Buch lesen: «У пещер «Богом зданных». Псково-Печерские подвижники благочестия XX века»
© Фонд «Традиция», 2019
© Псково-Печерский монастырь, 2019
Бог не забудет труда подвигов отцев наших, прежде почивших и ныне живущих, но скажет: пощажу место сие ради Себя и ради тех, которые верно служат Мне на оном…
Преподобные Варсонуфий Великий и Иоанн Пророк «Руководство к духовной жизни в ответах на вопросы учеников»
Испытавше от старых человек и ту живших близ монастыря Пречистыя, яже суть истина и неложна, свидетель же сему Бог и Богородица, ничтоже вписах от своего ума еже небе, но еже бысть и бывает, и яже слышахом, иная же и видехом и извопрошавше правое, положихом писанием памети ради и единоречиа по нас братиам…
Преподобномученик Корнилий Псково-Печерский «Повесть о начале Печерского монастыря»
Предисловие
Земная жизнь христианина – поистине единственное и драгоценное время, данное каждому человеку для приготовления к Жизни Вечной. Поэтому христианину нужно жить в Церкви и Церковью. Жить, основываясь на евангельских истинах, смысл и глубину которых мы можем понять и увидеть лишь в Церкви.
Именно об этом в одной из своих проповедей говорил Псково-Печерский старец отец Иоанн (Крестьянкин): «Надо иметь живое и постоянное общение с Православной Церковью в ее молитвах, учении, таинствах, надо знать свою веру, изучать ее, проникаться и жить ее духом, руководствоваться ее правилами, заповедями и уставами. А главное – необходимо постоянно восстанавливать в себе глубоким покаянием образ истинно православного христианина по примеру святых Божиих людей, живших во все времена…»1
В годы большевистских гонений, несмотря на то, что многие монастыри были закрыты, разорены, а их насельники томились в советских лагерях – они продолжали нести свет евангельской Истины в мир. После гражданской войны несколько русских православных обителей оказались на территории Прибалтийских республик. Большой известностью и почитанием среди них пользовался Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, оказавшийся на территории Эстонии.
* * *
Чтимые монастырские иконы Божией Матери: «Успение, в житии», «Умиление-Владимирская» (написанная, по преданию, самим игуменом Корнилием), «Одигитрия» уже в XV–XVI веках прославились многими чудесами и заступничеством за православных христиан. Печерская обитель также известна своим письменным наследием: с середины XVI столетия здесь велась летопись Древнего Пскова и была собрана богатая по тем временам библиотека, в частности, сохранившая для нас «список» XV века ценнейшей древнерусской повести «Сказания о погибели земли Русской» (о нашествии хана Батыя); отсюда же происходят и так называемые «Печерские сборники», донесшие до нас выдающийся исторический и литературный памятник – переписку князя Курбского с царем Иваном Грозным.
Псково-Печерская обитель взрастила немало архипастырей и Первосвятителей Российских. Так, наместниками монастыря были будущие Святейшие Патриархи Московские и всея Руси – Иоасаф I и Пимен.
Многие воспитанные в обители иноки сподобились общецерковного прославления. В 1987 году их внесли в сонм Собора Псковских святых, а в 1990 году состоялось и утверждение особого празднования в память Собора Псково-Печерских святых, совершаемого в 4-ю неделю по Пятидесятнице. В эти дни поминаются: преподобномученики – игумен Корнилий, старец Вассиан; преподобные – Марк, Иона и Дорофей, Югский чудотворец, постриженник Псково-Печерский; преподобная матерь Васса; праведный Лазарь схимник, прозорливый. В Собор Псково-Печерских святых были также добавлены преподобный Симеон (Желнин) Псково-Печерский и священномученик Александр (Петровский), бывший наместником монастыря в 1917–1918 годах.
По милости Божией, Псково-Печерская обитель никогда не закрывалась. Даже во времена хрущевских гонений, благодаря мужеству и мудрости наместника монастыря архимандрита Алипия (Воронова), «властям беззаконным» не удалось закрыть обитель.
Поэтому древняя традиция иночества сохранилась и до наших дней. В Псково-Печерской обители, как и во многих других монастырях, всегда существовала особая форма иноческого «детоводительства ко Христу» – старчество.
В ХХ веке традиции старчества продолжали старейшие насельники монастыря – архимандриты: Александр (Васильев), Нафанаил (Поспелов), Иоанн (Крестьянкин), Елеазар (Иванов), Адриан (Кирсанов). Они вели по пути спасения и молодых иноков, и паломников, посещающих обитель, и духовных чад, живущих в миру.
Неоценимую помощь в деле благого устроения наших душ оказывает уяснение опыта ранее живших православных подвижников, засвидетельствованного в их поучениях и письмах, в историко-документальных материалах о них, а также в народных преданиях об их жизни и подвигах, в воспоминаниях современников.
Жизнеописания как уже прославленных Церковью святых, так и менее известных подвижников благочестия – есть живая школа православной мудрости и веры. И в наше время святые являют нам яркие, живые образы «Божиих людей», которые и теперь ходатайствуют за нас пред престолом Божиим, «ибо у Него все живы» (Лк 20, З8).
Книга, которую вы держите в руках, повествует о жизни замечательных подвижников XX века, подвизавшихся в Псково-Печерской обители, и призвана познакомить читателя с необходимым и душеполезным опытом глубокой и искренней веры в Бога.
Часть I
Жизнеописание преподобного СИМЕОНА Псково-Печерского (1869–1960)
Старец иеросхимонах Симеон
От составителей
Сохранились лишь немногочисленные исторические документы и воспоминания о псково-печерском старце и провидце – преподобном Симеоне (Желнине), но они свидетельствуют, какой истинный светильник веры более 60 лет сиял в Псково-Печерской обители.
Один из печерских священников, знавший его в юные годы, отметил: «…Мы, жившие рядом с ним, не очень обращали внимание на его праведность и прозорливость, а он действительно был провидцем, и потому десятки и сотни людей приезжали к нему за советом и благословением. Многим он открывал события их будущей жизни. Он и мою будущность предсказал, только сделал это не в глаза мне, а через людей, которые передали мне его слова лет через десять после его кончины.
В обители память его и по сей день почитается с особым усердием. О нем можно и нужно сказать словами Священного Писания: “Праведники вовеки живут” (Прем 5, 15). И я надеюсь, что придет время, когда мы сможем обращаться к нашему дорогому усопшему с великой просьбой: “Праведный отче Симеоне, моли Бога о нас!”»2 (В 2003 году состоялось причисление печерского старца Симеона (Желнина) к лику святых в чине преподобных, его святые мощи находятся в Сретенском храме монастыря. – Прим ред.)
Столбики, изготовленные преподобным Симеоном
Опубликованные в этой книге рассказы о старце Симеоне безыскусны, но увлекательны и в высшей степени поучительны, так как в них воссоздается духовный облик самого отца Симеона, сочетавшего в себе смирение и простоту с «старческим» богомыслием и прозорливостью.
Особенно ценно, что при подготовке настоящего издания нам удалось обнаружить ряд не публиковавшихся ранее письменных свидетельств о старце, а также побеседовать с его духовными чадами, поделившимися личными воспоминаниями о своем духовнике.
Старец иеросхимонах Симеон
Глава 1
«Вот тебе келья, здесь и умрешь»
(краткое жизнеописание старца Симеона)
Cтарец Симеон (в миру – Василий Иванович Желнин) родился 1 марта 1869 года в крестьянской семье в д. Яковлевской Островского уезда Псковской губернии. Крещен был в храме погоста Вехнево.
Уже с детских лет Василий, под впечатлением рассказов о преподобном Серафиме Саровском (задолго до его прославления), устремился встать на иноческий путь, подражая этому великому молитвеннику земли Русской.
Духовному развитию будущего инока содействовало и его общение с известным своей прозорливостью отцом Корнилием3, монахом местного Крыпецкого монастыря. Укрепилось же в отроке Василии благое желание принять иноческий постриг после неоднократных посещений им вместе с родителями, Иоанном и Наталией, Псково-Печерской обители.
Предоставим слово самому отцу Симеону, в конце жизни рассказавшему о себе в предельно простой и скромной автобиографии.
Мемориальная келья старца Симеона
Из «Автобиографических записей»4 старца Симеона
Жил я в дому своего отца в деревне Псковской губернии. В семилетнем возрасте я помню, как в дом отца моего приезжал, бывало, отец Корнилий, монах Крыпецкого монастыря. Иногда и ночевал у нас, и ложился спать всегда со мною, и, бывало, говорил мне: «Будешь ты монахом, будешь старец великий». Иногда брал меня с собою по сбору [пожертвований на монастырь]5 и говорил: «Вася, вот здесь не дадут, а вот здесь подадут нам», – так и бывало. И много другого говорил он, но я уже забыл.
Будучи 10 лет, я пас своих лошадей и слышал, как люди рассказывали про жизнь отца Серафима, Саровского чудотворца. Как он молился на камне в лесу. Вот я и задумал подражать ему. Нашел в поле большой камень и стал на нем молиться. В возрасте 12–13 лет ежегодно ходил я со своими родителями в Печерский монастырь помолиться. Так мне все в нем нравилось и так хотелось остаться в нем навсегда, и эта мысль меня никогда не покидала. Когда исполнилось мне 20 лет, я стал просить отца, чтобы он отпустил меня в монастырь, но он и слушать не хотел, а говорил: «Женить тебя надо, а не в монахи»; а я еще ответил: «Не хочу жениться и не буду никогда». И так продолжалось до 25-летнего возраста.
В это время жил в нашей местности старец Симеон, как звали его наши деревенские люди, и считали его за блаженного. Этот старец приходил в дом отца моего; родители принимали его, и он иногда оставался ночевать. И вот однажды я решил спросить его совета и благословения идти в монастырь, но он никогда не давал мне на это никакого ответа. А вот в одно прекрасное время приходит к нам в дом и говорит отцу: «Я пришел к тебе умирать». А я в это время подхожу и говорю: «Батюшка, благослови меня в монастырь!» Он берет веревку, свернул ее жгутом и давай меня бить и гнать из дома во двор, со двора на улицу и гнал вдоль улицы за деревню, а потом вернулся домой, сел на лавку, затем лег и умер. Люди, видевшие это, поняли, что он выгонял меня из дома идти в монастырь. Но отец по-прежнему не хотел отпускать меня; но потом смирился и отпустил.
По прибытии в монастырь был я принят отцом Мефодием6, бывшим в то время наместником монастыря. Он взял меня к себе в келейники. Жил он в настоятельском доме – наверху. Пробыв у него в келейниках семь лет, я кроме келейного послушания нес еще общее послушание монастырское, как и вся братия. В это время строили за монастырскими святыми воротами гостиницу для приходящих и приезжих богомольцев. Некоторые из братии работали здесь с 5 часов утра и до позднего вечера, до ужина. И так продолжалось пять лет, и в продолжение этого времени мне мало приходилось спать на постели; я большей частью засыпал, сидя за столом за книгой, и, бывало, проспишь так до утра, когда надо уже идти на работу.
Со времен преподобного Корнилия и в наше время был установлен крестный ход с чудотворными иконами в Псков, Изборск, Порхов, Остров, Качаново, Палкино и другие места Латвии и Эстонии в память победы над Баторием и другими народами. В память чудесного заступления образа Успения Божией Матери и образа Умиления Божией Матери крестные ходы назначались по указанию и расписанию. На это по распоряжению правящих иерархов Псковской епархии назначались местным наместником иеромонахи, иеродиаконы и послушники на совершение молебнов, а также певцы и охраняющие святые иконы монахи и руководящие крестным ходом. Иногда и сам отец наместник сопровождал крестный ход, служил в приходах Божественную литургию, куда и меня брал, так как я был уже иеродиаконом. Он любил меня за голос – громкий тенор. Ночевали в деревнях у прихожан; ели, что было приготовлено. И скажет, бывало, наместник: «Не гнушайся. Что подадут, то и кушай, ибо Господь сказал ученикам, чтобы они ели то, что им подадут – где они находились в доме. На это Он дал им благословение».
Однажды наместник при разговоре со мной – это было в конце его земной жизни – сказал мне: «Я скоро умру, в день Пасхи, но не дома; а когда меня привезут и будут брать мое тело, то на один час будет от моего тела запах тления, а когда внесут в пещеры, то запах прекратится». Когда он говорил о смерти, то упомянул, почему на время от его тела будет [исходить] запах тления: «Это, – говорит, – потому, что меня люди везде хвалили; вот Господь и захотел смирить меня этим запахом по смерти, чтобы я не превозносился». <…>
Так в действительности и исполнилось его предсказание. На Страстной неделе [в 1906 году] отец Мефодий был вызван в Питер в Святейший Синод. Там он заболел и умер в первый день Пасхи; и все, что он сказал о себе, все исполнилось в точности. Когда гроб ввезли в Печоры, то тление прекратилось, а когда внесли в монастырь и в церковь, то от тела было благоухание.
Пробыв несколько лет в чине иеродиакона, я был посвящен в иеромонахи, после чего вскоре был назначен в Псков, в Снетогорский монастырь, в качестве эконома – для восстановления монастыря и монастырского хозяйства. Прожив там четыре года, вплоть до революции, при епископе Евсевии7 вернулся обратно в обитель свою, будучи сорока шести лет. <…>
[В середине 1920-х годов] начальство монастыря хотело возложить на меня большое бремя послушания, поставить наместником монастыря. Видя, что это послушание мне не под силу, стал отказываться; да к тому я очень устал – и на этом основании стал просить схиму, в чем мне впервое отказали и все же настаивали, чтобы я принял наместничество. Но я наотрез отказался от этого еще ввиду внутреннего внушения принять схиму. На это упорно не соглашался епископ Иоанн Булин, но, наконец, все же согласился и разрешил постричь меня с именем Симеон – в память Симеона Богоприимца – 2 февраля (1927 года. – Прим. ред.) и перевел меня в келью рядом с храмом Успения Божией Матери, куда привел сам и сказал: «Вот тебе келья, здесь и умрешь».
Иеромонах Вассиан, будущий старец Симеон
В действительности эта келья представляла нечто ужасное: грязная, мрачная, сырая, темная, стены мокрые, воздух сырой – одна комната с одним оконцем. Размер комнаты 3 на 5 метров, с длинным темным коридором 2х10 метров; стены голые, песчаные. Много пришлось приложить трудов, чтобы придать вид жилого помещения. Крыша дырявая; сырость попадала на потолок, а с потолка в келью. Пришлось установить три печки, провести трубы вдоль коридора, чтобы осушить, оштукатурить, побелить, и все это почти своими руками. Но с Божией помощью все это проделал и смирился.
Но это еще не все – враг рода человеческого не оставляет в покое человека, а в особенности тех, которые решились последовать Христу и идти Его крестным путем. По прибытии в новую келью, в которую меня привел настоятель, и где мне пришлось ночевать первую ночь одному, приступили ко мне злые духи, которых стала полная келья. Страшные такие. Я их раньше никогда не видел и страшно испугался и не знал, что и делать. А они начали на меня кричать, дергать и гнать. Говорят: «Зачем ты сюда пришел? Уходи отсюда, все равно мы не дадим тебе здесь жить», и тому подобное. Я закрыл лицо свое руками, чтобы их не видеть, а сам трясся от страха да только говорил: «Господи, приими дух мой». Думал, что и не переживу этой страсти, от которой даже не мог перекреститься. Во втором часу [ночи] они скрылись, а я не мог уже уснуть. Такие страхи продолжались много раз, но мне уже не так были страшны при помощи Божией, как в первое время; и я уже научился отражать их силою Креста и молитвы. Вот так и дожил до конца моей жизни – в этой келье, по благословению епископа Иоанна. Труден путь монашеский, но труднее подвиг схимнический – если идти так, как указал нам Подвигоположник наш Господь Иисус Христос.
При помощи Святаго Духа все возможно победить, перенести, претерпеть и достигнуть вожделеннаго, обетованнаго нам, неизглаголаннаго вечного наследия в Его Царствии Небесном.
Воспоминания современницы
Мне было 7–8 лет, училась я в монастырской школе, а потом это здание сделали гостиницей.
В то время отец Симеон был послушником с именем Василий у наместника монастыря. Иногда он ездил на лошадях на станцию, к поезду, для встречи приезжающих гостей из духовного и гражданского сословия и административных лиц. Также отвозил их к поезду после посещения обители; и это было часто.
Мы, дети, караулили дядю Васю, как мы тогда его звали. Бывало, видим, что он один едет, и кричим ему: «Дядя Вася, прокати нас!» Он остановит лошадей и посадит нас, провезет по городу, потом мы слезем, а иногда и до станции довезет. Если нет пассажиров, то и обратно нас возьмет, и опять через город проедем; а есть пассажиры, то обратно бежим три версты. И все это было для нас большим удовольствием.
Дядя Вася не был кучером специально, но отец наместник любил его за кроткий, услужливый, скромный и тихий характер, поэтому и посылал его для встречи разных лиц: потому что он умел с гостями обходиться вежливо. И мы, в то время дети, тоже так рассуждали между собой о дяде Васе.
При монастыре были специально выездные лошади и каретный сарай. Летом отец Симеон выезжал в подряснике, в скуфье, с небольшой русой бородкой и небольшими волосами по плечи, а зимой – в шубе и шапке, подпоясанный красным кушаком, что придавало ему величавый вид кучера.
Конский двор и каретный сарай находились внутри монастыря; были они благодаря стараниям отца Симеона в хорошем состоянии – и сбруя тоже, потому что приходилось возить высокопоставленных лиц. Скотный двор и жилые помещения для рабочих находились около монастыря; там же и огород был.
И рассказывали интересное о старце его монашествующие и гражданские современники, которые работали вместе с ним в поле, в лесу и на огороде. Он без дела никогда не сидел; хотя был уже в схиме, все равно трудился по хозяйству над чем-нибудь. Разводил древесный питомник, рассаживал деревья, выделывал цементные столбики, ступени для лестниц, выделывал для них модели.
Порою ухаживал за пчелами и много чего делал другого. Делал оконные рамы, кивоты для икон; и так всю свою 92-летнюю жизнь трудился. Всегда был бодрый, свежий, на лице румянец, крепкий телосложением, среднего роста, коренастый старец.
Духовная зрелость иеромонаха Вассиана, которой он достиг уже к началу 1920-х годов, видна даже из кратких упоминаний о нем в записках С. Н. Большакова «На высотах духа». Рассказывая, в частности, о своих посещениях Печерского монастыря в 1924–1926 годах, автор записок вспоминает и о встречах с духовным сыном отца Вассиана – Сергеем Мироновичем Паулем (последний иногда пересказывал С. Н. Большакову некоторые из иноческих советов старца). Не оставляет безразличным жизненный путь самого С. М. Пауля – стезя, исполненная тяжких испытаний, однако не озлобивших его, что, верно, и ценил в нем духовный наставник.
Иноческая мудрость отца Симеона, его знание людей и поистине старческая прозорливость особенно явно ощущаются на примере этой нелегкой судьбы белого офицера. Старец не только принял и утешил послушника Сергия, но и, укрепив его душу, отправил обратно «в мир» – для служения Богу и людям.
Из воспоминаний С. Н. Большакова
«С Сергеем Мироновичем Паулем я познакомился в Юрьеве, по-эстонски – Тарту, в Эстонии, в 1924 году. Он был старшим сыном М. А. Пауля, эстляндского вице-губернатора… М. А. Пауль кончил Санкт-Петербургскую Духовную Академию, где он был одним из любимых учеников архимандрита Антония Храповицкого, позже Киевского митрополита. Вскоре по окончании Академии Пауль [отец] перешел на гражданскую службу… Сергей Миронович по окончании среднего образования поступил в университет, а затем, по военному времени, в военное училище, откуда и был выпущен офицером. Сергей Миронович сражался в Первую мировую войну, а затем в гражданскую, в которой он получил, в Ледяном походе, страшную рану: пуля, войдя в левый глаз, вышла через правое ухо. Сергей Миронович ослеп на один глаз и оглох на одно ухо. Некоторые части мозга были затронуты, и он был вынужден подвергаться каждые три года операциям в мозгу. Все это его нисколько не ожесточило и не озлобило. Сергей Миронович был всегда ровен, ласков и никогда никого не судил. <…>
Вернувшись в Эстонию, Сергей Миронович блестяще кончил Юрьевский университет и должен был остаться для подготовления к профессорской кафедре по химии. Вместо этого он ушел послушником в Псково-Печерский монастырь.
<…> Он никогда не заботился о том, что есть и что пить и во что одеться. И все как-то устраивалось к лучшему. О карьере никогда не думал, был прост, хотя высокообразован и начитан. Все, что имел, раздавал. В Псково-Печерском монастыре он пробыл около трех лет, но не постригся, а… вернулся в мир… по повелению своего Старца, иеромонаха Вассиана, скончавшегося иеросхимонахом Симеоном… «Сергей Миронович, – сказал ему отец Вассиан, – гряди в мир, там такие люди куда нужнее, чем здесь. Учи самим примером жизни. А придет время, вернешься, если Господь благословит».
По выходе из монастыря Сергей Миронович… был назначен управляющим одной химической лабораторией. Скончался он, как я слышал, в сороковых годах. Сергей Миронович научился молитве Иисусовой, когда он был еще в одном сербском монастыре в самом начале двадцатых годов. Он преуспел в ней… достигнув внутреннего безмолвия, постоянного спокойствия и радости. С Сергеем Мироновичем я часто бывал в Юрьеве и в Псково-Печерском монастыре.
Раз зашел он ко мне в келью… <…>
– Скажите, брат Сергий, – спросил я послушника, – как Вы осваиваетесь с новым положением? [Сергей Миронович Пауль незадолго перед этим поступил послушнимком в Псково-Печерскую обитель.]
– Очень хорошо, лучше, чем в Сербии, где было много русских интеллигентов. Без них лучше.
– Почему?
– Да потому, что простые люди, как здесь, цельнее, а интеллигенты от одного берега отстали, а к другому не пристали – и маются: старую, цельную, прадедовскую веру они потеряли, а вульгарного атеизма, хамства и разнузданности переварить тоже не могут. Хромают на обе ноги. Здесь только Настоятель да еще один иеродиакон из образованных, а все прочие – простецы, сиречь мужики. Когда я сюда пришел, Старец мой, монастырский духовник, отец Василий [в книге опечатка – должно быть «отец Вассиан»]мне и говорит: «Вот, Сергей Миронович, Вы пришли в монастырь. В Сербии уже в монастыре жили, знаете, что за жизнь. Преосвященный Феофан Затворник мудро писал, если уж монастырь – так на одиночество, церковь да келья; молись и трудись – и все. Сиди в келье, она тебя всему научит. А если будешь пускаться в беседы с братьей, то всего наслушаешься и не только из монастыря можешь уйти, но и веру потерять, удивляясь, как люди столько лет в Обители прожили, а полны пустоты, зависти, чванства и т. п. Вот ты научен молитве Иисусовой, в ней подвизайся, а за советом о ней обращайся к отцу Аркадию: он много о ней знает». Вот я так и живу, и отказываюсь ходить на беседы и разговоры, за что меня даже гордым считают.
– А скажите, Сергей Миронович, весьма ли полезна молитва Иисусова?
– Очень, только нужно проходить ее в духе кротости, а иначе легко впасть в духовную прелесть и возомнить о себе недолжное. <…> Лучший путь, о котором говорится в Евангелии: «Познайте истину, и истина сделает вас свободными».
– Значит, Вы пришли в монастырь познать истину?
– Монастырь, Сергей Николаевич, есть школа духовная… но это не есть школа формального исследования, как семинария, а духовного опыта.
– А найдете ли Вы искомое?
– А это Старцу лучше знать. Я хотел бы остаться здесь, но если Старец пошлет в мир, то пойду…»8
С жизнью отца Симеона в 1930-е годы нас знакомят краткие воспоминания схимника Феодора (Иртеля), бывшего валаамского послушника, который записал их (на основе нескольких встреч со старцем) гораздо позднее, уже в 1973 году, в США.
