Buch lesen: «Мне некогда, или Осторожные советы молодой женщине»

Еще много нового можно

сказать и в до-мажоре.

Арнольд Шенберг

Начнем, пожалуй…

Взгляните на себя в зеркало. Это – вы. А вы – не ваша мама, не ваша старшая (или младшая) сестра, и уж тем более не ваша бабушка. Вы не так уж похожи на своих подруг и знакомых, хотя, скорее всего, вас многое объединяет. Просто не стоит оценивать себя исходя из «образцов», будь то ровесницы, учителя или родители. Потому что у вас своя жизнь, а значит – свои планы и взгляды, свои достоинства и недостатки. Разумеется, я не хочу этим сказать, что жизненный опыт других людей, тем более тех, кто намного старше, для вас совершенно бесполезен.

Если бы я думала так, я не стала бы писать эту книжку.

А ведь я написала ее именно для вас! Притом с одной-единственной целью: чтобы вы (по возможности) учились на чужих ошибках.

На «наших» то есть.

Здесь вы воскликнете: «Тогда было другое время!» И это правильно. Потому что время – всегда другое. Замечания типа «я в твои годы» или «мы в наше время» могут быть столь же бесценны как свидетельства современников ушедшей эпохи, сколь и бесполезны в качестве образца для подражания.

В 1943 году мне было 11 лет. Еще шла война. Мы жили на Тверской у здания Моссовета (там теперь мэрия), а в школу я ходила в Старопименовский переулок (где теперь на углу отель Marriott). Чтобы попасть в школу, мне нужно было пересечь Тверскую без светофора и без подземных переходов (троллейбусы и машины), дальше – притом дважды – площадь Пушкина (трамвай «А» и машины). И моих родителей это совершенно не беспокоило.

Но не потому, что тогда машин было меньше (хотя их и вправду было меньше). Просто перейти любую магистраль все-таки было делом заведомо менее опасным, чем по сигналу воздушной тревоги бежать в бомбоубежище – а этим житейским опытом я обзавелась уже в 1941 году. Кроме того, мама с папой и сами рано утром уходили на работу и при всем желании не могли сопровождать меня куда бы то ни было.

Нынче моя подруга (по возрасту она как раз могла бы быть моей дочерью), тоже живущая в центре, самоотверженно водит в школу свою одиннадцатилетнюю дочь: а вдруг ребенок не успеет перейти улицу, ведь зеленый свет горит так недолго!

мораль

никакой морали, пусть водит, если ей так спокойнее.

В «наше» время не было не только стиральных машин и кухонных комбайнов. До конца 50-х годов в большинстве московских кухонь не было горячей воды, а газовые колонки были только в ванной комнате. Белье стирали на стиральной доске, а высушенные простыни сначала «катали» вальком и скалкой (боюсь, что валек видели только те из вас, кто ездил в этнографические экспедиции), а потом гладили утюгом, нагретым на газовой плите.

Сваренный на два дня обед хранили на подоконнике, сливочное масло в холодное время года клали между рамами (это называлось «за окном»). Летом масленку ставили в кастрюлю с водой и накрывали мокрой холстиной.

Когда в 1949 году отец купил первый советский холодильник «Газоаппарат», мои однокурсницы по Московскому университету (мы учились в старом здании на Моховой) специально забегали к нам поковырять лед на морозилке, чтобы убедиться, что он настоящий.

Таков был быт в среднеобеспеченной московской семье при 48-часовой рабочей неделе.

мораль

Об этом, быть может, интересно прочитать в мемуарных очерках, мемуары чаще всего пишут для того, чтобы свою единственную жизнь осмыслить именно как уникальный экзистенциальный опыт, житейские мелочи лишь делают рассказы о прожитом достоверными, не стоит в самых правдивых мемуарах искать уроков практического опыта.

Вам забавно узнать, что в «мое» время на филфаке университета, где, по общему мнению, все – ну просто все! – девочки были красотками, губы красили только те, кто был замужем, – а их и было человек пять-шесть на курс, то есть на триста человек. Забавно — и только. Прошлое приближается к нам, оставаясь чужим, – и это естественно.

И все-таки некий, в том числе практический, опыт передается из поколения в поколение. Это происходит уже потому, что обращению с окружающими нас предметами мы обычно учимся прежде всего у старших. Например, видим, как мать гладит белье, печет блины, как отец ввинчивает шуруп. Но в современном обществе темп и масштаб перемен в образе жизни ускоряется до такой степени, что практический опыт может оказаться бесполезным уже для следующего поколения, не говоря уже об опыте бабушек и дедушек.

И первое, что безусловно меняется, и притом резко, – это ощущение цены времени. Молодая женщина, которая утром учится, а вечером работает, или наоборот – работает весь день, а учится вечерами, или просто имеет ненормированный рабочий день, едва ли сподвигнется на изготовление традиционной кулебяки «о четырех концах». Разве что раз в год… Но стоит ли ради этого единственного раза учиться печь кулебяку?

Как бы вы ни были стеснены в средствах, вы, несомненно, можете выбросить заплесневевший кусок хлеба, свечной огарок или маленький обмылок, и сделать все это, не испытывая чувства вины, столь характерного для поколения переживших войну и голод. И я рада за вас.

С другой стороны, есть некоторые нетривиальные мелочи и умения, которые могут пригодиться «в случае чего». Ведь наша городская жизнь полностью зависит не просто от наличия электро-, газо– и водоснабжения, а также от ближайшей булочной, аптеки за углом и автобусной остановки через дорогу. Мы прежде всего зависим от бесперебойной работы всего этого. Но вполне «бесперебойной» жизнь теперь не бывает даже в кино и книгах. А если вы живете одна и проснулись среди ночи с высокой температурой? Или вдруг погас свет, а вы сидите за компьютером? Или приятельница из другого города неожиданно попросилась приютить ее на одну ночь, у вас срочная работа, а холодильник, как назло, пуст?

За последние двадцать лет я побывала в разных странах. Иногда это была работа: я лингвист, профессор, автор учебников, всю жизнь работаю в Академии наук. Иногда каникулы – я гостила у своих коллег и бывших учеников. Но везде я была полностью погружена в местную среду (преимущественно академическую) и предоставлена себе в вопросах организации жизни и быта. Окружали меня люди относительно обеспеченные, нередко – богатые и даже очень богатые. Могу вас заверить: везде и мужчины, и женщины, и совсем молодые люди не просто очень заняты, но заняты предельно. И сколько бы они ни зарабатывали, роскошь как таковая – по крайней мере, в Европе – считается дурным тоном. (Видимо, в Голливуде или в Лас-Вегасе это не так, но как раз там я не была.)

Вне зависимости от доходов, деньги не тратят бездумно, а покупка, удачная в смысле соотношения цена/качество, непременно будет предметом гордости – в особенности какая-нибудь недорогая, но изящная мелочь, купленная в магазине second hand или на «блошином» рынке.

Обо всем этом прежде я так или иначе слыхала. Но мало что заменяет собственный опыт, тем более запоминающийся, когда из-за его отсутствия попадаешь в глупое положение.

Вот забавная история, которая пояснит, что я имею в виду.

В Стокгольме мои друзья, ученый с мировым именем и его жена – известная скрипачка, в недавнем прошлом концертмейстер оркестра Шведской королевской оперы, передали мне приглашение на обед в узком кругу, который устраивало одно научное общество.

Ожидалось человек десять гостей, в том числе дядя шведского короля. Я спросила, как мне следует одеться. С некоторым недоумением в голосе мне ответили, что в доме наверняка будет достаточно тепло (дело было в январе). Не подумайте, что это означало, что в бальном платье я не рискую простудиться. Имелось в виду обратное: что я вообще могу не заботиться о своем туалете. И в самом деле, «одета» была только хозяйка дома: на ней был черный костюм. Дядю короля я «вычислила» только потому, что он выглядел заведомо старше остальных мужчин. Одна из дам – психиатр, с которой я довольно долго беседовала и потому запомнила ее внешность, была в пушистом лыжном свитере и брюках. Другая дама была в блузке и цветном шейном платке. А теперь представьте, как глупо бы я выглядела, если бы явилась в вечернем платье.

Случались и другие истории в сходном ключе – они не менее поучительны, и я не премину их рассказать в своем месте.

Экономить или тратить?

Невозможно жить, не думая о деньгах. Тем более если вы принадлежите к первому поколению россиян, которые живут в обществе, покончившем с товарным дефицитом. Наконец деньги стали действительно деньгами. На ближайший понедельник может не быть билетов на удобный поезд в Питер. В булочной за углом сегодня нет привычного для вас хлеба, а любимый сорт сыра вдруг неприлично подорожал. Удовлетворяющую вас оправу для очков придется поискать. Но вам трудно даже представить себе ситуацию, когда наличие денег само по себе не означает, что у вас будет сыр нужного сорта

или удобная оправа для очков. И уж совсем трудно вообразить времена, когда весь хлеб делился только на черный и белый, покупка пристойной оправы для очков была почти безнадежным делом, а о сортах сыра пришлось вообще забыть – и тогда казалось, что навсегда.

Отныне большинство товаров есть в довольно-таки обширном ассортименте, хотя нельзя сказать, что можно найти все, что надо, притом – и это особенно важно – одновременно на любой вкус и любой кошелек.

Однако в основном дело все же за деньгами.

Впрочем, денег никогда не бывает достаточно.

Оставим в покое Билла Гейтса – это не про нас с вами.

Но даже вполне обеспеченные люди постоянно думают о том, как разумнее распорядиться средствами. Так дело обстоит во всем мире. Почему? В частности, потому, что по мере увеличения доходов вы открываете для себя новые возможности, и тогда денег опять не хватает.

Пока вы были студенткой второго курса, вам не хватало на билеты в театр. Теперь вы неплохо зарабатываете, работая верстальщицей на компьютере, и вам не хватает денег на поездку на Кипр. Ваша ровесница зарабатывает столько же, но у нее больна мама. В результате денег не хватает на оплату хорошего врача, а о Кипре не приходится и мечтать.

В далекой Австралии у меня есть друг – молодой доцент университета. Ему не хватает денег на вертолет. Вертолет был бы ему весьма кстати, поскольку отец его владеет большой фермой и нуждается в помощи, но туда надо полдня добираться – время же, как известно, тоже деньги.

Итак: если вы любите путешествия, хорошие книги, красивую посуду и старую мебель, то едва ли у вас когда-либо хватит денег, чтобы любить все это одновременно. То есть любить абстрактно – это на здоровье, но реально перед вами всегда будет выбор.

Это надо понять и с этим надо примириться.

Примириться — в данном случае значит перевести вопрос денег в практический план.

Вы когда-нибудь задумывались о том, что, собственно, значит пословица «не в деньгах счастье»? Или другая, сходная с ней по смыслу – «с милым рай и в шалаше»? Как большинство пословиц, они отражают лишь одну сторону той самой медали.

Разумеется, деньги как таковые не могут заменить ни родительскую ласку, ни любовь, ни дружбу, ни радость общения. Пословица о «рае в шалаше» подразумевает, что с любимым человеком и в бедности можно чувствовать себя счастливым. На деле, и это для вас не новость, счастливая бедность — это состояние души, и притом сугубо временное.

Допустим, вы молоды, здоровы, полны сил, но у вас мало денег. При этом вы все же сыты, и у вас есть крыша над головой. А если денег не мало, а их просто нет, и вы начинаете по-настоящему голодать? «По-настоящему» – не значит отказывать себе время от времени в горячем обеде, довольствуясь стаканом молока и калачом, чтобы днем позже, получив деньги, пойти в кафе, как это описывает Владислав Ходасевич в своей книге мемуарных очерков «Некрополь».

Голодать – это неделями не иметь во рту ничего, кроме ломтя хлеба и кипятка. Состояние безнадежно голодного человека описано в романе Кнута Гамсуна «Голод». Пафос романа, среди прочего, в том, что герой голодает не на войне и не в тюрьме, а на воле и в мирное время, когда кругом сытые и благополучные люди, а не такие же бедолаги. Ужас не только в том, что героя преследуют галлюцинации, характерные для постоянно голодающего, – он еще и бесконечно унижен своим изгойством. К счастью, это вам не грозит.

Однако банальные истины замечательны тем, что, будучи осознаны как банальные, они еще и остаются истинами.

Денег не должно быть меньше, чем это необходимо для удовлетворения базовых физиологических и духовных потребностей. Определение этой «базы» – предмет постоянных споров физиологов, социологов, медиков и других специалистов. В эти детали мы вдаваться не будем. Останемся в пределах чисто житейского подхода.

Конечно же, «рай в шалаше» – не более чем еще одна симпатичная метафора. Рассуждая от противного, можно сказать, что с нелюбимым человеком и во дворце счастлив не будешь. Но сколько счастливых пар погубила необходимость жить в «шалаше», в функции которого может выступать отличная квартира, которую, однако же, приходится делить со старшим поколением, а то и с тяжело больными родственниками, не говоря уже о более сложных ситуациях.

Итак, деньги и вообще материальные блага как таковые не могут сделать нас счастливыми. Еще одна банальность. Но ведь есть же люди, которые видят счастье именно в том, чтобы «хорошо жить», что по их понятиям значит хорошо одеваться, вкусно есть и при этом не слишком себя утруждать. Счастливы ли они?

Если говорить о людях немолодых, уставших от жизненной борьбы и невзгод, то в известной мере они и этим счастливы. В известной мере — потому, что при более пристальном взгляде окажется, что этим немолодым и нездоровым людям для счастья, помимо достатка и ухоженности, в высшей степени нужно чье-то тепло и внимание, а еще и уважение, а также самоуважение. Поэтому, кстати сказать, долголетие и относительное здоровье в старости – удел людей по крайней мере семейных, то есть кому-то нужных, кем-то любимых.

Что касается граждан цветущего возраста, то какими бы бездельниками и бонвиванами они себя ни выставляли, сладкая жизнь — нередко эрзац, замещающий иные, менее приземленные потребности. Иначе в странах с высоким средним жизненным уровнем – таких, как, например, Швеция, не было бы такого устрашающего распространения наркомании и такого числа самоубийств.

Есть даже специальное понятие – «престижное потребление» (англ. conspicuous consumption, буквально «потребление напоказ»). Это феномен, отчасти сводимый к расхожей русской фразе «все как у людей». Он заслуживает более подробного обсуждения, что я сделаю несколько позже.

Пока что задумаемся о повседневных ситуациях – о том, как мы принимаем решения «потратить» или «сэкономить».

Очевидно, что наши потребности всегда опережают наши возможности. При этом возможности у всех разные. Но потребности – тоже разные. В таком случае, не беспредметен ли наш разговор?

Мне кажется – нет, потому что всегда полезно подумать, если ли вообще вещи, на которых в принципе не следует экономить.

Стандартный ответ здесь – «никогда не следует экономить на своем здоровье». Эта фраза не слишком хорошо звучит по-русски, но от родителей и наставников вы слышали именно ее.

Не удивлюсь, если это речение вы успели возненавидеть: ведь вредным для здоровья чаще всего оказывается именно то, чего вам более всего хочется.

В детстве вредно читать лежа и есть мороженое на улице, в ранней юности – ходить почти круглый год в кроссовках, позже – курить, носить линзы вместо очков и обувь на шпильках, а также питаться только бутербродами – в общем, «далее везде».

Многие наши устремления прямо или косвенно объявляются вредными или, напротив того, полезными некими «высшими инстанциями» – и именно этим «инстанциям» мы имеем обыкновение предъявлять претензии как к стесняющим наше право иметь любые пристрастия или вкусы.

Когда я была школьницей, то каждую весну выдерживала сражение с мамой по поводу того, можно ли мне наконец уже ходить «в носочках». Нейлон, а тем более колготки еще не изобрели, и девочки-подростки носили хлопчатобумажные чулки. Не думайте, что это были непременно ненавистные чулки «в резиночку», наподобие теперешних детских колготок. Вовсе нет. Более того, о таких чулках – они назывались фильдеперсовые — вы сейчас, возможно, мечтали бы: в них зимой не холодно, а весной – не жарко. Но их давно перестали делать даже в Европе: чисто хлопковый тонкий трикотаж стал слишком дорог, чтобы быть предметом массового спроса.

Сегодня я не могу с достаточной живостью вспомнить то чувство, с которым я весной переходила к желанным носочкам. Кстати сказать, выглядели они не слишком эстетично, поскольку тогда они были только белыми с непременной каемочкой, а к шерстяному форменному школьному платью вообще не подходили.

Единственное, в чем я уверена, – это в том, что переход к носочкам не был напрямую связан с каким-либо дискомфортом от чулок. Это был некий знак бесшабашности, аналогичный современному хождению без головного убора в любую погоду. А так как я всегда отличалась слабым здоровьем, права, скорее всего, была все-таки мама.

мораль

Задумайтесь, что в вашем обиходе напоминает описанное выше сражение за право ходить «в носочках»?

Ведь пожелания некоторой умеренности и благоразумия – касаются ли они вашего стремления что-то купить или, наоборот, без чего-то обойтись и, тем самым, сэкономить – могут исходить не только от старших. Кто-то из ваших друзей, однокашников, ваших братьев или сестер время от времени тоже высказывает нечто подобное в ваш адрес. Не так уж важно, почему вы вдруг решили, что вам не нужен ни новый чайник, ни новая сумка, зато необходим именно красивый плед. Более важно постараться понять, как вы совершаете сам выбор, точнее – на каких основаниях вы отказываетесь от чего-то одного в пользу другого.

Уверяю вас, я не забыла, что вы молоды и что все мы живем в мире соблазнов. И сама я вовсе не исключение. Напротив того, быть может, я острее вас переживаю искушение доступностью того, что некогда было принадлежностью воображаемого потребительского рая. Ведь все то, что вы можете, не задумываясь, купить в ближайшем магазине, мое поколение (в массе своей) еще десять лет назад видело только в кино.

мораль

попытайтесь применительно к предмету своих желаний и устремлений понять, зачем вам нужна та или иная вещь, где и как вы предполагаете ее использовать.

Может быть, вам нужен не столько плед, сколько тот уют, который ассоциируется с возможностью укрыться именно пушистым клетчатым пледом? А если у вас есть большая теплая шаль – разве она не годится для той же цели?

Уют, в отличие от пледа, не купишь. Но можно уверить себя в том, что чувство уюта, комфорта охватит вас, как только…

Странно было бы вас отговаривать от попыток удовлетворить подобные желания. Надо только помнить, что вещь, которой вы так мечтали обладать, ради покупки которой, быть может, отказывали себе во многом, достаточно быстро может стать предметом, не выделяющимся из фона: всего лишь еще одно из платьев, висящих в шкафу, или еще одна ваза, стоящая на полке.