В феврале 1917 года смотрим, какой-то народ идёт с песнями и красными флагами.Тогда мы тоже к ним присоединились.Остановился народ возле Дмитриевского дома и был не большой митинг≥ Тогда мы точно убедились, что Царя у нас больше уже нет.Опять крестьянам было не известно, как же будем жить без царя, ведь война то не кончилась, Наверное это большая измена, что Россия будет разбита. А некоторые говорили, что без Царя жить будет лучше. К власти пришло временное правительство ( буфер).Митинги, собрания сходки, в общем было шуму много.
Весной в 1918 году отец приехал с войны и рассказывал нам, что солдаты не хотят воевать, разбегаются ; кто с ружьем едет домой , а кто бросает оружие; что правительство Керенского свергли и будет теперь у нас Советская власть. И в самом деле был декрет, что вся помещичья земля отходит в пользу крестьян, а фабрики и заводы – рабочим. Рабочие , крестьяне и бедняки были довольны.А богатые , которые имели собственные земли , выражали своё неудовольствие .На сходках сильно шумели, кулаками стучали, доказывали , что свою собственную землю не отдадут даром. Капиталистов , помещиков у нас в районе не было. Но по слухам и печати было ясно, что их фабрики и заводы тоже отобрали. Время настало суровое и напряжённое.
Появились на улицах вооружённые отряды казаков с плетками. Потом прибыл карательный отряд – и пошли обыски, били плётками, а большевиков расстреливали. Осенью 1918 года прибыли к нам японские вооружённые войска для усмирения русских рабочих и крестьян. Началась Гражданская война. Богатый берет винтовку и идёт в Белую армию. А рядом дом – бедный берёте винтовку и идёт в партизаны или в Красную армию.
Их жёны , оставшись дома, бывало вцепится в космы и таскают друг друга , пока их кто-нибудь не разнимет. Кое-где мать с дочкой вцеплялись , отец с сыном, сын с отцом. Сын пошёл в партизаны, а отец к белым и воюют друг против друга. Такие бои были под Волочаевкой , под Тарбагатаем , под Ивановкой. Были случаи отец убивал сына, а сын отца.
Казаки вместе с японцами стали ездить по деревням, искать партизан и сжигать дома. Где нет мужиков , значит хозяин ушёл в тайгу к партизанам. Жгли деревни; Тамбовку , Жариково, Зеньковку, Красный Яр, Ивановку и другие. И вот такая « свистопляска» длилась четыре или пять лет, с 1918 года.
Идёт бывало человек поздно домой с мельницы или с гостей или идёт из города, встречают его верховые;» Стой ! Кто ты такой?» Скажешь, что белый, снимай штаны и получай плёток. Скажешь, что красный тоже самое бьют. А спросишь; « Кто вы такие ?» ,вернутся и еще раз добавят. Ну а дальше уже и не спрашиваешь, так за штаны и держишься и скорее домой.
Японцы устроили в Тамбовке штаб. Заняли только что отстроенную волость, а командующий состав занял большие крестьянские дома. И было всех японцев около 3 – х тысяч. Чуть не каждый день откуда-то приезжали и куда-то уезжали отрядами. Всю площадь , где их разместился штаб, обтянули колючей проволокой в несколько рядов. Центральные въезды в деревню и улиц через квартал обтянуты проволокой. Зимой часов в шесть вечера ворота закрывались, а утром в восемь открывались.А летом вечером в восемь≤а утром в шесть.
Летом в субботу ездили после полей в баню. И на выходной в воскресенье, если опоздал к восьми часам, ворота проволочных заграждений закрылись. И оставайся за деревней или поезжай обратно. Ни какой пощады нет.
У штаба для охраны деревни были установлены пулеметы. На переулках, на окраинах стояли посты.Здесь – крестьянский пост, с другой стороны – японский. Наше дело было молодое; придёшь с полей, хочется побывать на улице, повеселиться, походить с девчатами. Но нельзя. Каждый вечер и ночь стрельба из винтовок и пулемётов. То собака побежит, то скотина выйти со двора, то партизаны придут за чем – нибудь; лекарствами или продуктами, одеждой, другой провизией. Часто приходилось ночевать под пулями.
Однажды ночью ушли у кабанчика два верблюда, на котором он возил вино. И пошли по деревне. Где только они не прошли, Амур ни одной лошади не осталось, изломали всю изгородь. И со страхом галопом бежали к речке Гильчин. Японцы с постов заметили конницу, подняли пулемётную стрельбу; Тревога! Партизаны! Когда разобрались, много лошадей было убито и ранено.
В деревне у нас было много китайцев ,жили они в своих фанзах человек по тридцать – сорок. Работали кто как может.Сеяли лук, подсолнухи и мак.Работали по найму у богатых крестьян.
В феврале у них был праздник , Новый год. Встречают они его тоже в 12 часов ночи. Когда заходишь в фанзу, с правой стороны на красной бумаге приклеено изображение их бога . Поставленно много свечей из картона в 3 – 4 мм.,длинной 40 сантиметров. На палку – черенок прибивают дощечку, на которую приклеивают своего бога. Зажигают свечи и бегут на улицу встречать Новый год. Собираются в один круг и молятся примерно час.А потом после молебна .идут на свой пир, где уже все приготовлено. Кушают пельмени.лапшу, пампушки. И пьют спирт, играют в карты.
Однажды в полночь уселись в кружок среди улицы и лопочут по своему.Японцы с поста заметили кучки людей и закричали; «Бурсувика, партизаны!» и подняли стрельбу из пулемета из пулемёта; Тревога! Не благополучный получился для китайцев Новый год тогда.Убитых не было, а вот раненые были.
Весной 1920 года, мы с товарищами в конце деревни собирали степной лук. К нам подъехали два японских броневика, наполненные солдатами и двумя офицерами. Один офицер подходит к нам и спрашивает; « Где дорога на Кутеевку?» Мы отвечаем; « Есть дорога со стороны речки и вот прямо есто дорога».Один офицер плохо по русски говорил, тогда другой сказал; «Садитесь с нами, укажите нам дорогу».Пока мы с ними разговаривали, остальные ребятишки убежали, тогда нас двоих и забрали с собой.
Недалеко от Тамбовки на Чуевку есть Мокрая падь ( так ее раньше называли). Там небольшой крестьянский мостик был из плах (куски бревна). Вот первый броневик передними колёсами проехал, а задними провалился и осел. Японцы все повскакивали и давай тащить его назад. Зацепили задним броневиком, всё равно ничего не получается. Тогда офицер стал ругать первого водителя , почему он неостановимая, чтобы проверить мост. И они стали сильно ругаться между собой. Солдаты окружили их чтобы не получилось плохого.
Мой товарищ Коробков Саня ( Журтак) успел убежать, тогда офицер выхватил у солдата шомпол и ударил меня два раза по спине сколько было силы. Он мог меня бить сколько ему угодно, но первый офицер набросила на него. А солдаты их обоих стали разоружать. Тогда солдат взял меня за руку и бросил в дверку броневика. А с зайди там вторая дверь. Я в неё выскочил а рядом – овраг, прополз я метров семьдесят и засел в одной воронке не далеко от дороги. Спина сразу как будто бы ни чего, но когда я немного посидел она стала гореть и щипать. Пощупал; на руке была кровь. А сидеть нужно было до самого вечера и плакать нельзя.
Потом я понял, за что он стал меня бить. Он догадался, что я с целью их сюда привёл. Партизаны эти броневики поджидали в одном месте на этой дороге, но не дождались ,послали разведку по пади Гильчина. Японцы заметили, открыли стрельбу и разведка скоро скрылась. Мне с оврага было хорошо видно. Тогда пришёл из Тамбовки ещё один броневик, вытащили их и вместе они уехали обратно. Потом я по пади вернулся домой, а там меня уже искали родители.
А ещё был один случай. Вечером после уроков возле школы мы бегали по улице, вдруг раздался оглушительный взрыв. Это была брошена бомба в сенцы японской казармы.( нашей волости).Партизан по заданию хотел убить генерала Цузито – Яма с его охраной. Но бомба не попала в террасу, по которой они шли в казарму, а попала туда, где стояли банки с бензином. Все загорелось, там же не далеко были и гранаты и ящики с патронами. Тушить было невозможно, люди разбегались во все стороны, кто куда. Волость вся сгорела дотла.
Японцы под свой штаб отобрали у нас школу, где мы учились.
Нам тогда стало негде учиться. Сколько общество не хлопотало, все было бесполезно.Младшие классы стали учиться в больших крестьянских домах. А мы более не учились, потому что негде было заниматься.
Осенью 1920 года, японцы с белогвардейцами двигались по железной дороге из Хабаровска на Благовещенск, а партизаны им мешали двигаться вперёд; взрывали мосты, ломали линию и направляли поезда под откос. Тогда из Тамбовского штаба выехал большой японский отряд на подмогу движущимся белогвардейским войскам. На крестьянских пароконных санных подводах, мобилизованных в деревне, набралось двести пятнадцать подвод по четыре человека, кучер – пятый. В том числе попал и я, как подросток. Мне было 15 лет.
Задание нам было дано довести японцев до района Михайловки. Вечером мы прибыли туда. А смены нам не дали, говорят. Что лошадей забрали частью – японцы, а частью партизаны и нет людей. Правда на 75 подводах заменили слабых бедняцких лошадей и поехали дальше через Старую Райчиху. ( нынешний город Райчихинск, которого тогда не было и в помине ) через тайгу на станцию Малиновку.
Ехали долго. Деревень по тайге почти не было, а морозы крепкие. Не доезжая до Малиновки верст пятнадцать, мы увидели не большую деревушку. Там остановились все отряды; пехота, кавалерия и артиллерия. Решили здесь переночевать и разведать расположение партизан на железной дороге. А партизаны уже знали. Что по тайге движется большой японский отряд. Ночь была тревожная. Домиков мало, людей много, греться негде. Солдаты всю ночь проверяли своё оружие, готовились к бою.
Утром, на рассвете, отряд двинулся на прямую к станции. Дорога узкая, снег глубокий и растянулся этот отряд километра на три. Впереди разведка, а за ней подводы. Кавалерия должна быть впереди, а она почему – то идёт сзади. Партизаны не большими звеньями расселились по обоим сторонам дороги в густой чаще и дали несколько залпов. Японцы из саней все попадали в снег и стреляли по обеим сторонам дороги а тайгу. Лошади такой стрельбы еще не слышали и от страха лезли на сани друг к другу. Японский офицер проскакал галопом на своей лошади и дал команду садиться на свои места и ехать дальше.
У японских солдат на спине были плоские банки под полушубком, заполненные какой-то жидкостью, которая подогревается. Когда эту банку прострелят, то получается очень вонючий газ, можно угореть.
К вечеру, когда стали подъезжать к станции, было еще несколько залпов из тайги. Тогда отряд остановился. Артиллерия начала обстрелял в впереди и с боков дороги. Пехота пошла цепью по тайге до линии железной дороги, чтобы окружить партизан.
Вечером поздно прибыли на станцию партизан там не было. Они наверное недалеко ушли в тайгу, для бушующей атаки. Мы сразу заняли первые квартиры, прибрали лошадей, мало – мало закусили и скорее отдыхать, потому что очень замёрзли.
Часа в три ночи меня разбудил один старик, наш извозчик, он же – будущий мой тесть. Он сказал, что наших лошадей нет совсем с поводами, пойдем искать. Смотрим; по улице скачут несколько пар, чем- то гружённые. Но лошадей тогда узнать было трудно. В морозное время вороной, гнедой, серый – все стали белыми. Их сильно гоняли в зад и вперёд.Один офицер крикнул на нас;
– Что вам здесь надо?
– У нас лошадей кто-то забрал.
Ничего, не беспокойтесь, лошади ваши будут через час на месте, идите и отдыхайте. Но нам не до отдыха. Смотрим; недалеко, с боку станции, горит костёр. Мы подошли ближе и встали за деревья. Оказывается, наши подводы, возят убитых японцев и тех бросают в кучу.А потом привезли ящик бензина и облили эту кучу. Вспыхнул большой столб огня. Через 10 – 15 минут, трупы начали шевелится и горели каждый в отдельности. Через 2 часа все сгорело и остались зола и пепел. Тогда пришёл взвод солдат с какими-то позолоченными коробками. Заполнили эти коробки пеплом и по команде пошли в строй. Тогда мы взяли своих лошадей и пригнали их на место.
Стало рассветать. Мы легли отдыхать. Вдруг поднялась стрельба; винтовочная и пулеметная. А потом – бомбы и орудийные залпы, по улицам – японско – казачья конница и шумят; «Партизаны, партизаны, окружают нас». Японцы, у которых подводы были заряжены успели ускакать. А у нас и ещё у некоторых возчиков лошади были распряжены и мы остались на месте, потому что под такой сильной стрельбой лошадей не запряжешь.
К вечеру стрельба утихла. Въезжают на станцию партизаны из нескольких отрядов. Верховые, пешие и подводы сзади – обоз. Были раненные и убитые партизаны и японские военнопленные.
Переночевали еще одну ночь. Тогда мы с дедом пошли в штаб просить у командиров, чтобы они нас отпустили с подводами домой. Мы уже чуть не месяц на морозе да и лошади заморозились; не идут.
– Ничего – сказал командир – вы повезёте с нами провизию до станции Завитой в обозе, потому что у нас подвод больше нет.
С боями, перестрелками с большими трудностями, метелями и пургой и без горячей пищи, добрались мы не до Завитой, а до Возжаевки, не доезжая Бочкарева. Пристяжную лошадь убили, а вторую ранили. В замен дали пристяжных от партизан, но и эти лошади встали и – баста, ничего уже более с ними не поделаешь. Тогда командир сказал; « Мы едем за помощью в Тарбагатай, а вы оставайтесь здесь, покормите у крестьян лошадей и поезжайте домой, только через Ивановку».
Трое суток поправляли мы лошадей.Дорога к весне была – ни на санях, ни на телегах ехать было нельзя. До Ивановки кое- как добрались. Ивановка… Село ещё кое – где дымилось от белогвардейских и японских снарядов и поджогов домов. Заехали мы к одному деду, Прокопьеву. Он нам рассказал, как несколько дней тому назад интервенты расстреляли здесь невинных людей. Ходили в тот амбар, который японцы сожгли на площади вместе с людьми, было видно кости и полёное мясо. Село было в трауре.
Тогда мы оставили у деда лошадей и пошли пешком с одними бичами. Добрались домой в субботу к вечеру. Нас скорей в горячую баню и заменили белье. Сразу жизнь показалась иной, посли долгих скитаний.
Прошло три дня. Опять японцы требуют запрягать лошадей в телеги, подвод примерно 150. Тронулись по направлению виноградовской заимки к селу Ивановка и дальше на Бочкаревку.
Но я приспособился по – другому; когда отъехали километра два или три, я незаметно спускал ногу к колесу оси, ногой вытаскивал чеку ( болт), а там уже скоро и колесо соскакивало. Японцы прыгают с подводы и рассаживаются по одному на другие подводы. И едут дальше. Потом я кладу колесо в телегу и еду домой восвояси. А когда запрягаем в сани, то у пристяжного подпиливаю барку, когда скроешься за село- возьмёшь и хлыщешь бичом пристяжку. А когда он крепко дёрнет вперёд, то барка ломается на пополам. А в запасе нет и получается такой же номер, о чём выше написано.
Вот такой небольшой смекалочкой, я часто избавлялся от «путешествий» с интервентами. Ещё часто назначали одинарные подводы в ночные дежурства, при японском дежурном пункте, для проверки ночных крестьянских и японских постов ( объезд). Порядок был такой; с концов и боков деревни, поставлены были ночные посты. С одного порядка стоят два человека из крестьян, а с другого порядка стоят два японца солдата. Те и другие меняются через два часа. Японцы ночью едут проверять свои посты, а крестьяне – свои. Порядок такой партизанам хорошо известный был, часто партизаны одевались в крестьянскую одежду и ехали проверять посты. А там японцев в сани и далее. А таких случаев было много. Потом японцы отменили совместные посты. Говорят, что « ваша всё бурсувика» (большевики).
Вот однажды я дежурил на лошади для ночного объезда в декабре месяце. И вдруг открылась сильная стрельба из разного оружия; винтовок, берданок, карабинов, маузеров и даже дробовиков. Стрельба началась со стороны тамбовского леса, это наступал отряд стариков ( Бутрин). В нем было около тысячи партизан, много китайцев.
Японцы по началу отстреливались, а потом видят, что деревню окружают, тогда они все отступили в свой штаб, где их окопы с прорытыми траншеями, в тёплые помещения, обнесённые колючей проволокой во много рядов.
Партизаны уже на окраине деревни. Тогда забирает в помещение русский офицер Лебедев и даёт команду, чтобы все дежурные и возчики забирали оружие, которое здесь имеется и ящики с патронами и несли в японские окопы. Я успел взять две винтовки и две коробки патронов.
Сначала офицер бежал с зайди и стрелял из нагана, а потом быстро побежал вперёд. И ворота проволочных заграждений закрылись. Дежурные – человек двенадцать крестьян – с ящиками патронов прошли. А мы остались. Партизаны уже в деревне, японцы из окопов открыли сильную стрельбу. Тогда мы свернули к маленькой избушке, которая, стояла на площади недалеко от окопов Кульковых. ( окопы назывались по фамилиям командиров), винтовки засунули в вязанку соломы, которая стояла у сеней, а сами с товарищами полезли под террасу. А там нас ждал большой кабель, тоже видно напугался стрельбы и ни как нас не пускал защититься от пуль. Пришлось вытащить одну винтовку и вытурить его. Куда потом он делся мы не знаем.
Сидим час, втрой, сильный мороз. Стали замерзать. Постучались к хозяевам, чтобы пустили погреться. Хозяева не отвечают, сидят в подполье,
Партизаны японцев окружили со всех сторон. Из винтовок им в окопах ничего не сделаешь. Бомбы гранаты не достают через ограждения. Было несколько малых минометов – тоже ничего не подействовало. Тогда партизаны решили их заморозить, держать день или два.
Стрельба на время прекратилась, Луна скрылась. Тогда мы ползком добрались до забора, за сугробом снега поползли к другому большому крестьянскому большому дому. Видим; партизаны то и дело бегают греться. Но через забор пролезть очень трудно, японцы или партизаны могут убить. Руками уже не владея, долго мы выламывали нижнюю часть забора, потом перебежками направились к дому. Там стоял часовой – китаец, он передернул затвор и шумит; «Кто наше русский караул, наша шибко замёрз? « . Вышел из дома партизан, рассказали мы ему, как все получилось.
Японцы из окопов заметили кучку людей и открыли пулеметный огонь. Тогда мы разбежались – кто куда. Когда мы забежали в дом нас сразу направили в подполье, где была хозяйская семья и несколько раненых китайцев.
На рассвете партизаны обьявили тревогу. Кто на лошадях, кто на подводах и верховые – все отправились в сторону тамбовского леса. В чем дело? Оказывается ; выехал из Благовещенска большой японско – казачий отряд, чтобы окружить партизан. Но не удалось – партизаны скрылись. Не удалось и «выморозить» японцев из окоп.
При обыске крестьянских дворов японско – казачий карательный отряд, нашёл одного раненного партизана – китайца. Тут же японцы закололи его, потом увезли на площадь, привязали к столбу , обвели на его груди круг чёрной краской и тренировались в стрельбе и метании ножей, а потом облевали его каждый день холодной водой и заморозили толстым слоем льда. Для чего это?