Buch lesen: «Братья Нобели»

© Константинов Ф. Ю., Люкимсон П. Е., 2024

© Издательство АО «Молодая гвардия», художественное оформление, 2024

Вместо предисловия

В солнечный, погожий, по-весеннему теплый день 10 декабря 1841 года¹ в Стокгольме в школе Святого Якоба с самого утра царила непривычная тишина – там проходили экзамены. Опрятно одетые ученики в одинаковых черных брюках и белых свежевыглаженных рубашках, как стая чаек на ветреном скандинавском берегу, замерев, сидели за партами, решая задачи.

В то памятное утро (в архиве школы бережно хранится лист с фамилиями и оценками) над тетрадями склонили головы 82 ученика, но по итогу экзамена лишь трое добились наивысших результатов, получив табель с тремя заглавными буквами «А», означающими наивысший балл по «прилежанию, разумению и поведению». Самым младшим из трех отличников был болезненный восьмилетний мальчик Альфред Нобель. На торжественной линейке за свои успехи он получит учебник античной истории из рук директора школы, аплодисменты собравшихся, фотографию с заметкой в газете и скромную символичную премию.

Пройдет много лет, и именно в этот зимний день 10 декабря, в том же Стокгольме ежегодно станут чествовать и награждать других медалистов – выдающихся ученых и писателей, удостоившихся самой большой и престижной в мире Нобелевской премии. Из года в год на этих «отличников» обрушиваются бесчисленные «заметки» – только уже в масштабах самых престижных печатных изданий, телепрограмм и интернет-сайтов. Снова и снова в устах собравшихся звучит фамилия Нобель, но не тихо произнесенная полузабытым директором школы Святого Якоба, а звучащая из уст самого Его Величества короля Швеции².

Сколько бы авторов уже ни написали и ни напишут в будущем научных монографий, диссертаций, романов и киносценариев об Альфреде Нобеле, интерес к феномену его предпринимательской (основал 93 завода в 20 странах), научной (получил более 350 патентов), общественной (вместе с братьями строил читальни и школы, больницы и дома для сотрудников своих предприятий) и тем более к его личной жизни (так никогда и не женился и не имел детей) не угасает и, пожалуй, никогда не угаснет.

Но, если задуматься, не менее выдающимися людьми были отец и братья основателя Нобелевских премий. Эммануил Нобель (1801–1872)³ был одним из самых талантливых изобретателей и инженеров своего времени, его по праву можно назвать одним из основателей оборонной промышленности России. Его средний сын Людвиг Нобель (1831–1888) также вошел в историю и как блестящий изобретатель, и как организатор производства, один из главных создателей нефтяной промышленности Российской империи, меценат и инициатор многих социальных преобразований. Первенец Эммануила Роберт (1829–1896), возможно, был менее одарен, чем его младшие братья, но и он оставил свой след в истории России и Швеции. Названный в честь деда сын Людвига Эммануил Нобель (1859–1932) – без сомнения, человек уникальный, в чем-то близкий знаменитому Савве Морозову, не только ставший достойным продолжателем дела отца, но и оставивший яркий след в появлении и развитии ряда новых отраслей российской промышленности.

Словом, многие представители династии Нобелей заслуживают доброй памяти всего человечества и особенно жителей России и Швеции. О каждом из них вполне можно было написать отдельную книгу. Жизнь каждого представляет собой и бесценные уроки для современного поколения предпринимателей и изобретателей, и огромное поле для размышлений о судьбах стран и народов, с которыми столь неразрывно оказалась связана их судьба.

Но в том-то и дело, что написать биографию кого-либо из Нобелей отдельно не получается. Ведь каждый из них тысячами нитей был связан с другими членами своей семьи и всегда помнил об этом. Да, безусловно, между ними бывали размолвки, порой дело доходило до громких внутрисемейных скандалов, но даже в такие времена они продолжали держаться вместе и помогать друг другу. В этом смысле династия Нобелей является самым настоящим олицетворением традиционных семейных ценностей, и, как ни странно, в наши дни, когда эти ценности пытаются поставить под сомнение, именно эта сторона их жизни начинает представлять особое значение.

Поэтому перед вами, уважаемый читатель, книга об истории трех поколений династии Нобелей. Да, возможно, с особым акцентом на жизни и деятельности наиболее известного ее представителя Альфреда Нобеля, но одновременно и о других членах этой замечательной семьи, о взаимоотношениях между ними, о тех мотивах и принципах, которыми они руководствовались в жизни. Да и о самом их образе жизни, который при всей уникальности был весьма характерен для деловой элиты и технической интеллигенции того времени. Словом, это книга о семье – о том, как непросто строить и сохранять отношения с самыми близкими людьми.

Кроме того, в силу переплетения судеб членов семьи Нобелей с российской историей, это еще и книга о России – о первопричинах многих проблем ее сегодняшнего дня и возможных путях их решений.

История у нас получилась довольно подробная, но далеко не окончательная. Хотя бы потому, что в ней – и прежде всего в биографии Альфреда Нобеля – все еще имеется немало белых пятен, поскольку многие связанные с ним архивные документы еще не изучены, а какие-то до сих пор засекречены. Но нет сомнений в том, что Альфред Нобель, его отец и братья были поистине замечательными людьми во многих смыслах этого слова, и потому их имена давно уже заслуживают того, чтобы появиться на обложке с эмблемой знаменитой серии «ЖЗЛ».

Часть первая
Кровь – великое дело

Глава первая
Из грязи в князи

Надо только твердо помнить, что летать высоко легче, чем летать низко, а летать быстро легче, чем летать медленно. Вот и вся наука.

Сельма Лагерлеф⁴.

История рода Нобелей – это довольно типичная история формирования семьи потомственных интеллигентов, тех самых «пролетариев умственного труда», которые развивали культуру, науку и технику в самых разных странах мира, определяя тем самым основные пути их развития во всех сферах жизни. Это история, которая невольно вызывает вопросы о роли наследственности и воспитания каждого из нас, о том, как само место нашего рождения и страна нашего проживания влияет на формирование характера и мировоззрения человека.

Истоки самого знаменитого рода «шведских Нобелей» (поскольку есть еще «датские», «норвежские» и даже «английские», не имеющие отношения к героям этой книги) берут начало от одного фермера и музыканта по имени Улоф Петерссон. Родился Улоф в 1620 году в семье крестьянина по имени Петрус в крохотной деревне Восточный Небеллев (Эстра-Небеллев), располагавшейся вблизи приморского городка Симрисхамна, входящего в административно-территориальный округ (лен) Сконе региона Гетеланд на юге современной Швеции. До Роскилльского мира 1658 года округ Сконе принадлежал Дании, что делает понятным, почему, например, знаменитый алхимик и астроном Тихо Браге, рожденный в Сконе в 1546 году, считается датским, а не шведским ученым. А один из самых успешных футболистов современности, форвард Златан Ибрагимович, рожденный в той же исторической провинции, является, конечно, гордостью Швеции.

На протяжении всего XVII века Шведское королевство было погружено в непрерывные войны и политические смуты. Это не мешало ему неуклонно держать курс на активное сближение с остальной Европой, что подразумевало развитие культуры, экономики и образования; отход на задний план дворянства и усиление того самого сословия, которое в России более позднего периода было принято называть разночинцами – проще говоря, интеллигенции и мещанства. В этом столетии сильные и воинственные шведские монархи неуклонно раздвигали границы страны: Густав II Адольф в Тридцатилетней войне едва не захватил всю Германию, Карл Х Густав по уже упомянутому Роскилльскому миру получил, кроме Сконе, часть Норвегии и остров Борнхольм (хотя вскоре был вынужден их вернуть), а в конце века Карл XII обрушился сразу на всех своих соседей, включая Россию, но надорвался и потерял почти все заморские владения. Его разорительные войны подорвали могущество Швеции и уменьшили ее население почти на треть.

В этих условиях в шведской глубинке жили и пытались в меру сил процветать предки будущих Нобелей. Один из трех сыновей Улофа Петерссона и его супруги Гертруды Мортенсдоттер, названный в честь деда Петрус (чаще встречается написание Петер) Петерссон, родился в 1655-м или 1656 году. Наблюдая в детстве за тяжелой жизнью крестьян родной деревни, он загорелся благородной целью изучить законы и право, чтобы в конечном счете получить должность судьи или адвоката. В 26 лет, в весьма солидном по понятиям своего времени возрасте, Петер отправляется в Упсалу, чтобы поступить в самый престижный и знаменитый университет Швеции. Год у него уходит на подготовку к экзаменам и прежде всего на изучение латыни, без знания которой учеба в университете того времени была просто немыслимой. В том же судьбоносном для него 1681 году Петер сменил фамилию Петерссон на Нобелиус – обязательным условием учебы в лучшем учебном заведении города была латинская фамилия. Ее звучание, с одной стороны, напоминало Петеру название родной деревни, а с другой – означало на латыни «благородный», отражая стремление ее носителя попасть в куда более высокие круги общества, чем те, к которым он принадлежал от рождения.

Учеба на юридическом факультете престижного университета, к тому же вдали от дома требовала немало денег, а потому молодому крестьянину надо было срочно найти источник заработка – желательно в самом университете. Тут он вспомнил о своих незаурядных музыкальных способностях, о том, как часто пел в церковном хоре своей родной деревни, и поступил в университетскую капеллу, благодаря чему на протяжении десяти последующих лет учебы получал специальную музыкальную и королевскую стипендию в 120 медных далеров. Это были не такие плохие по тем временам деньги, хотя немалая часть стипендии уходила на оплату права стать коммунистом – то есть членом коммунитета, предоставлявшего бедным студентам бесплатное питание и жилье. Отсутствие стабильной материальной поддержки привело к тому, что учеба в университете затянулась на годы, и лишь в возрасте примерно сорока лет Петер стал стряпчим в Стокгольмском городском суде. В 1695 году он назначается председателем уездного суда города Упсалы и, кроме того, на протяжении десяти лет (1696–1707) подрабатывает судьей в уездном суде Шюхундры.

В 1696 году сорокалетний судья Петер Нобелиус женится на прекрасной юной представительнице знатного шведского рода Венделе Рудбек, и у пары один за другим рождается восемь детей, из которых лишь четверо доживают до зрелого возраста – обычная для конца XVII века статистика.

Вендела-Катарина Рудбек (1668–1710) была одной из дочерей Улофа Рудбека (1630–1702) – разносторонне одаренного изобретателя, ученого и предпринимателя. Улоф Рудбек, без преувеличений, был технический гений эпохи шведского великодержавия; своего рода Леонардо да Винчи, который мог одновременно заниматься сложными задачами по математике, чертежами по астрономии, исследованиями в области ботаники, а также вопросами философии, музыки, механики, архитектуры. Кроме этого, Рудбек был профессором медицины, физиком и антропологом. В 1653 году именно он первым в мире описал лимфатические сосуды и открыл лимфатическую систему человеческого организма.

Улоф Рудбек в свое время организовывал для студентов и преподавателей «практические уроки» артиллерийского дела и фортификационного искусства, создавал проекты домов и мостов, закладывал будущие ботанические сады и центральные улицы шведских городов, конструировал и реконструировал шлюзы и водопроводы. Разными своими талантами, стремлениями, амбициями, работоспособностью он добился должности ректора университета Упсалы, где среди прочих учился праву и философии Петер Нобелиус, привлекший своими незаурядными талантами сначала внимание профессора, а потом и его дочери Венделы.

В 1707 году судья Петер Нобелиус скончался, оставив вдову и четырех детей перед лицом связанных с уходом кормильца забот и проблем. Спустя три года умерла и Вендела. Наследство ее и супруга было быстренько растащено под разными предлогами ловкими дельцами, но, будучи уже детьми судьи, а не простого крестьянина, их потомки с помощью связей и авторитета дяди по матери Улофа Рудбека-младшего (1660–1740), более или менее толково сумели устроить свою судьбу. Например, старший сын Петера, его полный тезка Петер Нобелиус-младший, пошел по стопам отца и стал юристом. Но для нас куда важнее судьба младшего сына Нобелиуса-первого, Улофа, родившегося в последний декабрьский день 1706 года, ровно за одиннадцать месяцев до скоропостижной смерти отца, и таким образом, не имевшего о нем никаких личных воспоминаний.

В 1714 году Улоф Нобелиус поступает все в тот же Упсальский университет. Но очень скоро выясняется, что юношу куда больше интересует рисование, которому он и отдает все свое свободное время. Взяв уроки у известного художника-портретиста Юхана Клоппера⁵, Улоф решает зарабатывать на жизнь в качестве гувернера в богатых семьях, сочетая этот труд с занятиями живописью, которые тоже приносили ему определенный доход. Затем он благополучно переключается только на заработки от портретов и преподавание живописи, одновременно, как глубоко религиозный человек, посвящая немало времени изучению христианской философии. В 1746 году в возрасте сорока лет Улоф женился на дочери «городского весовщика» (весьма почтенная и хорошо оплачиваемая по тем временам должность) Анне Кристине Валлин (1718–1787), подарившей ему трех сыновей и четырех дочерей, из которых двое умерли в младенчестве, а одна дочь была слабоумной.

В 1754 году Улоф Нобелиус наконец получает вожделенную вакансию преподавателя рисования в университете и в его многодетной семье появляется относительный достаток. Улоф даже решается на переезд, купив большой дом за 4500 далеров, но к концу десятилетия состояние его здоровья резко ухудшается, и 18 февраля 1760 года он уходит из жизни, оставив жене и детям крышу над головой, приличную библиотеку, собрание эстампов, двух коров и прочее имущество. Но вместе с ним и долги, которые надо было вернуть. Так как Анне Кристине до 1767 года отказывали в какой-либо пенсии, семья Нобелиусов стала стремительно нищать, и потому родившийся в Стокгольме в дождливую ночь 22 ноября 1757 года младший сын Улофа Эммануил (Эммануэль) провел детство в страшной нужде. Судя по всему, он не испытывал особой тяги к учебе – лишь в 15 лет поступил в кафедральную школу Упсалы, а в 1778 году сдал вступительный экзамен в университет. Да и то, видимо, неблестяще, так как приступил к учебе только в следующем году после особого поручительства.

В ту пору Эммануил еще мечтал стать врачом, но скоро понял, что учиться на доктора слишком долго и дорого, и потому выбрал профессию хирурга, который, как и фельдшер, относился тогда к среднему медперсоналу. В 1781 году он поступил на должность фельдшера на военном корабле «Фредерик Адольф», но что-то в этих условиях повышенной сложности у него не заладилось, раз уже через два года Эммануил оставляет службу на корабле и в 1784-м переводится в Упландский полк унтер-офицером, что можно рассматривать как понижение. Тогда же он сокращает свою фамилию с Нобелиуса до Нобеля – видимо, чтобы она не звучала слишком напыщенно для унтер-офицера.

В 1787 году Эммануил Нобель сочетается весьма выгодным браком с двадцатисемилетней дочерью бургомистра Карлстада⁶ Анной Кристиной Россель (Руссель, 1760–1795), и после свадьбы уезжает с ней в Упсалу, где сам он, очевидно, надеялся возобновить изучение медицины. На шведском престоле в это время находился Густав III, бывший настолько большим покровителем искусств, что умудрился разбазарить на артистов, художников и поэтов всю казну, а затем, чтобы отвлечь внимание народа от внутренних проблем, затеял в 1788 году войну с Россией, через два года проигранную и завершившуюся Верельским мирным договором. В очередной раз задумаешься, как во все времена действия власти (в данном случае самодурство шведского короля) оказывают влияние на жизни и судьбы простых людей. Если бы, например, Эммануил погиб или стал инвалидом на той войне, возможно, никто из знаменитой династии братьев Нобель не появился бы на свет. Соответственно никакого промышленного, научного, культурного, материального вклада, выдающихся инженерных открытий и изобретений от этой гениальной шведской семьи миру и человечеству бы не досталось…

Согласно Марте Хелене Нобель-Олейниковой, во время войны Эммануил Нобель, приходившийся Марте прадедом, служил в должности младшего лекаря Упландского пехотного полка. Он принимал участие в боевых действиях при Свенсксунде и чуть не попал в плен к русским, а по окончании войны вернулся в Упсалу, где стал студентом-медиком с правом подрабатывать фельдшером. В 1791 году он даже получил как участник войны королевскую стипендию на учебу. Впрочем, спустя год Эммануил оставляет университет и переезжает в провинциальный городок Венерсборг, а затем в Бурос, где продолжает врачевать в качестве лекаря-недоучки. Местные власти закрывают глаза на отсутствие у него диплома врача, тем более что и без него Эммануил Нобель был популярным медиком и активно способствовал массовой вакцинации населения. В эти же военные и скитальческие годы у него рождаются дочери Вендела Кристина (1788–1793), Анна-Шарлотта (1793–1865) и сын Эммануил (1792–1795).

В год смерти трехлетнего Эммануила его отец потерял и любимую супругу, после чего решил заглушить боль одиночества и депрессии в городе Евле (Gavle), где проживал и работал кожевником его жизнелюбивый младший брат Улоф Нобелиус (1758–1840) и где Эммануилу Нобелю повезло встретить свою вторую жену Бриту-Катарину Альберг (1770–1823). Она тоже переживала трагческую смерть супруга, капитана Берндта Мессмана, погибшего во время шторма на Северном море. Общее горе сблизило их, и 24 марта 1801 года Брита-Катарина родила Эммануилу крепкого здорового сына, долгожданного для него первенца – Эммануила Нобеля-второго, будущего отца Роберта, Людвига и Альфреда Нобелей. У Бриты-Катарины от первого супруга уже был сын и две чудесные дочери, а у Эммануила от Анны Россель осталась только семилетняя Анна-Шарлотта.

Супруги стали жить в Евле в доме погибшего мужа Бриты-Катарины – жили в мире и согласии, воспитывая старших детей от предыдущих браков и благословляя небеса за последующее рождение уже их общих детей, девочек Бриты (1803) и Амалии (1805). Этот брак окажется счастливым, что видно по завещанию Бриты-Катарины Альберг, составленному за год до ее смерти в 1822 году. Единственному сыну от этого союза, Эммануилу-второму, суждено было стать промышленником и инженером-изобретателем, неординарным химиком-самоучкой, а самое главное, – отцом трех необычайно одаренных сыновей, каждому из которых будет суждено прославить фамилию предков на весь цивилизованный мир.

Глава вторая
Отец семейства

Без хороших отцов нет хорошего воспитания, несмотря на все школы.

Н. М. Карамзин

Самое время составить подробный портрет отца трех будущих «шведских богатырей», хотя всевозможные заслуги, достижения и черты характера этого незаурядного шведа будут проступать в различном контексте на протяжении всей книги. Тем не менее уже сейчас, «во-первых строках» нашего «письма» об Эммануиле Нобеле, можно сказать первое и главное. Это был настоящий self made man, «человек, который сделал себя сам», упрямо и неотступно продолжая менять себя самого и вселенную вокруг себя на протяжении всей жизни.

Судя по всему, гонорары Эммануила Нобеля-старшего (на какое-то время он отправляется из Евле на север в город Сундсвалле работать лазаретным фельдшером) не позволяли ему достойно содержать семью. В 1815 году, когда сыну исполнилось 14 лет и тот достиг возраста, в котором, по понятиям того времени, мужчина должен начать зарабатывать себе на жизнь, Нобель-старший записывает его в качестве соискателя на какое-либо место в морское ведомство в его родном Евле. В июне того же года Эммануил был взят кают-юнгой на большое парусное судно «Фетида», занимавшееся, судя по всему, грузоперевозками по всему миру, но большей частью в бассейне Средиземного моря. В задачу кают-юнги военного флота, как следует из названия этой должности, входили уборка и обслуживание кают капитана и офицеров на корабле, но на торговом судне речь шла о денщике капитана. Так как в итоге Эммануил Нобель-младший прослужил в этой должности три года, то можно предположить, что он с ней успешно справился.

Неизвестно, в каких именно странах ему довелось побывать за это время, но, без сомнения, в их число вошли Греция, Италия, Египет, Турция, а также, возможно, Франция с Испанией и Португалией. Во время плавания он освоил основанный на итальянском средиземноморский язык «лингва франка». Этот международный язык, служивший главным средством общения моряков всех народов, ходивших тогда по Средиземному морю, вобрал в себя немало слов из турецкого, арабского, французского, испанского и других языков. Не исключено, что за эти три года жизнь юного Эммануила не раз подвергалась смертельной опасности, но и об этом мы знаем очень немного. Известно лишь, что однажды во время плавания он заразился чумой, и трудно сказать, чем бы все закончилось, если бы не некий Измаил Гибралтар не настоял бы на том, чтобы отправить юношу на берег к врачу. Чуму тогда еще не лечили, и поскольку юноша успешно вылечился, можно предположить, что он болел чем-то другим, гораздо менее тяжелым.

Гибралтар был одним из тех международных авантюристов, какими изобиловал XVIII век, но которые еще встречались и в начале куда более рационального XIX-го. В качестве капитана почтового судна он избороздил почти весь мир; немного торговал и занимался шпионажем в пользу Турции, а в 1810-х годах был генеральным поверенным турецкого паши Египта; среди прочего в его задачу входила закупка в Европе различных видов оружия, в первую очередь артиллерии. С этой целью он и решил направиться в Швецию и использовал юного Нобеля, с которым, вероятнее всего, познакомился в Александрии, в качестве учителя шведского языка. Судя по всему, Эммануил оказался неплохим педагогом, так как, появившись впервые в Стокгольме в 1817 году, Измаил Гибралтар более или менее сносно изъяснялся по-шведски. В то же время знакомство с этим повидавшим разные страны и народы, всесторонне образованным человеком должно было немало дать и самому Эммануилу, имевшему в то время в лучшем случае начальное образование.

Биографы спорят о том, дало ли плавание на «Фетиде» Эммануилу Нобелю те знания и навыки, которые в будущем могли пригодиться ему как инженеру. Многие отвечают на этот вопрос отрицательно, так как в 1810-х годах как раз заканчивалась эпоха парусных судов и начиналась эра пароходов, а значит, паровых двигателей. Даже если кают-юнгу «Фетиды» в какой-то момент и начали обучать тому, как ставить паруса, в будущем эти знания ему никак не пригодились. Но, с другой стороны, на судне должны были быть различные, отнюдь не такие примитивные, как многим представляется, погрузочные механизмы. Наконец, там были и книги, знакомство с которыми для Эммануила Нобеля, безусловно, было полезным.

В июле 1818 года «Фетида» с грузом соли на борту бросила якорь в родном для Эммануила Евле, и он списался на берег. Дома родители ясно дали понять 17-летнему юноше, что им надо позаботиться о будущем его младших сестер, а потому строить свое будущее он может, рассчитывая исключительно на собственные силы. Впрочем, видимо, он был к этому морально готов и бросил себе очередной вызов. Не случайно именно в этом возрасте он сформулирует свой жизненный девиз, которому будет следовать неустанно: «Полагаться лишь на самого себя, а не на других».

«Он начал обучаться строительству и инженерии у кондуктора Лоэлля, – сообщает о жизни своего дедушки в 1818—19 годах. Марта-Хелена Нобель-Олейникова. – Когда Евле готовился к первому торжественному приему короля Карла XIV Юхана и его старшего сына, кронпринца Оскара, придворному кондуктору Фредрику Бэкку поручили почетную задачу подготовить внешние мероприятия. Бэкк взял Нобеля на временную службу. Юный адепт, вдохновленный модной в тот период античной архитектурой, которую, возможно, в отличие от Бэкка, имел счастье видеть собственными глазами в Средиземноморье, разработал проект триумфальных ворот в классическом стиле с колоннами и орнаментом. Эскиз сохранился. Тот факт, что на эскизе отсутствует подпись, по мнению Рагнара Сульмана из фонда Нобеля, не важен, поскольку восемнадцатилетний юноша вряд ли бы стал подписывать набросок, не представлявшийся ему серьезным документом. В такой ситуации именем пренебрегают. Были ли триумфальные ворота возведены по чертежам Нобеля или Бэкк воспользовался собственными идеями – неизвестно. В любом случае Нобель имел к ним отношение. Также ему приписывают проект часовни на кладбище в Евле»⁷.

Отметим, что слово «кондуктор» в ту эпоху в Швеции было синонимом слов «техник», «инженер», а еще точнее – «человек, сопровождающий различные технические проекты». Юный Нобель, скорее всего, выполнял у кондуктора Лоэлля какие-то подсобные работы вроде обводки тушью чертежей, а уж чему он при этом научится, было его личным делом. Но Эммануил был из тех, кто схватывал любое знание буквально на лету, и, если верить Нобель-Олейниковой, уже через год был едва ли не полноправным партнером и соавтором евльского кондуктора. К тому же у него открылся передавшийся по наследству от деда талант к рисованию (еще в бытность кают-юнгой он на досуге рисовал шхуны и различные модели кораблей), а это открывало перед ним путь к карьере архитектора.

Видимо, оценив художественные таланты сына, родители все же оказали ему какую-то, пусть и минимальную материальную поддержку, и в 1819 году мы находим Эммануила Нобеля уже в Стокгольме, в качестве ученика начальной школы Королевской академии свободных искусств (с обучением рисованию), по окончании которой выпускники переходили в Архитектурную школу. В 1821 году мы уже видим целеустремленного Нобеля студентом сразу двух учебных заведений Стокгольма – Архитектурной и Механической школ. В первой он в 1822 году награждается за свои архитектурные проекты почетным знаком Академии искусств, который выдавался только самым перспективным студентам, а затем, в 1824 году, и медалью Тессина – высшей наградой Академии искусств, учрежденной в память о величайшем шведском архитекторе Никодемусе Тессине Младшем (1654–1728).

В тот же период в Механической школе он делает еще более выдающиеся успехи. В 1821 году он представляет на конкурс созданную им модель насоса для ветряного механизма и удостаивается стипендии в 60 риксдалеров⁸, на которую студент мог уже более или менее сносно существовать. Он получает эту стипендию и в 1824, и в 1825 году – сначала за модель передвижного дома, затем за винтовую лестницу, так называемые французские раздвижные двери и чертежи механизма для вязки льна.

В 1825 году Эммануил Нобель, судя по имеющимся документам, оканчивает Механическую школу, а после того, как она в 1826 году вошла в состав Технологического института, вплоть до 1828 года остается при институте чертежником. «В соответствии с предписаниями для Технологического института, чертежник должен был не только преподавать линейное черчение или геометрические проекции, но и “следить за обучением в мастерских, в коих работники занимались, главным образом, обработкой дерева и металла”. Чертежники, или так называемые кондукторы, выполняли также некоторые преподавательские функции. В остальном же “кондуктор” соответствовал инженеру в нашем нынешнем понимании»⁹, – отмечает Марта Нобель-Олейникова.

Одновременно в период 1825–1828 годов Эммануил Нобель стал получать первые заказы на архитектурные проекты. Какое-то время он специализируется на тех самых сборно-разборных легко переносимых деревянных домах, интерес к которым проявил еще в период учебы. Так, в 1825 году он выполнил чертежи такого дома для придворного виночерпия Г. Д. Селлениуса (в качестве чертежника и соавтора известного архитектора Фредрика Блюма), а затем чертежи Вейландтской виллы – летней дачи, построенной для известного стокгольмского маклера на острове Юргорден, в самом центре Стокгольма. Наконец, к Эммануилу Нобелю обратились жильцы большого разрушавшегося на глазах Ронского дома с просьбой укрепить его фундамент и провести капитальный ремонт без выселения. Это была необычайно сложная инженерная задача, но Нобель, судя по всему, с ней блистательно справился.

Летом 1827 года происходит, пожалуй, самое главное в его жизни событие – 26-летний Нобель решает жениться на дочери счетовода Юнаса Андреаса Альселля Каролине-Андриетте, которая была младше его на два года, то есть (опять-таки по понятиям того времени) считалась засидевшейся в невестах. Молодые представили перед венчанием необходимые документы, включая выданную жениху справку о том, что он не имеет никаких изъянов и прочих препятствий для вступления в брак. Ни о венчании, ни о свадьбе и количестве присутствовавших на ней гостей у нас нет никаких сведений, а если за Каролиной-Андриеттой и было дано приданое, то очень небольшое. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что уже через год молодые переехали из района Стокгольма, в котором жили мелкие буржуа, чиновники и прочие представители среднего класса, в район Седермальм, примыкавший к фабричной зоне, где проживали ремесленники и рабочая аристократия. Помесячная аренда двухэтажного дома с тремя комнатами и кухней стоила им 106 риксдалеров и 32 эре. Но даже эта сумма, ненамного превышавшая зарплату муниципального чиновника младшего звена, была, видимо, на первых порах для Эммануила и Андриетты слишком высокой.

Для того чтобы понять, как они жили в тот период, стоит снова обратиться к исследованию Нобель-Олейниковой: «Обстановка в доме была спартанской, имущество скромным. Двуспальная кровать, бюро, чертежный стол, обитый диван, дюжина стульев разной степени износа, два чайных столика, чащи и прочая утварь стоимостью в 20 риксдалеров, две перины с подушками, два покрывала, шесть пар простыней, три пары наволочек, а также стеклянная и фарфоровая посуда стоимостью 10 риксдалеров».

В этом доме 7 июня 1828 года у Нобелей появился их первенец, получивший родовое имя Эммануил и, увы, скончавшийся, не прожив и года. Оставаться в доме, где их постигла такая трагедия, Эммануил и Андриетта не захотели, и вскоре переехали в другой, но в целом похожий дом, где 4 августа 1829 года у них родился сын Роберт Яльмар – первый из трех замечательных братьев Нобелей, которому предстояло войти в историю.