Buch lesen: «Альманах «СовременникЪ» №3(23) 2021 г.»

© Интернациональный Союз писателей, 2021

Предисловие

Вспомнить книги, прочитанные нами еще в школе, рассказать о поэтах и писателях, которые, быть может, тоже войдут в число классиков, – для этого издается «СовременникЪ».

Его текущий выпуск – необычный. Он расширяет географию и ведет к новым горизонтам, поскольку на этот раз мы выбрали не русского, а зарубежного автора. И неслучайно классику в нашем сборнике представляет американский писатель Джек Лондон.

Он не боялся менять свою жизнь, новое внушало ему не опасения, а интерес, и потому Джек Лондон многое успел испытать – в первую очередь себя. В его биографии нашлось место и морскому плаванию к берегам Японии, и труду золотоискателя на Аляске, и работе военного корреспондента.

Время-не-ждет – так прозвали одного из героев Джека Лондона. О самом писателе можно сказать то же самое: он не давал себе отдыха от труда и впечатлений, а все, что узнал и увидел, спешил запечатлеть в слове. Ведь писателю мало испытать на себе – ему необходимо поделиться с читателем.

Так же и наши современники открывают читателям то, что довелось пережить и прочувствовать. В разных формах: через поэзию и прозу, причудливую фантастику и совсем иные, почти очерковые, произведения. Нередко явственно различима традиция, заложенная в том числе и Джеком Лондоном, – когда с готовностью бороться сочетается необычное уважение к Природе и стихии, ко всему, что, как и много лет назад, испытывает душу и тело человека.

И это не только «суровая романтика» Севера. Заглянуть в самого себя, чтобы понять собственные чувства, а потом поделиться ими – тоже нелегкая задача. Как и прямо высказаться о происходящем, когда есть все причины быть недовольным. Тем более трудно придать форму своей зыбкой мечте или мысли, притом такую, чтобы она стала близка и понятна другим.

Но все это (и еще многое другое) и есть жизнь. А благодарность за нее, умение пройти большие и малые испытания — любовь к жизни.

Doc Stenboo

Ученый-биолог, этнограф, художник, поэт, прозаик. Самобытный певец Сибири и Крайнего Севера. Его символическая шаманская энергетическая живопись разошлась сотнями картин по миру. Его тонкая лирическая, импрессионистская поэзия украшает десятки популярных сборников и книг. Его эмоциональная, психологически направленная «северная проза» не оставляет равнодушными вдумчивых читателей. Человек-загадка, человек-легенда. Экстремал- одиночка, глубоко познавший законы природы и психологию окружающего животного мира. Вольный баловень судьбы, родившийся под Счастливой Звездой Сириус (Звезды духовности, целительства, оккультных способностей. Интуиции, познания тайн мира и высших ценностей. Храбрости, бесстрашия и великодушия…). Продолжает жить по законам дикой природы в уединении от общества людей.

Отголоски аляски Jack London в сибирской прозе Doc Stenboo

Мы с тобой одной крови

Зимнее камчатское солнце, описав коротенькую дугу, в необъятной синеве небосвода село за сопку Крашенинникова, и мягкие сумерки, которые так любят все животные, разлились над холмами. В заброшенном людьми поселке Снежном, на берегу большого озера, исчезли длинные темные тени, и дома с полуоткрытыми дверьми выглядели сумрачно и угрюмо. Только вершина Кроноцкой сопки, еще освещенная заходящим солнцем, светилась свечой на фоне темно-синего неба…

Из двери одного дома вышел черный лохматый пес, осмотрелся по сторонам, потянулся и направился к лесу. Легко перемахнув овражек, он вдруг замер, и его взор вонзился в шевелящийся белый силуэтик у запорошенного снегом кустарника. Пес прилег за холмиком, осторожный и неподвижный, как изваяние.

А через мгновение уже во весь дух мчался за зайцем, удирающим в паническом страхе… Иногда ему удавалось поймать зайца или куропатку, но чаще приходилось возвращаться с охоты усталым и голодным.

С каждым снегопадом сугробы становились глубже и охотиться приходилось все труднее и труднее. Совсем отощав и ослабев, он, однако, не отказывался от борьбы даже самой безнадежной, пока остается хоть малейшая возможность бороться за жизнь.

По ночам он выходил на пригорок, садился и, высоко подняв голову и полузакрыв глаза, ловил запахи, приносимые дыханием ветра с севера. Его лохматая шерсть, тронутая ветром, шевелилась и искрилась прилипшими на загривке снежинками при свете луны.

Долго он сидел и внюхивался в таинственные запахи зимней лунной ночи… Потом вдруг запрокидывал косматую морду к взошедшей луне, взвывал тихо и невыразимо тоскливо. Этот пес казался воплощением невысказанных дум Кроноцкого озера, окружающих его заснеженных сопок, дум величественной одинокой Кроноцкой вершины…

И вот однажды он увидел, что к поселку приближаются на лыжах люди. Это были лесники заповедника. Пес скрылся из виду и стал со стороны пристально следить за каждым передвижением незнакомых людей. Если бы на его месте был человек, то у него наверняка бы затрепетало сердце от волнения и радости встречи с людьми. Но он был суровый одичавший пес и привык жить в постоянной настороженности. При наблюдении за людьми в его собачьем сердце что-то заговорило.

Неужели это идет его хозяин?.. Хотелось броситься к людям навстречу – лаять, лаять и лаять от радостной встречи с хозяином. Он тут же вспомнил своего хозяина, которого любил, был так предан и который по окончании работы экспедиции уехал в большой город и бросил его здесь, в пустом поселке гидрологов, умирать голодной смертью. Прошло много времени, но он не мог забыть хозяина и терпеливо ждал каждый день, каждый час… Ждал все время, что он вернется однажды, покормит, потреплет за лохматый загривок и скажет: «Цыганок ты мой, Цыганок…». Когда пес спал, ему во сне слышались шаги хозяина и зовущий голос: «Цыганок, Цыганок, Цыганок…». Он сладостно ворчал сквозь сон и тихо потявкивал… А потом вдруг просыпался, открывал глаза… и безмолвная пустота домов, гудение ветра в проржавевших железных печных трубах наводили на него глубокую тоску.

Холод со всех сторон подбирался к ослабевшей собаке… Цыганок с горя сворачивался поплотнее в клубочек и снова засыпал. В нем жила непоколебимая собачья преданность и любовь к своему хозяину. И в этот раз ему хотелось, чтобы среди этих людей был его хозяин.

Будучи осторожным и сдержанным, он не кинулся навстречу к людям. За время жизни в одиночестве он хорошо усвоил, что осторожность к окружающим превыше всего. Люди были с ружьями, могли убить его или причинить страшную боль, как это однажды было, отчего он остался с одним глазом и долго зализывал раны на теле. Сюда приезжал хромой рыжебородый старик со злыми глазами. Он ходил по домам и что-то выискивал среди брошенных вещей.

Когда рыжебородый хотел зайти в дом, где жил хозяин Цыганка, он бесстрашно накинулся на вора и пытался защитить свой дом. Старик выстрелил в него из ружья, жгучая дробь ранила бок собаки и лишила одного глаза. Лесники проводили учеты зверей по следам на территории заповедника. По поселку, по окрестным холмам и в лесу были видны следы собаки, и все они направлялись в опустевший поселок. Люди разместились в крайнем доме. Из трубы потянулся дымок. Из-за открытых дверей слышались голоса лесников и музыка из приемника. Усталые путники готовились ужинать, а о собачьих следах было забыто. Но один лесник, с черной бородой, по имени Карымыч, едва сбросив понягу с разнывшихся плеч, пошел по следам собаки, внимательно всматриваясь в следы и по сторонам.

Долго он ходил по следам собаки, петлявшим по окрестностям поселка, читая всю историю ее тяжелой одинокой жизни в этом суровом краю. Уже совсем стемнело, а опытный следопыт Карымыч, переполненный горькими мыслями, все не мог оторваться от еле видневшихся собачьих следов. Через некоторое время, когда Карымыч стал возвращаться в поселок, из-за сопки взошла луна и, словно лампада, раздвинула темноту.

И без того уставший лесник шел медленно и о чем-то размышлял. Иногда он тяжело вздыхал и бормотал себе в бороду: «Ах ты ж, бедолага…». В то же время за ним со стороны целый вечер следил любопытный глаз. Возвращаясь в домик, где его ждали лесники, Карымыч зашел в дом с приоткрытой дверью, куда была натоптана собакой целая тропа. При свете луны он в первой комнате, которая хозяевам служила кухней, на столе увидел посуду с недоеденной засохшей едой, ломтик сухого хлеба, остатки рыбных консервов. Сделав шаг в соседнюю комнату, Карымыч в сумрачном свете комнаты увидел черного пса, и они встретились взглядами. Какое-то мгновение оба находились в оцепенении от неожиданной встречи.

Первым нарушил тишину пес. Он предостерегающе зарычал и пошел в угол комнаты. С видом полноправного хозяина дома он лег на пол, не спуская острого, пристального взгляда с непрошеного гостя. Обращаясь к собаке как можно ласковее, Карымыч медленно стал подходить ближе, предлагая на вытянутой руке промерзший кусок рыбных консервов, взятый со стола на кухне при входе. Положил еду в полуметре от собаки.

Голодный Цыганок дрожащим взглядом смотрел на еду, но к ней не прикасался. Чтобы не беспокоить собаку, Карымыч стал медленно отходить в соседнюю комнату. Ему на глаза попалась телеграмма, которую он положил в карман (потом он прочитал текст поздравительной телеграммы от женщины и узнал, что собаку зовут Цыганок). Да, это был его родной дом, где он счастлив был со своим хозяином. Здесь они вместе жили. Здесь его одного люди и оставили после окончания изыскательных работ экспедиции. Здесь он мог бы и умереть голодной смертью в приближающуюся суровую камчатскую зиму. Но встретился этот человек, который своей лаской и добротой подкупил доверие измученной собаки. Они стали большими друзьями. Печальное прошлое Цыганка стало понемногу забываться и вытеснилось новыми впечатлениями состоявшегося знакомства. Теперь он все время ходил за Карымычем и спал на крыльце дома, на охапке сена. Но доверительные отношения у Цыганка были только с его новым другом. К другим людям он не подходил и к себе не подпускал близко.

Посматривал на людей с опаской и вовремя убегал прочь. Завидев издали Карымыча, пес радостно бежал ему навстречу, вилял хвостом, взвизгивал и в знак преданной дружбы подавал ему свою лапу. Всем своим видом это существо показывало, как тяжело было жить ему в одиночестве и как хорошо теперь им вдвоем.

Этот умный, спокойный пес сразу завоевал симпатию Карымыча. Наблюдая за Цыганком со стороны, можно было подумать, что природа наделила его глубоким разумом. Сядет у ног Карымыча, уставится в одну точку и как будто о чем-то думает, так напряженно и глубокомысленно. Если его в это время окликнешь, отвлечешь от его размышлений, он неторопливо переведет взгляд на тебя, смотрит тебе в глаза долго, пытливо и пристально. Только человек, понесший великую утрату в жизни, может смотреть таким тяжелым, грустным взглядом. Человеческая ласка дорогá животному. Он, Цыганок, давно не слыхавший доброго слова, вздрагивал при каждом прикосновении, когда Карымыч гладил его по голове и загривку. Собака судорожно вертела головой, прижималась всем телом к ногам человека, поскуливала, подавала лапу, а с глаз стекали слезинки.

Это большая благодарственная радость животного на ласки человека и его добрую душу… Закончив работу по учету зверей в этом районе, Карымыч расстался с лесниками, которые должны были идти дальше в горы, сам пошел в обратный путь, к себе в зимовье. Цыганок, как обычно, пошел за Карымычем, но, когда они отошли довольно далеко от поселка, пес часто останавливался и оглядывался на скрывающийся за холмами поселок. Он как будто понимал, что они покидают поселок, может, навсегда. Из виду исчезли последние дома, и человек с собакой скрылись в лесу между сопок. Путь предстоял далекий. Несколько дней лыжных переходов по сильно пересеченной местности и несколько ночевок в тайге. Погода стояла морозная, и лыжи легко скользили. Но на следующий день уже с утра погода стала портиться. Потеплело, задул юго-восточный ветер, небо затянулось облаками, посыпал мелкий снежок. Карымыч чувствовал, что, по всем приметам, приближается пурга. Он стал торопиться и шел даже ночами, пока можно было различать дорогу. Когда на горы наваливалась ночная темень, путник останавливался, лыжей выкапывал нору в снегу, туда стелил олений кукуль (спальник), ужинал и засыпал.

На следующий день погода в горах вообще испортилась. Повалил мокрый снег, и идти становилось еще труднее. Облепленные снегом лыжи совсем перестали скользить. Временами, где можно, он снимал лыжи, прикреплял их к поняге и брел по рыхлому снегу, проваливаясь местами по пояс. В любом случае надо было добраться до ближайшего леса. Срок его пребывания в пути затянулся. Пурги и снегопады на Камчатке могут много дней продолжаться. За день леснику приходилось проходить не больше десяти километров. Продукты были на исходе. Цыганок тоже изрядно устал, проваливаясь с головой в рыхлый пушистый снег. Ему еще труднее было. Приходилось не идти, а ползти, плыть по глубокому снегу. До ближайшей лесной избушки был двухдневный переход на лыжах по хорошему плотному снегу. Цыганок был тоже до предела уставший и голодный, но за время пурги он ни разу не подал виду, что устал и голоден. Где было поменьше снега и он был поплотнее, Цыганок неустанно бегал среди кустарников в надежде поймать какую-либо живность.

Они подошли к небольшому лесочку. Идти с каждым часом становилось все труднее и труднее. Ветер крепчал, лицо залепляли мощные снежные заряды. Деревья стонали под ударами разбушевавшейся стихии. Мимо проносились тучи колючего снега и оседали где-то среди деревьев в лесной чаще. Оставалось немного, чтобы добраться до затишного места. Карымыч уже почти ползком продвигался вперед, часто падал под мощными порывами ветра. Порою силы совсем покидали его. Он неподвижно лежал в сугробе, присыпаемый сверху густым мокрым снегом. Обнаружив отсутствие бородача, бегавший в полумрачной снежной мгле Цыганок возвращался на след человека, внюхивался в глубину снега и отыскивал Карымыча, уже занесенного снегом. Собака начинала яростно откапывать снег лапами вокруг тела человека, толкать носом в бок, в лицо, хватать зубами за воротник куртки, трепать, пытаясь привести человека в чувство и поднять.

Человек приходил в себя и начинал понимать, что засыпание в такой ситуации опасно для жизни. Уснув, он мог замерзнуть и больше не проснуться. Откуда собаке об этом знать? Лесник находил последние силы, поднимался, брел дальше, а пес бежал впереди и показывал дорогу. Одежда Карымыча вся промокла, и при любой остановке его знобил холод. Единственное спасение от переохлаждения – это постоянное движение.

Но каждое движение давалось с трудом. Продукты закончились, и сил совсем не оставалось. Цыганок, в который раз разбудив выбившегося из сил Карымыча, показав направление дороги, снова куда-то исчезал и подолгу не появлялся. На открытых местах просто невозможно было укрыться от сильного ветра и колючего снега. Трудно предположить, что было бы с лесником, если бы не эта случайная встреча человека и собаки. Какое-то сверхъестественное чувство подсказывало Цыганку в сплошной снежной мгле дорогу к человеческому жилью. В правильности направления их движения Карымыч убеждался по встречавшимся уже знакомым оврагам и перелескам.

Зачуяв где-то в снегу зарывшихся от непогоды куропаток, Цыганок откопал одну и, крепко стиснув ее зубами, во всю прыть помчался к бородачу, который от бессилия уже не владел собой, отдался иллюзии и окончательно засыпа́л… Пес положил рядом уже мертвую куропатку, снова стал тормошить лесника и громко лаять ему почти в ухо… Очнувшись и открыв глаза, Карымыч не мог поверить себе… Ему все казалось, что он еще спит и видит сон, что перед его носом лежит в снегу куропатка, отдающая жизненным теплом, а рядом Цыганок… Но громкий и требовательный лай собаки приводил его в чувство… В растерянности он прижал к груди лохматую голову собаки. Слезы катились по щекам… «Дорогой ты мой Цыганок, – невнятно бормотал Карымыч, целуя мокрую, залепленную снегом морду собаки. – Ты сам-то чуть живой, еле на ногах стоишь, а мне отдаешь свою добычу… Бери, ешь…»

Собака сидела в рыхлом снегу и вздрагивала всем телом, то ли от пронизывающего ветра, то ли от голода и усталости. Цыганок поднимал нос и взвизгивал, посматривая то на куропатку, то на Карымыча, но прикоснуться к ней не смел. Тогда Карымыч, взяв тушку обмерзшими руками, зубами оторвал грудные мышцы с перьями и стал жевать еще теплое мясо птицы. Остальную часть птицы отдал Цыганку. Собака лихорадочно накинулась на куропатку и мгновенно с перьями съела ее. Что важнее сказалось: или кусочек свежего мяса, или вся эта трогательная ситуация, – но Карымыч почувствовал прилив сил и уверенности. Наконец под вечер они подошли к землянке, где были печь, дрова и продукты (по закону тайги в любом таежном жилище путник, уходя, закладывает печку дровами, на столе оставляет продукты и спички). Теперь Карымыч радовался, что за несколько дней мучительного пути можно обсушиться, обогреться и отдохнуть с комфортом.

На следующий день ветер стих, шел слабый снег и стало подмораживать. За один день путник с собакой дошли до своего дома. Теперь они сидели в теплой, уютной избушке и смотрели, как в печи потрескивали со вспышками огоньков дрова. За окном гулял морозный ветерок. На печке монотонно булькал котелок, из которого по всей избе расплывались аппетитные ароматы. Карымыч все думал о пережитых днях, что жив остался только благодаря этой верной собаке, которая в трудную минуту не бросила его, не вернулась в свой дом в поселке. Он без конца гладил собаку, прижимал ее к себе, что-то тихо мурлыкал ей, отдавал Цыганку все свое душевное тепло. Собака, прикрыв глаза, млела и наслаждалась человеческими ласками.

Не прошло и недели, как однажды ночью, когда лунный свет скользил по холмам и заливал все уголки леса, а крепкий морозец вырисовывал кружевные узоры на оконном стекле, Цыганок проснулся. Он вышел в приоткрытую дверь на крыльцо. Поднял нос и потянул воздух. Северный ветерок, морозный и тихий, дохнул ему в ноздри знакомым запахом. Ему показалось, что он чует запах своего старого хозяина, что тот вернулся в поселок на Кроноцком озере, всюду ходит и зовет его, Цыганка. Словно яркий факел, в его памяти вспыхнули воспоминания о его хозяине, его образе и все прошлое, что соединяло их. Пес смотрел туда, где на горизонте виднелся Кроноцкий вулкан, который словно магнитом тянул собаку к себе. Удержаться на месте было свыше его сил, и пес не выдержал…

Сначала шагом пошел к лесу, потом рысцой побежал, галопом… и скрылся в лесных распадках. Целую ночь без устали он мчался по твердому насту заснеженных холмов, заколдованных волшебными чарами серебряной луны, туда, где на горизонте возвышалась величественная Кроноцкая сопка. Видно, он впитал ее образ всем своим собачьим сердцем. «Там твой родной дом, там твой хозяин», – что-то говорило в нем. Начался день, а Цыганок все без устали бежал и бежал, гонимый слепым чувством верности. Легким облачком оседал снег на следы удаляющегося животного. Цыганок легкой тенью пересекал лесные поляны и глубокие овраги. Так прошел день, и снова наступила лунная морозная ночь. Собака шла не тропами и дорогами, а по прямой таинственной нитке собачьего чутья. Впереди слышался приглушенный шум реки. Это путь ему преграждала своими бурными потоками река Богачевка. Как ни пытались морозы остановить ее стремительный поток и заковать в ледовые оковы, но так и не смогли. Она яростно ломала образовавшийся лед и стремительно уносилась к океану.

Цыганок без остановки и без всякого страха прыгнул в темную ледяную воду и поплыл к противоположному берегу. Бурный поток подхватил собаку и понес вниз по реке, его несло через пороги, подбрасывало на стремнинах и ударяло о камни и коряги. Доплыв наконец до противоположного берега, он попытался вылезть из воды, но его встречал крутой обледеневший берег.

Как ни пытался бедный пес выбраться из воды, это ему не удавалось. Тонкие ледяные закраины обламывались в воду. Бешеный поток все дальше уносил промокшего Цыганка. Он вел безнадежную борьбу за право существовать в этом мире. У него не оставалось никаких шансов на спасение… В один момент у него вырвался дикий, полный страстного призыва звук о помощи. Звук существа, жаждавшего жизни, звук предсмертной агонии… Его покинули силы, и голова исчезла в свинцовом водяном потоке… Все кончилось… все стихло… Только угрожающе шумела река… Сквозь кроны деревьев грустно смотрела луна… В нерешительности перемигивались между собой звезды… Но судьба сжалилась над этим мужественным и преданным существом. У береговой стремнины вдруг показалась голова собаки, и водяной поток, переливаясь через ветви упавшего в реку дерева, увлекал за собой обездвиженного Цыганка. Его ударило о толстую ветку и перевалило через нее. Но другие ветки удержали собаку, и она осталась на месте. Цыганок сделал вдох, шевельнулся, потом еще несколько раз вздохнул. Сердце билось с перебоями, отбивая секунды еще теплившейся жизни.

И жизнь восторжествовала. Берег в этом месте был пологий. И пес, немного отдышавшись, пополз по стволу дерева к берегу. На берегу он полежал несколько минут, отдышался, набрался сил, отряхнулся и медленно пошел к лесу, из-за которого совсем близко виднелась манящая Кроноцкая сопка. Его мокрое тело на морозе стало обледеневать, и Цыганку приходилось часто останавливаться, чтобы выгрызать из шерсти лед. Вот уже рядом сопка, вот поселок Снежный, вот укрытые снегом пустые избы поселка. Вокруг ни одного следа. Все здесь безжизненно и безмолвно. Только зыбкая поземка блуждает между домами. Бедный Цыганок растерянно ходил от дома к дому, лаял, звал дорогого ему человека… Но ни следа, ни звука, ни запаха человеческого – только мертвая белая пустошь…

Охваченный огромным собачьим горем, он пошел на свое прежнее место на вершине холма, где не один день и не одну ночь ждал хозяина… Запрокинув голову вверх, собака завыла ужасающую серенаду луне, которая, как и прежде, склонившись к сопке Кроноцкой, грустно слушала эти душераздирающие звуки горя и утраты…

Карымыч, проснувшись, вышел на крыльцо. Цыганкá рядом не было. Он увидел следы собаки, уходящие в лес по распадкам туда, на север, где простирались Кроноцкие дали. Все понял… Вернувшись в избушку, стал собираться в дальнюю дорогу…