Соборище. Авангард и андеграунд новой литературы

© А. Мурзич, 2014

© Коллектив авторов, 2014

© ИТД «СКИФИЯ», 2014

В оформлении книги использованы работы Геннадия Мурзича.

Все тексты печатаются в авторской редакции.

Любовь больше
Вступительное слово от матери Соборища

Это у меня с детства – тяга к коллекционированию. Точно, я коллекционер по натуре. Все как положено: календарики, фантики, открытки, плакаты с героями рок-н-ролла, театра и кино. «Слишком много друзей когда-то улыбалось мне молча с плакатов», – что-то в этом роде. Мои детские стихи…

Детство – детством, но страсть к коллекционированию осталась. И распространилась она, эта страсть, на жутко талантливых и ужасно прекрасных… живых людей.

Собственно, сейчас вы держите в руках мою новую грандиозную коллекцию! «Соборище. Авангард и андеграунд новой литературы».

Я давно мечтала собрать в одном месте и в одно время (под одной обложкой!) сок и цвет сегодняшнего Слова – носителей живительной инфекции, авторов ярких и горячих…

Я расскажу вам о них, о моих Настоящих Поэтах… Вот – вам!

Авангард и андеграунд? Это как-то с музыкой связано? Так и есть! Давайте я начну с музыкантов. Принято думать, что музыка помогает слышать и чувствовать, адаптирует сложное поэтическое послание, не всегда ясное даже тому, кто его зафиксировал. Выходит, музыка – помощница Поэзии?

Представляю, как Василий К. сейчас хмурит брови, как скептическая улыбка кривит его красивое лицо. «Какие стихи? Какая Поэзия? Это только тексты песен».

Так нет же, нет! В моем понимании, Настоящая Поэзия – это судорога Слов, это спазм, передающийся читателю (слушателю), это ответственность за каждое междометие, это способность ответить – за свои слова – потом и кровью. Настоящая Поэзия – это красота верно выбранного пути.

Слова Василия К. много больше, чем тексты песен, я вас уверяю.

Откуда приходят красивые люди?

 
Мы знаем, что там не осталось живых.
Но они среди нас, и они нас разбудят,
А то мы подохнем от страха,
Увидев во сне нас самих —
Таких безобразных и злых.
 

Другой музыкант, Дмитрий Панов, запросто заклеймен Андреем Бурлакой как лучший рок-поэт современности.

Трудно не согласиться с мэтром музыкальной журналистики! Но… Есть ли смысл в пресловутом плюсе «Рок»? Стихи Дмитрия Панова слишком сложные для рок-музыки, слишком интеллектуальные, слишком многоярусные? Товарищи, так это же достоинство, а не недостаток!

 
Не потакая ни дну, ни веку,
Радугу плел через сердца реку.
Вечность измаяв в сожженном храме,
Тлен перемерив в погостной яме.
 
 
Вымолив тихо у неба крышу,
Кинулся дуть, где хоть что-то дышит,
Слышит, шуршит, расчехляет поры,
Чистит от мнений помета норы.
 

Есть и еще один музыкант в моей коллекции – Юрий Жидченко, он же Юрий Мустафаев. Мы привыкли и его стихи встречать по музыкальной одежке… И вот – как звонко они читаются с листа!

Стихи Юрия Жидченко – быстрые, перевернутые. Смысловые конструкции не сразу проступают на поверхность, не мгновенно. Потому что они глубоко запрятаны. Головоломка и душегрейка…

 
Созвездия имен
на потолке
вселенной
И отсветы комет
на изумрудных
лбах…
Чудовищно умен,
кто волею военной
Ловил чужой момент
и целовал твой пах.
Забытая в ночи,
оставленная рядом
Для тех, кто не спешит
на свой последний
пир.
Мы – юности грачи,
наполненные ядом
Признаний, что крошит
божественный
эфир.
 

Мы – юности грачи, наполненные ядом…

Мы? Это кто? Мы – Поэты? Что это за компания такая вообще – Поэты?

Открывает мою коллекцию поэма Маргариты Крымской «Поэт Поэту говорит». И в этом стройном стихотворном труде вся суть Поэзии, ее мощь и груз, вся романтическая возвышенность поэтического призвания!

 
Божественность в себе открыв однажды,
О праздном говорить все невозможней…
В земной любви дому одноэтажном
Все нестерпимей жить вне выси божьей…
 
 
Все тяжелей слепое вожделенье,
Что бренностью на бренность отвечает…
И все невыносимей пробужденье
Из снов, где сам Создатель нас венчает…
 

Маргарите Крымской – на той же романтической (золотой!) ноте – отвечает Леонид Лютвинский, Поэт, к которому, собственно, и была обращена ее поэма.

 
Все, чего жду от Небес,
Все, что пугает в Аду
Исчезнет, как призрачный лес,
Когда я к тебе приду…
 
 
И Времени рваный бег
Уйдет, не оставив сил,
Когда я приду наяву.
Во сне я уже приходил.
 

Леонид Лютвиский в последнее время не очень-то жаловал Поэзию своим вниманием. И я молюсь о том, чтобы однажды он снова почувствовал нестерпимый жар, чтобы перехватило дыхание, чтобы он задохнулся Словом, подступившим к горлу! Вот такие у меня странные молитвы…

Мое глубокое убеждение: тот, кто держал в своих объятьях Музу Слова, рано или поздно обязательно вернется к ней.

Разыскивая стихи Леонида Лютвинского в тайниках Интернета, я обнаружила, напоролась, как на кол, на стихи Анны Арканиной. Нашла стихи, максимально созвучные с моими. Словно бы это я их написала! Эгоцентрическая оценка, верно-верно. Но, среагировав на созвучие, дальше я нашла вот такое:

 
читая связанно по губам
мы мир отложим до воскресенья
и торопясь, будто не успеем
ко всем невстреченным поездам —
 
 
мы будем тыкаться горячо
и нежно-нежно молчать на ушко,
и отдаваться весне послушно
надежно связанные лучом…
 

И от этого «такого» на несколько секунд остановилось мое (вечно восторженное!) сердце.

Анна Арканина прятала себя за мрачноватой, притягательной аватаркой – худое, сильное существо с крыльями за спиной. Теперь я так и представляю себе ее лирического героя.

Кстати, о лирических героях… Например, Марина Павлова… Мы шли к Петропавловке по Троицкому мосту, моросил мелкий-мелкий дождь. И от сильной влажности (или отчего так бывает?) наши волосы сильно наэлектризовались и натурально стояли дыбом! А Марина читала вслух свои стихи о Марии Стюарт. И это не просто литературный персонаж, это реальная история Поэта.

 
Я пишу Вам сейчас, ведь потом немота
Отсечет эти правды и кривды.
Одиночество – это такие врата —
Пострашнее, чем Сцилла с Харибдой.
 
 
Кто проплыл через них – тот открыл небеса
И нашел среди следствий причину.
Вот и все, Адмирал. Я кончаю писать.
Я бросаю бутылку в пучину.
 

Марина Павлова думает стихами, она вспоминает стихами, с видимой легкостью щедро разбрасывает свои драгоценности. Блестящие стилизации, очень умные и грамотные рифмы. Она – Мария Стюарт на вершине новой литературы.

Дополнительными восклицательными знаками я предлагаю отметить двух представителей моего… Театра. То есть… Театра Романа Виктюка. Дмитрий Бозин и Александр Дзюба. Они оба – движущая сила означенного творческого объединения. Они очень разные. И на сцене, и в книге.

Дмитрий Бозин – нечеловеческая (сверхчеловеческая? животная?) страсть, трепет, замерший крик. Его стихи – кипящая лава, кипяток, никогда не остывающий…

 
То ли тела, то ли талые латы,
Каплями соль да на теплую сталь.
Вдыхаю ладонью твои ароматы,
А рамы оконные – лунный Версаль.
Ночью заточенный, в логово вложен,
Лижет кинжал берега междуножен.
 
 
Рамами сжаты костры-отраженья,
Автопилот приступает к сниженью.
И мы приземляемся, без напряженья,
На встречную полосу, против движенья.
И ни кинжала уже, ни межножен.
Мы, жаднокожие.
Мы же похожи.
И окружая нас окнами-нами,
Ночь отраженьями
жрет наше пламя…
 

А Александр Дзюба? Вечное между, спор рассудка и чувства. Желание обуздать чувство, контролировать его, направить в нужное русло. Александр Дзюба – крутой наездник! Он чувствует Слово, оно замирает, гнется и плавится в его умелых руках, он пишет стихи очень по-мужски. В том смысле, что Поэт – мужчина, а Поэзия – женщина. Он делает со своей Поэзией, что хочет, он – ее господин. Александр Дзюба – парадокс. Речь и противоречие.

 
Сквозь меня прорастал тополь,
Подбиралась ко мне ива.
И прохожий по мне топал,
Каблуком грохотал криво.
 
 
Но не знал он, что там я был.
Под ногами его, в яме.
Я корнями не стал яблонь,
Потому что я стал камнями.
 

Театр Виктюка, кстати, подарил мне еще одного Поэта – Анну Мирзу. Ее стихи – театральны, они как маленькие пьесы они полны диалогов и портретов. Герои и их сложные характеры, тонкая (незаметная) режиссура.

Анна Мирза пишет стихи о людях? Нет! Это слишком плоско. Она представляет своих героев читателям – и в этом представлении столько нежности…

 
Опять Кокто. Поскольку все не то.
Сквозь Бродского и Одена, к рожденью
Той нежности, где два верней, чем сто
А ощущенье действенней сужденья.
Бей барабан. Натягивай канат
Над площадью. Простор канатоходцу
И в мире, где никто не виноват,
Я верю: человек не разобьется,
Пока любим. Пока струится дым
Костров цыганских, неба достигая.
И кажется, что к вечномолодым
И смерть приходит тоже молодая,
Красивая. Над головой толпы
Бей барабан! Наяривайте трубы!..
…Целуешь парня в шею. О шипы
С благоговеньем раздирая губы.
 

И еще одна звезда моей коллекции: Тереза Славович!

О, таких поэтов у нас точно больше нет… среди поэтесс. Она иронична, цинична, грубовата, даже зла местами. Но из-под надежного, побитого тупыми копьями шлема глядят удивленные глаза Вечной Девочки, которая однажды решила (так, каприз!) стать Ведьмой.

 
Рядом с эльфом приятно обманывать и обманываться.
Мыться щелоком и молоком,
изображать паяца, танцевать на пьяцца де пальма.
Он влюблен, как коробка спичек, как всегда фатально
Врать, обманывать и манить, освящая кровью атам
на языке слог смаковать,
кислыми винами выжигать на оковах новые имена
Наивная, снова, кидаю в озера булыжники.
 

Тереза Славович жонглирует словами так запросто, словно на арене с рождения. И, видимо, так оно и есть. Знаете ли, есть люди, которые рождаются Поэтами…

И есть люди, которые с рождения любят сказки. Вот, например, мой добрый сказочник Борис Драгилев – Вечный Мальчик, то есть никогда не взрослеющий… Его детские стихи, его сказки не то чтобы возвращают нас в детство, они и есть – само детство!

Даже если мы сами родом из совсем другой истории, его сказки нас касаются. Сказки Бориса Драгилева – радость чистого восприятия, без сравнений и анализа. Сказки, от которых горят щеки, горит сердце…

 
У одной девочки щеки всегда горели
Вот она подумает только о чем-нибудь и щеки сразу загораются
и ей приходилось щеки закрывать все время руками
она от этого обжигалась
и она не могла выходить даже на улицу
чтобы никто от них не загорелся
и поэтому сидела в ванной
 
 
а еще у нее была
мечта
она никому не рассказывала
стеснялась
боялась что загорятся щеки
потому что если мечту расскажешь, то она не сбудется
а как только она подумает о мечте, щеки сразу раз и загорались
поэтому она старалась даже не мечтать
особенно в школе
и все думали что это обычная девочка.
 

В моей коллекции нет обычных девочек и мальчиков! Все они гении и злодеи, убийцы и доктора…

Но есть еще и Риу дель Магра – мой любимый Нездешний Цветок! Прошу обратить особенно пристальное внимание, ибо… Ибо? Потому что Риу дель Магра сам не знает о том, как дорого стоят его изысканные перлы.

Его стихи – маленькие драгоценные всплески в грязном потоке Современной (жесткой) литературы. Он – другой. В его стихах красота ранима, она вечно в проигрыше, она умирает. Его стихи – это слабость, которая много выше любой человеческой силы.

 
Майоран, шафран, пармезан
отложи на потом, софист.
Помолись со мной, Антуан,
позабыв, что я – атеист.
Это время не для бесед,
не для ужина при свечах.
Ты не думай, я не скаред,
просто – тень на твоих плечах.
Просто птицы полночной стон,
просто месяца бледный крюк,
просто проседь осенних крон,
просто сердца недолгий стук.
 

Из этой же области (слабости, невесомости) – юный романтический эльф Андрей Шепот. Он ходит зимой в летней одежде и его волосы – ниже пояса. Такие у него стихи – без одежды, без прикрытия, первородные-первозданные. Его стихи – бесплотность и легкая грусть. Тоска по Иному (миру? времени?), где родная душа всегда рядом. То есть… где души, не разделенные телами, могут свободно и грациозно танцевать под полной луной. Что-то такое приходит в голову, когда я пытаюсь перевести стихи Андрея Шепота на грубый язык реальности.

 
Мотыльковая обреченность.
Свет,
преграда,
биенье,
ломкость.
Неба алость стекает в черность.
Сердца радость
теряет громкость.
Звездной ночи шуршит шептанье,
сновидения навевая…
Только биться не перестанет,
мотыльковая, но Живая,
проникающая сквозь шторы,
стекла,
тучи,
сквозь все границы,
неземная любовь,
для которой
смысл всей жизни —
биться.
 

Это о слабости? Эх, если бы человеческая слабость была именно такого порядка!

А вот – о целительной Силе… Я часто говорю об Артеме Тылике не менее как о надежде отечественной литературы! И в этом нет никакого пафоса. Это факт. Вот уж где реальная Сила Слова! Если Артем Тылик слишком глубоко не погрузится в философию, то у нашей Поэзии точно будет светлое будущее!

У Артема Тылика есть все, что должно быть у Настоящего Поэта – осмысленная позиция, неравнодушие к реальности, пот и кровь, громкий голос…

 
живя в Петербурге трудно никем не стать
живя в Петербурге легко стать никем
раствориться в собственном «нике»
пропасть в кабаке
затеряться на модных тусовках
одно слово – массовка
 
 
в этом городе даже Иисус мог бы
не распознав важность иных событий
потонуть в быте
в этом городе Богородица – каждая проститутка
а маршрутка в час пик?
Ноев ковчег – не иначе!
в этом городе команданте Че
мог бы снять хату где-нибудь на Чкаловской
продавать у метро ЧЕбуреки
и быть довольным
безо всяких – «равнясь», «вольно».
 

Сила Слова… К слову, на творческом вечере Артема Тылика мы познакомились с Антониной Бикарюк. По стечению обстоятельств, в этот день праздновали рождение Марины Цветаевой. И Антонина Бикарюк читала стихи, привезенные из Коктебеля. Кривой мост между прошлым и будущим? В стихах Антонины Бикарюк была Марина и усталое Коктебельское солнце, и дань тому времени, и звенящие бубенцы времени этого!

Я была так счастлива встретить здесь, среди нас, Поэта, говорящего на языке Серебряного Коктебеля! Говорящего со своим неподражаемым поэтическим акцентом.

 
За ниточку строки —
За Ариадны нить…
Наивная попытка изменить
Бессмыслицу на смысл.
Иллюзия пути…
Нет выхода.
Но мы
Должны его найти —
Веди, строка!
 

Именно эти Слова мне хочется считать главным посланием моей поэтической коллекции.

Настоящая Поэзия способна изменить бессмыслицу реальности, показать Ищущим и Страждущим выход из лабиринта мельтешения и суеты. Настоящая Поэзия должна… А что вы думаете об этом?..

Читайте стихи – сердцем!

Пишите стихи… – (хотела сказать – кровью)… Но дело-то не в крови… Настоящие стихи пишутся любовью. Я наконец, нашла правильное Слово!

 
Что стоит быть пророком-гением-носителем?.. (Рискни!)
Без любви ты – ничто. Все богатство земного шара —
Прах и осколки случайных встреч – мне не надо даром.
Знаешь, у меня есть вера, надежда, любовь. И любовь из них
 
 
Больше.
 

С любовью!

Анастасия Мурзин

Маргарита Крымская

Маргарита Крымская

Поэт, кинодраматург, актриса.

В 1988 году закончила ГИТИС (РАТИ), актерский факультет.

Несколько лет служила сцене: в театрах-студиях «Персонаж» и «Версия», позже – в театре «Сатирикон» и еще позже – в Творческих Мастерских (ВОТМ; мастерская В. Космачевского). В 1996 году переехала в Австралию, где по сей день занимается литературой.

Не могу сказать, что пишу стихи столько, сколько себя помню, потому что помню себя с двухлетнего возраста (когда я начала петь, да еще и по-французски), а стихи начали выходить наружу, когда мне было уже лет шесть. Эти стихи я не писала – я ими разговаривала, а записывала их моя мама. Вот так началось мое стихотворчество. Мне уже много лет, и за все эти годы Любовь к Слову прошла немало испытаний, но, к счастью, не уменьшилась, не изменилась. Изменились только средства ее проявления.

Мое послание Человечеству?.. Оно не отличается от послания себе: «Ты – всего лишь ребенок, которому снится, что он – взрослый. Проснись и забудь этот кошмарный сон! Но вспомни глаза своей матери, склонившейся над твоей колыбелью. Сколько в них Нежности и Любви! Сколько Тепла и Света! Пожалуйста, вспомни и… примерь эти глаза на себя!.. Разве нужно что-то еще, чтобы прожить эту жизнь достойно?»

Поэт поэту говорит

 
Поэт поэту говорит:
«Брат, у меня душа болит…»
Поэт поэту отвечает:
«Молись, иначе полегчает…»
 

Л. Лютвинский

1

 
Летят от тебя журавли – на юг,
Летят от меня – на север…
Широк, необъятен надежды круг,
Где места нам нет доселе.
 
 
Приветствуем каждого дня уход,
Что нам не дарует встречу,
И верим, что в песне безбрежных вод —
Наш голос, един и вечен;
 
 
Что в дымках морских, разделивших нас,
Сияет нам облик Музы;
Что мчит над землей нас лихой Пегас,
Времен разрывая узы…
 
 
И памяти боль не коснется, вдруг
Сомнения в ней посеяв…
Летят от тебя журавли – на юг,
Летят от меня – на север!
 

2

 
Есть в наших душах маленькие ниши,
Где мы храним все то, что не напишем,
Не скажем, не нашепчем, не надышим
И в мысль, что во сто крат дыханья тише,
Не облечем… И даже сновиденью
Мы не доверим наше откровенье,
Что, может быть, и сами не услышим,
Когда вдруг запоет оно в той нише,
Любовью величая это пенье…
 

3

 
Оставь, Поэт, людское – для людей,
Земным не мерь души своей владенья!
Как ты, молил когда-то каждый день я,
Чтоб путь мой был светлей и веселей…
 
 
Как ты, искал тепла я и хотел
И Музе поклоняться, и блаженству,
Забыв о том, что Слова совершенство —
Лишь Слову верно служащих удел…
 
 
Но, как и я, молю тебя, прозрей
И небесами даденные крылья
Не осыпай земною, бренной пылью…
Оставь, Поэт, людское – для людей!
 

4

 
Нездешнюю жажду водой из колодца
Ты не утолишь.
Тоску, что в обитель нетленную рвется,
Ты не укротишь.
 
 
С дороги, ведущей к небесным глубинам,
Тебе не свернуть.
А значит, мой милый, с тобой по пути нам,
И свят этот путь!
 
 
Обеты души, что поймет лишь Всевышний,
И я уловлю…
Ведь все, что другим непонятно, излишне
В тебе – я люблю!
 

5

 
Иней, иней… Белый иней
Сквозь безмолвие пророс…
В сердце – дремлющей пустыне —
Только ветер да мороз!
 
 
Льдом застыли страсть и жажда,
А мечтаний круговерть
Опустилась сном бумажным
В нечитаемую смерть…
 
 
Сколько долгих зим им ныне,
Знаешь только ты один,
Сердца – страждущей пустыни —
Бессердечный господин….
 

6

 
Давным-давно мы встретились с тобою…
Не ночью то случилось и не днем,
Не в летний зной, не стылою зимою,
И не в дому твоем или моем…
 
 
Мы повстречались там, куда не вхожи
Ни боль, ни наслаждение, ни страсть,
Где время отпускает с миром вожжи,
Над миром распознав иную власть…
 
 
Мы встретились однажды там, где места
Ни звуку нет, ни слову, ни мольбе,
И где лишь тьма глазам небезызвестна,
Где нет ни мне названья, ни тебе…
 
 
Там, где губам не сдаться поцелую,
Там, за нездешней памяти чертой,
Там, где клеймит одна душа другую,
Давным-давно мы встретились с тобой…
 

7

 
Ляг, отдохни, усталый пилигрим!
В дорогах не найти тебе ответа…
Глаза сомкни – и двери отворим
В дремоту, где с тобой поговорим
О том, что есть реальность для Поэта.
 
 
Бродил ты через страны и века,
Приют сыскать надеясь средь земного…
Но все, что ты нашел, – лишь свысока
Смеющиеся хором облака
И отзвук неродившегося Слова.
 
 
Роди ж его, роди его на свет!
То Слово есть о том, что слово – тленно,
Что жизнь лишь там, где жизни вовсе нет,
Но где вообразил ее Поэт —
Иль в сердца глубине, иль во Вселенной…
 
 
Спи, пилигрим, и в снах своих развей
Сомнения о том, что нет людского
В Поэте, лишь похожем на людей,
Что жизнь его – иллюзия, но в ней
И только в ней его реально Слово!
 

8

 
Юдоль моей пожизненной печали
Для глаз и для ушей земных сокрыта…
Но знаешь ты, что плачет Маргарита
О том, что здесь ее не повенчали
Ни с Мастером, ни с крыльев белизною,
Мелькнувшей за божественной спиною.
 

9

 
Тихим голосом, или шепотом,
Позовешь меня в час предутренний…
И на цыпочках я безропотно
В сон войду твой, где скажешь мудрой мне:
 
 
«Мне любовь твоя – крылья белые,
Что несут меня в выси вечные,
Но погибнуть мне за пределами
Притяжения человечьего.
 
 
Отпусти меня петь о тщетности,
Ликовать, скорбеть о законченном,
А в предательствах видеть щедрости,
Что являет наш добрый Отче нам!
 
 
Отпусти меня к одиночеству,
Где и птиц не услышать пения,
Но где свет его чудотворчества
Озарит дорогу в прозрение.
 
 
К жизнелюбию, к гравитации,
Где, не помня ни лет, ни имени,
Через мрак души пробираться мне, —
Отпусти меня! Отпусти меня…»
 
 
И скажу, тем речам не рада, я:
«Отпущу я тебя, бескрылого…
Не в полете погибнешь – падая
В притяжение сердца милого!
 
 
Отпущу я тебя… Но что потом
Воскресит в тебе вдохновение?
Тихим голосом, или шепотом,
Позовешь меня из забвения…»
 

10

 
Вот и пришла пора проститься…
Неодолимый океан
Вонзился в сердце злобной птицей,
Круша его самообман.
 
 
Все померещилось: ночами,
Когда открыт сомненьям путь,
Главу склонив над письменами,
Мой дух пытаешься вдохнуть…
 
 
Для слов, замерзших в заточенье
Холодной крепости ума,
Дверь отворяешь в излеченье,
Где лекарь – Истина сама!..
 
 
И говоришь со мной, далекой,
О жгущей близости моей,
О безучастья подоплеке
И о подмене алтарей…
 
 
И плачешь тихо над листами
Моих взывающих письмен,
Где свет Поэзии меж нами
Недосягаем для подмен…
 
 
И в снов зовешь меня пучины,
Где песнь любви твоей вольна,
Где отчуждения личины
Срывает нежности волна…
 
 
Все померещилось… Волнами
Мне сердце хлещет океан!
И вечен между берегами
Непроницаемый туман…
 

11

 
Иллюзия… Ее благодарю
За то, что до сих пор горю, творю,
Благословляю каждую зарю,
Над миром в тихой радости парю,
И все еще тебя боготворю,
Припавшего с другою к алтарю…
 

12

 
Небесной гавани просторы
Зовут корабль души моей…
И от земных ему уж скоро
Освободиться якорей!
 
 
Вплывет он в царство голубое,
Где счет утрачен временам,
Где, вне сомнения, с тобою
Не разминуться больше нам…
 

13

 
Скажи, Поэт: среди людей
Зачем ты ищешь пониманья
И измышляешь оправданье
Непостижимости своей?
 
 
Зачем ты жаждешь их похвал
И малозначащих восторгов?
Зачем вступаешь с Музой в торги,
Дабы Глагол бесплатным стал?
 
 
Зачем тебе мирской уют,
Что приучает сердце к лени
И ставит Вечность на колени
Пред скоротечностью минут?
 
 
И почему бежишь, Поэт,
Из одиночества в веселье,
Что ты пустым считал доселе
Для разносящих божий свет?
 
 
О как, Поэт, знакомы мне
Твои сомненья и измены!
И я искал людские стены
В их соблазнительной стране!
 
 
И я сидел у их огня,
Внимая их речам нелепым!
И я ступал в объятья слепо,
Любовь – их кладью бременя!
 
 
И я всходил на пьедестал,
Земным признателен опекам!
И я хотел быть человеком…
Но им я никогда не стал.
 

14

 
К тебе через тысячи лет я вернусь,
Как будто и не было этой разлуки!
Быть может, метелью в окно я ворвусь,
А может, дождем упаду тебе в руки…
 
 
А может, приду чудотворной весной,
Безгласно, безропотно вновь наблюдая,
Как в сердце войти позволяешь другой
И как в это сердце влетает другая!
 
 
А может, лишь тенью твоей обернусь,
Себя наряжая твоими чертами,
Чтоб каждую радость и каждую грусть
Впервые ты смог разделить между нами…
 
 
А может, вернуться бессонницей мне,
Чтоб спутались мысли и сил не осталось
На то, чтоб узнать в сумасшедшей луне
Меня, что с тобой никогда не прощалась…
 

15

 
Иными сыта хлебами,
Омыта водой иною,
Парю между небесами
И крохотною землею.
 
 
Небес синева мне ближе,
Но там, на земле, есть кто-то,
Кто – если его не вижу —
Лишает меня полета!
 
 
Ему – все мои свирели,
Все грозы и снегопады,
Ему лишь поет доселе
Душа моя серенады….
 
 
А с небом прощусь навечно —
Бескрылою песня станет,
И с обликом человечьим
В объятьях его увянет…
 

16

 
Йодом – ссадину, а любовь —
Чем прижечь?
Иль как груду плохих стихов —
Бросить в печь?
 
 
Но сгореть ли любви в огне,
Как стихам?
Нет! Расправиться с ней извне
Вряд ли нам!
 
 
Ты отважнее не найдешь
Госпожи —
Ни топор не страшит, ни нож…
Что ж, скажи?
 
 
Что глаза ей навек сомкнет
И уста?
Что желание в ней убьет
Жить до ста?
 
 
Всех сильней она – сквернословь! —
Во сто крат…
Йодом – ссадину, а любовь —
Нечем, брат!
 

17

 
Божественность в себе открыв однажды,
О праздном говорить все невозможней…
В земной любви дому одноэтажном
Все нестерпимей жить вне выси божьей…
 
 
Все тяжелей слепое вожделенье,
Что бренностью на бренность отвечает…
И все невыносимей пробужденье
Из снов, где сам Создатель нас венчает…
 

18

 
От тебя до меня – дали страшные,
От меня до тебя – близь вчерашняя…
 
 
От тебя до меня – сны случайные,
От меня до тебя – песнь венчальная…
 
 
От тебя до меня – высь миражная,
От меня до тебя – дно бумажное…
 
 
От тебя до меня – слез забвение,
От меня до тебя – вдохновение…
 
 
От тебя до меня – мифотворчество,
От меня до тебя – одиночество…
 
 
От тебя до меня – выбор правильный,
От меня до тебя – Боже праведный…
 
 
От тебя до тебя —
путь таинственный,
От меня до меня —
ты, единственный…
 

19

 
Господи, позволь сказать мне это:
Смутен путь, я след твой потерял…
Господи, зачем меня Поэтом
Ты на землю эту отослал?
 
 
Мне бы жить, не думая о свете
На ночных дорогах бытия,
И любить, любовью в сердце метя,
А не в вечность, слогом вопия…
 
 
Мне б отведать нежности, и мне бы…
Господи, прости, я изнемог…
Скоро ль отзовешь меня на небо,
Где твоих не спутаю дорог?
 

20

 
Нет, ничего тебе я не скажу.
Ты знаешь сам:
Тебе – как Богу, Музе и стихам —
Я не служу;
 
 
И для тебя, задувшего свечу,
Алтарь мой пуст…
Но с именем твоим, слетевшим с уст,
С земли слечу!
 

21

 
А в девичьей моей не пахнет ладаном,
И девичья моя видала разное…
Там сердцем – ныне ветхим и заплатанным —
Смеялась я, победы его празднуя!
 
 
Там простыни чернели от бездушия,
Бесстыдства и значения двоякого,
Там стены рдели, мысли мои слушая…
Да, девичья моя видала всякое…
 
 
И всяких – безответственных, отчаянных,
Безумных, неприкаянных, воинственных…
Там целовала всех, поила чаем я
И называла каждого единственным…
 
 
Там научилась лгать себе безбожно я,
Не плакать о не сбывшемся загаданном,
Но верить по секрету в невозможное —
Там, в девичьей моей с забытым ладаном…
 

22

 
С ума меня сводят свиданья с тобою,
То в вещих виденьях, то в снах чудотворных,
А то меж светил на дорогах просторных,
Где Все и Ничто нам дано за чертою —
За тою чертою, что Бог разрушает
Для тех, кто Любовь безусловно вкушает…
 

23

 
Хожу уже не по земле…
Уже не страшно быть старухой,
Иль безобразною разрухой,
Или отчаяньем во мгле.
 
 
Уж ни пред чем боязни нет,
Ведь Ничего и Все – едины,
Как Бог – создатель той долины,
Где страх перерастает в свет!
 
 
Хожу уже не по земле —
По первозданности истоков,
Где след поэтов и пророков
Зияет на моем челе!
 
 
Не по земле уже хожу,
А там, где таю, расщепляюсь,
Твоими снами разлетаюсь
И над тобою в них кружу.
 
 
Хожу по хладной белизне,
Где ветер гласом человечьим
Все о полете шепчет вечном
И о Любви – бессмертной мне…
 

24

 
Рукою до тебя не дотянуться.
Не потому, что мили между нами,
Но оттого, что этими руками
Мне ничего земного не коснуться…
 
 
В руках уже не чувствую я силы,
Не чувствую и росчерка пера в них,
И с Музою бесплотною на равных
Уже я говорю в небесной сини…
 
 
Но здесь не лишена еще я места!
Я просто научилась жить в паренье
Над всем, что в рук моих прикосновенье
Не чувствует божественного жеста…
 

25

 
Аэропорт —
Место взлетов и посадок,
Место встреч и прощаний,
Место,
Которому лучше бы не было места
В нашей истории.
Аэропорт —
Место, где взлетела надежда,
Но никогда не приземлилась.
 

26

 
Нет меня больше на этой планете —
Цепи потемок упали,
Сброшены памяти черные сети,
В белое убраны дали…
 
 
Вижу: за белою аркой порога
След мой белеет и тает,
А между белыми ликами Бога
Белый мой голос витает…
 
 
Слышу: зову тебя белою нотой
В белых ветров дуновенье,
В белую сказку, где радость полета —
В том, что нам нет приземленья!
 

27

 
Иду к тебе через пространства
По бездорожью вековому,
Без подношений, без убранства,
Но с тем, что глазу не знакомо:
 
 
Иду со знанием Творца я
В душе, бессмертьем окрыленной,
Нетленным пламенем мерцая
Над плотью, в жизнь еще влюбленной…
 
 
Безгласна и почти бесплотна,
Иду к тебе… Бесповоротно.
 

28

 
Ты!
Тот, который уже не существует для меня в отдельно сотворенной
форме, называющейся человеческой плотью, но тот, который,
как Бог, растворился во всех видимых и невидимых предметах,
окружающих меня…
 
 
Послушай!
 
 
Что есть то желание, которое соединяет нас и одновременно
разъединяет, подобно тому, как прорытые каналы сливают
воедино моря и тем самым лишают их своей неповторимости?
 
 
Послушай!
 
 
Что есть та жажда, которую мы, надышавшиеся прожженным
воздухом и песком, испытываем, глядя на испаряющуюся
слезинку, вкус которой едва успевают представить и ощутить
наши губы?
 
 
Послушай!
 
 
Что есть та Любовь, которую не радостью мы воспринимаем,
а болезнью, внезапно обрушившейся на нас и каждый день
по капле высасывающей из нас силы и покой, которые
предназначены не для излечения этой болезни, но для
сотворения Любви?
 
 
Послушай! И посмотри на мои глаза!
 
 
Разве они не радость, обвивающая все твое тело, от пят и до чела
твоего светлого, подобно разросшемуся винограднику?
Разве стремятся они упрекнуть тебя в том, в чем ты не повинен?
А ты не повинен ни в чем, ибо только Бог руководит твоими
желаниями, и, если они чисты, втайне содействует им…
 
 
Посмотри и на руки мои!
 
 
Разве ты можешь сравнить их с колючими тростниками,
преграждающими путь твоему одиночеству?
Разве не похожи они на лепестки цветов, что следуют за
малейшим движением солнца и покорно склоняются к земле,
когда подступает ночь?
 
 
Но ни глаза, ни руки, ни вся плоть моя – не есть Я, та,
которую я искала столько лет, и которая наконец-то
нашлась…
 
 
Посмотри же на Меня!
 
 
Разве Я не есть душа, которая покинула тюрьму,
именующуюся человеческим телом, подобно тому, как
мысль разрывает оболочку слов и возносится к небу голосом,
который не слышит даже тот, из кого он исходит?
 
 
Разве Я не есть и твое освобождение от тебя самого – от того,
который каждый день смотрит на свое отражение и видит
лишь конкретные формы и очертания? От того, который еще
не понимает своего присутствия во всем, что есть на земле, но
едва лишь начинает его ощущать…
 
 
Но не Я ли есть все то, во что вливается и всасывается
твой бесформенный и вездесущий дух, подобно тому,
как проникает и впитывается во все существующее
беспредельный и неопределимый на ощупь воздух?
 
 
Да! Это Я рождаю и возношу к Небу твой неуловимый голос!
Да! Это Я разливаю тебя по венам всего земного шара!
Да! Это Я расторгаю твоими глазами все небесные таинства,
дабы помочь тебе выпустить из твоей собственной тюрьмы
того, кого я называю Истинным Тобой!
 
 
Освободи же того, чье свободное парение есть единственный
шанс для моего существования! Освободи того, кто своей
недосягаемостью заставляет распрямляться и тянуться вверх
самые чахлые и безжизненные ростки! И, наконец, я умоляю,
освободи, выпусти на волю того, которому посвящается
творенье Божье, ныне в облике моем существующее!
 
 
Да, я знаю, Я – как все и вся – творенье Божье,
Им создана и для Него существую.
 
 
Но разве Ты не есть Бог?
 
 
Ведь я люблю тебя не как себе подобного, но как того,
кому уподобиться желаю.
 
 
Да. Я люблю тебя.