погоди-ка… перед тем как ты что-нибудь скажешь… в общем, пару дней назад Дейв с Оливией отправились в школьную библиотеку, хотели найти какую-нибудь географическую карту и поискать на ней эту твою Белую Обитель. Дейв считает, что это название какого-нибудь городишки. Вот только где, не очень понятно. – В последние слова он подпустил немного сарказма. – И представляешь, им повезло, нашли там атлас автомобильных дорог. О своих приключениях рассказывать они не стали, но Оливия вернулась с поврежденной коленкой, впрочем – ничего серьезного. Правда, когда вернулась, расплакалась, ее стало трясти… в общем, с ней случилась истерика. Я дал ей успокоительное, самое сильное, что у меня есть. Дейв тоже не захотел ничего рассказывать. И я хочу, чтобы ты знал, Этан… там с ними случилось что-то совершенно ужасное… а ведь они… скажем так… действовали, чтобы помочь тебе. Повторяю, что-то совершенно ужасное, я видел это по лицу Дейва. Когда видишь такое у него на лице, брат… я сразу понял, что они огребли там по полной.

Этан кивнул. Он не знал, что и сказать. И проговорил первое, что пришло в голову:

– Я не просил их это делать.

– Да, не просил. Но… видишь ли… это все твоя Белая Обитель. Плюс землетрясение, которое ты, по твоим же словам, вызвал. И еще Дейв почему-то считает, что ты знал про родник под бассейном. Сложи все это вместе. Не многовато ли будет, чтобы человек, привыкший мыслить разумно, мог это переварить, как ты считаешь?

– Пожалуй.

– Но, – продолжал Джей-Ди, и на лбу у него прорезались глубокие борозды, – Дейв в чем-то прав. Что сейчас можно считать разумным, а что нет? Что считать рациональным? Я своими глазами видел, как нормальный с виду человек мгновенно превращается в сплошь покрытое черными шипами чудище – это было как раз в той комнате, где мы тебя заперли, когда ты у нас появился. Видел, как на лице девочки-подростка вдруг возникает огромная, усеянная оскаленными зубами пасть, которыми она пытается откусить мне голову… спасибо Дейву, успел пристрелить заразу. Разве можно разумно объяснить такое? Ну, может, и можно, впрочем, с точки зрения горгонцев с сайферами. Видишь ли, мне кажется, они из людей создают живое оружие. Ставят на них свои опыты. На нас, я имею в виду. У них потрясающая программа разработки нового оружия, она идет полным ходом, и новые образцы они сразу испытывают в реальном бою. Может быть, они делают это потому, что могут, так уж они устроены. Что ты об этом думаешь, а, Этан? Это ведь ты говорил что-то о том, что горгонцы и сайферы воюют по поводу границы, да? Ты ведь это говорил?

– Да, – тихо сказал Этан.

– Почему ты это сказал? Откуда у тебя эти сведения и почему об этом не знаем ни я, ни Дейв, ни Оливия, да и вообще никто?

Этан ответил не сразу.

– Я просто знаю, что это именно так, – так же тихо сказал он. – Они воюют за контроль над границей. Границей между их…

– А сам-то ты кто? – вдруг перебил его Джей-Ди и сразу подобрал под себя ноги, словно им угрожала опасность от черных шипов или страшной пасти, наполненной крохотными лезвиями зубов. – Мы ведь с тобой оба понимаем… ты получил такие повреждения… каждое из них для тебя смертельно. И кровоподтеки твои… они становятся все хуже, так ведь? А давление крови в норме, легкие в порядке, и сердце работает нормально. И еще, позволь мне сказать… легкие у тебя должны быть засорены, заполнены кровью, так что ты не смог бы даже вздохнуть… я все еще не могу понять, как ты вообще стоишь на ногах. Господи, если бы у меня был рентген и электричество, чтобы он работал! Так что… молодой человек, не знающий своего имени, не помнящий ничего о своей прошлой жизни до того, как ты вдруг проснулся и побежал через поле… Кто же ты все-таки такой? Отвечай! Потому что, мне кажется, ты не человек.

Это резкое заявление сгустило атмосферу. Этан чувствовал, что из искорки его злость разгорается пламенем.

– Вы думаете, что это они меня сконструировали? Типа… секретного оружия? Что я должен взорваться, как бомба, или отрастить себе еще парочку голов, так, что ли?

– Я бы так сказал: существо, способное одним только своим желанием вызвать землетрясение, таит в себе секретное оружие. И меня интересует такой вопрос: есть в тебе еще что-то такое, о чем ты не знаешь?

Этан изумленно вытаращился на Джей-Ди. Между ними по воздуху будто бы пробежала жаркая рябь.

– Почки, желудок. Толстая кишка, тонкая кишка, поджелудочная железа. Печенка, селезенка, легкие. Мозг, сердце, – проговорил Этан. – Я знаю, что все это у меня есть. Я – человек, сэр. И уже кое-что могу даже вспомнить. Гораздо более отчетливо, даже с подробностями. Например, я помню, как сидел в какой-то комнате за письменным столом, горела настольная лампа с зеленым абажуром и я собирал модель анатомической куклы. Вы знаете, что это такое?

– У меня такая была. У каждого ребенка, который хочет стать врачом, есть такая штука.

– Хорошо. Ну вот, я гляжу на стол и вижу ее перед собой. Отдельные части человеческого организма. Почки, желудок, толстую кишку, тонкую кишку, поджелудочную железу, печенку, селезенку, легкие, мозг, сердце. Я должен разложить их в этом порядке и потом раскрасить. Баночки с краской тоже передо мной на столе. Торговой марки «Тесторс». В комнату входит темноволосая женщина… что-то начинает говорить, но я не слышу, что именно.

Ему вдруг стало невыносимо грустно; это была даже не грусть, а скорее отчаяние. На глазах навернулись горячие слезы.

– Хочу услышать, но не могу. Но… но больше всего… больше всего на свете я хочу, чтобы она назвала меня по имени, потому что, думаю, это моя мама, но… если она даже произносит его, я этого не слышу. Может быть, я никогда не узнаю его.

Он вытер глаза и уставился в пол. По его телу прошла дрожь, но тут же прекратилась.

– Так что я – человек. Я это точно знаю.

Этан поднял голову и встретился взглядом с внимательными глазами Джона Дугласа.

– Должен им быть, – добавил мальчик то, что думал на самом деле.

Джей-Ди заговорил не сразу.

– И ты понятия не имеешь, что такое Белая Обитель? – спросил он. – Просто считаешь, что ты должен туда попасть?

Этан кивнул.

– Ладно, – неразборчиво проворчал Джей-Ди, словно рот у него был полон песку. – Дейв тоже так считает. А может, и Оливия тоже. В последнее время она вообще мало что говорит. Но я знаю, что Дейв сейчас внимательно изучает этот атлас. В Соединенных… в общем, в этой стране, – поправился он, – с таким названием города нет. Дейв взял у меня лупу – последнюю, между прочим, – и внимательно просматривает страницу за страницей. Скоро совсем ослепнет над этим атласом. Я слышал, что и спит он совсем мало. Просто довожу до твоего сведения.

– Хорошо, буду знать, – отозвался Этан, полагая, что хоть как-то должен отреагировать.

– А теперь, если хочешь, можешь идти. Что касается меня, то я еще здесь немножко посижу подумаю… а может, попробую вовсе ни о чем не думать.

Почки, желудок. Толстая кишка, тонкая кишка, поджелудочная железа. Печенка, селезенка, легкие. Мозг, сердце.

Сидя в кресле со сломанной откидной спинкой в комнате, когда-то принадлежавшей человеку, который уже умер, освещенной тусклым, болезненным утренним светом, что сочился сквозь проклеенные липкой лентой окна, Этан видел лежащие перед ним на письменном столе пластмассовые внутренние органы человека. Вот входит темноволосая женщина. Она улыбается, и Этан думает, что она, должно быть, красивая, хотя лицо ее он видит неотчетливо, словно в тумане. Он хочет сказать ей: «Назови меня по имени», но не делает этого, и она тоже не называет его имени, и он снова переводит глаза на каркас анатомической куклы, которую ему очень хочется собрать.

Этан услышал стук в дверь, которая, как и многие другие двери в здешних домах, подверглась обработке пилой, чтобы можно было закрыть ее в покосившейся дверной коробке.

– Кто там? – спросил он.

– Это я, Дейв, – устало пробормотал голос за дверью. – Нашел кое-что.

Этан мгновенно вскочил и открыл дверь. Вошел Дейв, лицо у него было помятое, словно он три дня предавался беспробудному пьянству. На нем были грязные джинсы и выцветшая коричневая футболка с таким множеством дыр, что, казалось, этой футболкой забавлялся какой-нибудь молодой бультерьерчик. Нечесаные, всклокоченные волосы и утомленный взгляд дополняли впечатление; веки его распухли после долгого чтения текстов с мелким шрифтом. В правой руке он держал вырванный из атласа листок, а в левой – лупу.

– Возможно, у меня есть кое-что – сообщил он, протягивая листок. – Хочу, чтобы ты взглянул.

Этан шагнул в сторону, и мужчина вошел. Он приблизился к светильнику.

– Это карта юго-восточной части штата Юта. Лупа тебе, наверное, не понадобится, но я без нее, черт возьми, никак.

Этан взял листок.

Дейв ткнул указательным пальцем в карту:

– Вот здесь. На полпути между двумя городами, Монтичелло и Бландингом. На восточном краю Национального лесного массива Манти-Ла-Саль. Видишь?

Этан увидел. Там было написано: гора Белая Обитель, высота – 10 961 фут.

– Отсюда по прямой туда больше трех сотен миль. Но по прямой только птицы летают. А мы не птицы. – Дейв потер усталые глаза. – Вот что я здесь отыскал, – добавил он. – Это о чем-то тебе говорит?

– Нет, ни о чем не говорит. Но может быть, это оно и есть?

Дейв коротко хохотнул:

– «Может быть», говоришь? Может быть! А ты хоть представляешь, каково это – часами ползать по картам с лупой в руке?

Лишь после того, как они с Оливией вернулись домой, Дейв обнаружил, что последние страницы атласа с несколькими картами и алфавитным указателем имен и названий оторваны. Потрудиться пришлось изрядно, и он очень надеялся, что Белая Обитель не окажется на территории Канады, потому что оторваны были именно эти страницы. Дейв как можно более внимательно изучил все, что осталось: города и поселки, военные базы, озера, заливы, горы, каньоны… И наконец наткнулся на гору в штате Юта с искомым названием.

– Я ничего не знаю об этих местах, – сказал он, – но знаю одно: добраться туда будет… в общем, это все равно что чудо. Сначала на юг до Денвера, потом по семидесятой магистрали через Скалистые горы, где полно серых, да и пришельцев тоже. Поэтому твое «может быть»… что-то не очень меня обнадеживает.

– Мне-то откуда знать, то это место или нет? – задал вопрос Этан сухим тоном, как бы между прочим.

Дейв опустил голову и уставился в пол, словно хотел подавить вспышку раздражения. Но уже через мгновение взял себя в руки. Он очень устал, его мучили голод и жажда, и ему казалось, что за последние два дня зрение его ухудшилось так, как не бывало и за пять лет. Но когда он снова поднял глаза на Этана и заговорил, лицо его было спокойно, а голос тих, насколько это было возможно в создавшихся обстоятельствах.

– Это единственная Белая Обитель, которую я смог найти. Либо это та самая, либо нет. Либо, как ты сказал, некая сила, которая неизвестно откуда берется, пытается направить тебя именно туда, либо тебе просто приснился дурной сон и все это абсолютно, черт побери, ничего не значит. Но я сделал свой выбор, Этан, и верю в тебя. Я буду тебя слушать. Ты это понял?

Этан пристально смотрел Дейву в глаза. Лицо мальчика не выдавало никаких эмоций.

– Вы решили идти со мной? – спросил он. – Если я туда отправлюсь, вы пойдете со мной? А Оливия? А Дуглас? А кто еще?

– Один ты туда ни за что не доберешься. Одному Богу известно, как возможно проделать такой путь.

– Вы не ответили на мой вопрос, сэр.

Дейв забрал из рук Этана карту. Он уже почти совсем упал духом, ему очень хотелось лечь где-нибудь в уголке, достать револьвер и, глядя в ствол, набраться решимости и нажать на курок. Однако… как же тогда Белая Обитель, черт бы ее побрал? И этот мальчишка… этот проклятый загадочный мальчишка, который, по словам доктора, давно должен лежать в земле. Этот мальчишка… может, он тоже результат опытов этих сайферов или горгонцев? Тогда зачем он здесь и что с ним прикажете делать?

– Ты задаешь слишком много вопросов, – наконец устало откликнулся Дейв. – Лично я сейчас отправляюсь домой и как следует высплюсь. Поговорим об этом потом… когда я смогу что-то соображать.

С этими словами он повернулся, вышел и, еле волоча ноги, поплелся к себе; в одной руке он держал страницу из атласа, а в другой – лупу.

«Белая Обитель», – подумал Этан после его ухода.

«Отправляйся туда. Это очень важно. Почему-то… крайне важно».

И Этан задал себе вопрос: если он понимает, что это крайне важно, то как же получилось, что он не знает почему? Если какая-то сила, или что там еще у него в организме, руководит его действиями, то почему подкидывает ему лишь отрывочную и часто непонятную информацию, какие-то отдельные слова, которые в данный момент не имеют смысла… почему она не дает ему полной картины, чтобы сразу все стало понятно?

«Более трех сотен миль по прямой, – сказал Дейв. – Но по прямой только птицы летают, а мы не птицы».

Если полагаться лишь на голос, прозвучавший во сне, и на голос, звучащий у него в голове и подталкивающий в дорогу, то путь предстоит долгий. Да, путь предстоит долгий, и кто знает, что их ждет на этом пути? Алчные до человечинки серые люди, сайферы и горгонцы с их бесконечной войной. А как туда добираться? Пешком? Или на лошадях? Но это значит, что придется забрать остатки еды у остальных. А чем они сами станут питаться в пути? Как все это можно устроить и организовать?

Этан сел и уставился на язычок пламени в фонаре. За окном желтоватым заревом разгоралось утро. Этан рассчитывал, что нынче будет хороший денек, как говорили прежде, если, конечно, делать поправку на нынешнее жуткое состояние земной атмосферы.

«Я уже должен был умереть, – думал он. – Но я человек. Я это твердо знаю. Я помню свою мать, и свой дом, и комнату, и стол с настольной лампой, пузырьками с краской и разложенными макетами человеческих органов из пластмассы. Но я должен был уже быть мертвым… а вместо этого сижу здесь, смотрю на горящую свечку и думаю…

…кто же пойдет со мной, когда я отправлюсь в путь?»