Рубин Бадахшана

Глава первая

Давлатшо происходил из семьи памирских таджиков. Его дед Хуррамшо переехал в Ош и женился на узбечке. Отец, Музробшо, взял в жены киргизку. Постепенно их кровь смешалась. Даже отец Давлатшо, Музробшо, плохо знал родной язык. Наш герой окончил Кыргызский национальный университет и работал в редакции. Судьба распорядилась так, что вскоре он неожиданно стал корреспондентом престижного зарубежного информационного агентства, пройдя путь от простого журналиста газеты.

Будь то служебная необходимость или призыв духа предков, однажды ему выпала возможность отправиться в далекие земли, родину его предков. Судьба не спрашивает никого, чего он хочет, а просто сталкивает людей с тем, что ему угодно. В один зимний день ему поручили написать статью о жизни его соотечественников, проживающих в соседнем Таджикистане, в Горно-Бадахшанской автономной области.

Давлатшо расспросил людей и добрался до железнодорожной станции, где стояли грузовики, отправляющиеся в Памир. Он поговорил с несколькими водителями, которые ждали прибытия вагонов с продовольствием. Уже несколько лет богатый иранец по имени Агахан отправляет гуманитарную помощь в виде масла, муки, сахара в Горно-Бадахшан через Ош. В Оше находились специальные склады для этой помощи, известные местным жителям как «Таджик-база». Из-за сложностей с транспортировкой через Таджикистан этот вопрос решался через наш город.

***

Давлатшо ждал попутный транспорт два дня. Грузовики были заняты, и ему пришлось подождать еще три-четыре дня. Наконец, день отправления приблизился. Оказалось, у каждого грузовика есть «партнер», и они не отправляются в путь в одиночку. Они выезжают поздно ночью, когда на дороге меньше машин, и помогают друг другу в пути. Рядом с железной дорогой у них есть небольшая станция и место для отдыха.

***

В тот день, как назло, отключили электричество. В темноте, при свете фар грузовиков, Давлатшо с трудом нашел водителя, с которым договорился. Мужчина, бородатый, лет тридцати-тридцати пяти, увидев Давлатшо, протянул руку для приветствия. Он говорил на ломаном русском. Рядом с ним был его «партнер», и они курили.

– Ассаламу алейкум!

– Ваалейкум ассалам!

– Как вы? Готовы к дороге?

– Мы готовы, а вы? – спросили они, оглядев Давлатшо с головы до ног и обменявшись улыбками.

Внешний вид Давлатшо действительно был смешным. Только лицо было видно, все остальное было укутано. На ногах валенки, одет в несколько слоев теплой одежды. «Наверное, он в Арктику собрался», – могли бы подумать окружающие. К счастью, было темно, и снежные хлопья падали с неба… Дверь кабины была открыта… Из радио доносилась приятная мелодия… Звучала песня на стихи Фузули «Курбон улам…».

***

Когда Давлатшо сел в кабину, там сидела молодая девушка. Она училась в одном из университетов города. На ней была только кофта и кожаная куртка. Водитель тоже был легко одет: рубашка и ватная куртка. Давлатшо удивился, что они совсем не мерзнут. Он поставил рядом с собой большой термос с чаем, накрыл колени китайским шерстяным одеялом и думал про себя: «Кажется, холод предназначен только для нас, жителей Оша. Посмотрите на эту девушку, на этого мужчину, они ни разу не дрожали. Наверное, с детства привыкли к холодам».

***

Везде был белый снег. Даже при выключенных фарах дорога казалась светлой. Казалось, будто на асфальт постелили белый ковер. Это белизна была такой длинной и ровной, что колеса грузовика катились по ней бесконечно… В кабине всё еще звучала песня «Курбон улам…».

Через некоторое время слева появилась «партнерская» машина. Таков был порядок: иногда одна, иногда другая машина выходила вперед. Так они убеждались, что идут без проблем и в безопасности. Но эта белизна была только началом великой, бескрайней белизны, которая ждала нашего героя впереди. Однако Давлатшо не знал об этом…

– Надеюсь, вы не забыли дома паспорта, визы и разрешения, – сказал водитель, легко управляя машиной. – Скоро первый пост, будут проверять документы и личные вещи.

Давлатшо, коснувшись внутреннего кармана своего пиджака, снова почувствовал себя спокойно. Он вспомнил, как несколько дней бегал по паспортному столу, чтобы получить разрешение…

***

Машина не останавливаясь ехала вперед. Она, словно играя в догонялки со своим "партнером", то вырывалась вперед, то отставала. Когда они въехали в Дараут-Курган, уже начинало смеркаться. В другой машине оказался местный пассажир… Разгрузили вещи… Через некоторое время они снова отправились в путь. В глазах Давлатшо казалось, что мир постепенно становился светлее…

Начался месяц Рамадан. В его воображении почему-то возникли образы "нишалды" – варенья из сахара, которое продают на базарах во время ифтара. Да, с каждым рассветом этот свет становился все ярче и ярче, ослепляя до боли в глазах…

Через некоторое время машина остановилась на обочине на пять-десять минут. Все проголодались. Давлатшо достал из сумки лепешки, которые испекла его мать, открыл пластиковую крышку банки с "куурдак", взял сваренные яйца и разложил все на импровизированный стол. Девушка и водитель тоже добавили свои запасы еды. Водитель достал несколько луковиц из тряпичного мешка. Рамиз по дороге ел различные сухофрукты. Да, мы забыли представить водителя. Он всю дорогу говорил без умолку, а Давлатшо всё время мучила тошнота. Девушка же спала, не просыпаясь. Она так привыкла к дальним поездкам, что на нее было диву даваться…

– Берите, ешьте с луком. Нужно больше есть лука и чеснока, – повторял водитель. – Скоро начнется "тутак". Это полезно…

***

Машина ехала ровным ходом. "Партнер" то появлялся впереди, то снова исчезал из виду. Чем дальше они ехали, тем сильнее становилась головная боль Давлатшо. Они ехали без остановки, проезжая большие расстояния. Здесь было не так холодно. Солнце светило. Может поэтому в кабине стало немного теплее. Ближе к полудню они добрались до Саритоша. Остановились у одного дома вдоль дороги. Здесь жила одна семья, превратившая свой дом в столовую. Было несколько видов готовой еды. Все съели по полпорции горячего супа. Дали кымыз. Ели боорсоки. У Давлатшо не было аппетита. Голова всё еще сильно болела. Хорошо, что он взял с собой разные лекарства. Принял одну таблетку "Анальгина". Но она не помогла. Головная боль не утихала. К тому же дышать становилось всё труднее… Причина – машина всё время поднималась вверх. Они благополучно пересекли Ак-Босого. Говорят, что "тутак" начинается именно здесь. Ак-Босого была белоснежной. Ни одного темного пятна. Всё было покрыто снегом. Постепенно начинало темнеть. В кабине тоже стало ощущаться вечернее похолодание. Давлатшо снова закутал ноги в одеяло. На шее у него был шерстяной шарф. На голове – тёплая шапка…

***

В районе десяти-одиннадцати часов вечера «ЗИЛ» прибыл во двор. Вокруг было так холодно, что от низкой температуры невозможно было пошевелить руками и ногами. Мест в округе было так много, что даже сходив туда пару раз, запомнить их названия было практически невозможно. Мы тоже иногда путались в них, за что прошу прощения.

Машина оказалась настоящим чудом техники. Она поднялась на высокий холм так легко, словно на равнине было некуда ставить дом, и люди построили его прямо на вершине горы. Дом состоял всего из одной большой комнаты. В этой огромной комнате жили хозяева дома со своими детьми, невестками и внуками. Они оказались невероятно гостеприимными людьми, встречая путников как старых друзей с распростертыми объятиями. Вокруг раздавался вой волков. Электричество подавалось только до семи вечера. Всю ночь хозяева вынуждены были пользоваться керосиновыми лампами. Вокруг комнаты был устроен полукруглый балкон с ограждениями человеческого роста в некоторых местах. Потолок в комнате был таким высоким и большим, что невольно возникало ощущение, будто находишься в музее. Стены не были прямоугольными, как в обычных домах, а круглыми, как у юрты.

Пол комнаты был земляным, и в центре стояла железная печь. Старушка с седыми волосами вместе с дочерьми и невестками сразу начали чистить картошку и жарить её с мясом. На стол постелили скатерть и поставили чайник. Местные жители пили не просто чай, а «ширчай». Они кипятили молоко в чайнике и добавляли в него масло. Давлатшо, выпив пару горячих глотков, немного пришел в себя. Он достал из спортивной сумки несколько вещей и положил их на стол. Вместе с ним за столом сидели хозяин дома, старик Искандар-ата, и его старший сын Олимбек.

– В добрый путь, гость, – сказал старик, обращаясь к Давлатшо.

– Спасибо, отец, – ответил Давлатшо, приложив руку к груди. – Простите, что побеспокоили вас в такой час.

– Да что ты, сынок. Это наша жизнь. Сегодня вы, завтра другие… «Тяготы пути – муки могилы», сынок. Наши двери всегда открыты для таких путников, как вы.

– Спасибо, спасибо, отец…

– Это мой старший сын. Учитель. Он закончил университет в Душанбе. Преподаёт математику в нашей школе.

Давлатшо смотрел на этого молодого человека в чёрном костюме, белой рубашке и чёрном галстуке и думал, что он тоже путник из города. Он был удивлён, узнав, что молодой человек местный.

– Здесь есть школа? – спросил он за ужином.

– Да, – ответил молодой человек серьёзным тоном. – Но она в двух-трёх километрах отсюда.

– Как вы добираетесь до школы каждый день?

– Пешком. Надо выходить за пару часов до начала занятий.

– Вы живёте здесь?

– Нет, здесь живут мои родители, братья и сестры. У нас свой дом, примерно в полукилометре отсюда.

– Вы останетесь здесь на ночь?

– Нет, сейчас пойдём домой. Каждый день после работы я захожу проведать родителей. Моя жена и маленький сын серьёзно больны. Сегодня оставим ребёнка здесь.

– Вы давали им лекарства?

– Мы попросили водителей привезти. Надеюсь, что завтра-послезавтра они привезут лекарства…

Больные страдали уже несколько дней. К счастью, у Давлатшо с собой были разные лекарства. Он сразу же достал их из сумки и передал хозяевам.

– Вот, возьмите. Дайте это больным немедленно. Надеюсь, к утру температура спадёт.

– Нет, – сказал Олимжон, не взяв лекарства. – Вы же в пути. В дороге они могут понадобиться вам больше, чем нам. Мы всё-таки дома… Нет, брат, спасибо, не могу принять.

– Не волнуйтесь, у меня их ещё много. Берите, берите. Ваш сын тоже страдает…

Наконец, Давлатшо удалось уговорить их взять лекарства. Женщины взяли лекарства и дали их больным.

Искандар-ата поблагодарил гостя за помощь…

Давлатшо захотел выйти на улицу и поднялся, чтобы пойти. Олимжон проводил его до двери. Везде был белый снег. Холод был такой, что казалось, он режет лицо и руки. Пока Олимжон провожал Давлатшо к туалету, тот поскользнулся и упал. Попытался встать, но не смог, было слишком скользко. Олимжон подал ему руку и с трудом помог подняться.

Самым неприятным было то, что, возвращаясь, Давлатшо ухватился мокрой рукой за дверную ручку, и она тут же прилипла к его руке. Когда он смог её оторвать, слезы текли по его лицу…

Когда они вернулись внутрь, для гостей уже постелили спальные места. Олимжон со своей женой и двумя детьми отправился домой. Давлатшо был удивлён, что они не побоялись выходить на улицу посреди ночи с детьми. Они жили в следующем доме на вершине горы…

***

Гости в тусклом свете снова отправились в путь. Когда хозяева дома встали на завтрак, они тоже успели перекусить…

Дорога снова началась, длинная, бесконечная дорога. Время от времени попадались заснеженные вершины…

Машина поднималась всё выше и выше с каждой минутой. Давлатшо, окоченевший от холода, вновь закутался в одеяло. Головная боль немного отпустила. Глаза его были полны сна. Не зная, куда приткнуть голову, он то и дело качался из стороны в сторону. Холод давно пробрался сквозь многослойную одежду и проник внутрь. Постепенно он замораживал его тело. Руки и ноги полностью онемели.

– Не засыпай, говори со мной, – сказал Рамиз, глядя на него. – Иначе я тоже засну. Да убережёт нас Бог, вокруг ведь одни пропасти! Не забывай об этом! Да сохранит нас Аллах, наши жизни!…

***

Давлатшо был по природе очень немногословным парнем. В лучшем случае, он говорил не более десяти слов. Тем не менее, он говорил то об одном, то о другом. В конце концов, он не знал, что сказать. Более того, его клонило в сон. Одна его часть думала: «Чёрт с ним, будь что будет», и хотела погрузиться в глубокий сон, другая же говорила: «Нет, держись, иначе случится беда». Эти слова он повторял про себя тысячи, миллионы раз. Но сон не отступал. Он всё больше и больше его смаривал…

Наконец начался перевал. Машина ехала по склонам высоких гор. Издалека «ЗИЛы» казались спичечными коробками. Давлатшо охватывал страх, при мысли о том, что через несколько часов они тоже окажутся на тех вершинах. Безграничная белизна ослепляла. Когда выходило солнце, невозможно было смотреть вокруг. Оно так сильно нагревало крышу кабины, что от невыносимой жары Давлатшо даже снял головной убор.

Они приближались к месту, известному как «крыша мира» – Кызыл-Арт. Внезапно Давлатшо побледнел, и от кончиков пальцев начал распространяться «ледяной» холод. Он чувствовал себя, словно его ударило током. В этом месте проверяли документы. Давлатшо не смог выйти. Ему дали съесть три-четыре головки лука. Только тогда он немного пришёл в себя. Но это было ещё не всё. Да, они прошли только половину пути. Впереди ещё оставалась значительная дистанция…

***

Солнце стояло в зените. Машина всё ещё ехала. Солнце становилось всё жарче. От горячего воздуха, бьющего с крыши кабины, Давлатшо не знал, куда спрятаться. Казалось, что он скоро испечётся… Окружающий пейзаж менялся: то низменности, то пустыни. Вскоре солнце сядет, и наступит вечерний холод. Путь был долгим. Чтобы перекусить, они останавливались у домов, которые время от времени попадались на пути. Здесь жили наши киргизские братья. Здания были построены из горных камней. Крыши были плоскими. Стены – без окон. Очевидно, что сильные ветра в этом районе легко могли разбить оконные стёкла. Поэтому окна были установлены на крышах домов. В общем, перед нами предстала неизвестная нам бытовая обстановка, необычный образ жизни, другая культура. Лица хозяев домов и их милых детей были румяными, как гранат. Дети в лёгкой одежде катались на санках…

Путники зашли в одну из комнат и вновь пили горячий чай с молоком. Они ели боорсоки и полпорции горячего супа. Солнце постепенно клонилось к горизонту. Водитель, студентка и Давлатшо снова сели в кабину «ЗИЛа». Насытившись, они продолжили путь.

***

От долгих разговоров у Давлатшо пересохло во рту. Уже давно стемнело. Парень, чтобы немного расслабиться, остановил машину и вышел. Вокруг не было ни души. Холод обжигал лицо и руки, словно бритва. Резкий ветер не давал дышать. Пока он сходил по малому, из глаз у него текли слёзы, бедняги. Руки замёрзли, как ледышки. Ему с трудом удалось вернуться в кабину… Они снова отправились в путь. Горы, возвышенности, пропасти, равнины – всё было покрыто снегом. Если не считать редких контрольных пунктов, казалось, что в этих местах невозможно жить…

– Что с тобой, журналист? – спросил водитель, глядя на Давлатшо. – Почему ты приуныл? Не сдавайся! Ты женат? Дети есть? Зачем ты вообще приехал сюда?

– Мне нужно написать статью о бадахшанцах. Я собирался жениться. Но теперь мне сначала нужно благополучно вернуться домой.

– Не волнуйся! Всё будет хорошо. Мы не дадим тебе замёрзнуть. В Хороге найдём тебе красивую невесту, – беспечно рассмеялся водитель. – Постепенно привыкнешь к здешней погоде. Всё, мы тебя домой не отпустим. У меня есть племянница. Я отдам её за тебя. Будешь здесь жить… Согласен? Почему молчишь? Таджикские девушки очень красивые… Знаешь?

***

Давлатшо в это время мучил один единственный вопрос: "Когда же мы достигнем цели?". В данный момент он даже не думал о таджикской девушке, да что там, даже на красавицу индийскую актрису Мамту не хотел бы жениться. Его мысли занимал лишь вопрос: "Когда же я согреюсь?". В пустынной степи не было никого, кроме них. «Спутник» водителя давно исчез из виду. Проехал ли он вперёд или остался позади, этого никто, кроме Аллаха, не знал. Может быть, его машина сломалась, и он остался на дороге.

У Давлатшо снова начала болеть голова. Повышенное ли у него было давление или пониженное, он не знал. Лекарства он по пути раздал. С каждой минутой головная боль усиливалась, дышать становилось всё тяжелее. Казалось, что в его голове не осталось ни капли тепла. Лоб и виски были ледяными, а голова раскалывалась от боли.

«Мучение дороги – мучение могилы», – вероятно, говорили именно об этой дороге из Оша в Хорог. Слава водителям, которые раз в месяц проезжают этот путь туда и обратно. Пусть у них будет благословение в жизни. Такая храбрость не каждому водителю под силу. Аварии случаются? По дороге, в ущелье лежал «ЗИЛ», похожий на игрушечную машинку. Выжили ли пассажиры внутри?».

Давлатшо был погружён в такие мысли. В полночь машина наконец-то въехала в Мургаб, но состояние Давлатшо ухудшалось.

К несчастью, именно в этом месте одна из шин машины лопнула. Рамиз, словно добавляя к бедам, остановил машину прямо на краю обрыва. Давлатшо не мог выйти – слишком холодно. Оставаться в кабине было рискованно – машина стояла на краю обрыва, и если бы она сдвинулась на пять-шесть сантиметров, они бы упали вниз. Вокруг было темно. Шёл снег. Рамиз забрался на машину, достал запасное колесо из-под брезента и начал менять его. Полчаса спустя они снова тронулись в путь. Студентку, которая была из Мургаба, сначала отвезли домой, затем приехали в гараж, где останавливались грузовики. Тут у них была спальная комната. "Спутник" уже был здесь. Он прибыл в Мургаб чуть раньше. Давлатшо узнал его машину по номеру.

Спальное помещение состояло из двух-трех комнат, в которых стояли железные кровати. Вокруг железной печки грелись водители. Огонь в печке ярко горел, обжигая глаза. Из чайника, кипящего на печке, наливали воду в металлические кружки и заваривали чай. Войдя в тёплую комнату, у Давлатшо начали гореть уши. Выпив кружку горячего чая, он немного согрелся. Водители разговаривали между собой на родном языке, а молодой человек, не понимая их, молча сидел.

***

На рассвете они снова двинулись в путь. Спутник отправился с ними. Они, как раньше, ехали, перегоняя друг друга. Солнце поднималось выше, холод становился менее ощутимым. Однако погода всё ещё мучила Давлатшо. Сильная головная боль не отпускала его. Ему становилось всё хуже.

К полудню они остановились у маленькой хижины, построенной из камней в середине пустынной степи. Здесь всегда дул ледяной ветер. Вокруг хижины не было ни одного дерева. Жили здесь старик с дочерью. Услышав звук «ЗИЛа», старик вышел наружу, за ним вышла и его дочь. Они жили здесь вдвоём. Его жена давно умерла, а сын уехал в Ош и остался там.

Рамиз рассказал всё это Давлатшо в машине. Юноша слушал историю водителя и чувствовал глубокое сострадание к этим людям. Бедняги держали овец и собаку внутри дома. А что делать? Как можно оставлять животных на улице в такой холод? Они бы замёрзли. Внутри строения из двух-трёх комнат стоял запах навоза. В центре большой комнаты горела печка, в которую девушка время от времени подбрасывала дрова и навоз. Её щеки были красными, как гранаты.

– Туйгуншо, дочка, быстро накрой на стол для гостей, – сказал старик своей дочери, у которой от холода потрескались руки, ставя чайник на печку.

– Вы замёрзли, – сказал старик, обращаясь к гостям. "Ну что же, раз пришли, дай Бог, чтобы беда не пришла, аминь."

Мужчины разговаривали, а Туйгуншо накрывала на стол. Она принесла большую лепешку из черной муки и тарелку с маслом. Налила в чашки чай и подала его гостям. Когда она протянула чашку чая молодому гостю – Давлатшо, её сердце вдруг заколотилось. Её руки дрожали, и она едва успела передать чашку парню.

Туйгуншо жила здесь со старым отцом. Она боялась остаться одна в этой пустыне, если, не дай Бог, отец уйдёт из жизни. Ночью и днём она молилась Аллаху, прося продлить жизнь отцу и даровать ей счастье. Каждый раз, когда у дома останавливался «ЗИЛ», её сердце замирало, как будто однажды на такой машине приедет принц и увезёт её далеко-далеко отсюда. Но если Туйғуншо уедет в город, кто останется с её отцом в этой пустыне? Если отец заболеет, кто позаботится о нём? В этих краях нет ни электричества, ни воды. Зимой топят снег, чтобы вскипятить чай. Кто бы набрал воды для омовения её отцу?