Треблинка. Исследования. Воспоминания. Документы

Вопрос: Знаете ли Вы вахмана Лелеко Павла Владимировича?

Ответ: В лицо я хорошо знаю всех вахманов и немцев Треблинского «лагеря смерти», но фамилии я их не знаю, но каждого я могу опознать в лицо.

Показания с моих слов записаны верно, мне зачитаны: Грундганд.

Допросил: ст[арший] следователь ОКР «СМЕРШ» 65 Армии – капитан Козлов.

Копия верна: ст[арший] следователь по ОВД следоотделения УКГБ УССП по Крымской области подполковник Глущенко.

Справка: Подлинник находится в архивном уголовном деле № 14054 по обвинению Лелеко П. В. Ст[арший] следователь по ОВД следоотделения УКГБ УССР по Крымской области подполковник Глущенко.

АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 34–35 [оригинал хранится в Государственном архиве службы безопасности Украины, Киев].

Копия. Машинопись. Автографы.

Треблинка и отрицание холокоста

Сергей Валерьевич Романов,

независимый исследователь

Практически любым историческим сюжетам, связанным с массовыми убийствами, сопутствует феномен их отрицания. Наиболее известный пример этого феномена представляет собой Холокост. Основными столпами отрицателей, которые неоправданно называют себя «ревизионистами», является следующее: отрицание массового умерщвления евреев нацистами в газовых камерах; указания на значительное завышение стандартных оценок количества жертв в 5–6 млн; утверждения об отсутствии нацистской политики поголовного уничтожения евреев^[221]. Сочетание этих тезисов может варьироваться (например, признание политики уничтожения нередко соседствует с отрицанием газовых камер и занижением числа убитых до сотен тысяч).

Отрицатели Холокоста опираются на псевдокритический анализ ключевых документов (большинство из которых у них оказываются «фальшивками» или неверно истолкованными, такие заявления делаются с легкостью, но без веских оснований), свидетельских показаний (обвиняются в тотальной лжи чаще всего без принятия во внимание нормальных для человеческой памяти аберраций; показания нацистов или коллаборационистов отметаются как полученные под пытками или угрозами союзников без предъявления соответствующих доказательств; отсутствует различение между свидетельствами, полученными в условиях диктатуры и в относительно свободных странах), данных эксгумаций (якобы их результаты намеренно искажены).

Долгое время в центре внимания отрицателей Холокоста стоял лагерный комплекс Аушвиц (Освенцим). Он наиболее известен широкой публике и лидирует среди прочих нацистских лагерей по количеству жертв – более 1 млн человек. Лагеря «Операции Рейнхард» – Белжец, Собибор и Треблинка^[222] – долгое время находились в его тени и не привлекали особо пристального внимания отрицателей, а потому упоминались лишь эпизодически (например, при критике показаний эсэсовца Курта Герштейна). Достаточно подробная «ревизионистская» литература об этих лагерях начала появляться лишь в 2000-е гг. из-под пера итальянского отрицателя Холокоста Карло Маттоньо, ныне одного из ведущих «ревизионистов», и его соавторов, в частности, швейцарского неофашиста Юргена Графа^[223].

Впрочем, особой популярностью у западных отрицателей Холокоста в настоящее время пользуется не столько литература, сколько визуальные средства пропаганды – видеоклипы и фильмы, созданные специально для интернета. Особо стоит выделить анонимную серию видеоклипов «Треть Холокоста» (2006)^[224] и фильм Эрика Ханта «Треблинский археологический подлог» (2014)^[225].

На данный момент Треблинка с ее примерно 800 тыс. жертв стоит, пожалуй, на втором месте после Аушвица по вниманию со стороны отрицателей. Такое огромное количество убитых, большая часть из которых была сначала закопана, а потом сожжена на относительно небольшой территории лагеря смерти, позволяет апеллировать к излюбленным «логистическим» аргументам о сложности сожжения трупов и проч. Краткий обзор аргументов на русском языке дается в статье Юргена Графа «Треблинка: критический анализ официальной версии» на ультранационалистическом сайте «Русская линия»^[226].

Прежде чем разбирать основные аргументы отрицателей, мы должны хотя бы вкратце рассказать о том, что и на каком основании мы знаем о массовом уничтожении евреев в Треблинке. Начнем с документов. Фрагментарными являются путевые ведомости, из которых можно было бы сделать вывод о количестве поездов с депортируемыми, прибывших в Треблинку. В 1945 г. судья Здзислав Лукашкевич, официально расследовавший треблинские злодеяния, на основании имеющихся у него документов и некоторых допущений о вместимости поездов оценил минимальное количество жертв в 731 600 человек^[227].

Более-менее точное количество жертв Треблинки в 1942 г. дается в телеграмме от 15 января 1943 г. штурмбаннфюрера СС Германа Хёфле оберштурмбаннфюреру Францу Хайму в Краков. В ней сообщается о 1 274 166 евреях, направленных в 1942 г. в Белжец, Собибор, Люблин (Майданек) и Треблинку, причем в последнюю – 713 555 человек^[228]. Учитывая оценочное число депортированных в 1943 г., общее число жертв составляет примерно 800 тыс.

Число «1 274 166» встречается и в подготовленном по указу Генриха Гиммлера докладе эсэсовского статистика Рихарда Корхерра об «окончательном решении европейского еврейского вопроса» (весна 1943 г.)^[229]. В нем оно подается как число «пропущенных через лагеря в генерал-губернаторстве» в рубрике «Транспортирование евреев из восточных провинций на русский восток». Поскольку никакие реальные депортации этих евреев через эти лагеря на оккупированные советские территории не производились, уже становится очевидным, что в докладе Корхерра использовался эвфемизм^[230].

Другие немецкие документы дают представление о том, что же происходило с евреями в Треблинке. Йозеф Геббельс записал в своем дневнике 27 марта 1942 г.: «Евреи из Генерал-губернаторства в настоящее время депортируются на восток начиная с Люблина. Здесь используется довольно варварская и не подлежащая здесь более детальному описанию процедура, и от самих евреев осталось уже не так много. В целом можно заключить, что 60 % из них должны быть ликвидированы (liquidiert), в то время как только 40 % могут быть задействованы для работы. Бывший гауляйтер Вены, который проводит эту операцию, делает это с большой осторожностью, а также используя процедуру, которая не слишком бросается в глаза. Евреи подвергаются наказанию, пусть и варварскому, но которое они полностью заслужили. Пророчество, которым фюрер напутствовал их, о начале новой мировой войны начинает исполняться самым страшным образом. Нельзя допускать, чтобы в этих вопросах преобладала сентиментальность. Евреи уничтожили бы нас, если бы мы не сопротивлялись им. Это борьба до смерти между арийской расой и еврейской бациллой. Ни одно другое правительство и ни один другой режим не смогли найти в себе силы для решения этого вопроса в целом. И здесь фюрер является непреклонным поборником и проводником радикального решения, которое необходимо в нынешней ситуации и поэтому кажется неизбежным. Слава Богу, что во время войны у нас сейчас есть целый ряд возможностей, которых мы были бы лишены в мирное время. Мы должны ими воспользоваться. Освобождаемые гетто в городах Генерал-губернаторства заполняются евреями, изгнанными из Рейха, и через некоторое время этот процесс повторится. Еврейству не над чем смеяться, а то, что его представители в Англии и Америке сегодня организуют и пропагандируют войну против Германии, – это то, за что его представители в Европе платят очень высокую цену, которую следует считать оправданной»^[231].

«Бывшим гауляйтером Вены» был Одило Глобочник, создатель Треблинки, Белжеца и Собибора. Й. Геббельс описывал процесс уничтожения в функционировавшем на тот момент Белжеце, но поскольку все три лагеря были практически идентичны по структуре и функциям (и были вполне формально объединены под эгидой «Операции Рейнхард»), эта цитата нам многое говорит и о созданной несколькими месяцами позже Треблинке.

Показательно и сообщение в военном дневнике обер-квартирмейстера военного главнокомандующего в Генерал-губернаторстве от 25 октября 1942 г.: «Оберкоммандо Острув сообщает, что евреи в Треблинке недостаточно хорошо захоронены, вследствие чего воздух заражает невыносимый трупный запах»^[232]. Стоит отметить, что между Острувым и Треблинкой примерно 18 км.

В рапорте ликвидировавшего Варшавское гетто Юргена Штропа, написанном в мае 1943 г., Треблинка упоминается несколько раз (под сокращением «Т. II» – Треблинка II^[233], как назывался лагерь уничтожения, в отличие от рабочего лагеря Треблинка I), поскольку именно туда депортировали значительную часть остававшихся в гетто евреев. 25 апреля 1943 г. он телеграфировал высшему руководителю СС и полиции в Генерал-губернаторстве Фридриху Крюгеру: «С сегодняшним захватом евреев, я думаю, очень большая часть бандитов и низшие элементы гетто были захвачены в плен. Немедленная ликвидация больше не проводилась из-за наступления темноты. Я постараюсь успеть на завтра на поезд до Т. II, в ином случае завтра будет проведена ликвидация [Liquidierung]»^[234]. На следующий день он информировал Ф. Крюгера, что «из захваченных евреев никого уже нет в Варшаве. Ранее упомянутый транспорт в Т. II удался»^[235]. 13 мая сообщалось: «Сегодня 327 евреев были захвачены в плен в ходе операции вермахта. Захваченные в плен евреи будут направлены только в Т. II».^[236] И, наконец, 24 мая: «Из 56 065 захваченных евреев около 7 000 были уничтожены в ходе крупномасштабной акции в самом бывшем еврейском жилом районе. Путем транспортировки в Т. II было уничтожено [vernichtet] 6 929 евреев, так что в общей сложности было уничтожено 13 929 евреев. Помимо 56 065 примерно 5–6 тыс. евреев были уничтожены взрывами и пожарами»^[237].

Итак, уже из немецких документов следует, что Треблинка была местом массового уничтожения и захоронения евреев и что лишь в 1942 г. туда депортировали более 700 тыс. евреев.

Опубликованные в данном томе документы советского следствия дают представление о том, что нашли в Треблинке советские военные следователи сразу после освобождения территории лагеря. В частности, в акте от 24 августа 1944 г. майор 65-й армии С. Л. Кононюк, майор В. З. Апресян, майор медицинской службы М. Е. Головань и лейтенант медицинской службы Н. В. Кадало засвидетельствовали: «Огромная территория лагеря усеяна шлаком и золой. Шоссе, соединяющее два лагеря, длиной в три километра засыпано шлаком и пеплом толщиною в 7–10 сантиметров. В больших кусках шлака простым глазом можно обнаружить наличие извести (известно, что при сжигании костей образуется известь)»^[238].

Годом позже польское следствие обнаружило в северо-восточной части лагеря «на площади в 2 га (5 акров) большое количество золы, перемешанной с песком, в котором много человеческих костей, часто с разлагающимися тканями. Экспертизой установлено, что зола являлся остатками сгоревших человеческих костей»^[239].

Многочисленные свидетели, как евреи, сбежавшие из лагеря (удалось сбежать более чем 100 человекам), так и поляки из деревень по соседству и из лагеря Треблинка I, рассказали и советским, и польским следователям о том, что происходило в лагере и вокруг него.

На протяжении многих десятилетий были арестованы десятки вахманов-травниковцев, охранявших Треблинку (см. обзорную статью А. Шнеера в данном сборнике). Их показания о лагере в общем и целом совпадали и подтверждали, что Треблинка была лагерем уничтожения евреев. Большая часть «травников» была арестована в СССР, но, например, Федор Федоренко дал первые показания, не отличающиеся от свидетельств бывших товарищей, в США.

Важные судебные процессы, так или иначе связанные с Треблинкой, проходили в Западной Германии, в частности, дюссельдорфский процесс над 11 эсэсовцами из Треблинки (1964–1965 гг.) и процесс коменданта Треблинки Франца Штангля (1970 г.). Все подсудимые подтверждали функцию Треблинки как лагеря уничтожения, оспаривая лишь детали. Заметим, что если существуют единичные заявления нацистов о том, что союзники (и не только советские) принуждали их к даче показаний сразу после войны (что, вопреки отрицателям, не доказывает систематичность такого обращения, но может свидетельствовать о все еще бушующих нравах и эмоциях военного времени), то никаких таких случаев в Западной Германии в 1960–1970-е гг. не засвидетельствовано – и аргумент о «принуждении» всерьез рассматриваться не может.

Таким образом, мы имеем факт исчезновения в Треблинке лишь в 1942 г. более 700 тыс. евреев, которых больше никто никогда не видел. Как его можно объяснить? Для историка здесь вопроса нет. Учитывая немецкие документы, находки на территории лагеря, показания сбежавших еврейских узников лагеря, польских узников соседнего лагеря и жителей соседних деревень, членов польского сопротивления, травниковцев и эсэсовцев, мы можем сделать однозначный вывод: эти евреи были уничтожены в Треблинке, а их тела – сожжены. Все имеющиеся данные указывают в направлении одного-единственного решения и гармонируют друг с другом. Этот же вывод действителен и для Белжеца с Собибором.

Для «ревизионистов» же этот вывод идеологически неприемлем, соответственно, свидетели обвиняются во лжи, документы объявляются ничего не доказывающими (или вообще частично поддельными), находки в лагере ставятся под сомнение по принципу «ну была зола, но кто знает, сколько и чья?». Но главная проблема остается: куда же подевались евреи? Западные «ревизионисты» нашли такой ответ на этот вопрос: их действительно депортировали на оккупированные советские территории, а затем с ними «что-то сделал» СССР (видимо, сослал в особые поселения, где они и умерли). Чтобы оценить в полной мере те глубины, в которые ведет «ревизионизм Холокоста», стоит привести длинную цитату видных отрицателей К. Маттоньо, Ю. Графа и Т. Кьюза о евреях, депортированных в три лагеря «Операция Рейнхард»:

«Признавая отсутствие (известных) доказательств в этом отношении, мы сформулировали то, что считаем наиболее вероятной гипотезой: в то время как некоторые из оставшихся в живых депортированных польских евреев, возможно, были ассимилированы в местные русские, белорусские или украинские еврейские общины, с которыми они имели много общего, или даже смогли вернуться в Польшу и оттуда в другие страны на Западе или в Израиль, большая их часть вместе с оставшимися в живых депортированными западными евреями содержалась в качестве заключенных за “железным занавесом” и, вероятнее всего, была депортирована на север России или в Сибирь и спрятана там, чтобы Сталин мог закрепить миф об истреблении евреев в “газовых камерах” ‹…›

Есть еще одна, еще более важная причина, по которой эта операция могла остаться незамеченной: в то время как жертвы других советских вынужденных перемещений населения были советскими гражданами, были зарегистрированы в официальных бумагах и их отсутствие было очевидно для всех в местных общинах, частью которых они были, депортированные немцами иностранные евреи были не просто иностранными переселенцами и “перемещенными лицами”, подавляющее большинство которых, несомненно, не могли общаться на русском языке, а, по сути, заимствуя термин у Оруэлла, они были “неличностями”, то есть, на староязе (в стандартном английском), “несуществующими лицами” ‹…› Это относится к депортированным евреям: они были неличностями, потому что мир считал их мертвыми и потому что Сталин решил закрепить эти ложные сведения в своих собственных целях. Евреи, отправленные в Сибирь или в другие места, были “живыми призраками”, бесследными, исчезновение которых, скорее всего, осталось бы незамеченным сколь-нибудь значительным количеством людей. ‹…›

Скорее всего, депортированных евреев отправляли не в обычные лагеря ГУЛАГа и “специальные поселения”, а в специально созданные лагеря для евреев. ‹…›

Предполагать, что преемники Сталина, такие, как Никита Хрущев, разоблачили бы и осудили бы тайную депортацию евреев, если бы она была реальной, вместе с другими сталинскими преступлениями в период так называемой десталинизации во второй половине 1950-х годов, было бы чрезвычайно наивно. Такое разоблачение не только стало бы признанием того, что Советский Союз помог сфабриковать ложный геноцид, чтобы возложить вину за него на своих врагов, а затем сам совершил акт, очень близкий к геноциду (депортация оставшихся в живых переселенных евреев), но и серьезно подорвало бы центральный миф о Великой Отечественной войне, которая велась сначала как война за оборону против немецко-фашистских захватчиков, а затем как война за “освобождение” народов Европы от абсолютного зла “гитлеризма” – мифа, поддерживаемого и по сей день российским правительством ‹…›

Что касается конечной судьбы этих евреев в их изгнании на севере России или в Сибири как неличностей, нельзя исключать того, что большая часть или даже подавляющее большинство из них погибли задолго до смерти Сталина в 1953 г. Как показывает пример немецких, а также советских и союзных лагерей для военнопленных во время и после Второй мировой войны, к сожалению, не так уж и трудно по злому умыслу, из-за плохого управления или бездушной халатности вызвать гибель большого числа людей за относительно короткий промежуток времени, не прибегая к массовым расстрелам или фантастическим “газовым камерам”, если оставить их голодными в переполненных лагерях в суровых условиях»^[240].

Думается, что для русскоязычного читателя данный продукт больного воображения в особых комментариях не нуждается. Тем не менее опровергнем основные пункты. Во-первых, если бы И. В. Сталин депортировал этих евреев, они, безусловно, при обрели бы статус спецпоселенцев (спецпереселенцев). Никаких оснований считать, что специально для них был бы придуман какой-то доселе не существовавший юридический статус, нет, поскольку они полностью подпадали бы под сталинскую практику переселения народов, жертвы которой становились именно спецпоселенцами. Одно это опровергает дикую «гипотезу» – ведь эти евреи в совершенно секретной статистике спецпоселенцев просто не значатся. Так, на 1 января 1953 г. среди 2 753 356 спецпоселенцев было всего 5 168 евреев^[241]. В октябре 1951 г. среди спецпоселенцев насчитывалось 17 285 лиц иностранного гражданства или без гражданства (в основном греческие граждане)^[242]. В статистике за 1945 г. мы видим подробное описание групп примерно 2,2 млн спецпоселенцев (чеченцы и ингуши, калмыки, бывшие кулаки и т. д.), среди которых нет ни переселенных евреев, ни групп, в которых они могли бы находиться «закамуфлированно» (да и само число депортированных немцами евреев, если сюда прибавить еще пропавших в Аушвице и Кульмхофе (Хелмно), превышало 2,3 млн)^[243].

Ну и понятно, что эта «гипотеза» не объясняет ни документальные, ни свидетельские показания о Треблинке, Белжеце, Собиборе; не дает ответа на вопрос, почему эсэсовцы в эти лагеря были переброшены в основном из программы по проведению «эвтаназии»; не поясняет, зачем немцы депортировали в Треблинку около 100 тыс. евреев из округа Белосток – т. е. на запад, а не на восток. Более того, за все десятилетия после окончания войны «ревизионисты» не смогли найти не только ни один нацистский лагерь на оккупированной советской территории, где якобы содержались эти евреи (при том что другие группы западных евреев, привезенные, например, в Ригу и Минск, широко известны), но даже ни одного-единственного имени такого еврея, что было бы абсолютно непредставимо и невероятно, если бы «гипотеза» была верна^[244].

Итак, за исключением этой «гипотезы», никакого ответа на вопрос, куда же подевались депортированные в Треблинку и другие лагеря евреи, отрицатели предоставить не могут (причем принципиально, поскольку, согласно докладу Корхерра, эти евреи были направлены именно на оккупированные советские территории, а признать, что это было эвфемизмом, отрицатели не могут). А следовательно, все их «логистические» и прочие аргументы в принципе не могут играть никакой роли – раз 700 тыс. евреев в 1942 г. были отправлены в Треблинку и больше никто и никогда их не видел, значит, они погибли в ней, сколько ни рассуждай о якобы недостатке топлива или места в могилах.

Тем не менее мы должны кратко описать аргументацию отрицателей, начав с аргументов о захоронениях и сожжении тел. Поскольку подробные ответы на этот аргумент со всеми вычислениями занимают многие десятки страниц, мы ограничимся ссылкой на литературу, посвященную этому вопросу^[245], а здесь, основываясь на этих исследованиях, вкратце укажем на основные ошибки в рассуждениях «ревизионистов».

До весны 1943 г. большую часть убитых в Треблинке хоронили в массовых могилах, лишь затем новоприбывших начали сжигать сразу после умерщвления. Соответственно, отрицатели утверждают, что при малой площади лагеря места для более чем 700 тыс. людей в могилах просто не хватило бы. Однако они завышают необходимый объем могильного пространства, игнорируя истощенное состояние многих евреев из гетто и антропологические данные самих нацистов (согласно которым средний польский еврей был значительно меньше, чем средний немец 1940-х гг., на основании чего можно оценить средний объем тела иначе, чем это делают «ревизионисты»), а также естественное уменьшение объема нижних слоев за счет разложения. Некоторые отрицатели также искусственно занижают площадь территории, на которой находились могилы.

«Ревизионисты» утверждают, что для сожжения всех тел не хватило бы топлива, но зачастую используют для расчетов данные индивидуальных кремаций (таких, как в Индии), чего делать категорически нельзя, т. к. при массовом сожжении среднее количество топлива на тело значительно снижается, как показывает в т. ч. и современная практика сжигания туш животных. Количество нужного топлива зависит от конфигурации костра, причем немецкие эксперименты начала XX в. по сожжению туш показали, что схожие с упомянутыми в некоторых показаниях методы раскладки массовых костров были весьма экономичны в плане использования топлива. Пожалуй, самым значительным фактором экономии являлось разложение большей части трупов в массовых могилах с сопутствующим ему обезвоживанием. Именно на испарение воды уходит значительная часть топлива при сожжении тел, поэтому нельзя сравнивать необходимые количества топлива для свежих и разложившихся трупов. В этой истории немало неизвестных. Так, фрагментарность документов не позволяет четко отследить, в каких количествах и пропорциях в лагеря поступали различные виды топлива (сухое дерево, горючие вещества) и какую часть топлива в виде свежей древесины, сухих сучьев, тряпья и т. п. должны были добывать на месте. Известен, однако, конечный результат: операция по массовому сожжению трупов удалась.

Не будучи в силах опровергнуть этот факт, «ревизионисты» предлагают другие аргументы – вроде того, что в ранних сообщениях можно было прочитать о методах уничтожения в лагерях «Операции Рейнхард», которые сегодня отвергаются историками. Отрицатели чаще всего не разделяют различные виды свидетельских утверждений – наблюдаемое лично, услышанное от других, результаты интерпретации свидетелем первых двух элементов – и пытаются дискредитировать свидетельские показания, подчеркивая абсурдные, как им кажется, детали, которые зачастую не являлись результатом непосредственных наблюдений. Задача же историков состоит в том, чтобы отделить, насколько это возможно, личные наблюдения очевидца от информационного шума. Несомненно, вероятность правильной интерпретации свидетелем некоего комплекса сведений тем ниже, чем ограниченнее его доступ к общей картине происходящего. Также очевидно, что сведения, полученные из вторых, третьих или четвертых рук, имеют свойство быстро искажаться (или изначально могут являться слухами).

Дифференциация по «степени доступа», таким образом, очень важна. В случае с лагерями «Операции Рейнхард» данный принцип можно проиллюстрировать следующим образом. Сведения о происходящем в них расходились примерно как круги от брошенного в воду камня. Самые удаленные от эпицентра круги были самыми «слабыми» в смысле осведомленности. И в гетто, и на Запад, и в СССР поступала самая разношерстная информация, какие-то верные факты переплетались с дикими слухами (например, о методах уничтожения ходил, например, слух об уничтожении электрическим током и сожжении тел прямо на месте убийства), причем разделить их вряд ли представлялось возможным.

Более узкий круг составляли местные польские жители. Они хоть и не имели непосредственной информации о методах уничтожения, но вполне могли наблюдать, как день за днем в лагеря прибывают эшелоны с евреями, которые уходят пустыми, а чуть позже видели, и, более того, обоняли дым от костров. Общались местные жители и с травниковцами, посещавшими местные питейные заведения и расплачивавшимися «еврейским золотом». Тем, вообще-то, запрещено было делиться деталями, но в подпитии не все думали об этом.

Следующий круг – узники самих лагерей смерти, не находившиеся непосредственно в зоне уничтожения. Они знали, видели и обоняли несравнимо больше, нежели свидетели вне лагеря, но и их осведомленность была ограничена – заключенные, например, в основном не видели, как выглядят могилы и средства массового уничтожения. Однако между зонами лагерей иногда тайно поддерживалась связь, а некоторые евреи из так называемого «верхнего лагеря» (непосредственной зоны уничтожения) время от времени работали в «нижнем лагере», поэтому уровень информированности здесь был выше, чем вне Треблинки.

Евреи, длительное время находившиеся в самой зоне уничтожения, являлись практически непосредственными свидетелями убийства. Но даже они не обязательно были осведомлены обо всех деталях. Ведь в момент умерщвления они не находились в газовой камере. Так, они знали про мотор, находившийся в здании, от которого отходили трубы к конкретным камерам. Но помимо знания об использовании выхлопных газов для удушения ходил и слух о том, что непосредственно перед газованием из камеры откачивали воздух. Слух этот проник и за пределы «верхнего лагеря».

Другой группой, осведомленной примерно в том же объеме, были эсэсовцы и травниковцы. Уровень их знаний также отличался в зависимости от того, где конкретно они несли службу, но в целом они понимали, что речь идет почти исключительно об отравлении выхлопными газами. Однако среди них, как и среди узников лагеря, было распространено мнение о том, что для умерщвления использовался дизельный мотор. Это неудивительно, т. к. дизельные моторы в лагерях иногда использовались как электрогенераторы и находились в том же помещении, что и моторы для газовых камер.

Отрицатели ухватились за утверждение о дизельных моторах как орудии убийства, растиражированное многими историками и даже некоторыми судами, и заявили, что использование этих моторов для массового умерщвления абсурдно из-за относительно малой доли вырабатываемого ими угарного газа. На самом деле способы заставить дизельные двигатели вырабатывать смертельные дозы отравляющего газа есть, но стоит согласиться, что большого смысла в этом нет, если в наличии имеются моторы бензиновые, не требующие никаких уловок.

Однако здесь отрицателей опять подвело непонимание различия между «степенями доступа» различных свидетелей к информации. Дело в том, что средний эсэсовец в лагерях не имел непосредственного отношения к орудию убийства и, соответственно, мог «плавать» в отношении таких третьестепенных деталей, как конкретный тип двигателя, и без задней мысли повторять услышанное или неверно понятое. То же касается и узников.

Необходимо было установить, что говорили люди, имеющие непосредственное отношение к установке, починке, обслуживанию или запуску моторов. Так вот, те из них, кто упоминал тип моторов, поголовно говорили о том, что они были бензиновыми. Про бензиновый мотор в Собиборе заявили Эрих Фукс (лично доставил этот мотор в лагерь и принял участие в его установке и починке), Эрих Бауэр и Франц Хёдль (запускали мотор)^[246]. Про бензиновый мотор в Белжеце рассказал польский механик Казимеж Черняк, который подсоединил к нему генератор (иногда моторы для газования играли в лагерях двойную функцию) и сделал фильтр для получения более чистого выхлопного газа. Он видел, что выхлопная труба мотора разделяется на несколько куда-то уходящих труб, и, хоть сам он не видел – куда, на важное значение выхлопного газа этого мотора для лагеря ему намекнул один эсэсовец^[247]. То, что мотор был бензиновым, подтвердил сбежавший из лагеря Рудольф Редер, который не только осматривал его вблизи, но и был свидетелем доставки бензина в помещение с мотором^[248].

Про бензиновый мотор в Треблинке рассказал человек, который его лично запускал, – напарник знаменитого Ивана «Грозного» Марченко – Николай Шалаев: «Это был обыкновенный четырехцилиндровый мотор, работавший на бензине и, по рассказу немца-моториста, будто бы русской марки»^[249]. Коль скоро речь идет об этой теме, стоит заметить, что, несмотря на заявления во время некоторых советских процессов, бензиновыми были и двигатели газвагенов-«душегубок»^[250].

Что касается упоминаний некоторыми свидетелями «хлора» для уничтожения в Треблинке, вполне вероятно, что в исключительных случаях (например, при отказе мотора) нацисты просто заталкивали сотни людей в практически герметичные камеры и ждали их смерти от естественного удушения, при этом дополнительно используя какое-то хлоросодержащее вещество (будь то хлорная известь или что-то другое) в надежде на то, что отравление парами хлора с сопутствующей одышкой поспособствует более скорой смерти людей^[251].

Таким образом, все «аргументы» отрицателей о том, что разнобой в описании методов умерщвления в Треблинке и других лагерях «Операции Рейнхард» в различных источниках якобы дискредитирует так называемую «официальную версию», показывают лишь неумение анализировать эти самые источники и дилетантский подход к исторической методологии.

Другим подобным примером являются придирки к утверждениям некоторых свидетелей (не эсэсовцев) о 3 млн жертв Треблинки. Якобы тот факт, что оценка сильно завышена, дискредитирует все их показания. Однако эти несколько свидетелей не имели доступ к точной статистике депортаций, а подсчитанная «на коленке» цифра основывается на весьма приблизительных допущениях о количестве эшелонов, прибывших в лагерь, и среднем количестве евреев в них. В обстановке информационного голода и «тумана войны» немало людей начинает верить подобного рода оценкам (и слухам), и это не только вполне извинительно, но и никак не умаляет их показания о виденном собственными глазами. Отделять зерна от плевел в показаниях очевидцев, повторимся, – задача историков.