Buch lesen: «Меч Тенгри (сборник)»

Schriftart:

На родимой стороне

На родимой стороне ветер и вода иные,
Свет зари такой дарован нам и только нам.
Корни наши сплетены тесно, как литые,
Никогда узора их не понять врагам.

На родимой стороне ветер и вода иные,
Я журчанье серебристых родников вдыхал, —
Как у нас вдыхают травы, словно бы живые,
Если тёплый шелест платья рядом пробежал.

На родимой стороне ветер и вода иные,
Дни и ночи вперемешку шествуют сюда.
Кто-то молится на звёзды, звёзды неземные,
А у нас всегда спаситель – наша лебеда.

На родимой стороне ветер и вода другие,
На сердце печали след глубоко пролёг!
Что ж ты, девушка-судьба, брови дорогие
Насурьмила тёмной пылью из дому дорог?

На родимой стороне ветер и вода другие,
И трава нежнее там, и земля сама.
Коротки весенние ночки молодые,
И длинна суровая русская зима.

Перо Зайдуллы

Законы литературы так же незыблемы, как и законы физики, математики… Один из литературных постулатов гласит устами А. С. Пушкина: «Лета к суровой прозе клонят». Да, поэты с годами, как правило, переходят к прозе. Подтверждением тому и книга известного поэта Ркаила Зайдуллы «Меч Тенгри». Этому увесистому изданию в восемь сотен страниц может позавидовать и прописной прозаик, посвятивший избранному жанру всю свою жизнь. Под одной обложкой собраны рассказы, повести, публицистика, переведённые на русский язык.

Сборник открывают рассказы и две повести. Тематически они в своём большинстве посвящены вопросам межнациональным («Алла», «Горя много – смерть одна», «Армянская Сююмбике», «Щтапан»), социально-экономическим («Нам, татарам, всё равно», «Врата», «Сановный дом»), семейно-бытовым («Ружьё», «Домовой», «Женщина»). Есть здесь и криминал («Шаман»), и притча («Пещера»), и мистика («Белая собака», «Шурале», «Женщина с дурным глазом»)…

Впрочем, многие рассказы не поддаются чёткой тематической градации, некоторые из них содержат в себе и то, и другое, и третье. Повесть «Нам, татарам, всё равно» я отнёс к социально-экономическим, но без криминала в ней не обошлось, и, судя даже по названию, без национального вопроса тоже. Так что различие рассказов весьма условное, а вот что объединяет их – это, в подавляющем большинстве, реалистический подход к повествованию. И здесь я бы отдельно отметил рассказы «Ружьё», «Дырка от бублика», «Домовой», свободные от какой-то идейной направленности.

Особенно рассказ «Ружьё», открывающий сборник. Он представлен читателю в своей кажущейся простоте, сдержанности, отсутствии крутых поворотов сюжета… Но сколько в нём жизни! Рассказ построен на тонких нюансах, лёгких движениях повествования, точно это живописное полотно, написанное невесомой кистью художника-импрессиониста. Казалось бы, ничего в нём не происходит, вроде бы даётся простая картинка – человек в кои веки при безнадёжно больной жене собрался на охоту и при этом перекидывается на дворе несколькими словами с пышущей молодостью и здоровьем свояченицей. В начале рассказа она спрашивает: «На охоту, что ли, собрался?» Мужчина отвечает: «Да вот, думаю, не попадётся ли мне какая-нибудь райская птичка…» А в конце, когда он уже шагнул в сторону леса, услышал за спиной её игривый голос: «Без райской птички не возвращайся, зятёк!» Писатель лёгким мазком кисти передаёт его новое настроение: «Мужчина обернулся, и улыбка осветила его лицо». Он впервые улыбнулся за долгое время ухаживания за больной женой, с которой разговор бывал многословен, но… Но каждый говорил о своём. Когда он уронил какой-то пузырёк с лекарством, больная произнесла: «Какой ты неловкий…» В ответ он: «Сегодня должна ожеребиться соловая кобыла…» Она: «Надоела я тебе…» Он: «Давно ружья в руки не брал… Даже забыл о нём. А сегодня вытащил из чулана». В этом рассказе нет уроков морали, в этом рассказе – жизнь во всей своей неоднозначности.

Вторую часть книги составляют исторические рассказы. Писатель хорошо знает историю. Ркаил Зайдулла является ярким представителем литераторов, кто глубоко переживает потерю в 1552 году государственности своего народа. Татарские писатели его поколения – и более старшего, и последующего, но современники – почти все, и это не преувеличение, буквально живут в Казанском ханстве, пользуются образами того времени; их творчество, даже на современную тему, зримо и незримо переплетается с судьбой предков, с порой расцвета земли Казанской и проблемами тех лет, которые привели государство к гибели.

Показательна по этому поводу повесть «Шах-Али». В ней Зайдулла умело сплетает и расплетает сюжетные нити исторического повествования, где в главные герои выведен один из самых неоднозначных персонажей истории татарского народа, ставленник захватчиков древней Казани, касимовский хан Шах-Али. Появляется он в современном мире на кладбище в виде жёлтой собаки и умирает вместе с псом, побитым камнями. Но не всё так просто. Образ Шах-Али выписан весьма выпукло и дотошно, кисть художника неспешна и прекрасно знает натуру. Касимовский соискатель престола Казанского ханства показан с юных лет, в независимом от него самого развитии, со всеми неожиданными взлётами и падениями.

Что интересно, кроме прочих современников, в повести появляется и образ Писателя, который жизнь положил на разработку исторической темы и на которого первое лицо республики наводит критику: зачем копаться в старье, пыль ворошить? Что такое Казанское ханство? Дикое государство! И это первое лицо пытается направить писательское перо на злободневную тему: какие стройки вокруг, как много прекрасных начинаний! Тот же КамАЗ…

За образами Писателя и Первого (идеологического начальства) угадываются реальные лица. Зайдулла щедро снабжает свою прозу не только историческими персонажами, но и героями и антигероями нашего времени. Всё в этом мире, говорит нам автор книги, взаимосвязано – и прошлое, и настоящее, и будущее.

В рассказе «Меч Тенгри», название которого вынесено на обложку книги, речь идёт о предводителе союза племён гуннов Аттиле в момент его наивысшего могущества, когда его войска подошли к стенам Рима, и он диктовал римлянам свои условия. И надо же, знаменитый завоеватель, создавший огромную империю от Балтики до Каспия, неожиданно умирает при завоевании женского сердца прямо на брачном ложе!..

Исторические рассказы Зайдуллы, кроме развёртывания интересных сюжетов, сеют зёрна познания. Читатель с помощью автора книги побывает и в Древнем Булгаре, и в стольном граде Казани, и в палатах Московского Кремля, встретится с историческими личностями – Токтамышем, Идегеем, Улуг Мухаммедом, Ахметом ибн Фадланом, ханами Гиреями, царями Василием II, Василием III, Иваном IV, повелительницами Нурсултан, Гаухаршад, Сююмбике и многими, многими другими. Пусть для неподготовленного читателя некоторые исторические лица и события на страницах книги не совсем известны, но тем интересней порыться в словарях, справочниках, исторических изданиях… Зёрна познания надо культивировать и взращивать…

Перо Зайдуллы богато эпитетами, сравнениями, афоризмами… Образная система автора живо и красочно передаёт дух описываемых времён. Читаешь и будто через пелену веков прорываешься в чистые поля Великого переселения народов, города Средневековья, оказываешься в тесных рядах своих далёких прародителей.

Для наглядности только одна картинка природы: «Воздух был, словно натянутая тетива. В звонком ясном небе сияло солнце, похожее на золотой щит. Лишь вдали, на горизонте, будто грива коня, трепетало то ли марево, то ли заблудившееся облако».

И только один афоризм: «Мечом можно завоевать мир, но мечом нельзя управлять».

Насколько эта древняя сентенция актуальна и сегодня!

Надо заметить, что атрибутика Казанского ханства, эти средневековые максимы присутствуют и в текстах Зайдуллы на современную тему. Повторюсь: в текстах Зайдуллы и его литературных соратников. То есть творчество Ркаила Зайдуллы, и в частности эта книга, представляет собой характерный образец современной татарской литературы.

Итак, третья часть книги. Она отдана публицистике, которая то поблёскивает седой стариной, то рассказывает о событиях, тенденциях и проблемах общества в последние двадцать пять лет. Статьи обозначены год за годом датами написания, разностильем и стремительно меняющейся общественно-политической атмосферой. Шестьдесят две статьи – это, прямо скажем, немало. Здесь и межнациональные отношения, и история, и суверенность, и родной язык, и культура, и религия, и демография, и образование… Не то что пересказать статьи и эссе, а и просто перечислить их непросто. Но я бы основополагающей мыслью этой части книги взял следующее утверждение автора: «Фундамент нации – язык и культура». Особенно язык, как следует из текстов всего сборника, – и художественных, и документальных.

В самом деле, родному языку, его значению, обучению, применению, отношению к нему посвящена львиная доля книги. Родной язык, родная речь – главная песнь Ркаила Зайдуллы. Общеизвестно же, нет языка – значит, нет ни культуры, ни даже нации вообще. От рассказа к рассказу, от статьи к статье, в авторской речи, в диалогах, на жизненных примерах он горячо продвигает это положение, эту аксиому, не требующую для просвещённой публики особых доказательств. Тем не менее, как известно, проблема родного языка у нас, да и в других республиках страны остаётся особо актуальной.

По статьям и эссе Зайдуллы можно наглядно увидеть четвертьвековую жизнь республики и остро ощутить легкомысленную переменчивость богини Клио: вчера – одно, сегодня – другое, завтра – непредсказуемое третье.

Вот статья «Тюбетейка для Ельцина» о приезде летом 1990 года первого Президента России в Казань и посещении Союза писателей Татарстана, где он произнёс историческую фразу: «Возьмите столько суверенитета, сколько сможете проглотить». Двадцать пять лет прошло с того дня, когда Казань бурлила этим вопросом, жила мечтами о повышении государственного статуса республики и получила обнадёживающий ответ. И что? Пришли к исходному – «нам, татарам, всё равно»?

В заключение хочу остановиться на статье «Что в имени твоём?..».

Немало людей интересуется этимологией имён, как своих, так и родных и близких, любимых и друзей… И вот им я порекомендовал бы прочесть эту статью. А кто не интересуется – не просто прочесть, а сделать это чрезвычайно внимательно. Недаром автор начинает материал со слов Г. Тукая: «Подходящее ли имя дано человеку – это очень значимо и важно». Здесь после некоторых наблюдений и размышлений Зайдулла останавливается на значении (смысле) своего собственного имени – Ркаил. В поисках правильной трактовки он обращается к Корану и словарям, учёным и писателям… В «расшифровке» редкого имени участвуют писатели Х. Туфан, Н. Фаттах, С. Хаким, Р. Батулла, М. Галиев… Везде и у всех разное мнение. Одно: Ркаил – это от французской жемчужной раковины Рокайль; другое: это аббревиатура от «Российской Красной Армии имени Ленина»; третье: это имя главы ангелов Аркаила; четвёртое и не последнее…

Впрочем, кто прав и что же означает имя автора этой книги – прочтите самостоятельно в означенной статье.

Да и всю книгу надо осилить, невзирая на объём. Не спеша, вдумчиво, с карандашом в руке. Она многое даст тебе, дорогой читатель, – и в плане познания людского мира, и в плане познания самого себя и своего народа.

Ахат Мушинский

Рассказы и повести

Ружьё

В сенях царил полумрак. Лишь косые лучи солнца, пробившись сквозь ветхую дощатую стену, располосовали плотную темноту. Запах подвешенных под притолокой душицы и лекарственных трав нежно коснулся его лица, защекотал ноздри. Раздвинув прошлогодние берёзовые веники, он начал шарить в углу – там должна была висеть его двустволка. И когда ладонь коснулась её холодного ствола, по всему телу разлилось мучительное блаженство. Как давно он не брал в руки ружьё! Почти забыл о его существовании.

Как странно… ведь когда-то он считался хорошим охотником.

Перепачканный паутиной и обсыпанный сухой травой, он выбрался на свет и, шурша жёлто-красными листьями, щедро устлавшими весь двор, направился к скамейке возле ворот. «Осень наступила», – лениво подумал он, и, будто подтверждая эту мысль, под ним жалобно заскрипела скамейка. В пожелтевшем лесу, нависшем прямо над ним, царила манящая тишина.

Неожиданно лес словно вытолкнул из себя молодую женщину с коромыслом на плечах. Он улыбнулся, узнав в ней свояченицу. Полоскала бельё. Уже третий раз за этот день. Белья набралось слишком много. Увидев его, женщина тоже улыбнулась.

– На охоту, что ли, собрался?

– Да вот, думаю, не попадётся ли мне какая-нибудь райская птичка.

Застеснявшись своей шутки, он вдруг замолк, его густые брови сдвинулись, и он забормотал глухим голосом:

– Давненько ружья не брал в руки.

Женщина в ответ звонко рассмеялась, словно лесной ручей, в котором она полоскала бельё:

– Эх, уж если и тебе не попадётся этакая птичка!

Он чистил ружьё и поглядывал на свояченицу, развешивавшую бельё на протянутой через весь двор верёвке. Её округлые груди, обтянутые мокрым платьем, открытые крепкие плечи, гладкие ноги, белеющие из-под задравшегося подола, то и дело приковывали к себе его взгляд.

Свояченица жила в городе. Там и замуж вышла. Они, кажется, присылали приглашение на свадьбу, но поехать как-то не получилось. Он вообще не общался с родственниками жены. Вернее, это они не считали его за ровню. И жену его не простили за то, что она выбрала себе такого мужа. Её отец так и не смог смириться с тем, что дочь вышла за простого лесника – странного, нелюдимого и замкнутого человека. Старик ни разу не подал зятю руки, не сказал ни единого слова, не пригласил к себе в гости. Вначале его дочь надеялась, что с возрастом отец станет мягче, но, увы, лёд в его сердце так и не растаял. Старик оказался на редкость упрямым.

Однако зять не очень-то и переживал по этому поводу. И они вдвоём жили-поживали себе в лесу. Казалось, даже были счастливы… Но Бог не дал им детей…

А свояченица с мужем развелась. Он как-то случайно краем уха слышал, как та говорила сестре: «Пьёт хуже извозчика».

Сестрёнка жены – приветливая и жизнерадостная… Теперь вот приехала к ним постирать накопившееся бельё, убраться в доме, да и вообще помочь, где надо. Интересно, как это её отец отпустил? А может, она и не стала ему говорить?

Он прислонил ружьё к забору и пошёл к дому. Жёлто-красное покрывало из листьев мягко, с нежным шорохом прогибалось под ногами.

Стараясь не скрипеть, он осторожно прошёл по выскобленным и вымытым половицам в глубину комнаты, к кровати, отгороженной занавеской.

Он приоткрыл занавесь, присел на табурет возле кровати. При его появлении худое тело под одеялом шелохнулось, на сером, словно обтянутом паутиной лице появилось что-то похожее на улыбку.

– Как ты? – спросил мужчина. Вопрос был задан механически и не требовал ответа. И он уже в который раз рассердился на себя за то, что снова произнёс эти два слова, потерявшие от многократного повторения всякий смысл.

– Сегодня день такой ясный, – сказал он, немного помолчав. А потом зачем-то добавил: – Листья осыпаются.

– Что-то мёрзну я, – сказала жена. – Обессилела совсем. Во рту сухо.

Мужчина взял со стула чашку и дал жене глотнуть холодного чая. Какой-то пузырёк с лекарством, задетый им невзначай, со стуком упал на пол и покатился к двери.

– Какой ты неловкий, – пробормотала жена.

– На днях должна ожеребиться соловая кобыла, – сказал муж виноватым голосом.

– Говорят, в Казани есть доктор по фамилии Минкаев, и он из Кукмора может предотвратить землетрясение под Чёрным морем. Показаться бы ему… – Женщина приложила к губам влажный носовой платок. – Говорят, что он запросто тучи гоняет по небу. Меня бы он уж точно вылечил…

Заметив, что по лицу жены побежали красные пятна, мужчина шевельнулся.

– Хотел сегодня на охоту сходить. Вдруг какая дичь попадётся…

– Кто же повезёт меня к нему? – плачущим голосом спросила жена.

– Окрепни немного, и поедем. А может, я его сюда привезу…

– Где Алмакай? – так жена называла свою младшую сестру.

– Бельё развешивает…

– Она так похорошела в городе! И работает от души. Она хотела остаться ещё на три-четыре дня, но я отговорила, работа у нас никогда не кончится, не стоит ей задерживаться. Если отец узнает…

Мужчина окинул взглядом чистую и посветлевшую комнату. Здесь даже воздух стал другим, и лекарствами теперь не так сильно пахнет. Хотя… от этого запаха так быстро не избавишься.

– Раз она хочет здесь пожить, пусть остаётся… Зачем гнать её?

– Не повезло бедняге с мужем, – отрывисто проговорила жена. – И сюда приехала, не спросившись у отца.

– Тогда пусть уезжает…

– Надоела я тебе. И говорить со мной толком не хочешь. – Женщина снова захныкала.

– Давно так ружья в руки не брал, – сказал муж. – Даже забыл про него. А сегодня вытащил из чулана.

– Говорят, если положишь фотографию этого доктора на живот, болезнь как рукой снимет. Алмакай рассказала, что у жены Шавали Медведя после того, как она одну ночь поспала с фотографией на подушке, на голове исчезла седина. Сходил бы ты в деревню да принёс эту фотографию?..

– Завтра схожу. Сегодня я в лес собрался. Может, тебе суп из дичи на пользу пойдёт…

– Нет уж, умру я, наверно. Избавишься, наконец. Только не вздумай жениться, пока сороковины не пройдут.

– Не болтай ерунду! – Мужчина тяжело поднялся. – Глядишь, скоро и бегать будешь.

– Спасибо моей Алмакай, одних только лекарств вон сколько навезла!

– Корове сена надо дать. Скоро доиться перестанет, всего два месяца осталось, – пробормотал мужчина в сторону.

«Вот и осень пришла», – подумал он, вновь оказавшись на улице. Но в душе почему-то не было грусти, и сердце как-то возбуждённо бьётся. Наверно, это потому, что он собрался на охоту.

Свояченицы во дворе не было. Закинув ружьё на плечо, он зашагал к лесу. И тут услышал за спиной насмешливый голос:

– Без райской птички не возвращайся, зятёк!

Мужчина обернулся, и улыбка осветила его лицо. Потом, словно устыдившись этой улыбки, решительными шагами направился к лесу.

Уже возле самой опушки он вдруг услышал какие-то невнятные звуки и взглянул в небо. Там, в далекой синеве, стая птиц, выстроившись клином, улетала куда-то далеко, в неведомые края.

1997

Белая собака

Наверно, нет в округе человека, который бы не знал бабку Жантай из нашей деревни. У неё постоянно толпятся люди. Если у околицы покажется какая-нибудь чужая машина или путник с рюкзаком за плечами, будьте уверены, они направляются к бабке Жантай. Я сам сколько раз указывал им дорогу к ней: от мечети подняться к кладбищу, а там с краю стоит дом под соломенной крышей. Эта крыша – единственная такая в деревне. Там живёт бабка Жантай. Если приезжий оказывается непонятливым, иногда приходится объяснять подробнее. Мол, дом старухи Жантай под соломенной крышей – через два дома после учителя Хазята… А узнать дом Хазята нетрудно – под скатом крыши и весной, и осенью висит красное знамя. Красноты-то в нём – кот наплакал, выгоревший под ветрами, цвет его стал неразборчивым, но можно абсолютно не сомневаться, что коммунист Хазят ничего, кроме красного знамени, повесить не мог. Конечно, украшать наполовину ушедшую в землю неказистую избушку знаменем – это всё равно что кривоногой девушке надеть брюки в обтяжку, но, что поделать, брат, такие уж люди у нас живут.

Сказать по правде, я бабку Жантай никогда не видел, да и кто из наших, интересно, когда-нибудь её видел? Говорят, несколько лет назад с нею разговаривал наш председатель, Равиль Галыч. Бабкина соломенная крыша уже давно была для него как бельмо в глазу. И однажды он постучался в дверь старухи. Но не успел он переступить порог и открыть рот, как старушка сама заговорила: «Намерения у тебя хорошие, сынок, как тебя там… Но я всегда жила под соломенной крышей и в конце своей жизни не стану менять её на железную. Дай Бог тебе здоровья, поскольку вскоре тебя ожидает казённый дом…» – «Твоя избушка всю картину портит. Если мы её подремонтируем да жестью покроем, она же улыбаться начнёт!..» – пытался гнуть своё Равиль Галыч. Но и старуха оказалась упрямой – шамкает своим беззубым ртом и стоит насмерть: «Через железо солнечные лучи не могут проникнуть в мою душу».

Так и сказала, ей-богу! Если обманываю, то век мне счастья не видать! От настоящей железной крыши отказалась, безумная старуха!

И всё-таки Равиль Галыч ушёл от неё окрылённый. За несколько дней до того ему показалось, что глава района делал ему какие-то намёки. «Значит, хочет взять к себе», – подумал он теперь. А народ деревенский «казённый дом» понял по-своему. Нашлись даже те, кто, поняв это по-своему, начали исподтишка ухмыляться. Немного забегая вперёд, скажу: в этом вопросе обе стороны оказались правы. Сначала Равиль Галыч занял в районе большую должность, а чуть погодя его перевели в то самое место, которое в народе называют «казённым домом».

В дом к бабке Жантай шли не только днём, но и ночью. И как только у неё хватало на всех заклинаний! Только станут ли из-за каких-то там заговоров пускаться в такой дальний путь те, кто приезжает сюда под покровом ночи? Говорят, что старуха ещё умеет делать любовные привороты и наводить порчу. Любовь – это одно, но если она порчу умеет наводить, то плохо дело. Вот моя жена, например, и так настоящая ведьма, а если ещё бабка Жантай руку приложит, то мне останется только бежать из деревни.

Поэтому-то наши местные немного побаиваются старухи. От колдовства лучше держаться подальше. Впрочем, есть и те, кто завидует. Сколько людей к ней приезжает – и ведь всё не с пустыми руками. Сынок Минзука, прохвост, вернулся из тюрьмы и вон что удумал. Уселся у старухиной калитки и обложил приезжих налогом: «Я – бабкин секретарь, вход – десять рублей». Однако долго ему сидеть не пришлось, на следующий же день обе его руки почему-то отнялись и повисли, словно флаг на избе Хазята. Говорят, что теперь даже по малой нужде он ходит в сопровождении матери.

Никто не знает, сколько бабке Жантай лет. Наверно, она и сама этого не помнит. Моя бабушка говорила: «Когда мы ещё были несмышлёными девчонками, Жантай уже была старухой». Очень даже вероятно, бедняжка просто не может умереть. Женщины знают, что говорят. Но самое страшное в этой истории то, что ночью будто бы эта старуха превращается в белую собаку и рыскает по улицам в поисках какой-нибудь женщины. Говорят, что если собаке удастся прошмыгнуть у женщины между ногами, то Жантай сможет спокойно отдать Богу душу, а её бессмертие и колдовство перейдут к той несчастной, которая в неподходящее время вздумала расставлять ноги там, где не следует.

Конечно, не все верят этому. Особенно злится сосед старухи, Хазят. «Дурман, да и только! – ругается он. – Вы же строители коммунизма, а забиваете себе голову всякой чушью!» Но однажды, говорят, он сам заглянул к старухе Жантай и начал исподволь расспрашивать: мол, когда родилась, видела ли первых коммунистов деревни? А бабулька ответила: «Перед началом французской войны меня сосватали сыну старосты». В глазах у Хазята помутилось, но виду он не подал и продолжал расспрашивать: «Не знаешь, когда появилась наша деревня?» А вечная старушка невозмутимо в ответ: «Наши с мурзой Енакаем ходили брать Казань». После этого Хазят махнул на неё рукой и ушёл – мол, старуха совсем помешалась.

Но ведь есть люди, которые встречали ночью в деревне белую собаку. На днях доярка Джамиля сама рассказывала: «Иду я с утра затемно на ферму и вдруг, откуда ни возьмись, эта белая собака, будь она проклята! У меня аж ноги подкосились, и я как куль шлёпнулась на землю. Она молнией пронеслась мимо…»

Вообще-то радует, что Джамиля вовремя села на землю, а то, если, не дай бог, эта сварливая баба станет бессмертной, у нас тут никому и жить не захочется. А что касается бабки Жантай, пусть она не то что в белую собаку, а хоть в кого угодно превращается, живёт-то она тихо, и вреда от неё никакого, если, конечно, кто-нибудь не вздумает её посетителей налогом облагать. Пусть живёт себе хоть тысячу лет. Но, видно, ей и самой надоела эта вечная жизнь. Иначе не стала бы она каждую ночь маяться в собачьем обличье. Интересно ведут себя и женщины: как бы ни хотелось им жить подольше, ни одна из них не рвётся заменить бабку Жантай. Впрочем, если ты с утра до вечера надрываешься, зарабатывая на хлеб насущный, небось, не захочешь вечной жизни. К тому же и в собаку превращаться ночами тоже, наверно, не очень весёлое занятие.

Но шила в мешке не утаить. Узнали-таки и в Казани о том, что в нашей деревне есть вечная старуха и что ночами она превращается в белую собаку и ищет женщину, которой могла бы передать своё колдовство. А в Казани какие только женщины и девушки не живут – не чета нашим. Если пообещать вечную жизнь, не то что в собаку, в змею готовы превратиться – ведь это же только на ночь! А может, такая способность есть не только у нашей старушки? Вон в городе частенько можно встретить какую-нибудь красотку с огромным, с телёнка ростом, кобелем. Но эти – не то что наша бабка Жантай, эти, видно, как-то приспособились.

И однажды в нашу деревню на невиданных машинах начали приезжать на ночь глядя разные женщины. И не одни, а в сопровождении крепких мужиков: коротко стриженных, с бульдожьими лицами и толстыми золотыми цепями на шее. Мужчины в деревню не заходили, оставались за околицей, а женщины пешком направлялись в верхний конец, к дому бабушки Жантай. В сумерках то тут, то там можно было увидеть женщин, стоящих с расставленными ногами. Но белой собаки, как на грех, не было видно. Или старушка уже смирилась со своим бессмертием, или не желала дарить свои колдовские способности чужакам.

Женщины были красивые, хорошо одетые… одна богаче другой, эх, вот бы кого обложить налогом, но те, в золотых цепях, не то что руки твои, а тебя самого запросто превратят во флаг, чучело ты гороховое. Так что мы наблюдали за ними только сквозь щели в заборе. Даже вечно брешущие по ночам собаки, и те попрятались, поджав хвосты.

В ту ночь в небе над деревней носились свинцовые облака. Когда стемнело, ветер стих, всё погрузилось в напряжённую тишину. Ровно в полночь где-то на окраине деревни послышался звук, похожий на выстрел. Внезапно пошёл сильный дождь, и тут же зарокотали моторы…

Утром я увидел бегущих по улице людей. «Белую собаку пристрелили!» – крикнул кто-то. И правда, возле ограды кладбища лежал труп белой собаки. На лбу виднелась кровавая рана, видно, кто-то из тех, кто заждался у кладбища своей алчущей вечной жизни подружки, не выдержал и пристрелил собаку. А может, испугался, увидев её ночью, а может, подумал, что его жена уже превратилась в эту белую собаку.

Душа наполнилась щемящей грустью. В это время с кладбища выбежал какой-то мальчик лет четырёх-пяти и, бросившись к собаке, заплакал жалобным голосом, растирая лицо маленькими ладошками, испачканными в жёлтой глине.

Я не признал этого мальчика.

Бабку Жантай мы похоронили в тот же день. Люди судачили, что у неё на лбу тоже была маленькая красная точка. Я не очень-то поверил, сами знаете, женщины любят присочинить.

Вечером приехал большой бульдозер и столкнул в кладбищенский овраг старухину избу с соломенной крышей. А на месте бывшего дома потом ещё долго копались мальчишки. Они ведь, известное дело, везде ищут клады. Золота они, конечно, не нашли, зато насобирали всякой всячины – обломок сабли, наконечники стрел, глиняные черепки, пожелтевшие листки бумаги. Говорили, что на этих листках были древние письмена, да и те полустёртые. Так что прочитать их было невозможно. И всё же учитель Хазят повёз одну из наиболее сохранившихся страниц в Казань. Очень большие учёные после долгих мучений смогли наконец прочитать несколько слов.

Там было написано: «Но Если…»

1998