Книга Тайн. Наука медитации. Части 1-4

И на этом канате вы балансируете, как ната, канатоходец. Канатоходец не может быть спокойным и беззаботным. Он должен либо идти вперед, либо идти назад, оставаться на месте ему нельзя. Он должен сойти с каната, и для этого есть две возможности: отступить назад или же идти вперед и за пределы. Ум – канат, и жить в уме – все равно что ходить по канату. Конечно, вы неспокойны и неуравновешенны, каждая минута жизни полна тревоги, страдания. Ум живет напряжением. Вот почему психология Запада успешно помогает вам быть «нормальными», но она не в силах привести вас к реализации.

Однако появляются новые тенденции, люди начинают задумываться, и сейчас Восток все глубже проникает на Запад. На самом деле, таков восточный метод завоевания. В свое время Запад завоевал Восток – его методы были очень грубы. У Востока свои собственные методы завоевания – очень тонкие, бесшумные. Сейчас Восток уже глубоко внедрился в западный ум. Без всякого насилия, без видимого конфликта Восток проникает на Запад. И рано или поздно западной психологии придется заняться развитием этого направления – переживания трансцендентного опыта, того, как преступить пределы ума.

Перематывание ума может оказаться полезным в обоих случаях. Если вы просто пытаетесь привести ум в норму, обратная перемотка поможет. Но тогда вашей целью не будет трансцендентный опыт. Если же ваша цель – выход за пределы, переживание трансцендентного опыта, то и тогда перематывание может быть полезным. Все эти техники могут быть использованы для успокоения ума в обычном понимании, и они же могут быть использованы для достижения настоящего безмолвия, лежащего за пределами ума.

Бывают два вида молчания: молчание ума – когда ум молчит, и другое молчание – когда ума больше нет. Молчание, при котором ума больше нет, полностью отличается от умственного спокойствия. В умственном спокойствии ум присутствует, но только его безумие меньше обычного. Безумие заторможено – вот и все.

Западная психология должна стать метафизикой, только тогда с ее помощью человек сможет пережить трансцендентный опыт. Она должна также стать философией, и, в конечном счете, она должна стать религией. Только тогда она сможет помочь человеку выйти за пределы.

Третий вопрос:

Ты рассказываешь нам о множестве разных методов медитации. Но разве не верно, что любой метод по-настоящему работает только тогда, когда человек в него посвящен?

Если вы посвящены в метод, он становится качественно другим. Я рассказываю о методах – вы можете их использовать. Когда вы знаете научные основы метода и способы его применения, так называемое «ноу-хау», вы можете его использовать, но посвящение сделает его качественно другим. Если я посвящу вас в конкретный метод, он станет совсем другим, потому что посвящение предполагает очень многое.

Когда я рассказываю вам о каком-то методе и объясняю, как его применять, вы можете продолжать самостоятельно. Метод вам объяснен, но некоторые вопросы – подходит вам этот метод или нет, как он будет на вас действовать, к какому типу личности вы относитесь, – остаются вне обсуждения; это неизбежно.

При посвящении важнее вы, а не техника. Когда мастер посвящает вас, он смотрит на вас. Он выясняет ваш тип, выясняет, как много вы работали в прошлых жизнях, каково ваше нынешнее состояние – из какого центра вы сейчас действуете, и тогда принимает решение по поводу техники; он выбирает метод. Это индивидуальный подход. Метод не так важен, важны вы; именно вы подвергаетесь изучению, наблюдению и анализу.

Анализируются ваши прошлые жизни, ваше сознание, ваш ум, ваше тело. Вас глубоко прощупывают, чтобы оценить ваше нынешнее состояние, потому что путешествие начинается именно с этой точки – с точки, в которой вы находитесь в настоящий момент. Не любой метод вам подойдет.

Потом мастер подбирает для вас конкретный метод, и если он чувствует, что в вашем случае этот метод нужно немного видоизменить, отредактировать или дополнить какими-то тонкостями, он что-то добавляет, что-то убирает, подгоняет метод под ваши особенности. И тогда он совершает посвящение, тогда он передает метод вам. Вот почему существует требование никому не рассказывать о методе, в который вы посвящены. Метод должен держаться в секрете, потому что он индивидуален. Если вы передадите его кому-то другому, он может оказаться бесполезным или даже причинить вред.

Метод должен оставаться в тайне. Пока вы не достигнете, и ваш мастер не скажет вам, что теперь вы можете посвящать других, о методе нельзя говорить ни слова – даже вашему мужу или жене, даже другу. Ни в коем случае – это совершенно секретно, потому что метод опасен, он очень мощен. Он был выбран и подогнан специально для вас. Для вас он будет работать, но никому другому на свете он не подойдет. На самом деле, каждый человек настолько уникален, что ему требуется свой особый метод – один из существующих методов, но с тонкими индивидуальными корректировками.

То, о чем я сейчас рассказываю – эти сто двенадцать техник, – обобщенные методы. Сто двенадцать обобщенных методов – все методы, которые были найдены и испытаны. Это их общая форма, ознакомительная. Вы можете их попробовать, и если какой-то метод вам подойдет, можете продолжать с ним работать. Но это не посвящение в метод. Посвящение – это нечто индивидуальное и личное, происходящее между мастером и учеником. Это тайная передача. Посвящение подразумевает и многое другое. Мастер выбирает подходящий момент для передачи, так чтобы метод глубоко вошел в ваше подсознание.

Когда я говорю, мои слова слушает ваш сознательный ум. Потом вы забудете. Когда я расскажу о всех ста двенадцати методах, вы не сможете их даже перечислить – все сто двенадцать. Многие вы полностью забудете. Какие-то запомните, но они спутаются и смешаются у вас в голове. Вы не будете знать, что есть что.

Мастер выбирает правильный момент – когда открыто ваше подсознание, и тогда он дает вам метод. Тогда метод глубоко входит в подсознание. Так, часто посвящение дается во сне, когда вы не осознанны. Часто посвящение дается в состоянии глубокого гипнотического транса, когда ваш сознательный ум спит, а бессознательный ум открыт.

Вот почему при посвящении так важна сдача, капитуляция. Без вашей полной капитуляции посвящение дать невозможно, потому что иначе ваш сознательный ум всегда остается на страже, всегда бдителен. Только если вы сдались, ваш сознательный ум может отойти от своих обязанностей, и тогда бессознательный ум получает возможность войти в непосредственный контакт с мастером.

Необходимо выбрать правильный момент, и, кроме того, вы должны подготовиться к посвящению. На эту подготовку могут уйти месяцы. Пища должна быть правильной, сон должен быть правильным, и все должно прийти в состояние равновесия и покоя, только тогда вы можете получить посвящение. Так что посвящение – это долгий процесс, индивидуальный процесс. Пока ученик не готов к полной капитуляции, посвящение невозможно.

Я не посвящаю вас в эти методы, я просто знакомлю вас с ними. Если кто-то почувствует, что определенный метод ему очень подходит, и что он должен быть посвящен в него, я могу посвятить его в этот метод. Но это будет долгий процесс. Тогда нужно будет полностью узнать вашу индивидуальность. Вы должны будете стать полностью обнаженным, чтобы ничто не осталось спрятанным, скрытым. И тогда все будет очень легко – потому что, когда подходящий метод дается подходящему человеку в подходящий момент, он срабатывает немедленно.

Иногда случается так, что во время посвящения ученик становится просветленным, само посвящение становится просветлением. Метод начинает работать – когда он дается мастером в частном, в индивидуальном порядке, он начинает работать. То, что я делаю сейчас, – это не посвящение, имейте в виду. Это научный подход: я просто пытаюсь возродить эти сто двенадцать методов, познакомить вас с ними.

Если у кого-то возникнет интерес, он может получить посвящение. И если вы действительно заинтересованы в результатах, вы будете стремиться к посвящению, потому что работа с методом в одиночку – очень долгое дело. Могут уйти целые годы, могут уйти целые жизни, может понадобиться столько времени, что вы не выдержите. С посвящением все становится очень легко, тогда метод превращается в своего рода передачу. Тогда посредством этого метода в вас начинает работать мастер. Посвящение – это живая связь с мастером, а продолжительная связь, безусловно, проникает глубоко. Она изменяет и трансформирует вас.

Следующий вопрос:

Ты цитируешь Георгия Гурджиева, который говорил, что отождествление – единственный грех, но процесс отождествления используется во многих техниках. В них предлагается, например, стать единым с возлюбленным, стать единым с цветком или стать единым с мастером. Более того, эмпатия считается медитативным и духовным качеством, так что вышеприведенное высказывание Гурджиева кажется верным лишь отчасти и полезным только в некоторых техниках.

Нет! Оно верно не отчасти, оно верно целиком и полностью. Но это нужно понять. Отождествление бессознательно, однако когда отождествление используется в медитационной технике, оно осознанно.

Допустим, вас зовут Рама. Кому-то не нравится имя Рама – и вы тут же чувствуете себя оскорбленным, потому что отождествляете себя с именем Рама. Но это не ваше сознательное решение, это происходит бессознательно. Ваш ум не рассуждает: «Меня зовут Рама. Разумеется, я не Рама, это только имя, все люди рождаются безымянными. Это имя я получил случайно, произвольным образом. Этот человек оскорбил только случайное имя. Стоит ли мне сердиться?» Вы не станете так рассуждать. Если бы вы так рассуждали, вы никогда не рассердились бы. Кто-то оскорбил имя «Рама» – и вы оскорблены, хотя это имя только случайность. Это отождествление бессознательное, оно не осознанно.

Когда вы отождествляете себя с розой, это сознательное усилие. Вы не отождествлены с розой. Вы пытаетесь отождествить себя с розой, пытаетесь забыть себя. Вы пытаетесь стать единым с розой и делаете это сознательно, глубоко осознаете весь процесс. Это ваше действие. Даже отождествление, если оно осознанно, превращается в медитацию. А любая медитационная техника, если выполнять ее бессознательно, медитацией не является – имейте это в виду.

Каждый день, утром или вечером, вы бессознательно произносите молитву, просто как заведенный порядок. При этом вы совершенно не сознаете, что делаете. Вы совершенно не сознаете, какие слова произносите в молитве. Вы просто повторяете их как попугай. Это не медитация. А если вы осознанно принимаете ванну, это медитация. Так что запомните: все, что вы делаете сознательно, бдительно, в полной осознанности, становится медитацией. Даже если вы убьете кого-то осознанно, в полном сознании, это будет медитативно.

Именно это Кришна говорил Арджуне: «Не бойся. Убивай в полной осознанности, зная, что никто не будет убит, никто не погибнет». Арджуна мог бы запросто убивать врагов бессознательно. Прийти в ярость, обезуметь от ярости и убивать – это легко. Но Кришна говорит: «Будь бдительным, полностью осознавай. Будь только орудием в божественных руках и знай, что ты никого не убиваешь, никто не может быть убит. Внутреннее существо вечно и бессмертно. И ты просто разрушаешь формы, но не то, что позади форм. Иди и разрушай эти формы». Если Арджуна сможет оставаться в такой медитативной осознанности, то никакого насилия не будет, убийства не будет, греха не будет.

Я расскажу вам историю из жизни Нагарджуны. Нагарджуна был одним из величайших мастеров, которых дала миру Индия, – масштаба Будды, Махавиры, Кришны. Нагарджуна был редким гением. В интеллектуальном плане ему не найти равных во всей истории, такой острый и проницательный ум встречается очень редко.

Он пришел в город, в столичный город… а он все время ходил нагим. Королева этой страны была последовательницей и почитательницей Нагарджуны, его преданной поклонницей. И Нагарджуна пришел во дворец, чтобы попросить какой-нибудь еды. У него была одна деревянная чаша для подаяния.

Королева сказала:

– Отдай мне твою чашу для подаяния. Я буду хранить ее как подарок, а тебе дам другую, сделанную специально для тебя. Возьми ее.

– Хорошо, – сказал Нагарджуна. Другая чаша была золотая, украшенная драгоценными камнями. Нагарджуна ничего не сказал. Ни один саньясин не взял бы ее, он сказал бы: «Я не должен касаться золота».

Но Нагарджуна принял ее. Если золото действительно всего лишь грязь, какая разница? И он взял чашу. Даже королеве показалось, что это нехорошо. Она подумала: «Как же так? Он должен был отказаться. Такой великий святой! Как он мог принять такую дорогую вещь, он, живущий в наготе, не имеющий даже одежды, не имеющий никакой собственности? Почему он не отказался?»

Если бы Нагарджуна отказался, королева стала бы настаивать, упрашивать, и тогда ей было бы легче. Но Нагарджуна взял чашу и ушел. В городе его увидел вор, и вор подумал: «Такой человек не сможет сохранить эту чашу, рано или поздно ее кто-нибудь украдет или отнимет у него. Ведь он совсем голый – как он сможет ее защитить?» И он пошел следом… вор пошел следом за Нагарджуной.

Нагарджуна жил за городом, в старом монастыре, он жил там один, от монастыря остались одни развалины. Он вошел и услышал шаги позади себя, но не стал оглядываться, потому что подумал: «Наверное, этому человеку нужна чаша, а не я. Кто может ко мне прийти? Никто никогда не приходит ко мне в эти развалины».

Он вошел. А вор остался стоять за стеной. Нагарджуна, поняв, что тот ждет снаружи, выбросил чашу за дверь.

Вор не мог взять в толк: «Что это за человек? Сам голый, а выбрасывает такую драгоценность».

И он спросил Нагарджуну:

– Можно мне войти, господин? Мне нужно задать один вопрос.

Нагарджуна сказал:

– Именно для этого я и выбросил чашу – чтобы ты мог войти, чтобы помочь тебе войти, потому что я собирался вздремнуть после обеда. Тогда ты пришел бы за чашей, но не встретился бы со мной. Войди.

Вор вошел. Он сказал:

– Как это ты выбросил такую драгоценность? Ты настоящий святой, я не могу тебе солгать: я вор.

– Не беспокойся, – ответил Нагарджуна, – каждый из нас вор. Продолжай и не трать время на такую ерунду.

Вор сказал:

– Иногда, глядя на таких людей, как ты, мне очень хочется знать, как достичь такого состояния. Мне, вору, оно кажется недостижимым. Но я надеюсь и молю Бога, чтобы когда-нибудь и я оказался способен выбросить такую драгоценность. Научи меня. Я ходил ко многим мудрецам, а я известный вор, и меня все знают. Все говорят: „Сначала оставь свое ремесло, свою профессию – только тогда ты сможешь приступить к медитации“. Но это невозможно, я не могу оставить свое ремесло, поэтому не могу заниматься медитацией».

Нагарджуна ответил:

– Если кто-то говорит, что сначала нужно оставить воровство и только потом заниматься медитацией, он совсем не знает, что такое медитация, – какое отношение медитация имеет к воровству? Между ними нет никакой связи. Так что продолжай делать то, что делаешь. Я дам тебе технику, практикуй ее.

Вор сказал:

– Кажется, мы понимаем друг друга. Так я могу продолжать свое ремесло? Что это за техника? Скажи мне скорее!

Нагарджуна ответил:

– Просто постоянно сохраняй осознанность. Когда идешь, чтобы что-то украсть, делай это осознанно, осознавай. Когда забираешься в чей-то дом, делай это осознанно. Когда проникаешь в сокровищницу, делай это осознанно. Когда берешь что-то из сокровищницы, сохраняй осознанность. Действуй осознанно. Неважно, что ты делаешь, меня это не касается. И приходи ко мне через пятнадцать дней – но только в том случае, если будешь практиковать эту технику. Практикуй ее пятнадцать дней: делай все то, что ты делаешь, но с полной осознанностью.

На третий день вор вернулся и сказал:

– Пятнадцать дней слишком долгий срок, а ты – большой хитрец. Ты дал мне такую технику… Если я в полной осознанности, я не могу воровать. Все эти три ночи подряд я приходил во дворец. Я проникал в сокровищницу, отпирал двери, и передо мной были все драгоценности, но вдруг я приходил в полную осознанность. И как только я приходил в полную осознанность, я становился как статуя Будды. Я не мог ничего сделать, мои руки не слушались, а все сокровища казались бесполезными. И я снова и снова возвращался ни с чем. Что мне делать? Ты сказал, что мне необязательно оставлять мое ремесло, но, кажется, в твоем методе это происходит само собой.

Нагарджуна сказал:

– Не приходи ко мне больше. Теперь ты можешь сам выбрать. Если ты хочешь продолжать воровать, забудь про медитацию. Если же тебе нужна медитация, забудь про воровство. У тебя есть выбор.

Вор сказал:

– Ты поставил меня перед дилеммой. В эти три дня я почувствовал, что такое жизнь. И когда я возвращался из дворца, не взяв ничего, впервые я чувствовал себя королем, а не вором. Эти три дня я прожил в блаженстве и теперь не могу оставить медитацию. Ты перехитрил меня, так посвяти меня и сделай своим учеником. Дальше пытаться бесполезно, трех дней достаточно.

Что бы вы ни делали, если вы осознанны, это становится медитацией. Попробуйте отождествляться осознанно – и это станет медитацией. Но бессознательное отождествление – величайший грех.

Все вы отождествляетесь со множеством вещей: «Это мое, это мое….» Вы отождествляетесь! «Моя страна, моя нация, мой национальный флаг…» Если кто-то бросает на землю ваш национальный флаг, вы в ярости – как он смеет? Нет никаких наций, и все национальные флаги лишь выдумка. С ними можно поиграть, как дети играют в игрушки. Но вы готовы убивать и быть убитыми, и целые страны могут быть созданы или разрушены из-за оскорбления национального флага. А это только кусок ткани!

Что происходит? Вы отождествляетесь с ним. И это отождествление бессознательно. А бессознательность – грех.

На сегодня достаточно.

Глава 17. Несколько стоп-техник

25. В миг, когда появляется импульс к какому-то действию, замри.

26. Когда приходит какое-то желание, рассмотри его. А потом внезапно оставь.

27. Броди до изнеможения и потом, падая на землю, будь вся в этом падении.

В жизни есть две точки равновесия: одна – в существовании, в бытии, а другая – в делании. От природы вам свойственно быть. Ваше бытие, ваше существо всегда с вами, вам ничего не нужно делать, чтобы его приобрести. Ваше существо уже существует, вы и есть оно. Нельзя сказать, что оно вам принадлежит, между вами и им нет никакого промежутка, вы – оно. Вы есть ваше существо. Делания же надо достигать. То, что вы делаете, не существует само по себе. Если вы это сделаете, оно произойдет; если же вы ничего не будете делать, ничего не произойдет. Все то, что не существует само по себе, не есть ваше существо.

Чтобы выжить, чтобы существовать, вам приходится многое делать. И постепенно ваша деятельность становится преградой, которая мешает вам знать свое существо, свое бытие. Ваша деятельность происходит на периферии – она поддерживает жизнь, без нее вы не можете жить. Но это только периферия, это не вы, это не центр. Все, чем вы обладаете, является результатом того, что вы делаете; «обладание» есть результат «делания». Но ваш центр оказывается отгороженным, тонет в этом обладании и делании.

В первую очередь, прежде чем переходить к техникам, нужно отметить вот что: все, чем вы обладаете, это не ваше существо; и все, что вы делаете или можете сделать, тоже не ваше существо. Ваше существо предваряет всякое делание. Ваше существо предшествует всему, чем вы можете обладать. Но ум всегда занят тем, чтобы делать и обладать. Ваше существо находится вне ума, оно скрыто за умом. Именно то, как проникнуть в этот центр, и составляет поиск всех религий. Именно к этому стремились все, кто хотел знать реальность, лежащую в основе человеческого бытия, центральное ядро, квинтэссенцию нашего существа. Пока вы не поймете разницу между периферией и центром, вы не сможете понять сутры, которые мы собираемся обсуждать.

Итак, имейте в виду эту разницу. Все, чем вы обладаете – деньги, знания, престиж, что угодно, – это не вы. Все это у вас есть, все это вам принадлежит, но вы отличны от этого. Во-вторых, все, что вы делаете, также не ваше существо. Вы можете делать, а можете не делать. Например, вы смеетесь: вы можете смеяться, но можете и не смеяться. Вы бежите: вы можете бежать, а можете не бежать. Однако вы есть, и в этом у вас нет выбора. Вы не можете выбрать, существовать вам или нет. Вы уже есть, вы уже существуете.

Действие представляет собой выбор. Вы можете выбрать, а можете не выбрать. Вы можете что-то делать, и можете что-то не делать. Вы можете жить праведно, или можете воровать, но и праведность, и воровство будут действиями. Вы можете выбирать и можете все изменить. Праведник может стать вором, вор может стать праведником. Но это не ваше существо; ваше существо предшествует, предваряет праведность и воровство.

Чтобы что-то сделать, прежде всего, вы должны быть, иначе вы не сможете ничего сделать. Кто бежит? Кто смеется? Кто ворует? Кто живет праведно? Бытие должно предшествовать всякому действию, всякой деятельности. Деятельность можно выбрать, но бытие выбрать нельзя. Бытие не выбирают, оно само выбирает; нельзя выбрать то, что осуществляет выбор, – оно уже есть. С ним ничего нельзя сделать. Имейте в виду: обладание и делание окружают вас, как окружность центр, но вы сами – центр.

Этот центр – ваше «Я», или можете называть его душой, атманом, как вам больше нравится. Этот центр – ваша глубочайшая, самая сокровенная внутренняя точка. Как же ее достичь? А пока вы к ней не придете, не узнаете ее, пока не откроете этот центр, вы не сможете достичь состояния блаженства, которое вечно, не сможете познать бессмертие, не сможете познать божественное. До тех пор, пока человек не осознает этот центр, он будет оставаться несчастным, будет жить в мучениях и страдании. Периферия – это ад. Данные техники служат для того, чтобы войти в центр.

Первая техника:

В миг, когда возникает импульс к какому-то действию, замри.

Все эти техники связаны с внезапной остановкой в разгар какого-то действия. Эти техники получили широкую известность на Западе благодаря Георгию Гурджиеву, но он не был знаком с Вигьяной Бхайравой Тантрой. Он получил их в Тибете, от буддийских лам. Он работал с этими техниками на Западе, и многие, очень многие ищущие с их помощью осознали свой центр. Он называл их «стоп-упражнениями», но первоисточником этих упражнений является Вигьяна Бхайрава Тантра.

Буддисты узнали их из Вигьяны Бхайравы. У суфиев также есть такие упражнения; они тоже заимствовали их из Вигьяны Бхайравы. Этот трактат, на самом деле, был первоисточником всех техник, известных во всем мире.

Гурджиев работал с этой техникой очень простым способом. Например, ученики должны были танцевать… Группа танцевала – допустим, в группе было двадцать человек, они танцевали – и вдруг он говорил: «Стоп!» И как только он говорил «стоп», они должны были замереть на месте. На какой бы момент ни пришлась пауза, надо было тут же замереть, в той же позе. Не допускалось ни малейших изменений позы, ни малейших поправок. Если вы успели поднять ногу и оказались на одной ноге, надо было замереть на одной ноге. Если вы упадете, это другое дело, но вы не должны участвовать в этом падении. Если ваши глаза открыты, они должны оставаться открытыми. Теперь нельзя их закрыть. Если они закрываются сами, это другое дело. Но вы, насколько это зависит от вас, осознанно останавливаетесь, замираете, как каменная статуя.

И случались чудеса – потому что, когда в разгаре активности, танца, движения вы внезапно замираете, возникает разрыв, промежуток. Эта внезапная остановка всей активности разделяет вас на две части – на ваше тело и на собственно вас. Ваше тело и вы были в движении. Вдруг вы остановились. Тело стремится двигаться. Оно было в движении, и возникла инерция; вы танцевали, и возникла инерция. Тело не готово к внезапной остановке. Вы чувствуете в теле импульс к движению, но вы замерли. Наступает разрыв, промежуток. Вы ощущаете тело как нечто отдельное, отдаленное, с импульсом к движению, по инерции стремящееся к активности. А поскольку вы замерли и не сотрудничаете с телом, с его активностью, с его импульсом, с его инерцией, вы становитесь отдельны от него.

Но вы можете себя обмануть. Малейшее сотрудничество с вашей стороны – и промежутка не будет. Например, вы в неудобной позе, а учитель сказал «стоп». Вы услышали «стоп», но сначала принимаете более удобную позу и только потом останавливаетесь. В таком случае ничего не получится. Вы обманываете себя, а не учителя, потому что упускаете главное. Вы упускаете всю суть техники. Когда вы неожиданно слышите слово «стоп», вы должны мгновенно остановиться и ничего больше не делать.

Может быть, поза была неудобной, вы боялись упасть, сломать руку или ногу. Но что бы ни случилось, теперь это не ваша забота. А если вы станете об этом думать, то обманете себя. Вдруг вы замерли, умерли – и создали разрыв. Тело останавливается, а центр – тот, кто останавливает: периферия и центр разделяются. В этой внезапной остановке вы впервые можете почувствовать себя, почувствовать центр. При помощи этой техники Гурджиев помог многим.

Эту технику можно применять на разных уровнях, у нее есть много вариаций. Но сначала попытайтесь понять механизм ее действия. А механизм простой. Вы всегда активны, а когда вы активны, вы совершенно забываете себя – центром вашего внимания становится активность, деятельность.

Кто-то умер; вы страдаете, плачете, слезы текут по щекам. Вы забыли себя. Центром стал тот, кто умер, и вокруг этого центра развивается деятельность – ваш плач, ваши слезы, ваше горе. Если я вдруг скажу вам: «Стоп!» – и вы полностью остановите себя, вы отделитесь от своего тела и от всякой деятельности. Когда вы активны, вы уходите в деятельность целиком, вы поглощены ею. Внезапная остановка выбивает вас из равновесия, выталкивает вас из деятельности. И этот толчок приводит вас в центр.

Что мы обычно делаем? От одной деятельности мы переходим к другой. Мы непрерывно переходим от одного к другому, от А к Б, от Б к В. Деятельность начинается с самого утра, с того момента, как вы просыпаетесь. И затем вы будете активны весь день. Вы перемените много видов деятельности, но ни на один миг не останетесь бездеятельным. Как можно быть бездеятельным? Это трудно. А если вы пытаетесь быть бездеятельным, то сами эти ваши попытки станут деятельностью, активностью.

Многие пытаются быть бездеятельными, пассивными. Они сидят в позе Будды и стараются быть бездеятельными. Но как можно пытаться быть бездеятельным? Сама эта попытка деятельна. Так что даже бездеятельность можно превратить в деятельность. Вы можете принуждать себя к тишине, к молчанию, но это принуждение будет деятельностью ума. Вот почему многие пытаются войти в медитацию, но ничего не выходит – потому что их медитация становится деятельностью. Они просто меняют деятельность… Если раньше вы пели обычную песню, вы можете начать петь бхаджан, религиозную песню. Теперь вы будете петь медленно, но и то и другое является деятельностью. Вы бегаете, ходите, читаете – все это деятельность. Вы можете молиться – это тоже деятельность. Вы переходите от одной деятельности к другой.

И даже в последний момент, вечером, когда вы засыпаете, вы все еще деятельны, деятельность не прекращается. Именно поэтому вам снятся сны: деятельность не прекратилась. Вы заснули, но деятельность продолжается. В подсознании вы по-прежнему активны – что-то делаете, что-то получаете, что-то теряете, куда-то идете. Сны означают, что вы заснули от усталости, но деятельность продолжается.

Только иногда, на несколько мгновений – и даже эти мгновения для современного человека случаются все реже и реже, – только на какие-то мгновения сновидения прекращаются, и вы полностью погружаетесь в сон. Но эта бездеятельность бессознательна. Вы не осознаете ее, вы крепко спите. Деятельность прекратилась; теперь нет периферии, теперь вы в центре, но вы опустошены, мертвы, бессознательны.

Вот почему индусы всегда говорили, что сушупти, сон без сновидений, и самадхи, высший экстаз, похожи, подобны – есть только одно различие. Но это большое различие – это различие в осознанности. В сушупти, сне без сновидений, вы пребываете в центре своего существа – но неосознанно. В самадхи, высшем экстазе, высшем медитативном состоянии, вы также в центре – но осознанно. Это единственное различие, но оно очень велико, потому что даже если вы в центре, но неосознанно, это бессмысленно. Вы получаете новые силы, наполняетесь энергией, оживаете – утром вы чувствуете себя свежим и счастливым – но если вы были неосознанны, пусть даже и были в центре, ваша жизнь от этого не изменится.

Когда вы входите в себя в самадхи, вы полностью осознанны, полностью бдительны. И если вы однажды вошли в свой центр осознанно, вы никогда уже больше не будете прежним человеком. Теперь вы знаете, кто вы такой. Теперь вы знаете, что все ваше обладание и делание лишь периферия; лишь волны на поверхности, но не ваша природа.

Механизм этих стоп-техник таков, что они внезапно отбрасывают вас в бездеятельность. Тут нужна именно внезапность, иначе, если вы станете готовиться, пытаться быть бездеятельными, вы превратите это в деятельность. Так что не пытайтесь, а станьте бездеятельными сразу, вдруг. В этом и заключается значение сигнала: «Стоп!» Вы бежите – а я говорю: «Стоп!» Не пытайтесь, а просто замрите! Если вы будете пытаться, то упустите главное. Например, вы здесь сидите. Если я скажу «стоп», вы должны замереть мгновенно, не медля ни секунды. Если вы начнете готовиться, устраиваться поудобнее и потом скажете: «Ну вот, теперь я замру», – вы все упустите. Внезапность здесь ключевое слово, так что не готовьтесь, не пытайтесь – просто замрите!

Можете попробовать это где угодно. Вы принимаете ванну – внезапно скажите себе «стоп» и замрите. Хотя бы на мгновение. И вы почувствуете, что в вас что-то случилось. Вас отбросило в центр, и все вдруг замерло – не только тело. Когда тело полностью останавливается, ум также останавливается. В этой остановке вы не должны даже дышать. Пусть остановится все… не будет ни дыхания, ни малейшего движения тела. Пусть эта остановка продлится всего один миг, но вы почувствуете, что вдруг с космической скоростью перенеслись в центр. И даже этот проблеск будет чудом и революцией. Он изменит вас, и мало-помалу такие проблески центра станут более ясными. Вот почему бездеятельность нельзя практиковать. Здесь нужна внезапность, неожиданность.