Buch lesen: «Похищенный. Катриона»

Schriftart:

© И. Гурова (наследник), перевод, 2017

© С. Леднев, перевод, 1987

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017 Издательство АЗБУКА®

Похищенный

Записки о приключениях Дэвида Бальфура в 1751 году, о том, как он был похищен и потерпел кораблекрушение; о его страданиях на необитаемом острове и странствиях в горах Шотландии; о том, как он познакомился с Аланом Бреком Стюартом и другими известными якобитами-горцами, и обо всем, что он претерпел от своего дяди Эбинизера Бальфура, присвоившего себе поместье Шос, – записки, составленные им самим и ныне изданные Робертом Льюисом Стивенсоном.

Посвящение

Дорогой Чарлз Бакстер! Если тебе когда-нибудь доведется прочесть эту книгу, то, по-видимому, у тебя возникнет столько вопросов, что я едва ли смогу удовлетворить твое любопытство. Так, наверное, ты будешь недоумевать, почему вдруг убийство в Аппине ни с того ни с сего перекочевало в 1751 год, почему вдруг Торрэнские скалы переместились так близко к Эррейду, а в материалах суда нет ни единого слова о Дэвиде Бальфуре. Я, право, не в силах ответить, почему так вышло. Но если ты вдруг усомнишься в виновности или ж, напротив, невиновности Алана, то тут, как мне кажется, я смогу постоять за свое повествование. Тебе нетрудно будет удостовериться, если ты побываешь в Аппине, что народное предание и поныне весьма благосклонно к Алану Бреку. Расскажут тебе и о потомках убийцы; однако, сколько бы ты ни допытывался, ты не услышишь его имени, ибо горцам дороги тайны и они умеют хранить их. Я мог бы пуститься в бесконечные разъяснения, соглашаясь или не соглашаясь со всевозможными замечаниями, но честнее будет признаться сразу, что я отнюдь не стремился в этом романе к исторической достоверности. Предназначен он вовсе не для того, чтобы пополнить собрание томов в библиотеке ученого, а для юных читателей, для чтения зимними вечерами, когда занятия в классах уже окончены и близится пора сна. В новом своем воплощении честный и верный Алан – скандально известный бретёр того времени – изображен у меня с единственным дерзким намерением, а именно: отвлечь какого-нибудь юного джентльмена от чтения Овидия и перенести его хоть на миг в Горную Шотландию минувшего века с тем, чтобы засыпал он с приятными, сладкими грезами.

Что до тебя, дорогой Чарлз, то я не смею даже надеяться увлечь тебя этой книгой. Но быть может, она понравится твоему сыну, когда тот подрастет. Быть может, его хотя бы обрадует имя отца на титуле, а пока я с удовольствием ставлю имя твое в посвящении к роману в память о многих счастливых и немногих печальных днях нашей юности, с одинаковой теплотой хранимых в сердце. Если я, отдаленный временем и пространством от этой светлой поры, с удивлением вспоминаю наши с тобой приключения, как же странно, как удивительно вспоминать их тебе, – тебе, который ходит по тем же памятным улицам, который в любой день может переступить порог старой читальной залы, где нас теперь начинают ставить рядом со Скоттом, Робертом Эмметом, бесславным, но столь любезным сердцу Макбином, – тебе, который может посетить тот уголок, где собиралось и пило пиво наше шумное общество, восседая на тех же местах, на которых некогда сиживал Бернс со своими друзьями. Я представляю себе сейчас, как ты идешь по этим местам, созерцая при свете белого дня то, что твоему другу предстает лишь ночью, в грезах и сновидениях. О, как посреди текущих дел и забот отзывается, верно, в твоей душе былое! Пусть же как можно чаще отзывается в ней память о твоем друге.

Р. Л. С.

Скерривор, Борнмут

Глава 1. Я отправляюсь в поместье Шос

Рассказ о своих приключениях я начну с того самого утра в начале июня 1751 года, когда в последний раз я перешагнул порог отчего дома. Солнце уже осветило вершины холмов, и к тому времени, как дошел я до дома священника, в кустах сирени в саду распевали дрозды, туман, застилавший долину, начинал расходиться и таять.

Эссендинский священник, мистер Кэмпбелл, поджидал меня у садовой калитки. Он спросил первым делом, не хочу ли я подкрепиться, и, услыхав, что я уж позавтракал, с чувством, обеими руками пожал мою руку и, завладев ею, пошел, увлекая меня за собой.

– Ну, Дэви, – сказал он, – пойдем провожу тебя до брода, выведу на дорогу.

Какое-то время мы шли рядом, не говоря ни слова.

– Жаль, верно, тебе покидать Эссендин? – прервал молчание мистер Кэмпбелл.

– Трудно сказать, сэр, – отвечал я. – Если б я знал, куда я иду и что ожидает меня впереди! Эссендин, конечно, это прекрасно. Здесь прошли лучшие мои дни, но ведь, кроме Эссендина, я нигде не был. Родители мои умерли, и души их равно далеко что отсюда, что от Венгерского королевства. Сказать по правде, я уходил бы отсюда с большей охотой, если бы мог надеяться, что достигну некоторого положения в свете.

– Ну что ж, коли так, Дэви, я скажу, что́ тебя ожидает, приоткрою завесу твоего будущего, насколько, конечно, в моей власти предрекать будущее. Когда умерла твоя матушка, твой отец (о, это был достойный христианин!) загоревал и, предчувствуя, что близок и его черед, передал на хранение мне письмо, в котором, по его словам, заключается твое наследство. «Когда я умру и мое имущество распродадут (как ты знаешь, воля покойного была исполнена), передайте, – говорит, – это письмо сыну и отправьте его в поместье Шос, что в крамондском приходе. Там я родился и хотел бы, чтоб сын возвратился в родные края. Юноша он благоразумный, ноги у него скорые, я уверен, что он доберется благополучно и придется там ко двору».

– В Шос? – воскликнул я в удивлении. – Но помилуйте, мой отец был беден. При чем тут он и поместье Шос?

– Э, кто знает, кто знает, Дэви, – сказал мистер Кэмпбелл. – Видишь ли, у владельцев поместья та же фамилия, что и у тебя. Бальфуры из Шоса принадлежат к старинному, доброму, почтенному роду, который в последние годы, как видно, угас. К тому же, заметь, твой отец был хорошо образован, как, впрочем, и подобало человеку его положения. Каким он был школьным наставником! Таких теперь уж не сыщешь. Его манеры и речь изобличали в нем благородное происхождение, и он нисколько не походил на обыкновенного деревенского учителя. Ты помнишь, он часто бывал у нас в доме, и я да и родственники мои – Кэмпбеллы из Килреннета, из Дансвайра, из Минча – находили чрезвычайное удовольствие в беседах с ним. А в довершение сказанного вручаю тебе завещательное письмо твоего батюшки. Царство ему небесное!

С этими словами он дал мне письмо, на котором рукою отца было начертано следующее: «Эбинизеру Бальфуру, эсквайру1, в собственные руки. Податель сего – мой сын, Дэвид Бальфур». При мысли о блестящей будущности, ожидавшей меня, семнадцатилетнего юношу, сына бедного деревенского учителя из Этрикского леса, я почувствовал, как трепетно забилось во мне сердце.

– Мистер Кэмпбелл, – пробормотал я, – если бы вы были на моем месте, вы бы пошли туда?

– Ну конечно пошел бы, – воскликнул священник, – и притом не медля. Да с твоими ногами я бы уже на вторые сутки был в Крамонде. Это неподалеку от Эдинбурга. В худшем случае, если твои именитые родственники (а я все же склонен думать, что Бальфуры из Шоса тебе родня), если они вдруг выставят тебя за порог, что же… два дня пути, и ты опять здесь. Помни, в моем доме тебе всегда рады. Впрочем, надо полагать, тебя хорошо примут и со временем, как знать, ты добьешься и богатства, и почестей, что и прочил тебе покойный твой батюшка. А сейчас, сын мой, дабы облегчить наше расставание, почитаю долгом предостеречь тебя от опасных соблазнов, коих так много на этом свете.

С этими словами он посмотрел вокруг, где бы присесть, и, заметив придорожный валун у березы, сел с нахмуренным видом, вытянув губы, и накрыл носовым платком сдвинутую набекрень треуголку, потому что солнце, зависнув меж двух холмов, светило теперь нам прямо в лицо. Затем, подняв кверху указательный палец, мистер Кэмпбелл стал с важностью говорить о том, сколь опасны всевозможные ереси, к которым, впрочем, я и не думал склоняться, и о том, что лучшее средство от искушения – это молитва и чтение Библии. Далее он расписал в ярких красках богатый, большой дом, в который мне предстояло явиться, и посоветовал, как вести себя с его обитателями.

– Будь уступчив в делах несущественных, – говорил он. – Помни, что хотя в твоих жилах и течет благородная кровь, но воспитан ты все же в глуши, в деревне. Так смотри же, не осрами нас. Дом большой, разные в нем люди, много всякой прислуги, домочадцев. Будь осмотрителен, сметлив и любезен, не болтай лишнего. Что же касается до помещика, то помни: он лэрд2, и этим все сказано. Как говорится, у кого заслуги, тому и почет. Исполнять указания лэрда – одно удовольствие, а для юноши так только во благо и в поучение.

– Быть может, вы правы, сэр, – отвечал я. – Как бы то ни было, обещаю следовать вашему совету.

– Вот и прекрасно! – воскликнул священник. – А теперь займемся делами не столь существенными, вернее, позволю себе каламбур, не столько существенными, сколько вещественными. Вот здесь у меня четыре вещицы. – С этими словами он запустил руку в карман своего плаща и не без некоторого усилия извлек из него небольшой пакет. – Одна из них принадлежит тебе по праву наследования. Это деньги за книги и прочие вещи твоего покойного батюшки. Я купил их, как я уж тебе говорил, с тем чтобы с выгодой перепродать новому школьному учителю. Затем подарки от меня и от миссис Кэмпбелл. Хочу надеяться, они придутся тебе по душе. Первый, круглый, вероятно, тебя особенно обрадует. Но, сын мой, помни: это что капля в море. На первых порах он, конечно, тебе поможет, но смотришь, и нет его – растаял, как утренний туман. Второй же, четырехугольный, исписанный буквами, сослужит тебе добрую службу до конца дней твоих, как служит посох страннику или подушка – больному. Ну а последний, кубической формы, будет хранить тебя до конца на пути истинном. Хочу надеяться, что так оно и будет.

Произнеся эту речь, он встал, снял шляпу и, с видом необыкновенно взволнованным, помолился за юношу, отправляющегося на поиски своего счастья, потом вдруг обнял меня, порывисто отстранил и поглядел мне в глаза с выражением глубокой печали. Затем, быстро повернувшись на каблуках, он обронил в слезах последнее «прощай, Дэви!» и скорой, пружинистой походкой зашагал восвояси. Иной, быть может, и посмеялся бы над этим; мне же, однако, было тогда не до смеха. Я все смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду; он так ни разу и не обернулся. Я подумал, как же, верно, он опечален, расставшись со мной, и мне стало стыдно – ведь в глубине души я очень был рад сменить деревенскую глушь на поместье, где царит оживление, где живут богатые и знатные мои однофамильцы, с которыми я состою в родстве.

«Дэви, Дэви, – укорял я себя, – откуда такая черная неблагодарность? Неужели при одном лишь упоминании знатных родственников ты готов забыть своих старых друзей и все то доброе, что они для тебя сделали?»

Я сел на валун, на котором только что сидел мой добрый учитель, и развернул пакет с подарками. Что мистер Кэмпбелл назвал кубическим, оказалось, как я и думал, карманною Библией. Вслед за ней я достал из пакета шиллинг, так называемую круглую вещь, а затем и третий подарок, долженствовавший хранить меня от недугов, – пожелтелый лист плотной бумаги, на котором красными чернилами было старательно выведено:

Ландышевая вода

Настоять цветы ландыша на сухом вине и принимать по ложке, а то и две в день, смотря по надобности. Возвращает дар речи при параличе языка, помогает при сердцебиении, споспешествует укреплению памяти. Цветы же ландыша положить в банку, плотно умять и опустить в муравейник. По прошествии месяца банку извлечь и собрать в пузырек влагу, выделенную цветами. Исцеляет всякие недуги. Принимать надлежит лицам любого возраста, мужского, равно как и женского пола.

А ниже рукою священника было приписано:

При растяжении суставов втирать, а при коликах принимать по столовой ложке ежечасно.

Все это не могло не вызвать у меня улыбки и даже смеха, но смех, не успев зазвенеть, тотчас же оборвался: пора было отправляться в дорогу. Надев свой узел на конец палки и вскинув ее на плечо, я перешел вброд речку, поднялся на гору и, выйдя на большую дорогу, петлявшую в зарослях вереска, бросил прощальный взгляд на эссендинскую церковь и старое кладбище, поросшее рябинами, где покоились вечным сном бедные мои родители.

Глава 2. Дорога в Шос

На другой день, около полудня, с вершины большого холма я увидел обширную долину, тянувшуюся под уклон до самого моря. Долину пересекала гряда холмов; на них раскинулся Эдинбург, дымивший трубами, словно огромная калильная печь. На башне замка развевался флаг; в заливе стояли на якоре суда, а некоторые корабли шли в гавань. Мне было видно сверху отчетливо, хотя до залива было еще далеко. При виде этой величественной картины, столь непривычной для деревенского жителя, мной овладело волнение.

Я начал спускаться с холма и вскоре набрел на пастушью хижину. На вопрос мой, далеко ли до Крамонда, пастух махнул рукой, показывая влево, и я пошел дальше. Выспрашивая дорогу, я миновал Колинтон, расположенный к западу от столицы, и вышел на тракт, ведущий в Глазго. Тут, к великому моему удивлению и восторгу, я увидел солдат на марше под начальством старого генерала с багровым лицом, гарцевавшего на сером скакуне впереди колонны. За генералом следовали флейтисты, а замыкала движение рота гренадеров в высоких шапках наподобие папской тиары3. Бравурная музыка, блестящие красные мундиры подействовали на мое воображение, наполнив сердце восторженностью.

Довольно скоро я очутился в пределах крамондского прихода и стал теперь расспрашивать встречных, как мне попасть в Шос. Однако при этом слове на лицах людей изображалось сильное удивление. Сперва я решил, что причиной тому моя простая, деревенская одежда, изрядно запылившаяся за сутки пути. Ничуть не бывало. Получив несколько уклончивых ответов, сопровождавшихся недоуменными взглядами, я заключил, что причина, должно быть, другая. Как видно, дело было в самом поместье.

Чтобы рассеять закравшиеся опасения, я решил спрашивать по-другому, и, когда со мной поравнялась телега, на которой, держа вожжи, стоял деревенский малый, я спросил, не слыхал ли он о поместье Шос. Малый придержал лошадь и вперил в меня удивленный взгляд, какой вперяли, впрочем, и все другие, к кому я обращался с подобным вопросом.

– Как не слыхать. А что тебе за нужда?

– А большое ли это поместье?

– Да не маленькое.

– Ну а люди, много ли их там? – допытывался я.

– Люди? Да ты с ума сошел: какие ж там люди?!

– Но постой, а мистер Эбинизер?

– Ну, разве этот… Если ты к лэрду, тогда другое дело. Только на что он тебе сдался?

– Мне сказали, что у него можно получить место.

– Место?! – воскликнул мой собеседник голосом таким пронзительным, что вздрогнула даже лошадь. – Вот что, приятель, ты мне кажешься малым порядочным. Это, конечно, не моего ума дело, но вот тебе мой совет: держись-ка ты подальше от Шоса.

Вскоре внимание мое привлек человек небольшого роста, в напудренном парике, показавшийся мне цирюльником, спешившим, верно, побрить какого-нибудь селянина. Зная, что от цирюльников можно многое разузнать, ибо все они большие охотники до сплетен, я спросил его между прочим, что за человек мистер Бальфур из Шоса.

– О господи! – изумился цирюльник. – Да разве это человек?! Так, тьфу! – и тотчас начал допытываться, что за дело у меня к мистеру Бальфуру. Но на сей раз я отвечал так уклончиво, так туманно, что хитрый цирюльник ничего от меня не добился.

Однако ж можете себе представить мое разочарование. Рушились все мои надежды. Чем туманнее звучали обвинения в адрес помещика, тем больше они настораживали, тем ярче рисовало их мое воображение. Что же это за дом, если при одном его имени люди вздрагивают и глядят на тебя с недоумением. И каков, должно быть, помещик, коли дурная молва о нем ходит по всей округе! Если б до Эссендина было недалеко, я тотчас повернул бы назад к мистеру Кэмпбеллу. Но было уже поздно. К тому же глупо было отказываться от своего намерения из-за одних только слухов. Самолюбие подстрекало меня идти вперед, и я шел, несмотря на обескураживающие замечания, положив во что бы то ни стало самому во всем убедиться. Правда, шагал я уже тише, на душе у меня были недобрые предчувствия.

День медленно клонился к закату, когда, поднимаясь в гору, я завидел впереди женщину, спускающуюся мне навстречу. Рослая, полная, с загорелым угрюмым лицом, она шла тяжело, как видно, издалека. Поравнявшись с нею, я спросил дорогу в поместье Шос. Женщина резко обернулась, вызвалась меня проводить и с холма указала на большое строение слева, угрюмо возвышавшееся в глубине долины. Местность вокруг была живописна: лесистые склоны холмов, по которым сбегали ручьи, тучные нивы… Урожаи, как видно, здесь собирали хорошие. И только дом показался мне очень странным: издалека – будто развалины, ни дороги к нему, ни дымка из трубы, ни сада вокруг; все точно вымерло. Сердце во мне так и упало.

– Неужели этот? – удивился я, поглядев на свою провожатую.

Злоба вспыхнула на ее лице.

– Этот, он самый. На крови вырос, от крови заглох, от крови же и сгинет. Вот смотри, – вскрикнула она, – я плюю на него. Прах его побери. А увидишь хозяина, так и передай: в тысячу двести пятнадцатый раз Дженнет Клаустон посылает ему проклятие. Будь он проклят – он, его дом, конюшня, гости его, жена и все его дьявольское отродье! Страшной, страшной будет его погибель!

Тут моя провожатая, проговорив это, будто черное заклинание, повернулась и вмиг исчезла, точно ее и не было. Я опешил, волосы мои стали дыбом. В те времена еще верили в колдовство и ведьм, и проклятия повергали людей в трепет. Тирада, произнесенная незнакомкой, прозвучала как последнее предостережение; еще было время одуматься, отказаться от честолюбивых помыслов, еще было время вернуться.

Я сел у обочины и стал смотреть на усадьбу. Чем долее я глядел, тем больше нравилось мне это место. Кусты боярышника, усыпанные белым цветом, на лугах мирно пасутся овцы, вот в небе с гомоном пролетела стая грачей. Да, природа здесь благодатна и земля щедра. И только дом, уродливый, мрачный, вызывал у меня неприятные чувства.

Между тем с полей начали возвращаться крестьяне. Сидя у обочины, погруженный в раздумье, я даже не поздоровался с ними, как того требовал деревенский обычай. Солнце зашло, и на блеклом небе обозначился сизый дымок, плывущий со стороны дома. Издали он казался не больше, чем пламя свечи, но, что ни говори, где дым, там и огонь, а значит, домашний очаг, ужин. Есть, стало быть, в доме живые люди. Мысли эти сильно меня ободрили, как не ободрила бы, пожалуй, даже целая бутыль ландышевой воды, которую так превозносил мистер Кэмпбелл.

В траве я разглядел тропинку, ведущую к дому, до того неприметную, что даже не верилось, что по ней ходят; однако ж другой я не видел, – верно, ее и не было. Тропа привела меня к обветшалой каменной арке с облупившимися колоннами и гербом. Рядом стояла сторожка привратника, только почему-то без крыши. Ни кованых железных ворот, ни садовой ограды, ни подъездной аллеи – ничего этого не было. Виднелась дощатая калитка, привязанная жгутом, которой, видно, никто не пользовался, а тропа, огибая колонны справа, уходила во двор.

Чем ближе подходил я к дому, тем мрачнее и безобразнее он мне казался. На вид это был и не дом вовсе, а только одно крыло незавершенной постройки. Средняя часть строения тоже была недостроена и наверху сквозила маршами лестницы. Всюду, куда ни глянь, зияли пустые глазницы окон; лишь кое-где были вставлены стекла. Слепые окна облюбовали летучие мыши. Они залетали в дом, как голуби на голубятню.

Между тем начало смеркаться. В трех нижних узких решетчатых окнах, расположенных довольно высоко, замелькал огонек.

Так вот какой дворец уготовила мне судьба! Ужели в нем, в этих стенах обрету я друзей, сбудутся мои надежды на блестящую будущность?! Даже в Эссен-Уотерсайде, в доме, где жил мой отец, и то не жалели огня, не тушили свеч по ночам, чтобы путник, сбившийся с дороги, мог отыскать приют для ночлега. Свет в нашем доме, бывало, виднелся за целую милю.

Осторожно я подошел к крыльцу. В доме гремели посудой, затем раздался сухой отрывистый кашель. Прошла минута, кашель затих, но никаких голосов я не расслышал, не было и собачьего лая.

Дверь, сколько я мог различить в сгустившихся сумерках, была дубовая, чрезвычайно массивная, обитая чуть не сплошь гвоздями. Собравшись с духом, я постучал. Никто не отозвался – в доме все замерло, одни летучие мыши откликнулись на мой стук и закружили над головой. Я постучал снова – опять тихо. Теперь, напрягая слух, погружаясь в безответную тишину дома, я уловил, как тикают часы за дверью, но все по-прежнему было глухо, как будто там, внутри, люди затаили дыхание.

Я стал раздумывать, уж не дать ли мне тягу, но тут меня взяла злость, и я изо всей силы руками, ногами стал колотить в дверь, зычным голосом клича хозяина. Моя настойчивость увенчалась успехом. Сперва я услышал наверху кашель, а затем, отпрянув от двери и взглянув на окно, увидел в нем высокий ночной колпак и нацеленный на меня мушкетон.

– Он заряжен, – предупредил меня голос сверху.

– У меня письмо к мистеру Эбинизеру Бальфуру. Могу ли я его видеть?

– А от кого письмо-то? – спросили сверху.

– Вам что за дело! – воскликнул я, не в силах удержать гнева.

– Хорошо, положи его у порога и можешь убираться ко всем чертям.

– И не подумаю! – возмущенно воскликнул я. – Я вручу его мистеру Бальфуру, как мне и было велено. Это письмо с рекомендацией.

– Что? Что такое? – визгливым голосом переспросил человек в колпаке.

Пришлось повторить.

– А кто ты такой? – после долгой паузы спросил он.

– Я не стыжусь своего имени. Меня зовут Дэвид Бальфур.

Только я проговорил это, послышался отрывистый стук мушкетона: человек наверху уронил его на подоконник. Мне показалось, что незнакомец вздрогнул. Последовало напряженное молчание.

– А что, твой отец неужто умер? – странно изменившимся голосом спросил он.

Перемена была столь разительна, что я смешался и не ответил ни слова.

– Да, как видно, умер, – продолжал человек в колпаке. – Иначе зачем бы ты стал осаждать мой дом, ломиться в двери. – И, помолчав немного, прибавил язвительным тоном: – Что ж, так уж и быть, впущу.

Проговорив это, он скрылся.

1.Эсквайр – почетный титул дворян. (Здесь и далее прим. перев.)
2.Лэрд – титул землевладельца в Шотландии.
3.Тиара – корона папы римского.
Altersbeschränkung:
12+
Veröffentlichungsdatum auf Litres:
27 Juli 2022
Übersetzungsdatum:
1987
Schreibdatum:
1893
Umfang:
580 S. 1 Illustration
ISBN:
978-5-389-17272-2
Download-Format:
Teil der Serie "Приключения Дэвида Бэлфура"
Alle Bücher der Serie
Text, audioformat verfügbar
Durchschnittsbewertung 4,2 basierend auf 6 Bewertungen
Text, audioformat verfügbar
Durchschnittsbewertung 4,8 basierend auf 4 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 4,5 basierend auf 6 Bewertungen
Text, audioformat verfügbar
Durchschnittsbewertung 4,4 basierend auf 5 Bewertungen
Text, audioformat verfügbar
Durchschnittsbewertung 4,8 basierend auf 10 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 3,4 basierend auf 26 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 4,3 basierend auf 19 Bewertungen
Text, audioformat verfügbar
Durchschnittsbewertung 4,8 basierend auf 12 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 4,7 basierend auf 6 Bewertungen
Text, audioformat verfügbar
Durchschnittsbewertung 0 basierend auf 0 Bewertungen
Audio
Durchschnittsbewertung 5 basierend auf 1 Bewertungen
Audio
Durchschnittsbewertung 5 basierend auf 1 Bewertungen
Audio
Durchschnittsbewertung 5 basierend auf 1 Bewertungen
Audio
Durchschnittsbewertung 5 basierend auf 1 Bewertungen
Audio
Durchschnittsbewertung 5 basierend auf 1 Bewertungen
Audio
Durchschnittsbewertung 5 basierend auf 1 Bewertungen
Text, audioformat verfügbar
Durchschnittsbewertung 5 basierend auf 2 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 5 basierend auf 1 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 5 basierend auf 1 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 5 basierend auf 1 Bewertungen