Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972

8

Как ни странно это звучит при взгляде из сегодняшнего дня, в России не было практики предварительной продажи железнодорожных билетов – их покупали непосредственно перед поездкой. Впервые она была заведена лишь с появлением Общества спальных вагонов, которое с обычным для него размахом открыло роскошно обставленные агентства в главных российских городах. В Санкт-Петербурге адрес его был «Невский, 5» (позже переменившийся на «Невский, 22»); в Москве агентство арендовало комнаты в гостинице «Метрополь» (по соседству с издательством «Скорпион»), в Варшаве – в гостинице «Бристоль», в Киеве – в отеле «Континенталь». Открыты были также отделения в Харькове, Севастополе, Ростове, Риге, Иркутске, Нижнем Новгороде и несколько выбивающемся из этого ряда Вержболове – вероятно, на правах пограничной станции.

При этом, принимая во внимание заграничную часть поездки, предварительная покупка могла оказаться весьма выгодной, поскольку в Европе к концу века получили распространение так называемые круговые билеты, позволявшие значительно, как минимум на четверть, сократить транспортные расходы.

Круговой билет представлял собой купонную книжку, на манер чековой, состоящую из набора перфорированных у линии сшива купонов, каждый из которых покрывал один участок будущей поездки. Главным требованием было – заранее тщательно продумать маршрут следования и его промежуточные пункты; при этом пассажир не был обязан непременно его замыкать, возвращаясь в точку отбытия. Круговой билет выдавался в случае, если общая протяженность поездки превышала 600 километров (что при выезде из России получалось автоматически); в случае, когда общая длина маршрута составляла от 600 до 2 тысяч километров, то срок действия купонной книжки определялся в 45 дней; при длине от 2 до 3 тысяч километров – 60 дней, а для маршрутов более 3 тысяч километров назначался 90-дневный срок.

Желающий приобрести билет такого рода подавал письменную заявку на фирменном бланке в ближайшее агентство Международного общества спальных вагонов или в Бюро заграничных поездок при Финляндской железной дороге^[126] и уплачивал 3 марки (немецких или финских соответственно) комиссионных; после чего за день-два, в зависимости от сложности маршрута, купонная книжка была готова и он мог отправляться в путь. В дороге обладатель ее имел право пользоваться любыми поездами (но скорыми и курьерскими – только с доплатой и при наличии свободных мест); на каждом участке пути кондуктор отрывал соответствующую страничку в книжке; важным было лишь соблюдать класс вагона. При этом в разных странах смотрели по-разному на внезапно возникшее желание пассажира разбить один из первоначально намеченных участков пути на два, то есть, условно говоря, следуя из Мюнхена в Венецию, вдруг выйти и задержаться на несколько дней в Вероне. Особенно этого отчего-то не терпели в Венгрии; в иных странах позволяли при наличии особенного разрешения начальника соответствующей станции, а в Швейцарии зато позволяли просто так, без всяких уведомлений.

Круговыми билетами пользовались многие из русских путешественников, чьи маршруты мы можем проследить: например, Анненский («Я взял circolare, т<о> е<сть> билет из Венеции по всей Италии и обратно кругом: это стоит 40 рублей с небольшим во 2-м классе»^[127]) или Брюсов («Это – последнее письмо из Венеции. Зажились здесь благодаря строгой экономии. Теперь нужны круговые билеты: Болонья, Флоренция, Генуя, Милан, Брешия, Венеция, II класса, с человека 66 fr.»^[128]). Младший брат последнего несколько лет спустя рапортовал из приграничного австрийского Villah, где был остановлен снегопадами: «Взяли круговые билеты – дешево до глумления. Вена – Венеция – Флоренция – Рим – Анкона – Фиуме – Буда – Пешт – Вена второго класса 145 крон; удобно и на душе спокойно, билеты в кармане»^[129].

Свои собственные круговые билеты предлагало также международное агентство путешествий Кука, часто объединяя их с купонными книжками на отели, позволявшими с изрядным дисконтом получить номера выбранной категории, не связывая себя заранее необходимостью назначения точной даты. В России представительства Кука не было, так что русские клиенты обычно заказывали себе заранее купонную книжку в венском или берлинском представительстве и выкупали ее по прибытии в один из этих городов. Вот типовой (из самых кратких) маршрут по Италии, предлагавшийся агентством: Вена – Венеция – Верона – Милан – Пиаченца – Болонья – Флоренция – Болонья – Падуя – Венеция – Вена. Рассчитан он был на 35 дней и обходился (только переезды; в расчете на одного человека) в 217,85 франка при передвижении первым классом и 156,9 франка – вторым^[130]. При курсе в 37 копеек за франк при пересчета на рубли цены выходили весьма привлекательными.

Приобретя купонную книжку в венском представительстве Кука, важно было поставить на австрийско-итальянской границе в нее специальный штамп, о чем многие, увлекшись заоконными видами, забывали: «В Удино мне пришлось разыскивать начальника станции и объясняться с ним волею-неволею по-итальянски, чтобы поправить свое неуместное упущение. По железнодорожным правилам я должен был при самом въезде в Италию, еще в Понтеббе, предъявить наши билеты кругового путешествия, купленные нами в Вене у известной компании Кука, и проштемпелевать их печатью станции, без чего билеты эти не имеют силы. Но я, по русскому обычаю, прозевал Понтеббу…»^[131]

9

Отсутствие в России представительства агентства Кука (которое, по обидчивому замечанию современника, работало «во всех городах Европы (за исключением России), в Америке, Азии, Африке и Австралии»^[132]), вряд ли было обеспечено лишь личной идиосинкразией владельца: дело в том, что у нас была очень слабо развита традиция организованных заграничных путешествий. Первая венецианская коллективная экскурсия, сведения о которой нам удалось разыскать, относится к 1907 году, когда И. М. Гревс сопровождал по Италии участников своего семинария, среди которых были Л. П. Карсавин, Н. П. Оттокар, П. Б. Шаскольский, Б. П. Брюллов: об этой поездке вскользь упоминает семинарист следующего призыва^[133]; сам же организатор обобщил свои взгляды на необходимость просветительских путешествий в серии специальных очерков^[134], увенчав их отчетом о поездке^[135].

Согласно этому отчету, в экскурсии принимало участие 16 человек (двое из которых присоединились уже в Риме), путешествие обошлось примерно в 250 рублей на каждого. Выехали из Петербурга 21 мая, в вагоне третьего класса, через Границу и Вену, где пробыли один день. Венеция была первой итальянской остановкой:

Венеция должна была сыграть в нашем деле важную функцию: ввести нас в реальное познание различных элементов итальянской культуры, а рядом показать на первом опыте способность нашей группы к напряженному труду, который требуется, как говорят натуралисты, от «исследователя в поле». – Последний вопрос разрешился в нашу пользу: экскурсанты сразу втянулись в страду, обнаружили пылкий entrain, усиленное рвение, так что день давал высокий максимум труда. Самые рьяные начинали работу с 6 час. утра. Между 6 и 8 ½ ч. мы с наиболее деятельными и стойкими еще натощак бегали по церквам, знакомясь попутно с изумительно «историческою» физиономиею венецианских улиц и именно с колоритными переживаниями даже в нравах современных обитателей города. <…> К 8 ½ час. все собирались на площадь св. Марка для утренней трапезы: эта удивительная площадь-зала всех вообще объединяет в Венеции, это – центр тяготения, куда все течет. С 9–9 ½ ч. уже коллективно изучались основные памятники и музеи до 1 ч., иногда и позже. Затем назначался обед и отдых. Потом до темноты опять посещались церкви, дворцы и улицы. Часов в 7–8 за ужином обсуждалось сделанное и пережитое^[136].

Следующая экскурсия, организованная им весной 1912 года, нашла своего летописца:

Мы знакомились с картами Италии, на которых И. М. Гревс демонстрировал нам маршрут, глубоко им продуманный. Вступлением в Италию намечалась Венеция, Venezia la bella, заключением – Рим, Aurea Roma. Из Венеции мы должны были проехать в Падую, далее – в Равенну (место изгнания и смерти Данте). Основной город нашего путешествия, его кульминационный пункт – Флоренция. Здесь мы должны были прожить две недели с выездом в Валамброзу и Альверно (гора, где получил стигматы Франциск Ассизский). После Флоренции намечалась Пиза, Сан-Джиминьяно, Сьена, Перуджа и затем паломничество пешком в заветный Ассизи. <…>

К сожалению, не все участники семинария могли ехать. Хотя взнос был невелик (на все про все 200 рублей за два месяца), но даже и эта скромная сумма не для всех была посильна. Многие не могли примкнуть к нам и по семейным обстоятельствам. <…>

Наш отъезд был назначен на 20 мая. В зале Варшавского вокзала я с радостью увидел группу своих товарищей. В центре – Иван Михайлович. Он уже был на месте, как всегда один из первых. Через плечо на длинном ремне бинокль. Девушки наши, одетые по-дорожному, какие-то непривычные. Шляпы с неимоверными полями некоторых из них придавали нашей группе недемократический вид. Поразило меня количество и величина чемоданов самой модной из девушек, ученицы Н. И. Кареева – К. П. Матафтиной.

Вот мы в вагоне. В одном из отделений поместились: Иван Михайлович, Александр Иванович <Анисимов> и Владимир Александрович <Головань>. С ними решились сесть несколько девушек. Мы, три студента, «три мальчика» (как прозвали нас спутницы), где-то робко уселись подальше. Иван Михайлович подозвал меня, как самого общительного, и шепнул: «Не уединяйтесь, идите к девушкам. Надо сближаться со своими товарищами». Я передал <А. П.> Смирнову и <Г. Э.> Петри просьбу padre, и мы робко начали «сближаться»^[137].

В 1910 году начала свою работу Комиссия по организации образовательных экскурсий, в репертуаре которой были и заграничные маршруты. Один из воспользовавшихся ее услугами вспоминал: «Целью экскурсии, в которую я записался в этой комиссии, была Италия; по пути мы должны были осмотреть Константинополь, Афины, Средиземное море и возвратиться через Вену.

В середине июня, в назначенное время, прибываю на Брянский вокзал. Экскурсанты со всех сторон торопятся со своими вещами. И вот, плавно колыхаясь, поезд понес нас к югу, вдаль от серой, сумрачной, но милой, дорогой Москвы…»^[138]

Центральной задачей комиссии была организация знакомства работников народного образования с западноевропейской культурой. С первого года существования комиссия издавала сборник «Русские учителя за границей», где печатались отчеты экскурсантов, статьи экскурсоводов (среди которых, в частности, был наш автор В. Стражев и еще несколько известных писателей) и анонсировались маршруты на следующий год. Классический их клиент оказывался за границей впервые (и, учитывая дальнейший ход истории, зачастую в последний раз), что обеспечивало некоторую особенную свежесть напечатанных анонимно травелогов:

Когда я узнала в Комиссии об условиях нашего пути, то одна сторона вопроса, очень важная для путешествия с экскурсией, оставалась для меня неясной, так как она не поддается определению заранее. Я говорю о составе экскурсантов. Теперь, уже после пути, я вполне ясно сознаю, насколько важно, с какими людьми приходится столкнуться, какой громадный плюс или минус это может внести в поездку. Сорок дней приходится неразлучно быть вместе и притом не только вместе ехать и совершать осмотры, но и вместе жить, составлять одно общество, с общими интересами и делами, исполнение которых возлагается на избираемых экскурсантами старост. И все эти общие дела, конечно, могут идти гладко лишь при условии хороших отношений в среде группы, при условии солидарности между группой и старостами. Все дорожные недоразумения и неудачи, которых всегда много у русских за границей, могут сглаживаться в дружеском обществе и обостряться в среде, разбитой на чуждые друг другу, обособленные кружки. С этой точки зрения должна сказать, что группа наша подобралась необычайно удачно и много приятного элемента было внесено в путешествие именно благодаря этому. В первый раз мы встретились в Комиссии, и здесь выяснилось, что набралась все публика молодая, преимущественно учащиеся или же недавно окончившие учебные заведения, все почти бодрые, веселые, желающие как можно больше получить от поездки^[139].

Совсем иное впечатление социальный состав экскурсантов произвел на поневоле сопутствовавшую им Н. Я. Серпинскую:

В учительском бюро, где собрались экскурсанты перед отъездом, царил невообразимый хаос. Наш маршрут назывался «отдыхающий», то есть с продолжительным пребыванием на одном месте, а не с переездами из одного города в другой. Но не знаю, как можно было отдохнуть при таком начале. Несколько женщин, как казалось, пожилых, плакали в сторонке – они не получили заграничного паспорта из‐за политической неблагонадежности и не могли ехать. Остальные 50–60 человек учителей и учительниц, кто сидя на своем чемодане, кто стоя у стола, кричали, пытаясь перекричать друг друга и что-то выяснить. Боже мой, что это был за несчастный народ! Большинство – в войлочных шляпах, мужчины – в косоворотках, женщины – в неуклюжих кофтах и юбках, обесполенные, замызганные усталостью и трудом. У всех дорожные мешки за плечами, жестяные чайники, грубые башмаки с гвоздями и палки. С собой разрешалось взять только один ручной чемодан, и мне пришлось огромную, как колесо, шляпу из итальянской соломы надеть на голову^[140].

Одновременно с этим масштабным предприятием действовали и частные экскурсоводы. Один из них, уже известный нам А. Л. Турнье, набирал группу для путешествия, публикуя рекламные статьи в профильном журнале:

Поездки за границу, которые стали в наше время постоянным явлением, часто бывают трудноисполнимы для тех, кто путешествует один или не знает другого языка, кроме родного: приехавши в чужой город, такой путешественник совершенно беспомощен и не знает ни того, что ему нужно посмотреть, ни как распределить время.

Путешествия группами, которые я организую и которыми руковожу в течение 6 лет, дают туристам возможность избежать всех этих неудобств.

Руководимые по заранее составленному плану, путешественники без напрасной траты времени видят в каждой стране все достойное внимания, сохраняя при этом полную свободу.

Экономия, быстрота, удобство, удовольствие, интерес – все это делает такой способ путешествия одним из серьезных условий прогресса нашего времени^[141].

Далее Турнье описывал подробный маршрут поездки на 38 дней по трем странам, назначенной на июнь 1910 года; стоимость экскурсии (включавшая в себя все билеты, отели, питание, посещение театра, три ванны за время поездки и бутылку вина или пива за каждым завтраком и обедом (!)) составляла 390 рублей с человека.

В 1913 году была издана брошюра, предлагающая некоторый компромисс между прелестями коллективной экскурсии и тягой к уединению: она представляла собой путеводитель по конкретному круговому маршруту, состоящий из буквально пошаговых рекомендаций, разбитых на 28 дней, причем для каждого дня предусматривалась утренняя, дневная и вечерняя экскурсии^[142]. Маршрут ограничивался девятью итальянскими городами: Венеция, Падуя, Болонья, Флоренция, Рим, Неаполь, Бари, Анкона, Равенна. К подробнейшим инструкциям по осмотру достопримечательностей прилагались краткие практические рекомендации: смета дорожных расходов (которые при скрупулезном следовании советам автора должны были составить от 280 до 525 лир), списки отелей, пансионов, ресторанов и кафе по всему маршруту, адреса почтовых отделений, банков и магазинов, тарифы извозчиков и маленький разговорник.

Эта провиденциальная странническая активность 1910–1914 годов заставила говорить об особенном феномене русских экскурсионных групп в Италии:

Не первый год в летние месяцы, когда исчезают другие иностранцы – англичане, французы, немцы – в итальянских городах появляются русские. Конечно, русских немало и зимой. Но это почти исключительно праздные и богатые люди, которые по общему тону сливаются с другими иностранцами. Между тем летние пришельцы – это масса демократическая; отдельные «исключения» только подтверждают в этом случае правило. Костюмы ре<дко> отличаются изысканностью; жажда впечатлений создает подвижность и развязность, не всегда укладывающиеся в тесные рамки «хорошего тона». Летние русские путешественники гораздо резче бросаются в глаза, чем зимние; в Риме они образуют заметный и чуждый элемент.

Рим составляет только один из этапов организованных «учебным отделом общества распространения технических знаний» итальянских экскурсий. После Флоренции группы одна за другой направляются в Неаполь и на Капри, затем возвращаются в Рим и через Венецию после четырех недель бродячей жизни едут обратно в Россию. Путешествие очень утомительно. Ехать – часто по ночам – приходится в третьем классе. Днем изнуряет невыносимая жара. Только умелая организация передвижений и любезность итальянских железнодорожных властей (в распоряжении экскурсантов отдельные вагоны) смягчают несколько невзгоды^[143].

Здесь же приводится обобщенный портрет русского экскурсанта:

В текущем году народные учителя составляют всего 23 %. Больше группа учителей средних учебных заведений – 30 %. Меньше всего учащихся: студентов и курсисток; их только 15 %. Правда, самую значительную группу – по данным римских руководителей составляют «остальные»: 32 %. Среди «остальных» при более детальной разработке статистических данных могло бы оказаться несколько самостоятельных групп, и тогда учительские группы выдвинулись бы на первое место. Однако народные учителя все же составляют только неполную четверть общего числа экскурсантов, и первоначальная цель всей организации достигается таким образом лишь в незначительной степени^[144].

10

Итак, паспорт получен, австрийская виза проставлена, аккредитив приготовлен, разговорник запасен. Приобретен билет. Сдан багаж (пассажирам первых двух классов никогда не приходилось притрагиваться к собственным чемоданам: все делали носильщики). Путешествующие входят в вагон и занимают места по указанию кондуктора. Звенит звонок, возвещающий об отправлении (то, что на европейских дорогах звонков в обиходе не было, не раз приводило к досадным недоразумениям, о чем регулярно предупреждают путеводители). Здесь, как и в других местах, где это возможно, при описании общих переживаний мы по-толстовски будем использовать свидетельства юных, в данном случае – семнадцатилетней М. А. Пожаровой, будущей (а отчасти уже и сущей) писательницы, которая в сопровождении матери 22 сентября 1902 года села в варшавский состав.

Поезд тронулся. На душе какое-то недоумение, какая-то оцепенелая грусть после прощания с сестрами, с няней и с дорогим моим зайкой. Родные лица, родные места – все остается позади; чувствуешь, что бросаешься в глубину неизведанного, отдаешься какому-то огромному, новому течению. Мерный и убаюкивающий шум поезда врывается в шумную тишину ночи. В окне клубится мгла, прорезаемая огненными линиями искр, дождем летящих от локомотива и описывающих ослепительно яркие ломаные зигзаги. Точно красный сверкающий узор, рассыпанный по черному бархату.

Я уступаю толстой даме свое место на диване и влезаю спать наверх. Мягко, покойно; стук колес и мерное покачивание вагона как будто подзывают сон: иди, успокой, обласкай, а мы споем колыбельную песню усталой голове и тревожному сердцу. Но мысли бродят, обгоняют друг друга и испуганные думы раскрывают пытливые глаза на безответное будущее. Сна нет, какое-то смутное томление.

Целый день в вагоне. Скучные разговоры соседок. Я то сплю, то ласкаюсь к маме, то смотрю в окно. Больше всего меня занимают разлетающиеся искры и клубы дыма от поезда. <…>.

В 10 ч. вечера мы в Варшаве и едем в фиакре на Венский вокзал. Усталый ум едва воспринимает впечатления. Я вижу довольно красивый город, но приглядываться к нему не в силах. Там и сям на панелях свет фонаря озаряет пикантную фигуру варшавянки, выставляющей напоказ изящно обутые ножки из-под кокетливо поднятой юбки.

В 12-том часу отходит поезд в Вену, а в 6 ч. утра пересадка. Затем границы и австрийская таможня^[145].

По поводу заоконных видов один из остроумных путешественников (ехавший из Москвы в Вену классическим маршрутом, но далее принявший к северу) писал в путевых заметках: «За Можайском было то же, что до Можайска, т. е. та же однообразная картина, то же отсутствие жилых центров, те же поля и леса. Вплоть до самой Варшавы не встречается ни одного сколько-нибудь заметного города, кроме Смоленска, красиво расположенного на горе»^[146].