И так хотелось жить, чтоб, звуки не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
"Довольно точное наблюдение про Бунина, а у Фета выбраны самые пронзительные строчки", был вынужден признать Ут, он с юности зачитывался Фетом, и помнил наизусть многие его стихи.
– А вы из Бьлгарии?
– Я с острова Бержуд.
– А я стопроцентная венка, – несколько вызывающе заявила слегка захмелевшая женщина. – Вы знаете, кого можно назвать стопроцентной венкой?
– И кого же?
– Того, у кого по отцовской линии дедушка и бабушка были немцем и австрийкой, а по материнской – венгром и болгаркой.
"А вот тут она врет, – поймал свою собеседницу на неточности Ут. – Не болгаркой, а сербкой, так, во всяком случае, разъяснял гид в автобусе, когда мы ехали на конгресс в Венскую оперу".
Хозяйка номера определенно ему кого-то напоминала, он морщил лоб, силясь понять, кого, но память ничего не подсказывала. В ее облике было что-то ближневосточное, сирийское или турецкое. Но это восточное было воспринято ею не от тех турков, которые торговали в Вене турецкой кожей на площади у «Grossmarket». Скорее, эти благородные восточные черточки достались ей в наследство от турецкого падши, который когда-то безуспешно штурмовал неприступные стены Вены.
Ут почувствовал, как в кармане задрожал смартфон, поставленный на "вибратор".
– Извините, Иштар, – сказал Ут, поднося к уху аппарат и подумал: "Самый подходящий момент, елы-палы! И кто же это может быть?"
– Провал, полный провал! – раздался в трубке убитый голос профессора Стоянова. – Вы правильно зделав, что ушли. Я хочу напиватся. Только вы меня можеш понимать.
Ут понял, что так многообещающе начавшийся вечер теперь точно пропал, и, извиняясь, стал прощаться с гостеприимной хозяйкой номера, так и не узнав, чего же она от него хотела.
– Подождите, – протянула Иштар флеш-устройство, сверкнув в сторону Ут зеленой искрой, вспыхнувшей в ее изумрудных глазах. – Закачайте этот файл себе на смартфон. Прочтите и позвоните мне. Я буду ждать.
В файле было письмо. То самое, подготовленное психолингвистами Проектного бюро планетарных исследований и сканированное в электронный формат. Спецагент Изабелла приступила к выполнению задания.
8. Время пошло
Ут лежал с закрытыми глазами, не решаясь окончательно проснуться. Он медленно, очень медленно впускал в сознание ощущения своего сонного тела.
Ут еще раз осторожно прислушался к его импульсам. Нет, из позвоночника не поступало никаких болезненных сигналов…
– Утик, вставай, в школу пора! – мать, опаздывая на работу, тормошила спавшего беспробудным сном сына.
– Который час? – Ут уселся на кровати, растирая спросонья глаза.
Осознав, что он находится не в походной палатке на острове Бержуд, а в спальне «двушки» по адресу Тукая 5/1, Ут понял, что Кольцо времени разорвано, и время пошло вперед, но он все равно еще оставался в своем прошлом.
– Пол восьмого. Я ухожу, на столе бутерброды и деньги на обед. Поторопись, не хорошо опаздывать в школу 1-го сентября.
Ут, мгновенно вспомнив, что с ним произошло этой ночью – встреча с българским каганом Кул Ашрафом, – наспех оделся и рысью помчался… нет, не через палисадник в сторону школы, а чуть правее, к перекрестку улиц Тукая (да, табличка подтверждала, что улица эта называлась именно так!) и Центральная. Лозунг на фасаде углового дома тоже сменился – там теперь было написано «Слава кагану!», а не «Слава КПСС!»
«Уф!» – облегченно вздохнул Ут, жизнь входила в привычную колею. В относительно, привычную, конечно, – ему ведь нужно было как-то вернуться в свое время. Не веря до конца случившемуся и рискуя опоздать на первый урок, Ут сделал еще один крюк, к кинотеатру «Центральный». И лишь прочитав на афише привычное название фильма – «Корона Тартарской империи. 27 -31 августа», окончательно успокоился.
Похоже, каган Ашраф прислушался к словам Ут.
Отчет Иштар
Спецагент Иза-Иштар шла на отчет к руководителю отдела «Центр» Проектного бюро планетарных исследований с двойственным чувством. Задание вроде бы выполнено. С объектом U установлен контакт, объект нейтрализован. Но проект «Кольцо времени» сорвался, движение объекта не удалось зациклить во временном отрезке, объект сумел вырваться из зоны кольцевания и восстановить линейный ход событий. Хотя это произошло не по вине спецагента, здесь, скорее всего, проявились недоработки самого проекта. Изабелла сделала все, что смогла.
Худое бесстрастное лицо руководителя отдела «Центр» не выражало никаких эмоций. Поправляя рукава своей несколько потемневшей, как показалось Изе, спецовки (из голубоватой она стал темно-голубой), он молча и холодно выслушивал доклад агента, иногда прерывая его короткими вопросами:
– Вы уверены, что с объектом установлен доверительный контакт? Насколько он прочен?
– Я уверена, контакт надежный. Объект находится под моим абсолютным контролем, хочу, с кашей съем, хочу с маслом, – похвасталась Иза, облизывая свои влажные губы.
– О, да вы там зря время не теряли, обогатили свой фольклорный багаж, – позволил себе небольшую смену в интонации руководитель отдела «Центр».
Эта интонация помогала Изе понять, что все идет, в общем-то, неплохо. «Центр», похоже, считает, что она все-таки справилась с заданием.
– Возможно, вы заметили какие-то странности в поведении объекта, может быть, ему далось что-то от вас утаить? Ну, например, какие-нибудь свои фантазии о телекинезе, перемещениях во времени и пространстве? Или идеи о переустройстве мира?
– Никаких странностей я не заметила, – уверенно заявила Иза. – Мне удалось заглянуть в периферийные зоны его подсознания, никаких бредовых идей у объекта не обнаружено.
– Скажите мне, Иза, а помог ли вам «Яд любви», вы его применяли?
– Это вы о разработке психолингвистов?
– Да, о подготовленном ими любовном письме. Вы передали его объекту, оно на него подействовало? Я хочу знать, насколько эффективна эта разработка?
– Очень эффективна. Объект оказался типичным бюргером, без принципов, без идеалов, без высоких идей, с единственной мечтой – как вырваться из круга повседневных забот и предаться плотским утехам. «Яд любви» подействовал на него мгновенно, он тут же распустил нюни. Сработало на все 100! Подчинить его волю мне не составило никакого труда.
– Хорошо. Надеюсь, вы уничтожили все следы своего пребывания в сознании объекта, в том числе «Яд любви»?
– Разумеется, шеф.
– Очень хорошо. Поздравляю, Иза, вы, как всегда, отлично справились с заданием.
– Спасибо. Разрешите вопрос, шеф?
– Пожалуйста?
– А что же все-таки произошло? Почему произошел сбой исторического сценария? И как объекту U удалось вырваться из зоны кольцевания? Я полагаю, что здесь сказалась конструкторская недоработка.
– Сразу столько вопросов. Отвечу по порядку. Сбой, то есть смена исторических путей – отход от варианта B, который мы считаем более предпочтительным варианту А, который тоже допустим, но хуже управляем, наблюдался всего лишь в течение суток по земному исчислению. Нам удалось оперативно стереть следы его проявления с помощью метеорического дождя. Фактически получается, что никого сбоя не было, он зафиксирован лишь нашим Бюро, и, возможно, сознанием вашего подопечного объекта U. С ним, кстати, вам еще предстоит поработать.
– У меня будет новое задание?
– Да, но о нем я скажу позже. Что касается операции «Кольцо времени», – вы правы, это недоработка конструкторов. Не переживайте, Иза, здесь нет вашей вины.
– Я так и думала.
– Проект был сырой, и это признали сами конструкторы. Но своевременная его коррекция позволила все же нейтрализовать объект U. Правда, теперь движение объекта будет идти не по круговой траектории, как мы сначала планировали, а по линейной, причем, однажды уже им пройденной, и он в этой заданной системе пространственно-временных координат ничего изменить не в силах. Это можно сравнить с поездом, который движется строго по рельсам по заранее заданному маршруту. Малейшее отклонение приведет к тому, что состав сойдет с рельс и самоликвидируется. Таким образом, потенциально нежелательные для нас действия со стороны объекта U полностью заблокированы.
– Из-за чего все же произошел сбой в сценарии? – не унималась Иза.
Начальник отдела «Центр» наморщил лоб и взял паузу, как бы раздумывая, можно ли спускать столь ценную и закрытую информацию вниз по иерархической лестнице. За удачную операцию по нейтрализации объекта U его статус недавно повысили еще на одну ступень – наблюдения Изы были верны, цвет сукна его костюма действительно стал темнее. Но в данной теме, похоже, он и сам плавал.
– Пока точно неизвестно. Этим вопросом занимаются высшие технологи «Обители богов». Могу лишь сказать, что сбой произошел в середине XVI века из-за того, что некий контролируемый нами восточный правитель неожиданно принял альтернативное решение, из-за чего поменялся вектор исторического развития в нашей зоне. Возможно, произошел несанкционированный взброс информации, который мы не смогли перехватить.
Слушая это объяснение, Иза внутренне напряглась, но старалась не выдавать своего волнения.
– Кстати, Иза, ваш подопечный объект U, кажется, увлекается историей, – словно почувствовав ее замешательство, неожиданно и вкрадчиво перевел тему разговора начальник отдела. – Вспомните, может быть, как-то всплывала эта тема, эта эпоха?
– Да, какой он историк, чистейшей воды дилетант! – Иза уже взяла себя в руки и стала говорить в своей обычной грубовато-ироничной манере. – У этого «историка», несмотря на почтенный возраст, одно на уме – где бы сладко выпить, вкусно закусить и предаться любовным утехам. Я его изучила, как свои пять пальцев. Никаких других интересов в жизни у него нет. Типичное быдло, слегка припудренное налетом интеллигентности.
Почему соврала Иза? Ведь она знала о тайном перемещении объекта U из одной исторической эпохи в другую. Она сама лично, укрывая лицо белым платком, наблюдала за тем, как с площади соборной мечети Казани охрана Кул Ашрафа уводила объект U во дворец кагана! И это происходило как раз в середине XVI века…
Почему спецагент сокрыла этот факт? Из чувства самосохранения, боясь обвинения в слабом контроле за подопечным объектом? Или были иные мотивы? Сердце женщины неисповедимо.
– Нельзя недооценивать своего противника, – между тем назидательно поучал начальник отдела свою подопечную. – За объектом U мы будем продолжать наблюдение. Ваша задача – регулярные контакты с объектом и сканирование его сознания. Частоту контактов и сканирования определите сами. О малейших изменениях докладывать лично мне по телепатической связи. Время выхода в эфир – прежнее. И глаз с него не спускать! Это не только мое поручение, но и… ну вы сами понимаете, – при этих словах начальник отдела поднял палец вверх, намекая, видимо, на «Обитель Богов», а, возможно, и на самого Верховного Иерарха.
– С превеликим удовольствием! – обрадовалась Иза окончанию аудиенции и отправилась выполнять очередное задание.
9. Зеленые глаза
К великому ужасу Ута, плакат «Слава кагану!» продержался всего лишь сутки. Уже на следующий день его содержание вновь поменялось.
Первое время по утрам по дороге в школу Ут делал небольшой крюк с надеждой увидеть привычную для себя надпись на плакате. Но видел всегда одно и тоже – «Слава КПСС!». Похоже, окончательно и уже бесповоротно Ут погрузился в свое альтернативное прошлое. Причем, он полностью потерял контроль над собой, над своими действиями, он мог говорить и делать лишь то, что должен был говорить и делать тот 16-летний мальчик, в шкуре которого он оказался. И ничего нельзя было изменить в его поведении, ни жеста, ни слова. Жизнь строго катилась по уже однажды проложенной колее. Уту оставалось лишь вспоминать свою юность и переживать ее заново.
Ут оказался на грани помешательства. Это шизофреническое сосуществование двух личностей в одном теле раздваивало сознание, грозило перерасти в неразрешимый конфликт.
Единственным утешением была мысль о том, что когда-нибудь удастся все-таки совершить новый полет во времени. Получилось же один раз, значит получится еще, успокаивал себя Ут. И тогда, возможно, он сумеет не только вырваться из временной ловушки, но и вернуть ход истории в ее, как он думал, первоначальное русло.
А пока… А пока Уту нужно было ходить в школу, общаться с родственниками, друзьями, Беллой, учить уроки, дерзить учителям, заниматься футболом, отбиваться от шпаны – словом, жить обычной жизнью ученика 10-го класса обычно советской школы.
Эти две Империи: Алтын Тартария, в которой Ут прожил свою первую жизнь, и СССР, в которой он начинал проживать свою вторую жизнь, на самом деле мало чем отличались друг от друга, к тому же их существование на пространственно-временной шкале совпадало. Любому понятию или вещи легко находилась равноценная замена. Вместо Алтын Тартарии был Советский Союз, вместо партии «Единая Тартария» – КПСС, вместо лозунга «слава Кагану» – «слава КПСС», вместо улицы Тукая – Пушкина, вместо титульной нации «тартары» – «русские»… А суть была одна та же.
Ут потихоньку начал осваиваться в новой для себя обстановке. Алгоритм его жизни был заранее определен, ход событий был известен, ему оставалось лишь занять пост наблюдателя и безмолвно смотреть это увлекательное кино про самого себя. Фильм был давно записан на киноленту и заброшен в архив. Но какой-то неведомый киномеханик достал коробку с полки, сдул с нее пыль и прокручивал теперь один сюжет за другим, в которые нельзя было вмешаться, нельзя было поменять ни одного фрагмента, ни одного кадра – только смотри и наслаждайся!
Адаптация проходила болезненно и сложно. Ут пережил длительный стресс, превратившись практически в биоробота, он почти полностью утерял способность к самоидентификации.
Осень, зима и весна пролетели, как один день. Ут, точнее, не он, а тот, кто в нем сидел, маленький Утик, разговаривал с людьми, ходил на демонстрации и праздники, сдавал четвертные экзамены, бегал по утрам, посещал футбольную секцию, но все это происходило, как во сне.
Лишь к концу учебного года, накануне школьного выпускного вечера к Уту вернулась способность к анализу.
Он стал осознавать, что в его ситуации были и свои плюсы. Отдавшись течению этой заранее предопределенной жизни и эмоционально мало ее переживая, Ут смог высвободить свои умственные и психические силы для решения других важных задач. Необходимо было понять, что произошло с миром и с ним, почему всё вдруг так кардинально поменялось. Произошла какая чудовищная Историческая Мутация, в природе которой ему предстояло разобраться.
Ут еще, и еще раз прокручивал про себя события последних месяцев и дней, случившихся перед Исторической Мутацией. Остров Бержуд… Бургас… Вена… Иштар…
Да, Иштар… Уту показалось, что ключ к разгадке тайны спрятан в этой загадочной женщине. Она чем-то была похожа на Беллу, только более зрелая и опытная. Но как-то только Ут пытался ее представить, воссоздать ее образ, вспомнить, как она выглядела, какие произносила слова, у него сразу же начинала раскалываться голова… Его охватывала какая-то безысходная тоска, как будто он потерял что-то очень дорогое и близкое, и никогда теперь уже не найдет…
Удалось собрать лишь несвязанные между собой осколки смутных ощущений… Гостиница… Вино… Широкая кровать из красного дерева… Белье… Черные женские чулки… А где же сама Иштар? Она всегда ускользала из сознания, как вода из раскрытой ладошки. Оставалось только имя – Иштар.
Было еще какое-то письмо, содержание которого начисто выпало из памяти, а впечатление от него сохранилось… Откровенное, искреннее, щемящее, – не письмо, а крик измученной женской плоти… И с этим рядом ощущений почему-то ассоциировалось слово «яд»…
Уту удалось вспомнить, что письмо было закачено в его смартфон, который ввиду отсутствия шнура для зарядки (еще не наступило время сотовых технологий) валялся ненужным хламом в ящике его письменного стола. Был и бумажный вариант этого документа, Ут видел его внутри дневника Беллы. Потом он пропал. Но как письмо попало к Белле?
«Постой, постой-ка», прервал ход своих размышлений Ут. В тот момент, когда остановилось время (тоже, непонятно, кстати, как и почему), было ведь две Беллы. Одна – с голубыми глазами, настоящая (при каждой встрече с ней Ут теперь стал пристально изучать ее глаза – вроде, они были голубыми). А у второй Беллы глаза были зелеными. Что это за крипто-Белла? Почему она приняла облик настоящей Беллы? И куда потом исчезла?
Ут чувствовал, что в ответе на эти вопросы и лежала разгадка к тайне. Нужно было сделать еще одно внутреннее усилие, и завеса упала бы. Но сильная головная боль мешала Уту.
Кое-что все-же прояснилось. Этот зелено-изумрудный блеск – Ут все же вспомнил – он заметил в глазах у Иштар, когда разговаривал с ней в отеле «Hummer». Такими же глазами смотрела на него женщина в белом платке на площади возле соборной мечети, когда охрана Кул Ашрафа повезла Ута к кагану.
Ута пронзила догадка, что какая-то женщина с зелено-изумрудными глазами неизменно встречается на его пути. Причем, она может менять облик, свободно перемещается во времени и пространстве. Кто это – злая ведьма или добрая фея?.. Сердце вновь погрузилось в мучительную тоску.
В мысли о том, что его преследует зеленоглазая дива, Ут укрепился, вспомнив одну историю, случившуюся перед новогодними каникулами.
Витька Швец влюбился в Кротову Таню. Он сам об этом признался Уту. Все в классе знали об отношениях Ута с Беллой, и, похоже, в тайне завидовали, за глаза называя их Ромео и Джульеттой.
Швец изливал душу перед Утом, считая, видимо, его более опытным в сердечных делах и ожидая дружеского совета. Ему почему-то казалось, что красавица Кротова в его сторону даже никогда не посмотрит.
– Нет, она никогда меня не полюбит! – в каком-то диком исступлении твердил Швец.
После этого Витька взял в руки гитару. Сколько отчаяния и безысходной тоски он вложил в слова этой простенькой дворовой песни:
– А что мне стоит подняться в небо,
И сделать мертвую петлю!
По части музыкального сопровождения это, конечно, был не Швель – их общий однолкассник-бард, но что касается драматической части, то Витёк превзошел всех!
Ут искренне сочувствовал другу, но считал, что его переживания яйца выеденного не стоят.
– Сейчас мы пойдем к Таньке и все решим, – твердо и спокойно предложил он Витьке.
– Как это пойдем? – опешил Швец.
– Очень просто, ножками. Давай собирайся! Достань новую рубашку, обязательно белую. У тебя есть чистая белая рубашка?
– Кажется, есть.
– Ну вот, настоящий жених!
Поход друзей в военный городок (отец Кротовой был военным, и они жили в военном квартале) ничем особенным не запомнился. Так, сидели, пили чай, мило о чем-то болтали. Но Витька после этого вечера как-то успокоился. Увидел, наверное, что королева его мечты – вполне земная девушка, сидит в домашнем халате, пьет чай, шутит. Ут даже сам как будто немножко в нее влюбился.
Ут вспомнил и начал анализировать эту историю из-за того, что в ней было два странных момента.
Перед Новым Годом всем классом наряжали елку в актовом зале школы. Ут спрятался в игрушечный домик, исподтишка наблюдая за своими одноклассниками. И тут его взгляд встретился с взглядом Татьяны Кротовой, скрывающейся за зеленой веткой. То ли это был блик елочной игрушки, то ли отражение света праздничной люстры, но Уту показалось, что в глазах девушки промелькнул зеленый блеск. Сердце вновь заныло знакомой тоской.
И еще. О походе Ута с Витькой в военный городок как-то прознала Белла, может, сама Танька ей рассказала. Реакция Беллы была жестко-ироничной:
– Что, ходил к Таньче опытом делиться? – уязвила она Ута при встрече.
И ему вновь показалось, что в ее глазах зажегся недобрый зелено-изумрудный огонек.
Ут понял, что девушка с зеленными с глазами еще обязательно появится на его жизненном пути. И стал с мысленным трепетом готовиться к встрече.
10. А завтра был экзамен
Жаркая звездная ночь спускалась на южный город. Люди вываливались из раскаленных за день бетонных склепов на улицы и направлялись к площади возле ЦУМа, чтобы прильнуть к живительной прохладе городских фонтанов.
Ут с товарищем – коренастым крепышом из соседней школы – чинно фланировали меж зеленых скамеек, украдкой взирая на загорелые коленки, нагло сверкавшие из под коротких юбок расфуфыренных красавиц. Это маленький Утик глазел на ножки, а большой Ут вглядывался в лица мелькавших перед ним женщин, надеясь уловить в их глазах зеленый огонек.
Здесь нужно остановиться и напомнить, что сам Ут, тот, большой Ут, которого засосала Петля времени, не мог повлиять на ход событий, не мог вставить от себя даже словечка, он мог лишь наблюдать и анализировать то, что видел и чувствовал маленький Утик, внутри которого поселился Ут большой. Поэтому и лексику, и поведение, и реакцию на те или иные вещи в этом рассказе – это все нужно соотносить с маленьким Утиком. Большой же Ут иногда узнавал в маленьком Утике себя, свой характер, свою натуру, какие-то свои устоявшиеся привычки, которые не изменились даже через полвека. Но чаще он поражался словам и поступкам маленького Утика – неужели он был когда-то таким дуриком! Для удобства и для того чтобы не запутаться, в дальнейшем повествовании, когда дело будет касаться маленького Утика, мы его так и будем называть Утик, а для большого оставим прежнее имя Ут.
Итак, товарища звали Вова, Утика с ним познакомил Швель. Откуда Швель его знал, – Утик понятия не имел. Может, по старой школе, где они раньше, возможно, вместе учились, – ведь Швель перевелся к ним лишь в 6-м классе. Но точно он знал Вову не по двору – Володя жил на другом конце города, на Театральной, а едва ли не половина 10-го Б, включая Швеля– на Толстого. И знал он его не по спорту. Вова был штангистом, Швель же занимался баскетболом, и еще лихо лабал на гитаре. А до того учился в музыкальной школе, по классу аккордеона. Там он и мог познакомиться с Володей, который тоже, кажется, на чем-то пиликал.
Но в последнее время Володя увлекся тяжелой атлетикой, выполнил норматив КМС. У него даже дома на балконе штанга была, и он спокойно жал лежа 150, Утик видел – сам блины навешивал.
Вообще-то, Утику нравилось с ним гулять. Хоть Вова был и не велик ростом, но выглядел, как настоящий качок. Из под коротких рукавов его белой рубашки выпирали огромные бицепсы – 45 см. На них завороженно пялились беспечно гуляющие вокруг фонтана любопытные зеваки, среди которых попадались и симпатичные девушки. Правда, юное и откровенно простодушное лицо нашего "Аполлона" несколько дисгармонировало с его мощной фигурой, что смотрелось слегка комично.
– Слушай, Вован, а давай мы с тобой в одну игру поиграем – "Кого хочешь выбирай" называется, – предложил Утик своему товарищу.
– Что за игра? – как-то не заинтересованно отреагировал Вова.
– Игра – ништяк, очень простая, я ее сам придумал, чтобы удобнее было бикс кадрить. Мы с пацанами уже играли.
– Закадрили кого-нибудь? – как будто оживился собеседник.
– Ну-у, в тот раз не получилось, – замялся Утик и, стараясь придать голосу больше уверенности, добавил: – Но ты, Вова, не очкуй, когда-нибудь обязательно получится.
Утик вкратце рассказал Володе, что это была за игра. Игра и на самом деле оказалась простой. Смысл ее заключался в том, чтобы небрежно подвалить к какой-нибудь приглянувшейся чувихе, а лучше не к одной, а к группе девушек (когда в стае, они побойчее), и набравшись смелости, вежливо спросить: "Извините, девушка (девушки), мы вот тут с другом (друзьями) поспорили, не поможете нам наш спор разрешить? – и не дожидаясь согласия, перейти в атаку. – Скажите, а кто по вашему из нас двоих (троих) больше похож на Дон Жуана? И если это вас не затруднит, обоснуйте свой выбор".
– Главное, не менжеваться, – наставлял Утик Вована. – Говорить быстро, уверенно и весело.
– А если пошлют? – Вова явно дрейфил.
– Не пошлют, нас же тогда не послали, а мы полгорода опросили. Ну если и пошлют – не беда. Пошлют одни, найдем других, вон, смотри, сколько их здесь ходит, – Утик махнул рукой в сторону группки о чем-то весело щебечущих девчат.
– Очкованно как-то.
– Не ссы Маруся, я Дубровский! Говорить буду я. Ты только тупо стой и лыбу дави на весь хавальник. Бабы качков любят.
– А Швель тогда тоже с тобой был?
– Нет, твоего карифана с нами не было.
– А кто был?
– Костя Калга, Витька Жнец и я.
– Что за ребята?
– Нормальные пацаны. Костян борьбой занимается, чемпион города по юношам, между прочим. Витек, как и ты, КМС, только по плаванию. Ты их, точняк, не знаешь, они оба из нашего 10-го Б.
– Ну и кто из вас тогда победил?
– В смысле? – не понял Утик вопроса Вовы.
– Ну за кого девки больше голосовали? Ты же говоришь, что много бикс опросили.
– Шесть штук, – признался Утик. – Представляешь, у нас случилась боевая ничья – 2:2:2. Причем, заметь, Костю выбирали те, кто постарше, и выбирали не за то, что он похож на Дон Жуана, а за то, что из него может якобы получится верный муж. Лицо у него такое, вызывающее доверие, понимаешь? А на Витька западали ровесницы и называли писанным красавчиком.
– Ну а тебя?
– А что меня? Я почему-то приглянулся только малолеткам.
– И за что?
– Говорили, что я вроде какой-то интересный.
– М-м, похоже, они были правы, – задумчиво произнес Вова.
– Кончай мне мозги пудрить, скажи прямо, мы играем или вечер пропал?
Утика начала раздражать нерешительность стеснительного товарища и он стал догадываться, что Вован просто заговаривает зубы, чтобы не обидеть сразу резким отказом.
– Подожди, не гони лошадей, нужно собраться с духом… Вон там скамейка освободилась, пойдем присядем, обмозгуем, – словно подтверждая предположения Утика предложил Володя.
Но на облюбованную им скамейку товарищи так и не присели. Рядом с ней, на желтой выгоревшей траве, присев на корточки, по-хозяйски расположилась ватага хиповатого вида чуваков с длинными волосами, в широких клешах и завязанных на пупе морским узлом разноцветных рубахах. Не то, чтобы друзья испугались, с таким компаньоном, как Вован, сам черт не страшен. Хипари пили прямо из горла "Жигулевское", дико ржали и курили, передавая друг другу папироски "Беломор канал", начиненные "планом" – анашей. А Утик, так же, как и его приятель Вова, не переносил табачного дыма. Некоторые пацаны из футбольного клуба «Согда» баловались табачком, и он знал, как это сказывается на дыхалке. Через месяц Утику предстояло выступать на чемпионате Союза, и он заботился о свой форме.
Когда товарищи устроились на пустой скамейке вдали от спасительных фонтанов, рядом с самозабвенно целующейся парочкой, Утик окончательно понял, что вечер действительно пропал.
– А какой у вас завтра экзамен? – как-то уж слишком вежливо (видимо, чувствовал за собой вину) прервал тягостное молчание Вова.
– Не, знаю, химия, кажись.
– Как! Это же последний экзамен, как ты не помнишь? Ты че, не готовился, как будешь сдавать?
– Сдам как-нибудь, сам же говоришь – последний экзамен. Не завалят же меня на нем. Я вообще, мог не ходить на выпускные, на меня из горкома освобождение пришло. Ребята сейчас на сборах, к чемпионату Союза готовятся, а я решил остаться. Но не люблю я эту химию.
– Ты, наверное, из этих, из лириков.
– Ну точно не физик.
– А у нас завтра как раз физика. И мне нужна пятерка. Тогда я получу золотую медаль!
– И на фига она тебе? Я вот тоже до восьмого класса на медаль шел, а потом неинтересно стало, зачем пуп рвать!
– Мне медаль во как нужна! – Володя сделал характерный жест, поднеся большой палец к своему кадыку. – Я в Москву поеду, в Плехановку буду поступать.
– Ого, вона куда хватил! А если не поступишь, там, наверное, конкурс будь здоров?
– Должен, медалисты отдельно идут.
– Ну удачи тогда!
– Спасибо. Ну а ты чем думаешь после школы заняться? Мячик будешь по полю гонять?
– Не-а, – сплюнул Утик небрежно сквозь зубы в направлении не прекращавшей целоваться парочке. – У меня другие планы, мы поедем с Костяном на БАМ.
– Куда, на БАМ? – изумленно воскликнул Вова.
– Да, Байкало-Амурскую магистраль будем строить. Завербуемся по комсомольской путевке.
– Но вас же уже осенью в армию забреют.
– Вот и хорошо. Армейскую школу нужно обязательно пройти. Каждый уважающий себя мужчина должен уметь воевать и защищать свою любимую женщину, – страшно перевирая, повторил Утик слова из недавно прочитанного романа Хэмингуэя «Прощай, оружие!».
– А после армии опять на БАМ поедешь или все-таки в институт попробуешь поступить?
– Там видно будет, может, и в институт.
– А нельзя сразу после школы в институт? Зачем зря время терять.
– Нельзя. Сначала нужно познать жизнь во всем ее многообразии, – ответил Утик на этот раз своей заранее подготовленной фразой.
– М-да, – думая о чем-то своем, неожиданно согласился Вова, – возможно, ты и прав, брат. Если не поступлю в Плехановку сразу после школы, пойду в армию, в спортроту. И снова буду поступать, с золотой медалью да с сержантскими погонами – пусть только попробуют не принять!
… Южный город не желал спать и продолжал жить своей ночной жизнью, как растревоженный муравейник. Несмотря на поздний час, народ не хотел возвращаться в раскаленные квартиры. Дневной зной как будто забыл, что ему по законам природы нужно переходить в ночную прохладу.
Зато Вован ничего не забыл, он тоже жил строго по закону – он соблюдал режим.
– Поздно уже, давай по хатам. Завтра экзамен, нужно выспаться.
– По хатам, так по хатам. Я тебя провожу, Вова.
– Тебе же в другую сторону, а автобусы в это время плохо ходят.
– А зачем мне автобус, я домой за 15 минут добегу.
И Утик не врал. За 15 минут он добегал не только до магазина "Радуга", возле которого в угловом доме жил Володя, но и дальше, через искусственный перелесок, до искусственного озера, созданного искусными озеленителями практически в голой пустыне. Он бегал туда по утрам минувшей зимой.
Какое это наслажденье, ломая хрупкий тонкий лед, окунуть после быстрого бега разгоряченное тело в ледяную воду! Да, ледяной душ сейчас бы не помешал… Эти комментарии сделал про себя уже большой Ут.
Чем дальше ребята отступали от центра города и ближе подступали к его окраине, тем глубже погружались в ночную мглу. Лишь редкие фонари и желтый свет луны озаряли им путь. Неожиданно из проема одного из переулков брызнули огни лампочек, послышались веселые крики, музыка. Люди вынесли столы во двор и, установив подле них самодельные лавки, прямо на улице, под деревьями, отмечали какое-то торжество.
– Ах, эта свадьба, свадьба пела и плясала, – оглашал всю округу усиленный динамиками голос Муслима Магомаева.
Да, это была свадьба! Из-за большого Т-образного стола высветились белоснежная фата невесты и черный галстук жениха.