Улисс три тысячи лет спустя. Современный миф

Посвящается моему необыкновенному племяннику,

чей выбор судьбы вдохновил меня на эту книгу

© Римма Харламова, 2020

ISBN 978-5-4498-5881-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие: Улисс (Одиссей) вчера, сегодня, завтра

Для тех, кто читал «Илиаду» и «Одиссею» Гомера – в подлиннике, в переводе, в пересказе… или видел в кино

Мир верит мифам.

Мир верит, что гениальный аэд (поэт-сказитель и певец) Гомер является автором эпических поэм «Илиада» и «Одиссея». Но существовал ли Гомер вообще и действительно ли сочинил эти великие поэмы? Был ли воистину стар и слеп в те времена, когда ходил по Греции и пел свои поэмы? Что делал Гомер в молодости? Откуда мог знать, что происходило у стен Трои или в других местах, куда забрасывала героев добрая или недобрая воля богов? Был ли участником событий, о которых пел?..

Мифы вечны: то ли сюжеты повторяются в веках, то ли те же герои возрождаются в новые времена…

Как бы повёл себя современный Одиссей, он же Улисс (на латыни), новое воплощение древнего героя?

К примеру, наш герой – американский Улисс, Ули, парнишка с греческими корнями, – родился и вырос в маленьком американском городке с греческим названием Итака, возмужал в войнах вне пределов Америки и пережил невероятные приключения на службе в морской пехоте и в Береговой охране американских границ. Что влекло его в дальние странствия? Что за непонятное чувство зовет человека покинуть родные места? Что это за тяга такая, не объяснимая никакими разумными причинами?

Мы не знаем.

А он мог бы так ответствовать любопытствующим:

Нет толку в том, чтобы, король без дела,

У очага, затёртого средь скал,

С женой-старухой, я бы раздавал

Законы строгие средь этих дикарей,

Что спят, едят, пасут, не ведая меня.

(Здесь и далее цитируется поэма «Улисс» лорда Альфреда Теннисона в переводе Ивана Бунина)

Для тех, кто НЕ читал «Илиаду» и «Одиссею» Гомера и НЕ знает, о чём там речь

Многие века греки повторяли поэмы Гомера устно (пели, декламировали), пока в VI веке до н. э. афинский тиран Писистрат не надумал запечатлеть на бумаге общепризнанные тексты (хоть и тиран, а какую полезную вещь сделал!).

Гомеровскую эпоху называют еще «Тёмные века» – период, начавшийся после дорийского вторжения и закончившийся с расцветом греческих полисов. Эпоха, носящая имя величайшего поэта Греции, известна… упадком культуры и утратой письменности. Хотя технический прогресс вполне себе существовал: древние греки именно тогда освоили выплавку и обработку железа. А вся система образования в Древней Греции была построена на изучении «Илиады» и «Одиссеи»: их заучивали частично или даже полностью (ужас! бедные детки!), по отдельным эпизодам устраивали массовые декламации и спектакли… Однако в Европе творения Гомера стали широко известны только в эпоху Возрождения. Да что там известность – сам Данте Алигьери помещает Гомера… в первый круг Ада, где Гомер, как добродетельный НЕхристианин, терпит муки сравнительно терпимые.

Зато герои поэм Гомера знамениты во всём читающем мире; в особенности, конечно, Одиссей.

Одиссей (на древнегреческом означает страдающий, или гневающийся, или сердящий богов, он же Улисс на латыни), царь одного из греческих островов-государств, именуемом Итака; прославился отвагой и хитроумием.

Десять лет длилась война греков с троянцами (вообще-то троянцы – это тоже греки, их тогда много было разных, греков-то). Древнее греческое имя Трои – Илион, отсюда – название эпической поэмы Гомера «Илиада». Когда троянский принц Парис украл жену, Прекрасную Елену, у спартанского царя Менелая, то именно Улисс убедил греков объединиться против Трои, а потом им было постыдно договор нарушать. Именно Улисс привлёк в поход юного Ахилла, а без него победа была бы невозможна. Именно Улисс остановил греческое войско, когда греки едва не ринулись из-под Трои в обратный путь. Именно Улисс уговорил Ахилла после ссоры с Агамемноном вернуться в бой. Именно Улисс (а не могучий Аякс, идеальная машина для убийства) получил доспехи убитого Ахилла как лучший воин греческого стана. В минуту всеобщего отчаяния греков именно Улисс придумал сколотить огромного деревянного коня, которого троянцы сами к себе в крепость завезли, пыхтя и кряхтя, – а ночью из коня этого вылезли лучшие греческие воины и перерезали лучших троянских воинов…

Победоносная Троянская война и (как результат её) гибель Трои никому не принесли счастья – ни грекам, ни троянцам, ни Парису, ни Менелаю, ни, тем более, Елене. А хитроумный герой Улисс десять лет провел в осаде Трои и битвах, и еще десять лет в опасных скитаниях, но всё-таки вернулся на родину к верной жене Пенелопе и прекрасному сыну Телемаку. Там его ждали новые приключения: битва с настырными женихами Пенелопы, все дела. И вновь Улисс победил.

Однако не совсем самолично он побеждал и не по своей вине попадал в передряги: всё боги, боги – их воля, их настроение, их интриги, их личные интересы. Посейдон, бог морей, ненавидел Улисса; Афина, богиня мудрости, любила и защищала его. Да и собственно Троянскую войну сами боги придумали: решили на этой высокой ноте завершить век героев (герои – это сыновья и более дальние потомки богов от смертных женщин; они совершали подвиги и сражались в великих битвах) и затеять простой, человеческий, железный век, затянувшийся на три с лишним тысячелетия.

Кто не погиб у стен Трои, должен был погибнуть на обратном пути.

Большинство уцелевших греческих вождей поплыли на родину так же, как плыли к Трое – единым флотом через Эгейское море. Но морской бог Посейдон наслал грозную бурю, корабли разметало в щепки, почти все люди утонули в волнах и разбились о скалы. Спастись суждено было только избранным. Но и тем пришлось нелегко. Пожалуй, только старому мудрому Нестору (в силу возраста он уже не особенно воевал и вообще вёл себя нейтрально) удалось спокойно достигнуть своего царства в Пилосе. Одолел бурю и верховный царь Агамемнон, но лишь затем, чтобы погибнуть ещё более страшной смертью: в родном Аргосе его зарезала собственная жена при помощи своего любовника. Спартанского царя Менелая с возвращенной ему Еленой занесло в далекий Египет, он многие годы добирался до родной Спарты. Но дольше всех и труднее был путь Улисса-Одиссея, «который, странствуя долго со дня, как святой Илион им разрушен, многих людей города посетил и обычаи видел, много и горя терпел на морях, о спасенье заботясь». Странствиям его Гомер посвятил эпическую поэму «Одиссея».

«Илиада» – поэма героическая, действие её происходит на поле брани и в военном стане. «Одиссея» – поэма сказочная и бытовая, действие её разворачивается и в волшебных краях великанов и чудовищ, и в маленьком царстве на острове Итака. В «Одиссее» показан только самый конец странствий Улисса – путешествие героя с дальнего западного края земли до родной Итаки. А обо всём, что Улисс претерпел за десять прошедших лет, он сам рассказывает на пиру в середине поэмы.

При этом все события «Одиссеи» уместились в 40 дней. Исследователи из Национальной академии наук США, опираясь на упомянутые в произведении астрономические указатели, смогли установить точную дату возвращения героя на Итаку: 16 апреля 1178 года ДО НАШЕЙ ЭРЫ. Больше трех тысяч лет, больше тридцати столетий тому назад…

Но герои остаются героями во все времена.

Глава 1. Читатель знакомится с Итакой, штат Нью-Йорк, а также с юными его жителями Улиссом и Пенелопой (Ули и Пенни), щенком по имени Феокрит и великими уроженцами и жителями Итаки

Нет толку в том, чтобы, король без дела,

У очага, затёртого средь скал,

С женой-старухой, я бы раздавал

Законы строгие средь этих дикарей,

Что спят, едят, пасут, не ведая меня.

По городу Итаке, по центральной пешеходной торговой улице Итака Коммонс (всего-то два квартала), на пересечении улицы Штата и улицы Тиога, в тени огромных столетних платанов неторопливо (постоянно останавливаясь) шествует группа пожилых туристов из разных штатов Америки. Лето, каникулы, жара; школьники, как обычно, подрабатывают, где удастся, а к вечеру бегут поплавать в тёплом озере Кайюга. Экскурсию ведет недавняя старшеклассница, ныне студентка-первокурсница Корнелльского университета Пенелопа. Пенни – крепкая спортивная девочка, рыжая, сероглазая; загорелая, но всё равно вся в веснушках; длинноногая, на голову выше своих немолодых подопечных. Её низкий звучный голос разносится далеко без всякого микрофона:

– Наш город назван в честь древнего греческого острова-государства Итаки. Мы находимся на южном побережье озера Кайюга, первого по длине и второго по площади среди Пальчиковых озёр в центре штата Нью-Йорк. Здесь был ледник, и он таял постепенно, а озёра образовались на краю этого ледника. В Итаке примерно тридцать тысяч жителей, из которых подавляющее большинство – студенты Корнелльского университета, одного из лучших в США, да и в мире тоже, и входящего, между прочим, в Лигу плюща. А еще у нас есть маленький, но очень даже сильный колледж Итака. Ближайший железнодорожный вокзал находится в Сиракузах. К нам ведут шоссе номер 13, 79, 89 и 96. Автобусные линии компаний Грейхаунд и Шортлайн соединяют Итаку с Нью-Йорком и Бостоном. Аэропортов поблизости целых два: международный в городе Сиракузы и местный Томпкинс на окраине Итаки.

Один из туристов восторженно перебивает Пенелопу:

– Видел я в городе Нью-Йорке и маленькую Италию, и маленькую Одессу, и даже совсем не маленький Чайнатаун, но чтобы в штате Нью-Йорк еще и маленькая Греция расположилась – не знал! И тут тебе Итака, и тут тебе Сиракузы…

Пенелопа легко подхватывает:

– А ещё у нас неподалеку есть и город Троя, и чуть подальше, в соседнем штате Висконсин, – город Спарта, так что не такая уж наша местная американская Греция маленькая! У нас и немножко Рима есть: город Рим, озеро Сенека и в парке Роберта Тремана – Римская тропа… А самых знаменитых уроженцев и жителей Итаки знает не только Америка, но и весь мир! Например, у нас работал замечательный американский писатель Алекс Хейли, лауреат Пулитцеровской премии.

В разговор встревает маленькая старушка в розовых шортах, малиновой футболке и красной кепочке:

– Я очень люблю читать Хейли, а больше всего роман «Аэропорт»!

Пенелопа улыбается:

– Это другой Хейли, который детективы писал. А наш Хейли написал роман-сагу «Корни», в котором проследил историю своей семьи вплоть до африканских предков.

Туристы разочарованно переглядываются. Однако Пенни не даёт себя сбить:

– У нас жил и работал всемирно известный русский писатель Владимир Набоков, он потом стал ещё и известным американским писателем, поэтом и переводчиком: как нормальный русский аристократ, он знал английский с детства как родной, ну, и французский, конечно, тоже, а на английском вообще научился читать раньше, чем на русском. И ещё он был учёным, изучал разных бабочек, описал в своих романах больше 570 их видов. Его четыре года подряд номинировали на Нобелевскую премию по литературе, но так и не дали.

– Почему?!

– Ну-у… решили, что его роман «Лолита» очень уж неприличный.

– А про что роман?

– Ну-у… там мужик немолодой влюбляется в девочку двенадцатилетнюю… и у них совершенно взрослая любовь…

Самый пожилой турист слегка передразнивает Пенни, с жадной тоской глядя на нее снизу вверх:

– Ну-у… теперь такие девочки лихие… особенно наши, американские…

Пенни строго замечает:

– Всё равно, для шведов такая любовь неприличная. А зато наш знаменитый учёный Петер Дебай получил Нобелевскую премию по химии. Правда, он родом из Голландии. А ещё у нас жил и работал самый вообще замечательный американский учёный – Ричард Фейнман, лауреат Нобелевской премии по физике, который атомную бомбу делал. Он тогда был молодой, весёлый… Его родители – евреи из Польши и Белоруссии…

– Ну вот, ещё и Белоруссия какая-то непонятная…

– И ничего не непонятная, это была часть Российской империи. И Польши. И Литвы. Только в разное время.

– Да уж, доходчиво объяснила…

– Но ведь это правда! Наша Итака стала родиной – или новой родиной – потрясающих талантов! Здесь родился Юджин Шулер – пример настоящего ковбойского духа: учёный, писатель, путешественник и дипломат, первый американский дипломат в Средней Азии, – той Азии, что внутри Российской империи. Служил в Турции, Румынии, Сербии и Греции. А когда в сентябре 1863 года русская военная эскадра стояла в гавани Нью-Йорка – демонстрировала Британии, что Россия поддерживает президента Линкольна и Северные Штаты, – то Шулер подружился с офицерами русского флагмана «Александр Невский» и выучил русский язык, да так хорошо, что перевёл на английский романы Тургенева и Толстого! А потом он был консулом в Москве, долго там мёрз, зато ему всё вокруг было интересно…

– А что у вас ещё есть, кроме усопших великих?

– Одни усопли, другие народятся, такой уж у нас город! Да я сама никогда в жизни не смогла бы отсюда надолго уехать, ни в какой распрекрасный Париж или, не знаю, что там ещё считают прекрасным. Ничего нет прекраснее Итаки, вот! И, между прочим, у нас можно слушать разную музыку на бесплатных концертах хоть весь год. У нас пешеходная зона в центре города, вы сейчас на ней стоите и видите вокруг рестораны, бары, художественные галереи, магазины и отели.

– Ну да, всего по два – и того, и сего, и третьего, и четвертого… Однако смотрятся миленько, особенно галерейки эти с глиняными раскрасками…

– У нас изумительные водопады, хоть они и поменьше какой-нибудь там Ниагары, но зато их много, и они так прекрасны! И еще у нас на берегах озер Кайюга и Сенека свои винодельни не хуже калифорнийских, я вас всех отведу после обеда продегустировать наши сухие вина – рислинг, каберне, мерло. Не хуже даже французских, вот!

Вдруг в разговор врывается юношеский басок:

– А нам всё равно, что виски, что вино: нам по возрасту не нальют! А вам старость в радость в любом баре!

Пенелопа, забыв о туристах, радостно бросается в объятия неожиданно появившегося Улисса – высоченного молодого парнишки могучего атлетического сложения; за ним бежит большой лохматый толстопятый весёлый щенок, золотистый ретривер с величественным именем Феокрит:

– Ули, мой Ули, ну что ты решил?! Тебя же везде приняли, куда ты пойдёшь – в университет, в колледж, куда?

Улыбка сходит с лица Ули, он осторожно отодвигается от Пенни:

– Мы потом поговорим…

Туристы взволнованно перебивают друг друга:

– Нет, сейчас, сейчас! Расскажи, парень, вы женитесь, что ли? Вот как раз и выпьем за вас на дегустации!

Ули опускает голову:

– Я в армию ухожу. А в университет когда-нибудь потом вернусь. Тогда армия мне учебу оплатит!

Пенни шепчет еле слышно: «Дурак ты, дурак, война же наверняка скоро, мы же наверняка поучаствуем, какое тут потом…» – и вдруг изо всей силы с размаху бьет Ули под дых тяжёлым кулачком. Сражённый мощным хуком, Ули хватается за живот, сгибается и падает. Щенок Феокрит пытается грозно зарычать (но срывается на детский визг), подпрыгивает, чтобы укусить обидчицу (но слишком она высокая для такого малыша, да и зубки у него не очень-то острые), и в результате злобно бодает голую ногу Пенни лобастой мохнатой головой (чего Пенни не замечает в пылу обиды). Туристы заинтересованно переглядываются и восхищённо посматривают на Пенни. Пенни отряхивает руку, гордо выпрямляется и… Экскурсия продолжается.

***

Вечером на берегу тихого озера Кайюга Ули и Пенни лежат на расстеленном на траве клетчатом пледе, крепко обнявшись. Пенни всхлипывает:

– Ты мог бы стать адвокатом…

– Сидеть весь день над документами?!

– Ну-у, тогда программистом!

– Сидеть весь день перед монитором?!!

– Ну-у, тогда инженером – дома, туннели или мосты строить!

– Сидеть весь день над чертежами?!!!

– Да уж, нашел отговорку, в армии, небось, не посидишь.

Ули утешает девочку:

– Ну не хочу я учиться пока что! Я хочу действовать, двигаться, сражаться! Я же всегда, во всех соревнованиях побеждал, я же здоровый как этот… ну как его… как Тарзан! И умный я тоже, и хитрый, и ловкий, мы же с тобой с первого класса рядом сидели, я ради тебя этих проклятых отличных оценок A плюс всегда добивался! Я и оттуда вернусь победителем, мне что в джунглях, что в пустыне любой марш-бросок с полной выкладкой нипочём! Я к тебе вернусь всегда! Ты ведь помнишь мою последнюю балладу, ты её понимаешь:

Не стану отдыха искать от странствий; допью

Жизнь до конца.

– Ули, мой Ули, ты умный, ты хитрый, ты ловкий, но ты такой глупый, ты такой ужасно глупый… Я так тебя люблю, глупого такого… Я так с тобой счастлива…

– Пенни, солнышко моё ясное, какая ты сладкая… Пеннипеннипенни…

…Ули и Пенни заснули поздней ночью при ослепительном свете огромной медной луны под яростный стрёкот цикад, но они не слышали пение цикад, лёгкий плеск рыбёшек в озёрных водах, шорох мелкой лесной гадюки, проползающей совсем рядом с их головами… а проснулись поздним утром, когда набравшее силу солнце припекло им затылки и даже роса на траве уже высохла. Одевались спросонок торопливо, не сразу попадая ногами в штанины. Ули подхватил клетчатый плед, Пенни – объёмную сумку, и они помчались по домам, навстречу родительским попрёкам. И еще не знала Пенни, но всем сердцем предчувствовала, что во тьме и тепле ее юного лона начинает зреть желанное семя Улисса – их будущий сын Телемак.

Глава 2. Ули и Пенни вместе с родственниками и друзьями проводят венчание в… тренировочном лагере – и не без приключений. Новобрачный принимает присягу и получает первое боевое назначение

Всё, что со мною было, – было полным.

Страдал ли – сильно, радовался – сильно, один

И с теми, кто меня любил; на берегу

И в море, когда сквозь волны пенные Аид

В нас ливнем метил.

Полтора месяца Ули тренируется и готовится к присяге в лагере для новобранцев, а Пенни кажется – уже полтора года без него прошло… Но сегодня, с самого утра Пенни со своими родителями, родителями Ули и другими их родственниками, а также многочисленными соседями и друзьями – и, конечно, подросшим лохматым золотистым псом, торжественное имя которого (Феокрит) уже сократили до простого Фео, – бродят по лагерю (по счастью, расположенному совсем близко от Итаки, в Кейп-Мэй, в соседнем штате Нью-Джерси) и бурно обсуждают всё увиденное и услышанное и всех увиденных и услышанных. Возглавляет эту шумную разнородную толпу штатских молодой священник, недавно присланный в Итаку (тоже в некотором роде новобранец), – отец Джон. Прихожане уважают его за образованность (бакалавр богословия, закончил семинарию в Европе) и недолгую, но опасную военную службу в качестве армейского капеллана в Панаме во времена хунты генерала Мануэля Норьеги. А вот и местный армейский капеллан, отец Дэниэл, подошел, поприветствовал коллегу. Сегодня у священников особо важное задание: они срочно венчают Ули и Пенни. Присяга – потом! Пенни ещё не чувствует себя по-настоящему взрослой невестой, тем более, беременной; она не ходит чинно, как положено в ее положении, а, как и всю жизнь, бегает и прыгает по лагерю, вспотев и раскрасневшись; от неё не отстает веселый Фео. Но здесь все солдаты носятся как оглашенные, никто не ходит шагом; только когда вдруг из репродукторов доносится мелодия американского гимна, все застывают на месте, приложив раскрытую ладонь к сердцу. А потом опять куда-то бегут!

Территория лагеря огромна, даже не везде видны его границы. Казармы, казармы, казармы; идеально отмытый плац; самые разные тренировочные площадки; за оградой начинаются: на юге – весело шуршащая лиственная роща, на севере – сумрачный тёмный ельник, на западе – дикая пустошь и болота, а вот на востоке – ворота в лагерь, от которых по прямой до самого горизонта среди полей мчится асфальтовая скоростная трасса.

Больше всего гостям понравились тренировочные площадки. Тренер-сержант не сводит глаз с Пенни, хотя говорит для всех (монотонно и не задумываясь) и привычно (тоже не задумываясь) матерится через слово: вот на эту тра-та-та стену мои ребята карабкаются на руках (стена высотой в трёхэтажный дом); а вот вдоль по этой тра-та-та канаве, полной жидкой вонючей грязи, они ползут по-пластунски, спасаясь от сплошного огня; а вот эту тра-та-та полосу препятствий преодолевают за три минуты одиннадцать секунд; а вот такие тра-та-та мишени запросто разносят в клочья, стреляя от бедра из двух пистолетов сразу; а вот… и чем ужасней тра-та-та погода, тем больше я радуюсь, потому что учу моих ребят выжить где угодно, в любом тра-та-та углу мира!…

Антиклея, мама Ули, не выдерживает и прерывает страстный показ тренер-сержанта вопросом:

– Сэр, объясните, как именно вы воспитываете настоящих морпехов из этих мальчишек?

– Сейчас покажу. Ну, ты (тренер-сержант повернулся к ближайшему парнишке), ЧЕГО ЛЫБИШЬСЯ?!

– Сэр (изумилась Антиклея), он же совершенно не улыбается! (Парнишка вытянулся по стойке «смирно», не дышал и верноподданно ел глазами сержанта)

– Молчите, мэм, вас не спрашивают. Ну, ты, ЧЕГО ЛЫБИШЬСЯ?! Видите, мэм, он со второго раза все понял. И НЕ ЛЫБИТСЯ! Вот так и воспитываем!

Ули прибежал в тот самый момент, когда тренер-сержант наглядно показывал Пенни, как делать двойной захват и переброс через плечо. Он прервал спонтанную тренировку командой: «Всем на венчание, всем бегом!» и задержался на полсекунды, только чтобы яростно прошипеть тренер-сержанту на ухо: «Ещё раз увижу – убью, пусть потом под трибунал пойду…» Тренер-сержант только усмехнулся: ну, тра-та-та пацан, как таких уберечь…

В маленькой церковке идет венчание. Ули в парадной военной форме (день присяги!), Пенни в белой юбочке и белой футболке, все гости очень нарядные, а священники отец Джон и отец Дэниэл – очень торжественные.

Отец Джон спрашивает: «Улисс Леванидис и Пенелопа Адаму, ваше желание соединиться друг с другом узами супружества добровольно и искренне?»

– Ну да!

Отец Джон: «Будете ли вы хранить верность друг другу в здравии и болезни, в богатстве и бедности, в счастии и в несчастии, пока смерть не разлучит вас?»

– Само собой!

Отец Джон: «Будете ли вы с любовью принимать детей, которых пошлёт вам Бог, и воспитывать их в христианской вере?»

– ДА-А-А!

Ули и Пенни по очереди повторяют за священником слова супружеской клятвы:

– Я, Улисс, беру тебя, Пенелопа, в жены и обещаю хранить верность, любить и уважать тебя во все дни жизни моей.

– Я, Пенелопа, беру тебя, Улисс, в мужья и обещаю хранить верность, любить и уважать тебя во все дни жизни моей.

Отец Джон заканчивает короткую церемонию: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает. И заключённый вами супружеский союз я подтверждаю и благословляю во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь».

Словно по команде, родственники и друзья подносят к глазам бумажные салфетки, в огромном количестве стоящие в картонных коробочках на церковных скамьях. Тихо. Торжественно…

Вдруг верный Фео настороженно поднимает одно ухо и, негромко рыча, поворачивается к восточному приделу…

И в это мгновение в открытое восточное окно церкви влетает граната.

В наступившей мёртвой тишине она крутится на светлом паркетном полу и ужасающе громко шипит и потрескивает, словно рассерженная гремучая змея.

Ули с рёвом «Ложись!» схватил гранату и мощным броском отправил ее в противоположное окно, выходящее на пустошь и болота. Взрыв раздался ещё в воздухе. Ули же выпрыгнул в восточное окно и помчался к невысокому смуглому курсанту, лежащему лицом вниз на траве, закрыв глаза и заткнув уши, – значит, заранее знал о будущем взрыве?! Ули рывком поднял его и затряс – но не слишком свирепо, не изо всех сил, как-то неуверенно; голова парнишки безвольно моталась из стороны в сторону, но он всё-таки смог выговорить: «Тебе повезло… сегодня… но настанет день…» Ули замер: «Асад, ты о чем? Ты зачем?..» – «Будьте вы прокляты… американцы… кто вас звал на нашу землю… вы всегда, всегда лезете…» – «Асад, ты же здесь родился?! Ты же американец?!» – «Я… всегда… буду убивать вас…» Фео прыгает вокруг и громко лает, хотя видит и чувствует – хозяину ничто и никто уже не грозит…

Подоспевшие двое военных полицейских с трудом оторвали Асада от Ули; щёлкнули замки наручников; машина с зарешёченными окнами отъехала от церкви и скрылась за воротами. Ули не заметил, когда Пенни подошла и крепко взяла его за руку. Юная жена была непривычно молчалива. Они подошли к плацу, где вот-вот должна была начаться церемония присяги, и только перед тем, как отпустить руку Ули, Пенни негромко сказала ему: «На войне убивай сразу, нечего с ними разговоры разговаривать». – «Пенни, я с ним полтора месяца рядом в казарме жил, помогал на полосе препятствий, мы вместе учили текст присяги. Он был мой товарищ, такой же солдат. Я даже не знаю, откуда его родители родом. Вот мои предки из Греции, ну и что?» – «Америка с Грецией не воюет, вот что… Я пошла к гостям, а ты мои слова помни. Нас теперь трое, ты не имеешь права погибнуть».

Гости из Итаки облегченно плакали от умиления, вспоминая трогательные обеты Ули и Пенни («пока смерть не разлучит нас…); плакали во всё время присяги, любуясь славными серьезными мальчишескими лицами; да и весь парад проплакали, вытягивая шеи – а наш-то где? Где Ули-то? Да как где, он же у нас всегда правофланговый, выше всех, на него все остальные равняются!

…До начала настоящей войны, когда Америка присоединилась к войскам международной коалиции (да там войск из других стран почти и не было), оставалось всего несколько месяцев, и эта война оказалась совсем непохожей на тренировки в лагере. Вот только по жидкой вонючей грязи Ули пришлось поползать вдоль и поперек, хотя школьная география утверждала, что в Ираке и Кувейте сплошные пустыни. Что правда, особенно в Кувейте. На многие мили вокруг простирается песчаная пустыня со множеством мелких грызунов (песчанок, тушканчиков, мышей) и мелких пресмыкающихся (разнообразных змей и ящериц), а также мелкой ползающей ядовитой нечисти (пауков, скорпионов, клещей, фаланг и тарантулов). Воды нет, зато нефти – хоть залейся. Но зима там хоть и не холодная, зато идут стеной ливни, а ветер дует так, что струи дождя почти горизонтальны.

Ули недолго расстраивался, что высокий рост и мощное телосложение не дали ему возможности служить в Военно-Воздушных силах или в танковых частях, да и в отсеках подводной лодки Ули никак не умещался, а потому пошёл в наземные войска, то есть попросту в пехоту. Он своими глазами увидел, что именно пехота начинает и заканчивает любые военные действия, входя в населенный пункт после предварительной бомбёжки (артподготовки) и вслед за танками. А в промежутках между населенными пунктами оказалась вся солдатская жизнь на войне: холодно, мокро, горячая еда в лучшем случае (далеко не всегда) один раз в день, постоянное недосыпание, несчётные марш-броски, бесконечные ожидания команды атаковать, редкие атаки и неизбывная тяжесть оружия. Дороги нельзя было назвать дорогами в привычном американском понимании, просто чуть плотнее в этих местах казалась земля (или песок) и проложенные недавно колеи на ней. Боевые машины вязли в грязи, солдаты вытаскивали их, толкали, наваливаясь и поддерживая, а под буксовавшие колеса нечего было подложить – вокруг ни деревьев, ни кустов, ни хвороста, ни веток, только гибкая верблюжья колючка и лёгкая горькая полынь. Ули думал, что будет новые баллады сочинять, но мысли (если вообще в голове его остались хоть какие-то мысли) фокусировались на ближайших и жизненно необходимых задачах. В самые тяжёлые моменты он часто с запоздалой благодарностью вспоминал крикливого злобного матерщинника – тренер-сержанта: многое Ули делал (после суровой подготовки в тренировочном лагере) автоматически, а потому наилучшим образом. Природное здоровье, сила и спортивные навыки тоже помогали. Но не было надобности обычному пехотинцу в особых умениях, уме или хитрости.

До поры до времени – не было. Но пора настала. И очень скоро.

Отделение Ули, вымотанное до предела долгим маршем, остановилось. Дожди вдруг прекратились, внезапно наступившая сушь взметала мелкую серую пыль под ногами. К счастью, сезон для пыльных бурь еще не наступил. Ули вспомнил, как в таких случаях говаривал отец Джон, молодой священник из родной Итаки: спасибо Всевышнему за его малые милости. Перекусив и передохнув, ребята займутся подготовкой к секретной операции – встрече вертолёта особого назначения: нужно будет выгрузить тяжёлые контейнеры с чем-то важным и опасным внутри; к тому моменту подойдёт грузовик, в его кузов придётся перегрузить контейнеры, вот и вся операция, ну просто развлечение. Совершенно не было нужды целое отделение, девятерых ребят, посылать на малые такелажные работы, да еще и во главе с лейтенантом. Но не хотелось рассредоточивать силы: в воздухе витало приближение неизвестной опасности.

Рёв двигателей приближающегося вертолёта ребята услышали издалека. Вертолёт плавно опустился, взметая пыльные вихри; двое пилотов спрыгнули на землю… Грузовик еще не появился. Ули, как всегда, был первым, когда нужно тяжести поднимать. Ребята споро освободили вертолёт, пока лётчики разговаривали с лейтенантом, выстроили груз вдоль дороги и побежали рассматривать кабину пилотов – интересно, столько приборов, а дверей нет, страшно – вдруг выпадешь из вертолёта в воздухе?! Увлечённо спорили: вертолёты на войне нужнее или самолёты? Смешно; ну как определить, кто сильнее – тигр или лев? Они ведь не встречаются, друг с другом не сражаются… Только Ули, один из всех, несмотря на любопытство, недолго пробыл в кабине: что-то беспокоило его, вело куда-то. Спрыгнув, он огляделся. Ничего. Никого. Только несколько крупных ящериц внезапно бросились врассыпную из-за небольшого песчаного холмика… совсем небольшого, человеку за ним не укрыться… но ящерицы среди дня просто так не бегают… а если там окопчик вырыт, то прикрытие за холмиком вполне надежное… Не успев подумать, Ули пустил автоматную очередь по холмику; земля взорвалась сотней серых песчаных фонтанчиков… один был ярко-красным! Отбросив автомат, звериным прыжком Ули бросился вперёд, могучие руки его сомкнулись на тонкой смуглой шее… Что за дьявольщина, это же Асад! Откуда? Бежал из тюрьмы? Зачем он здесь, кого поджидал? Но спрашивать было уже некого: сизая смертная пленка затянула глаза Асада, тело обмякло и вытянулось. И тут ожила рация! Значит, Асад успел подать сигнал кому-то о прибытии вертолёта, кто-то может сейчас нажать на кнопку дистанционного взрывного устройства, поняв, что Асад не отвечает… «Прочь!» – взревел Ули, подбегая к вертолёту. Бойцы отделения и пилоты среагировали мгновенно, а лейтенант на долю секунды замешкался, тогда Ули словно вырвал его из кабины и вышвырнул на землю… Успел оттащить лейтенанта подальше, до того, как оглушительный взрыв приподнял вертолёт, расколол в воздухе на тысячи рваных обломков и вновь обрушил на землю; через несколько бесценных минут бешено гудящее пламя охватило корпус машины. Ребята лежали на песке, изо всех сил пытаясь слиться с земным шаром; внезапно оглохнув, они сжимали головы руками, но несколько бойцов и один из пилотов не шевелились: контузило взрывом. Окровавленный и обожжённый Ули, шатаясь, подошел к лежавшим, проверил пульс… Живы. Сейчас приедет грузовик.