Buch lesen: «Эксклюзивное право на любовь»
Пролог
Дождь. Ливень. Холодные струи хлещут беспощадно, вода рушится с неба. От неё не укрыться, она проникает под любую одежду, ощущение такое, что она со всех сторон.
Но зачем прятаться, когда так хорошо? Когда такое счастье захлёстывает при виде этой картины?
Скрючившееся тело под ногами… Рот, застывший в крике, который так и не смог сорваться с губ. Глаза, распахнутые, дикие, в которых смешалось отчаяние, страх и злоба… Злоба, которой было так много! Тёмные раны, которые вода уже омыла и очистила, и, как финальный аккорд – вилы, убившие предсмертный крик, да так и оставленные.
Благословенный ливень! Он размывает, растворяет едкую ядовитую кровь, смешивает с грязью, превращает в обычную воду. Он превращает всё вокруг в сплошное месиво, в котором уже не разобрать ни единого следа. Давайте, следователи, проверяйте обувь! Конечно, она будет в грязи, как и у всех вокруг – в деревне не бывает чистой рабочей обуви. А сверять подошвы будет просто не с чем… Как и собакам, если вдруг их придет в голову кому-то привести на место преступления, работать будет не с чем…
Мокрые перчатки горят плохо. Перчатки, которыми так удобно было половчее ухватить вилы. Собственноручно, любовно наточенные вилы, ждавшие своего часа. О, у вас необычная судьба! Вам суждено было уничтожить гадину!
Мокрые перчатки горят плохо… Но в печи такой жар, что от них не остается даже пепла. Ещё бы, ведь на улице холод, дождь, и дом нужно как следует протопить. И одежда, хоть и промокшая насквозь, тоже сгорает. Куча старого тряпья, которое не жалко было использовать для чёрной работы. А вот сжигать жалко. Ведь эта одежда стала свидетелем такого прекрасного, такого важного события! Но нет, всё в топку. Ничто не выдаст героя.
Хорошая печь. Всю вонь от сгорающего тряпья вытягивает вместе с дымом прочь, и в тихую комнату не просачивается ни тени запаха.
А снаружи ливень всё буйствует, всё низвергается с небес. Он как будто заодно. Он очищает землю. Он – символ свободы и новой жизни!
Свободы от мерзкого глумливого характера жестокой женщины. Свободы от тайных склок, разборок, лжи и ненависти. Свободы от боли, самой настоящей физической боли, причиненной намеренно и жестоко. Свободы от страха. От страха потерять любимого человека из-за того, что кто-то решил, что имеет эксклюзивное право на любовь…
***
Ниточка распахнула дверь и быстро забежала в дом, прячась от дождя. Скинула плащ и резиновые сапожки, отряхнула подол платья, которое надела к возвращению мужа, подхватила ведро с ранними яблоками, которое принесла с собой и прошла в комнату. Вскрикнула от неожиданности, а следующую минуту с радостным визгом повисла на шее у любимого. Она не ждала его так рано. Надо же, она не заметила, как он вошёл! И как это они только разминулись?
– Красавица ты моя! – Андрей подхватил её на руки, закружил по комнате, потом поставил на пол и чуть отодвинул от себя, любуясь. Сегодня она надела платье, и это было так здорово! Она так давно уже не надевала платьев…
– Нравится? – сверкая глазами, спросила девушка. Отошла от него ещё подальше, покружилась, красуясь.
– Очень! – муж обнял её, прижал к себе сильно-сильно. Поцеловал. Полюбовался на жену, притихшую, ласковую под его губами, снова потянулся к ней…
Какой-то шорох, или тень шороха раздался за дверью, и он в испуге отпрянул, виновато втягивая в голову в плечи. Но всё было тихо, никто не собирался заходить.
Андрей снова повернулся к любимой, но блеск в её глазах уже погас, улыбка завяла… Она тоже испугалась, и ему было стыдно и неловко за этот её испуг. Он и себя считал в этом виноватым.
Волшебство момента пропало. Тоненькая завеса разделила их, и ощущение беззаботного счастья испарилось. Но все же они улыбались друг другу, и держались за руки, хоть и готовы были разнять их в любой момент.
– А где мама? – задал он неизбежный вопрос.
Ниточка пожала плечами.
– Она пошла на компост, – на лице девушки возникла смесь удивления и лёгкой неприязни. – Решила ведро вылить прямо сейчас. И не поленилась же в такую погоду…
– Понятно, – ответил он. Хотел спросить что-то ещё, но промолчал.
– Есть хочешь? Давай накроем на стол? – предложила жена. Андрей охотно стал ей помогать, но когда всё уже было готово, и на столе стояли три прибора, оба они не решались садиться. Это было чревато. Его мама не простила бы такого – сели за стол без неё!
– Пойду все-таки позову её, – решил он.
– Пошли уж вместе, – вздохнула Ниточка и принялась натягивать резиновые сапоги.
Ливень и не думал стихать. На улице из-за дождя было темновато, вот почему они почти дошли до самой двери сарая, почти что наступили на скрюченное тело… Безжалостно истыканное вилами тело женщины, которую собирались позвать к ужину.
Оба застыли как вкопанные. Неосознанно схватились за руки. Потом Андрей сделал ещё один робкий маленький шаг.
Застывшее в судороге тело, и вилы, глубоко пронзившие горло – такая страшная картина!
– Мама?!
– Виктория Павловна?!
Их голоса прозвучали в унисон…
***
Да, ливень был тогда что надо. Жестокая улыбка изнутри раскрыла губы. Какое же это всё-таки счастье – дождь! Но… Хватит вспоминать то, что было много лет назад! Пора позаботиться о сегодняшнем дне. Дне, в котором снова не всё гладко.
***
Наши дни
– Девчонки! – Кристина впорхнула в кабинет. – У меня для вас классная новость!
Она изящно упала в своё кресло, и принялась рассматривать носки замшевых туфелек, одновременно отталкиваясь ногами и крутясь из стороны в сторону. Её просто распирало от хорошего настроения и от желания поделиться своей новостью.
– Да, конечно! – энергично говорила в трубку Анька, и даже кивала головой так, что озорная косая челка постоянно падала на один глаз. Анька в азарте заправляла её за ухо, и даже не замечала этого. – Завтра к девяти утра первый миксер будет у вас. А всего три машины. Вы уж только проследите, пожалуйста, чтобы их как следует работой загрузили, а то в прошлый раз, да и в позапрошлый тоже, ребята по полдня простаивали. Если так и дальше пойдёт, мне запретят вам столько техники давать!.. Да… да, вот и я об этом же. Ну, так может, завтра двумя машинами обойдётесь? А, ну ладно, хорошо, договорились, пусть завтрашний день будет показательным… Вот и замечательно, Аркадий Фёдорович! Тогда в понедельник созвонимся. Хороших вам выходных!
Наблюдать, как Анька общается с заказчиками – сплошное удовольствие. Она вся прямо с головой уходит в разговор, и кажется, что нет для неё дела важнее, чем дело её заказчика. Это их и подкупает. Особенно мужчин, поскольку в дополнение к манере общения и природному обаянию, Аня имеет шикарные стройные ноги, выразительные голубые глаза и ямочки на щеках, которые очень ей идут и гармонируют со стильной короткой прической на светлых волосах. Анька – далеко не красавица, но, что называется, девушка с харизмой…
Но Кристине сейчас было не до Аниных талантов и красот. Ей просто необходимо было срочно поделиться с нами чем-то важным, и, видимо, личным. Едва дождавшись, пока подруга повесила трубку, она проворчала:
–И зачем так много разговаривать? Можно подумать, ты боишься, что он от тебя сбежит! Давно известно, что он у тебя чуть ли не с руки есть готов, а ты все заливаешься и заливаешься соловьём! А у меня тут новость для вас!
– Кристина! – захохотала Аня. – Ты уже тысячу слов сказала! Давай свою новость.
– Девушки! – раздался недовольный возглас из дальнего угла кабинета. – Сколько можно орать? Я вас слышу лучше, чем собеседника!
Марина Викторовна прикрывала рукой телефонную трубку и всем своим видом демонстрировала праведное возмущение. Ей что-то около пятидесяти, и, увы, она не из тех женщин, про которых можно сказать, что они хорошо сохранились. Вообще, уход за собой – не её конек, наша сотрудница не признает ни красивых нарядов, ни украшений, ни, тем более, косметики. Подозреваю, что если она и пользуется иногда каким-нибудь кремом, то он у неё на все случаи жизни, и для лица, и для попы… Внешне она больше всего напоминает высохшую морковь, а её главной отличительной чертой является жгучая нелюбовь ко всему женскому роду. И чем моложе и интереснее представительницы этого самого рода, тем яростнее проявляется эта нелюбовь. Нас троих она просто на дух не переваривает.
– Мы приносим вам свои глубочайшие извинения! – очень громко, чтобы слышно было на том конце провода, и с изрядной долей ехидства, произнесла Анька. Кристина, хихикая, ткнула её локтем в бок и предложила:
– Пойдёмте, покурим.
На самом деле ей явно что-то хотелось с нами обсудить без посторонних ушей потому, что из нас троих курила только Аня.
– Так вот, – кричала Кристина, когда мы вышли на залитую весенним солнышком улицу, – у меня для вас шикарная новость! Сегодня вечером мы все втроём приглашены!
– Куда? – таким же ором поинтересовалась я. Кричать нам приходилось потому, что с территории один за другим выезжали три грузовика, в народе называемых бетономешалками, на нашем же жаргоне зовущихся проще – миксерами. Своими выхлопами они заполнили всю улицу, начисто лишив её свежести майского дня.
– Вита…– начала было Кристина, но осеклась и торопливо оглянулась через плечо – проверить закрыто ли окно у Ящерицы. Окно было закрыто, но она на всякий случай поманила нас к себе, и когда мы уже почти сталкивались лбами, заговорщицки сказала: – Виталий сегодня вечеринку устраивает! Загородную! Мы все втроём едем туда!
От возбуждения у неё блестели глаза. Вообще, когда Кристина волнуется, или испытывает какие-то сильные эмоции – она просто неотразима! Само по себе её лицо, простоватое, с мелкими чертами лица, не слишком выразительное. Правда, Кристина умело пользуется косметикой, и это ей помогает, но все-таки активная мимика, вопреки расхожему мнению несёт не вред, а пользу её облику. А еще у неё замечательная кожа, нежная, почти прозрачная, с естественным румянцем на скулах. Да и волосам, сейчас забранным в толстую русую косу, можно только позавидовать.
– О, как! – удивилась Анька.
– Чудненько! – обрадовалась я.
– Вот-вот, и я о том же! – сказала Кристина уже нормальным голосом, так как машины наконец-то покинули территорию АТП, и воцарилась относительная тишина, но на окно Ящерицы все-таки поглядывала одним глазом. – Только сегодня утром сказал мне! Сюрприз хотел сделать! Сначала всех пригласил, всё организовал, а потом уже сказал, что вечером кое-что намечается! И чтобы я вас звала.
Кристина так лучилась радостью, что на неё невозможно было смотреть без улыбки.
Дело в том, что её отношения наконец-то сдвинулись с мертвой точки, и в последнее время стремительно набирали обороты.
В наше АТП мы с ней вместе устроились два года назад. Аня уже работала здесь около года, и с ней мы быстро сдружились.
Кристина с самого начала положила глаз на Виталия Андреевича, финансового директора. Ему было немного за тридцать, среднего роста, с прекрасной фигурой, которую поддерживал посещениями спортзала три-четыре раза в неделю и лицом, с которым не стыдно было бы сниматься в кино. Да и умом бог не обидел. В общем, парень хоть куда, да ещё и в самом расцвете!
Одно лишь обстоятельство омрачало картину – он по совместительству является сыном Ящерицы. А Ящерица по совместительству является учредительницей нашего АТП. Это само по себе, может, ещё и ничего, но характер у неё – не дай Бог никому! Наверное, даже айсберг рядом с ней чувствовал бы себя настоящим горячим мачо. К примеру, у неё имеется жуткая привычка говорить очень тихо, ни на минуту не сводя глаз с собеседника, причём взгляд настолько пронзительный, что любой человек начинает через минуту чувствовать себя как под прицелом. И этим своим тихим голосом она умудряется устраивать такие разносы и отдельным личностям и целым собраниям, что любо-дорого… В работе она придирчива до маниакальности. В принятии решений не ведает ни жалости, ни страха. В общем, сотрудники впадают перед ней в священный трепет, и лишний раз стараются не попадаться ей на глаза.
Конечно, есть у неё и хорошие стороны. В зарплате она нас никогда не обижает, да и платит всегда день в день, похоже, для неё это вопрос принципа. Принадлежащее ей предприятие содержит в чистоте и порядке, заботится о комфорте своих сотрудников… Короче, да, положительные качества у неё тоже есть.
Но всё-таки, откровенно говоря, не любит её никто. По моему личному мнению – нельзя быть женщине настолько властной – когда она становится руководителем, да ещё таким жестким, то женственность, нежность и обаяние вынуждены покинуть эту оболочку. Не знаю, как муж с ней жил…
В общем и целом, опасения Кристины понятны. Одному Богу известно, как бы Ящерица отреагировала, если бы узнала, что обычная наёмная сотрудница вдруг посмела встречаться с её обожаемым сыном. А сына она и в самом деле обожает, и это заметно даже при её холодном и скрытном характере. Да и он маму, видимо, очень любит, иначе почему до сих пор живёт с ней?
Все эти сложности были понятны с самого начала, но с этого же самого начала, стоило только Кристине увидеть Виталия и поговорить с ним минут пять, как она заявила нам, что станет его женой.
– Ого! – отреагировала тогда Анька. – Смелая какая! А он в курсе твоих планов?
– Пока ещё нет, – спокойно ответила Кристина, – но ему и не обязательно. Пока.. – она хитро и озорно улыбнулась.
И развернула свою игру…
– Да-а-а, Кристинка, ну ты молодец! – протянула Аня, – всё-таки добиваешься своего! Зря я не верила!
– Тихо ты! – шикнула Кристина, снова оглядываясь на окно.
– А что? – беззлобно поддела я. – С мамочкой пока ещё не знакомил? То есть, я имею в виду, в статусе своей девушки?
– Пока ещё нет, – вздохнула она, теребя наманикюренными пальчиками свою шикарную косу, – но если так пойдёт и дальше, то недолго до этого. Даже и не знаю… – она снова вздохнула, но договорить не успела – в дверях показался Витек, ещё один наш менеджер, и крикнул, размахивая худыми руками:
– Девчонки! Там телефоны надрываются! И Маринвиктырна сейчас взорвётся!
– Спасибо, идём! – крикнула Аня, туша сигарету о край большущей бетонной пепельницы. – Да, девоньки, пора. Тем более что вечером, думаю, ещё найдется время потрындеть.
– Это точно, – в один голос согласились мы с Кристиной, и она добавила: – Катюха-Рыжуха, давай тогда ты после работы ко мне поедешь? А то ты пока в свой район доедешь, пока обратно… А так вместе соберемся, мой шкаф в твоем распоряжении, ты же знаешь. И Нюшка к нам подскочит, а?
– Девочка моя, это замечательная мысль! – согласилась я. И в самом деле, мы жили в разных концах города, в то время как Аня и Кристина – буквально в соседних дворах. Тем более что фигуры у нас с Кристинкой похожие, а делиться шмотками давно в порядке вещей.
В кабинет мы вернулись с серьёзными лицами и тихо расселись по местам, дабы не раздражать ещё сильнее головную боль нашего отдела – Марину Викторовну. Она и так бросала на нас полные презрения взгляды, а с этой воблы сублимированной сталось бы пойти и накапать Ящерице, что в рабочее время мы не работаем, а смеёмся, разговариваем и вообще занимаемся чёрт знает чем!
«А сколько народу будет? И кто? И вообще где это всё будет?» – тут же отстучала я Кристине в личку- печатать ведь нам никто не запрещал, наоборот, сразу такая рабочая видимость создается… Аню, видимо, мучил тот же вопрос, так как Кристина поглядела на нас обеих и усмехнулась.
«У его брата на даче. Будет он, Филипп и четверо друзей, из них двое с девушками. То есть всего шесть. Знаю только брательника, друга Рому и его Свету, и Пашу. С остальными тоже только знакомиться буду».
«У Виталия брат есть??» – лица у нас с Анькой, видимо были одинаково обалдевшие.
Все знали, что Виталий – сын Ящерицы, и что живут они вместе. Это, кстати, очень сильно меня смущало в отношении Кристининых планов, но она как-то отмахнулась и заявила, что когда они поженятся, то будут жить отдельно.
«Есть»
«Филипп»
«Он младший»
«Они совсем не похожи»
«И, кажется, у них с Ящерицей какой-то конфликт был»
«Короче, он давно отдельно живёт»
Ну, тут уж стало совсем не до работы. Мы с Анькой принялись тарабанить по клавишам, забрасывая подругу вопросами, на которые она не успевала отвечать. В итоге она показала нам тихонечко кулак, на все наши сообщения написала в ответ: «Доживите до вечера – сами всё увидите!», после чего решительно взялась за телефон. Что ж, она права, дела нужно доделать, чтобы с чистой совестью уйти на выходные.
***
Всё-таки время – удивительная вещь. Почему-то именно в пятницу именно последний рабочий час тянется дольше всего! А уж когда ещё и середина мая за окном… Мы уже переделали все дела, и теперь просто тупо сидели в интернете, ожидая пяти часов, когда можно будет наконец-то уйти. О том, чтобы отпроситься пораньше и речи быть не могло! Дисциплина есть дисциплина, с этим у Ящерицы строго!
Анька тихо-тихо подпиливала ноготочк, я, от нечего делать, изучала ситуацию на дорогах, хотя машину собиралась оставить здесь. Что делала Кристина – не знаю, но она нежно улыбалась монитору. Остальные сотрудники тоже занимались кто чем, то есть по большей части валяли дурака, и только стойкая Марина Викторовна занималась обзвоном, с целью привлечения новых заказчиков. На мой взгляд, более глупого занятия в пятницу вечером придумать нельзя, и получала она одни отказы, но… такой уж она человек.
– Здравствуйте! – в дверях показался парнишка-курьер. – Могу я увидеть Кристину Кузьмину?
– Это я, – удивлённая Кристина поднялась.
– Ага, – он протянул ей обёрнутую бумагой коробку, размером где-то с обувную. – Вот здесь распишитесь, пожалуйста.
– Что это? – удивилась она.
– Не знаю,– парень пожал плечами, и сунул ей под нос бланк для подписи, – моё дело доставить.
Ему, наверное, тоже очень хотелось поскорее распрощаться с делами. Заинтригованная Кристина поставила автограф, где требовалось, и он тотчас испарился.
Естественно, мы все побросали свои занятия и собрались вокруг её стола.
– Ай, давай, открывай же! – торопила ее Анька. – Нам же интересно!
– А если там бомба? – ехидно предположил Витёк.
– Дурак, что ли? – возмутилась я. – Какая ещё, на фиг, бомба? Кристина, открывай уже!
Погоняемая со всех сторон подруга, которой и самой было жутко интересно, принялась разворачивать верхний слой обычной серой бумаги. Глаза у неё сияли, и я готова поспорить на что угодно, что она, как, впрочем, и мы с Анькой, была уверена, что это от Виталия. Вообще-то это не в его стиле, как-то не вязалось с его характером, но кто знает?.. Может, весна и Кристина растопили в нём этот его вечный холодок?
Под серой бумагой обнаружилась коробка, обёрнутая яркой блестящей фольгой, поверх которой почему-то в несколько слоев была намотана стрейч-пленка.
– Господи, а это ещё зачем? – удивилась я.
– Наверное, внутри что-то хрупкое? – предположила Аня.
– Скорее уж что-то ядовитое, – внёс поправку Витек, со всех сторон осматривая посылку.
– Дурак! – разозлилась Аня. – Не можешь чего-то хорошее сказать?
– А что я-то? Зачем, по-твоему, её так замотали?
Кристина тем временем срезала слой стрейча, и принялась за обертку.
Мне показалось, что комнате поплыл мерзкий сладковатый душок, но я сначала не обратила на это внимания. Однако когда она сняла обёртку, душок превратился в вонь. Самую настоящую вонь, которую ни с чем нельзя спутать! Так приторно и тошнотворно пахнут дохлые кошки…
– Мать моя, что это? – растерялась Аня.
Улыбка стекла с Кристининых губ, да и у нас всех лица были обалдевшие. Под обёрткой оказалась розовая коробка. Подруга подняла крышку, пару секунд смотрела на то, что под ней, потом вскрикнула и отскочила в сторону.
На дне коробки лежала чёрная атласная подушка, на которой была разложена огромная мёртвая крыса. И вонь от неё шла просто нестерпимая! А рядом листочек бумаги, на котором было напечатано: «УБИРАЙСЯ!!!».
– Вот жесть! – прошептал потрясённый Витёк. У остальных слова нашлись не сразу.
– Что это? – губы у Кристины чуть дрожали, а в голосе послышались слёзы. – Твою мать, что это такое??
– Кры-ыса… – испуганно протянула я.
– Нет, да что же это такое творится?! – возглас возмущенной Марины Викторовны, о которой мы как-то забыли, заставил всех нас вздрогнуть. Она грохнула трубкой об стол, поднялась и решительно направилась к нам. – Вы что там такое вытворяете?? Дышать же нечем! В конце концов…
Тут она добралась до Кристининого стола и увидела коробку. Чуть-чуть постояла, являя собой живое олицетворение выражения «глаза полезли из орбит», а потом…
– А-а-а-а!!! Крыса!!! А-а-а!! Вон! Вон! Уберите её!! Фу, придурки, что за мерзость вы принесли?! УБЕРИТЕ ЭТО НЕМЕДЛЕННО!!!
Она кричала так, что стены дрожали, и при этом толкала под руки Витька, видимо как единственного представителя мужского пола в нашем кабинете. Причем толкала так, что ему пришлось упереться в стол, чтобы не кувырнуться в эту коробку носом.
– Ну что вы замерли как истукан?? Унесите это!! Фу!! Дрянь!! – и тут она ещё зачем-то ка-ак грохнула кулаком по столу.
Мы все хором вздрогнули, а для Витька это, судя по всему, явилось руководством к действию: он брезгливо ухватил коробку за край, сверху запихал всю обёртку, стрейч и бумагу, и бегом ринулся из кабинета.
– Боже мой! Ну как тут работать?! Ну, это же надо догадаться!! – разорялась Маринвиктырна, но тут обычно тихая Кристина не выдержала и рявкнула в ответ:
– Да заткнитесь вы!!
– Что-о-о? – такое обращение для нашей грымзы явно было внове.
– Рот, закрой, дура! – подруга относилась к тому типу людей, которых трудно вывести из себя, но уж если удалось, то потом ещё труднее загнать обратно. – Чего разоралась? Ты что, думаешь, я сама её сюда принесла что ли? Мало того, что меня саму всю трясет, так ты тут ещё истерики закатываешь!
На Кристину и в самом деле было больно смотреть, такое у неё было обескураженное и расстроенное лицо. Я подошла и обняла её за плечи.
– Ты только не расстраивайся, – попросила я, хотя сама не представляла, как не расстроиться в такой ситуации. – Это просто чья-то очень дурацкая шутка.
Марина, оскорбленная до глубины души, пулей выскочила из кабинета. Анька нараспашку раскрыла оба окна, и в комнату потянуло свежий воздух. Не совсем, правда, свежий, все-таки на территории АТП обычно пахнет выхлопом, солярой, ещё чем-то таким техническим, но всё же это намного лучше, чем невыносимая трупная вонь.
– Всё! – отрапортовал, вернувшись, запыхавшийся Витёк. – Я её в мусоросжигатель бросил! Там как раз какой-то хлам жгут!
– Спасибо тебе, – Кристина жалко улыбнулась.
– Что здесь происходит? – послышался от двери холодный недовольный голос. Ящерица, собственной персоной. Да, и, конечно же, Марина на заднем плане. Вот кто на самом деле заслужил такую посылочку! Может даже и не одну… – Кристина, что за глупые розыгрыши, потрудитесь объяснить?
– Я не знаю! – подруга развела руками. – Кто-то прислал мне посылку…
– Кто?
– Да откуда ж ей знать? – вставила Анька.
– Перовская, вас я не спрашивала, – Ящерица даже не повернула голову в её сторону, отмахнулась, как от мухи. – Так вы что, не знаете, от кого получаете подобные «шутки»?
Она прищурилась, и глянула на Кристину так, что всем, а в первую очередь самой Кристине тут же стало понятно – получать подобные посылки – великое преступление. Моя бедная подруга даже пошла красными пятнами от всех этих эмоций.
– Понятия не имею! – ответила она. Подруга уже немножко пришла в себя, испуг и отвращение уступали место обиде и злости. – Если бы знала, то своими руками по лицу бы надавала.
– Этого ещё не хватало! – высокомерно бросила Ящерица. – Где ЭТО сейчас?
– Виктор в мусоросжигатель кинул.
– Понятно. Это хорошо, – начальница глянула на часы. – На сегодня ваш рабочий день закончен, – мы украдкой перевели дух. Слава Богу, сейчас она уйдёт, и можно будет тоже поскорее покинуть это место! – но я хочу во всём разобраться. Каждый расскажет мне что знает. Начнем с вас, Кузьмина. В понедельник, в девять ноль-ноль я жду вас у себя в кабинете. Всего хорошего.
Спустя секунду мы остались одни.
– Ну, ёлки зелёные… – расстроенно протянула Кристина. Мы с Анькой тоже приуныли. Начинать неделю с тет-а-тета с Ящерицей, что может быть хуже?
– Вот жесть! – снова повторил Витёк.
***
Старая история…
– Мама, я пойду дров наколю, – сказал Андрей, направляясь к двери. Хоть на дворе и стоял уже июнь, но был он совсем не жаркий, а домик, в котором они жили – старенький, корявый, тепло в нем держалось плохо.
– Давай, сынок, давай, – мать ласково улыбалась ему. – А мы пока картошечки натушим.
Жена, чистившая картошку, тоже улыбнулась, потом поднялась, подошла, обняла любимого, стараясь не запачкать грязными руками.
Он наклонился и легко поцеловал её, краем глаза заметив, как недовольно поджались мамины губы, тихонько вздохнул. Нежно чмокнул жену в нос, посмотрел, как она возвращается к столу, берёт в руки следующую картофелину. Живота ещё совсем не было видно…
– Детка, ты бы платок накинула? – обратилась мать к невестке. – А то пока не протопили, зябко, не застудилась бы…
– Нет, спасибо, мне не холодно, – улыбнулась та в ответ.
«Наверное, я просто придираюсь» – думал он, замахиваясь топором на здоровенный чурбак. – «Мать вон чуть ли не из кожи лезет, так хочет показать, как она хорошо относится к нам. Мало ли что когда было, но теперь, кажется, она поняла, что я не буду вечно привязан к её юбке. Да вроде и приняла Ниточку мою нормально, вон как заботится о ней…».
Основания переживать у него были, ведь не первый же раз он пытался построить семью. Была у него девушка…
Давно, шесть лет назад. Ему самому-то тогда только-только двадцать исполнилось. Влюбился он, как говорится, по уши. Пылинки готов был сдувать, на руках носить! Привёл домой, сказал: «Женюсь, мама!». Не спросил, а перед фактом поставил. Ведь мужчина должен жену в дом приводить, а у него только этот дом был, с мамой. Ну и началось…
Скандалы, слёзы, ссоры, бесконечные упреки… Началось сразу, чуть ли не с первого дня. Каждая из них по отдельности холила его и лелеяла, но стоило им оказаться втроём, как обе женщины превращались просто в змей, кусались и жалили друг друга, да и ему доставалось.
Как он старался их примирить! Говорил: «Вы же обе меня любите, и я вас люблю, ну что вам делить?».
– Знаешь, сынок, – сказала ему мама однажды, – та авария у меня мужа забрала, отца твоего, так рано… И пожить-то с ним толком не успели… А как любили мы с ним друг друга! И сыночка моего старшего, братика твоего… Мне когда сказали, что убило их, я чуть с ума не сошла… В тот же час за ними была готова… Только ты меня на этом свете и удержал. А теперь… Не могу я смотреть, как эта зараза тебя от меня уводит! Ладно, была бы девка хорошая, но она ж дрянь, мразь первостатейная!
Никакой дрянью та, конечно, не была. Нормальная девушка из нормальной, вполне интеллигентной семьи, вежливая, воспитанная… Но маму было не переубедить, и склоки продолжались. Как он ни просил обеих женщин пойти на уступки – ни одна не соглашалась. Они были готовы просто разорвать его на кусочки – так Андрею казалось. И ему в этих ссорах тоже доставалось немало.
Сколько было упрёков: «Ты родную мать готов на эту… променять!» с одной стороны, и: «Всю жизнь за мамашину юбку держаться будешь? Зачем на мне женился, если тебе только она нужна?».
В итоге случилось неизбежное – его поставили перед выбором: «Или я – или она!!!». Причем поставили обе, в один и тот же день.
Честно признать, он не выдержал такого давления. Собрал вещички, покидал в чемодан и уехал на две недели – подумать. Все две недели проторчал у друга и сломал всю голову, пытаясь найти выход. И решился.
Ехал обратно, как на крыльях летел. Они с женой уедут. Будут жить отдельно. Пусть будет тяжело, пусть будет не хватать денег, это всё устроится со временем! Он хотел, чтобы его милая ни в чем не нуждалась, но понял, что дальше жить под одной крышей все вместе они точно не смогут…
Приехал. Мама встретила ласково, обнимала, целовала. Она аж светилась от счастья.
– А где?..
– Ушла! – отрезала мать, не давая ему даже спросить. – Уехала. Заявила, что не хочет всю жизнь с маменькиным сынком жить. Наговорила мне тут всего… Дрянь такая! И про тебя такое говорила – сказать стыдно!
Это было ударом. Он уже напредставлял себе их новую счастливую жизнь, а тут как ушат холодной воды…
Конечно, он ездил за ней. Умолял вернуться, попробовать заново, сначала, на новом месте, только вдвоём… Но что-то сломалось в ней за те две недели… а может и раньше.
– Хочешь своё счастье найти – живи один. Или с матерью живи, но тогда девушкам голову не морочь. Она жизни никому не даст. Она же чокнутая у тебя! Так что решай сам, как тебе дальше быть. Будь счастлив!
И всё. Закрыла перед ним дверь.
Этот стук закрытой двери, такой окончательный и бесповоротный, долго ещё преследовал Андрея. Нет, он бы не сдался так просто, он бы боролся, если бы не прочитал в её глазах так ясно – это конец! Абсолютный. Черта, из-за которой нет возврата.
Как же плохо ему тогда было!
Несколько дней потом он старался с матерью совсем не общаться. Боялся, что если хотя бы просто заговорит с ней, то не выдержит: сорвётся, нагрубит… И мать ходила вокруг него кругами, тихая, грустная, в глаза заглядывала, ластилась к нему. Потом однажды не выдержала – схватила его за руку, когда он собирался выйти из дома воздухом подышать.
– Андрюша, сыночек, ну за что ты так со мной? – и разрыдалась. Да так горько и так искренне, что он растерялся… И растаял. Это же была его мама.
– Ты прости меня, сын, – говорила она потом, чуть успокоившись. – Может я и не права была, что так поступаю. Не хотела тебе говорить, это ж всё-таки тяжело так… Только понимаешь, не один раз я уже замечала, как твоя жёнушка другим глазки строит.
– Мама! Ну что ты такое говоришь?
– Знаю я, что говорю! – оборвала его женщина. – Это тебе любовь глаза застила, а мне со стороны всё ой как видно было! Как она, не стесняясь, из-за твоего же плеча другим авансы делала!
– Мама!
– Да, сын, так и было! – горячо воскликнула она. – Не веришь мне, вон, соседей спроси – Марью Юрьевну там, или Петра Васильевича… Да хоть кого! Ты один как слепой ходил, а так-то вся округа в курсе!
Андрей совсем сник. Спрашивать он, конечно, никого не стал, и в глубине души ну никак не мог поверить, что бывшая его жена могла ему изменить! Нельзя же, в самом деле, притворяться такой влюблённой, а потом быть ещё с кем-то? Да и зачем?
Но ведь и мама врать не станет! Не может такого быть, чтобы она всё это просто придумала!
– Я тебя люблю, сынок, – говорила мама. – Я так хочу, чтобы ты у меня был счастливым! И я уверена, что ты обязательно встретишь девушку, хорошую, достойную тебя! И когда ты такую в дом приведёшь, поверь, я её встречу как дочку!
