Umfang 830 seiten
2010 Jahr
Семь месяцев бесконечности
Über das Buch
Книга посвящена крупнейшей Трансантарктической экспедиции 1989 – 1990 г. Участникам этой экспедиции – представителям шести государств мира (США, Франции, Великобритании, Японии, Китая и СССР) удалось преодолеть на лыжах и собачьих упряжках более 6000 километров, пройти через Южный Полюс и впервые пересечь Антарктиду по самому протяженному маршруту без использования механических средств. Экспедиции предшествовала трехлетняя подготовка. Автор книги – ее участник – описывает свои встречи в США и Франции во время подготовки экспедиции, рассказывает о подлинных ее героях – собаках, их взаимоотношениях с участниками экспедиции и взаимоотношениях самих участников.
Для широкого круга читателей.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Genres und Tags
Очешуеть, какая замечательная книга! Жаль, что у неё так мало читателей, потому что она очень интересная. Семь месяцев день за днем я сопровождала международную команду, состоящую из шести мужчин и от 24 до 36 собак, идущую 6000 километров по Антарктиде (правда для меня эти 7 месяцев уложились в 9 дней новогодних каникул). Погода за окном, держащаяся в диапазоне от - 17 до -36 добавляла атмосферы. Виктор Боярский, переложивший дневник похода в эту книгу, в начале каждого дня добавлял информацию о погоде, а в конце о пройденных милях и координатах стоянки, так что особо любопытные индивиды могут проследить весь путь экспедиции по карте. Описание красот пути, мелких радостей и переживаемых трудностей, немудрящий юмор и стихотворные вставки украшают этот замечательный отчет о путешествии. Рассказ очень подробный за каждый день, когда казалось бы о чем говорить, но автор всегда находил, что интересного рассказать о событиях дня, если событий было немного, он описывал собак, так что к концу путешествия все они уже становятся хорошо знакомы читателю. А еще эта книга не только о путешествии и Антарктиде, но и о еде, Виктор очень подробно описывает своё антарктическое меню, и как путешественники выкручивались, стараясь его разнообразить при изначально невысоком ассортименте обусловленном ограничениями по весу и срокам хранения, а также отсутствием в пешей доступности магазинов. Отметила некоторое самовосхваление автора, но оно ничуть не испортило общее впечатление. Единственным минусом найденной версии книги для меня стало отсутствие описания событий нескольких дней в конце путешествия, с 23 по 28 февраля, хотя с первого марта и до финала описание есть. Тогда же под самый конец произошло и одно из самых драматических событий похода, хотя на всем его протяжении с командой произошло немало всего, даже с учетом того, что почти всё время они были на радиосвязи с базой и в случае необходимости могли попросить помощи, а от Востока до Мирного их сопровождали советские тягачи. Хочу объединить эту книгу в одну группу с двумя другими, написанными авторами советского происхождения и посвященными реальным, разной степени художественности, событиям, которые изрядно проверяют их участников на прочность и стойкость, а также произвели на меня неизгладимое впечатление: Владимир Санин - Большой пожар и Анатолий Букреев - Эверест. Смертельное восхождение
Представители шести стран, люди разных профессий отправились в экспедицию на семь месяцев в Антарктику. Кто-то жаждал научных открытий, кто-то мечтал о приключениях. Сам Виктор Боярский - кандидат физико-математических наук в области радиогляциологии, старший научный сотрудник Арктического и антарктического научно-исследовательского института. Он весьма подробно рассказывает как о самом путешествии в Антарктику, так и о подготовке к экспедиции (читатель узнает все о лагерном снаряжении, продовольственных запасах и т.д.).
Сами путевые заметки весьма интересны, поскольку детально повествуют о превратностях, поджидающих путешественников в мире холода и льдов, раскрывают характеры участников экспедиции (особенно любопытны моменты «притирки» друг к другу, ведь провести более полугода вместе в интернациональном коллективе непросто; минутки юмора автор также зафиксировал в своей книге). Внимание уделено и ездовым собакам, не только тягловой силе, но и просто друзьям путешественников. Казалось, практически неизменный ландшафт перед глазами, снежная белизна, это невероятно скучно, тем более, когда конца и края им нет на протяжении семи месяцев, однако Виктору Боярскому удалось описать в своих дневниковых записях по-настоящему интереснейшее приключение, совершенно не однообразное, а яркое, выразительное.
Удивительная по своей амбициозности (пересечь Антарктиду «на собаках»…6000 километров, 7 месяцев); разнообразная по составу: 6 человек разных профессий, характеров и культур + собаки (тоже очень разные); непредсказуемая (Антарктика все-таки) и не до конца (для меня) понятная по целям и задачам экспедиция!
Насыщенное потрясающими описаниями природы, повседневных событий, испытаний, трудностей и мелких радостей повествование. Довольно простой, легко читаемый стиль изложения, с приличной долей юмора.
На первый взгляд, вот и вся книга…где-то посередине ловишь себя на мысли, что с трудом отличаешь один день от другого… морозная белая пустыня, сани, собаки, бесконечный простор и шестеро отважных путешественников, упорно идущих вперед… Но вот именно в этот момент начинаешь ощущать странную, неуловимую связь с этой командой «безумцев».
Чтобы получить истинное удовольствие от этой книги, ее нужно читать без спешки, отдавшись на волю автора и подстроившись под его ритм.
Путешествие что надо — Приключенья сплошь и рядом, Но не ропщем мы, идем!
Зимой меня тянет читать «холодные» книги, а что может быть холоднее, чем семь месяцев в Антарктиде, проведенных в лыжном походе, с ночевками в небольших палатках? Автор так подробно пишет о трансантарктической экспедиции, объединившей 6 представителей разных стран и 42 собак, запряженных в нарты, что ощущаешь себя в одной упряжке с героями, отчего моментами чтение длится даже слишком неторопливо, рутинно, ведь многие дни похожи один на другой.
Часто именно повествование о лайках, переживания за них разбавляли повествовании, так что описание жизни пушистых «вездеходов» составляет чуть ли не главный плюс книги. Именно с ними происходит масса как забавных, так и трагичных моментов – первые собаки погибают еще в самом начале пути, не вынеся кубинской жары, ведь они оказались заперты в самолете со сломанным кондиционером. Трагично заканчивается и жизнь лайки Тима, да и другие животные мучаются от потрескавшихся подушечек лап, от вмерзшего в шерсть льда, провоцирующего незаживающие раны. Но стоит отметить, что путешественники старались заботиться о своих животных, брали их в палатки, ухаживали и избавляли от работы, предоставляли место на нартах: одни из любви к животным, другие же больше волновались о мнении прессы и Общества по охране животных.
Уилла волновал еще один весьма важный, с его точки зрения, вопрос: «Как объяснить все происшедшее… нет, не родителям Тима, не его близкой подруге, а… прессе?» Сказать, что Тим погиб из-за нашего, а точнее, его недосмотра (Тим был собакой из упряжки Уилла, и тот отвечал за его жизнь), Уилл, понятно, не мог и не хотел. Он заботился о своей репутации в Штатах как о профессиональном погонщике и знатоке собак, хотя я лично, зная Уилла и видя его отношение к собакам вот уже в течение полутора лет, имел о нем как о каюре свое собственное мнение, причем, кажется, не совпадающее с официальным.
Автор достаточно много внимания уделяет принципам воспитания собак, сетует на то, что не все каюры отличаются выдержанностью и часто животным достается палкой из-за вспыльчивого нрава их владельца
Уилл был вне себя. Как так! Его собаки на глазах у всех продемонстрировали полное неуважение к их хозяину! Наказать немедля! Сбрасывая на ходу лыжи и путаясь в собственных ногах, Уилл, чертыхаясь, бросился к собакам и, оттолкнувшись обеими ногами, как с берега в воду, плюхнулся животом на лохматые, мягкие, прижавшиеся друг к другу в ожидании неминуемой кары спины. И естественно, весь гнев Уилла тут же иссяк, как только он зарылся лицом в чью-то теплую густую шерсть. Собаки это моментально почувствовали и стали в несколько языков облизывать своего нервного хозяина. Инцидент был исчерпан.
Этьенн сказал мне, что сегодня перед остановкой Уилл опять лупил собак. И это в такую погоду и в такой день, сразу после гибели Тима! Уилла взбесило то, что собаки стали терять след в конце дня, когда видимость ухудшилась. Иногда у меня складывалось такое впечатление, что собаки для Уилла являются лишь средством передвижения, чем-то вроде автомобиля, который должен работать исправно от заправки до заправки без каких бы то ни было проявлений эмоций и чувств, которые как раз и отличают живой организм от механизма.
Познавательно было узнать, как кормят собак, как они укладываются спать на холодном ветру, как в пургу отказываются есть, предпочитая крепко свернуться в клубок, спрятав нос в пушистый хвост. Волнительно читать, как собаки падали в трещины во льду, но, к счастью, их всегда удавалось достать, благодаря надёжным креплениям постромок и удачливости экспедиции. Неожиданно было обнаружить, что собакам тоже свойственны депрессия и суицидальные настроения, с другой стороны, это не удивительно, ведь у них заканчивались силы во время столь сложного пути.
Однако именно ровность характера, неумение радоваться жизни и привели его в Гренландии к глубокой психической депрессии. Там, очевидно, потеряв всякий интерес ко всему, что его окружало (а надо сказать, что в Гренландии у наших собак было больше шансов и оснований для этого, ибо груз был большим, а еды не хватало), Баффи пытался покончить с собой
Собаки! Лохматые наши друзья, вы еще не представляете, что вам предстоит, какие жестокие метели и встречные ветры будут на вашем пути, какие тяжелые снежные панцири покроют ваши спины, как вам придется освобождаться от них вместе с шерстью, выкусывая ее зубами, какие предательские трещины пересекут вашу дорогу — и только чудом ни одна из вас, провалившихся в них, не погибнет, — сколько кровавых следов оставят ваши израненные лапы на этом 6000-километровом пути, сколько раз после очередной пурги мы будем выкапывать вас из-под снега руками, каждый раз опасаясь не застать вас в живых… Сколько раз! А пока вы, полные сил и энергии, всем своим видом показываете готовность бежать и бежать вперед.
Удивительные все-таки существа эти собаки — такие разные в проявлениях своего характера, совсем как люди! Есть умные и глуповатые, добродушные и злые, злопамятные и отходчивые, хитрые и простодушные, флегматичные и импульсивные, трудяги и лодыри, но все они сейчас участники нашей экспедиции, и на их долю выпали самые тяжелые испытания, причем, в отличие от нас, они не знают, куда идут, и потому не могут сосчитать, сколько дней остается до конца их мучений. Они умеют радоваться каждому дню, и иногда просто по-хорошему завидуешь их способности устраиваться после трудного дня гонки в рыхлом снегу.
На этот случай у группы была наготове команда запасных и благодаря поддержке с воздуха (когда погода и местность позволяла самолету приземлиться), уставших животных можно было обменять на тех, кто успел набраться сил на базе. Еще необычно, что лидером одной из упряжек была собака женского рода, что создавало некие трудности и даже привело к неожиданной беременности животного, поэтому путешественникам пришлось озадачиться вопросом, где и как принимать роды.
Что же касается человеческой части команды, то у каждого участника были свои особенности и то, что во время пути менялся состав групп, ночующих вместе в палатке, дало возможность Виктору Боярскому хорошо узнать и подружиться с каждым из спутников. Любопытно было узнать, какие причины привели этих людей в Антарктиду, что ими двигало: китайский профессор гляциологии хотел собрать научные данные, советский научный сотрудник Арктического и антарктического института так же планировал принести пользу науке, а заодно проверить свои силы «в условиях одной из самый трудных дорог на Земле – дороги через Антарктиду». Были тут и профессиональные путешественники: бизнесмен из Японии, англичанин – плотник и погонщик собак, имеющий опыт работы в британской арктической службе, французский спортивный врач, который подписался провести медицинские наблюдения за людьми, живущими в столь необычных условиях, а так же американский собаковод, владелец ранчо в Миннесоте.
Дахо каждые два дня начиная со старта отбирал образцы снега для последующего изотопного анализа. «Отбирал» он их в прямом смысле и практически всегда силой, поскольку на поверхности ледника Ларсена, по которому мы шли в это время, мягкий снег как таковой в большинстве случаев отсутствовал — был или чистый лед, или очень плотный фирн, и Дахо затрачивал много сил, чтобы взять пробы с подповерхностных горизонтов. Но если мы с ним занимались выполнением своей научной программы сами под сочувствующими взглядами наших товарищей, то научная программа Жана-Луи требовала непосредственного участия каждого из нас. Дело в том, что в соответствии с договором, за включенным с Европейским научным центром, Жан-Луи обязался раз в неделю собирать суточную мочу каждого участника и одновременно с этим распространять среди нас анкету-вопросник с одними и теми же периодически видоизменяемыми вопросами
Далее Крис сообщил, что еще дней десять тому назад на станции Амундсен-Скотт действовала строгая инструкция, присланная из Вашингтона. В соответствии с этой инструкцией руководство станции должно было объявить нашу экспедицию в буквальном смысле вне закона, даже вне закона традиционного полярного гостеприимства. Нам должно было быть отказано во всех видах помощи и услуг, начиная с жилья на станции и кончая чашечкой кофе… Прощайте надежды на душ, бар и телефонные переговоры. Мы вообще-то были готовы к такому приему, зная позицию руководства Национального научного фонда США по отношению к нашей экспедиции, считавшего все экспедиции, кроме своих собственных, чисто научных, ненужными и отвлекающими силы и средства Фонда от выполнения им грандиозных научных проектов.
Писатель не сильно распространяется, но, видимо, денежный интерес так же был одним из основных, заставляющий отправиться в данное путешествие и стремиться к его завершению, даже пожертвовав научной составляющей.
Беседа сделала круг, и Уилл вновь подверг яростной атаке научное оборудование. «Я считаю, — сказал он, — что мы вполне можем обойтись без научного оборудования вплоть до гор Элсуорт. Как вы думаете?» Это вопрос, обращенный ко мне и к профессору. Опережая нас, Этьенн заявил, что мы должны двигаться вперед без всяких обременяющих это движение вещей, коими, безусловно, являются ящики с научным оборудованием, ибо если мы пройдем до финиша, не сделав «науки», то это все равно будет победа если мы, погрузившись в снег вместе с научными изысканиями, останемся где-то на полпути, то это будет поражением при всей уникальности полученных научных данных! «И не только моральным поражением», — добавил Уилл. У Жана-Луи, например, один миллион долларов долга, и в случае неудачи экспедиции он попадет в долговую яму, выбраться из которой труднее, чем забраться на Эверест. Некоторое время мы молчали, подавленные названной цифрой.
Еще стоит отметить, что команда мужчин старалась сохранить хорошие отношения и, не считая небольших столкновений, никаких серьезных разногласий у путешественников не было.
Поэтому могу со всей искренностью заявить: «Да, все семьдесят дней русский и американец жили душа в душу!»
По моему мнению, чем сильнее человек морально и психологически, тем более он готов к серьезным компромиссам, тем сильнее он может подавить собственное «я» во имя достижения общей цели продолжительной и трудной экспедиции.
Это очень характерно для Уилла: с одной стороны, он мог быть и частенько бывал вспыльчивым и раздражительным (достаточно вспомнить его метод воспитания собак), а с другой — проявлял совершенно завидное хладнокровие и «политическую мудрость» в критических ситуациях. Во всяком случае, он очень редко выражал, по крайней мере внешне, сожаление по поводу какой-либо совершенной в прошлом ошибки — своей ли, чужой ли — и был весьма сдержан в осуждении ошибок окружающих его людей. Эта черта его характера мне очень импонировала. Взять хотя бы вчерашний случай с развалившимися по моей вине ящиками — ни слова упрека от Уилла — или явно упущенную вчера возможность подойти к складу поближе из-за нежелания Джефа сворачивать лагерь — опять же ни одного плохого слова в адрес Джефа. Его, как мне казалось, больше занимал вопрос не о том, почему случилась та или иная трудная ситуация, а о том, как из нее выбраться.
Речь шла о соблюдении одного из самых основных правил Полярного кодекса: «По возможности старайся поступать так, чтобы не вызывать обеспокоенности и тревоги за свою судьбу у окружающих тебя и находящихся в столь же экстремальных условиях людей, так как, вызывая ее, ты подвергаешь их жизнь порой большей опасности, чем свою». В данном конкретном случае я просто не мог даже допустить мысли о том, что в то время, как мы будем нежиться в спальных мешках, ребята будут высматривать нас на трассе и гадать, переживая, отчего нас нет… Непонимание такой простейшей ситуации, или, точнее, нежелание ее понять, которое проявили и Уилл, и Этьенн, разозлило меня, и я вылез из палатки, застегнув молнию так, будто хлопнул дверью.
Большие пальцы обеих рук Дахо были заклеены лейкопластырем — так он предохранял очень болезненные трещины, образовавшиеся на коже кончиков пальцев рук от резких перепадов температуры и сухости воздуха. Надо сказать, что эти трещины мучили всех нас без исключения, особенно при выполнении каких-либо мелких, требующих сноровки пальцев работ, как-то вязание узлов, починка одежды, застегивание молний, ведение записей и, наконец, участие в праздниках, когда приходилось, буквально стиснув зубы, держать на весу наполненные кубки.
Что же касается его красоты, то она как-то особенно не бросилась нам в глаза до тех пор, пока однажды во время одного из официальных приемов, устроенных в честь участников экспедиции нашим основным спонсором компанией «Гортекс» в Лас-Вегасе, Кейзо на обычной в таких случаях церемонии представления начал свою речь с заявления: «Уважаемые леди и джентльмены! Я, Кейзо Фунатсу из Японии, самый юный и самый привлекательный участник экспедиции». Раздался дружный смех, сопровождаемый аплодисментами. С тех пор все мы стали замечать, что, пожалуй, белозубая улыбка и открытое лицо нашего юного товарища лучше, чем буйная шевелюра Уилла, романтическая лысина Этьенна, младенчески голубые глаза Джефа, паганелевские очки профессора или моя разбойничья борода, символизируют молодой задор нашей экспедиции, и Кейзо навсегда перешел для нас в разряд самых красивых.
Надо признаться, что после гренландского перехода у меня были определенные сомнения по поводу нашей экипировки, особенно в отношении обуви. Мне казалось, что на Антарктическом куполе в районе станции Восток при морозах около 50 градусов этой обуви будет недостаточно, поэтому я прихватил с собой две пары валенок, два шерстяных свитера, несколько пар унтят (меховых носков), а также бесчисленное множество шерстяных носков, перчаток и рукавиц. Когда мешки были собраны, они стали напоминать огромные белые бревна высотой почти в человеческий рост и диаметром более полуметра. На каждом из них толстым черным фломастером были выведены наименования пунктов маршрута, куда их необходимо было доставить. Таким образом, в результате упаковки у нас образовались четыре внушительные поленницы из этих бревен с названиями «Старт», «Ледник Вейерхаузер», «Элсуорт» и «Южный полюс».
Как все в жизни меняется! Помню, в Гренландии, когда наша экспедиция вышла на секретную американскую радиолокационную станцию дальнего обнаружения ракет, то весь ее персонал, особенно руководство, пребывало в ужасной панике, увидев мой нагрудный красный флаг и узнав, что я из СССР. Они не хотели меня пускать внутрь и не пустили-таки. А здесь я с тем же флагом уже, по слухам, вроде и самый желанный гость. Чудеса!
Прежде чем броситься в пекло, мы бросились на весы. Профессор потерял двенадцать килограммов, я — семь, Кейзо и Джеф — по пять, Этьенн — четыре, а Уилл — всего два!
Забавно было читать, как Виктор Боярский шокировал соратников, ежедневно принимая снежные ванные, ходил босиком, демонстрируя чудеса закалки, когда остальные кутались в парки. Или, например, о том, что китайский ученый отправился в экспедицию, не умея стоять на лыжах. А еще обращает на себя внимание то, что путешествие сопровождалось киногруппой, в выбранные заранее места самолет доставлял кинооператора, фотографов, журналистов, чтобы запечатлеть моменты экспедиции и сделать некие постановочные кадры, что весьма досаждало путешественникам, но это была часть их контракта.
Утром работы прибавилось, потому что, кроме своих палаток и нарт, мы теперь еще собирали палатки и нарты киногруппы, а они в это время бегали вокруг нас и снимали то как мы снимаем лагерь.
Упоминает писатель о том, что после завершения пути участников антарктического похода принимали у себя Президент США и Президент Франции, но вот на его родине данная экспедиция прошла почти незамеченной, ведь в стране шла Перестройка.
Холод заползал в распахнутую дверь палатки одновременно с идеями режиссера. «А сейчас, доктор, сообщите Виктору последние новости из России, которые вы узнали сегодня утром из передачи «Радио Франции». Этьенн доходчиво объяснил мне, что у нас в стране перестройка, и что она всем на западе безумно нравится, и все с интересом ждут, чем же все это кончится.
Подводя итог, советую эту книгу тем читателям, кто любит читать об экспедициях и о выживании в сложных метеоусловиях.
Чаще всего путешественная книга имеет вполне определённую структуру — просто потому, что само путешествие обычно предполагает несколько этапов. Ну, например: возникновение идеи, посвящение в тему, подготовка, переезд к месту старта, первые шаги, середина маршрута и финиш. Наша книга в общем-то примерно так и устроена, разве что о возникновении идеи трансантарктического перехода на собаках по самому длинному возможному маршруту и о подборе и подготовке команды автор рассказал читателям не здесь, а в отдельной книге Виктор Боярский - Гренландский меридиан . И потому в «Семи месяцах...» автор попросту берёт быка за рога и начинает своё повествование с момента сбора команды в США и перелёта всего экспедиционного имущества, оборудования и живой силы — в виде шестёрки разноплеменных путешествующих и нескольких десятков ездовых собак — в точку старта на Антарктическом полуострове.
Чтобы был понятен весь замысел и всё остальное, вот карта-схема Антарктиды и маршрута Трансантарктики (официальное название экспедиции), ну, и почтовая марка, посвящённая этому событию. А заодно фотография экспедиционеров.
Итак, со структурой книги мы определились: первая глава — сбор команды и переезд в точку старта. И уже на этом этапе начались первые трудности и сложности, и даже потери в живой силе (эх, «Куба — любовь моя»…). А далее всё содержание для удобства разбито на главы со вполне всё определяющими названиями — Август — Сентябрь — Октябрь… и так до 1 марта, до финиша. Хотя с точки зрения путешественной основными вехами маршрута были, конечно же, сначала поиски (причём не всегда успешные) промежуточных складов-забросок, затем выход с Антарктического полуострова на основные материковые антарктические просторы, затем достижение Полюса (понятно, что Южного географического) — какие всё-таки официальные американцы жлобы, не пустить членов экспедиции в жилые помещения станции Амундсен-Скотт и запретить любую официальную им помощь на том основании, что это частная экспедиция; и как здорово, что помимо официозных администраторов есть и простые люди, понимающие и старающиеся соблюдать законы полярного братства! А потом уже и сама книга, и маршрут покатились под горку — как написал сам автор, от Полюса все дороги уже ведут в сторону дома. Основные вехи заполюсного маршрута: подъём на Антарктическое плато, станция Восток, затем переход в сопровождении советских тягачей до Пионерской и финишный рывок к Мирному.
Итого двести с гаком дней и ночей наедине с Антарктидой — ночёвки в палатках, бесконечные заструги, метели и бураны, ветер-ветер-ветер, удручающее однообразие в еде и быте, но главное — холод, холод, холод. И усталость. И хотя Виктор Боярский написал свою книгу в очень оптимистическом тоне и с изрядными порциями экспедиционно-походного и просто человеческого юмора, однако в междустрочии всё-таки понимаешь, что на самом деле вся эта невыносимая лёгкость и бодрость антарктического походного бытия от Виктора Боярского обусловлена только мощным нравственно-энергетическим зарядом этого неординарного человека, который практически весь маршрут прошёл в режиме впереди идущего, определяющего и выдерживающего линию движения с тем, чтобы задавать темп передвижения всей команде и при этом ещё и попадать в нужные точки карты Антарктиды с максимально возможной точностью («Вери джоб, Виктор» — не раз слышал он от своих товарищей, когда Трансантарктика оказывалась там, куда стремилась). А несколько цитат из дневников других членов экспедиции, приведённых Виктором Боярским, только лишь частично открывают нам истинное положение дел и в ощущениях мерзнущих людей и иногда недоедающих собак, и в настроении и в эмоциональном фоне всех участников экспедиции.
Что говорить, только мужественные целеустремлённые люди способны намечать для себя такие маршруты и проходить их от начала до конца. Эти шестеро это сделали.
Конечно же полноправными членами этой беспримерной экспедиции были ездовые собаки — многих из них мы надолго запомним по кличкам-именам, по характерам и манерам, по привычками и по тем происшествиям, которые были связаны с лохматыми работягами-друзьями.
И пара строк об авторе. Вот смотрите — перед нами книга объёмом 544 страницы. Вместившая в себя более 200 дневниковых записей. Т.е. примерно по две с половиной страницы на одни походные сутки. При этом мы понимаем, что в общем-то во время похода каждый день был изрядно похож на все остальные походные дни — ранний подъём, кормление собак, сборка лагеря и увязка нарт, и затем долгие часы простой тягловой работы. Потом остановка, кормление собак и самих себя, и сон. И так в течение двухсот с гаком суток. Т.е. довольно трудно из примерно однообразных событий сделать более чем пятисотстраничную книгу, да ещё при этом чтобы она была интересной для читателя. А у Виктора Боярского это получилось. Причём получилось, на мой взгляд и вкус, на «отлично», а средняя оценка книги на LL в 4,4 подтверждает эту мою субъективную оценку.
Bewertungen, 11 Bewertungen11