Buch lesen: «Мир. Омфала»

Петер Хакс

Schriftart:

МИР
По Аристофану

Действующие лица:

Тригей

Первый раб

Второй раб

Гермес

Бог войны

Раздор, его раб

Оружейник

Хозяин оружейной лавки

Иерокл

Мальчик

Плодородие

нимфы

Наслаждение

Дочери Тригея

Корифей

Хор

Действие первое

Перед занавесом

КОРИФЕЙ

Война, война! О горе нам, война!
Я стар, но не видал ее начала,
А молодежь – увидит ли конец?
Ведь нынче каждый гордый город греков
Орудует так ловко и упорно
Копьем и катапультами, что скоро
Сотрет с лица земли себе подобных.
Так сумасшедший, сам себе себе противный,
Уничтожает в гневе зеркала.
Безумство!.. Хоть причины есть у всех.
Афины дани требуют. Мегаре
Нужны порты, Коринфу нужен рынок.
А Спарта без войны не может жить.
И каждый свято верит лишь в одно:
Эллады счастье – лишь в его победе.
А я вот здесь стою, бессильно плача,
Рву бороду, рыданьями давлюсь
В грудь колочу себя и восклицаю:
Война, война! О горе нам! О боги!

Двор в доме Тригея. В свином хлеву сидит навозный жук. Первый раб задает ему корм. Второй раб месит навоз в большом чане для теста.

ПЕРВЫЙ РАБ

Давай, давай, давай! Жук проголодался.

ВТОРОЙ РАБ

Вот, получай для жука каравай. И если эта негодная тварь заявит, что когда-либо ела на завтрак кусок дерьма вкуснее этого, пусть она им подавится.

ПЕРВЫЙ РАБ

Что там у тебя?

ВТОРОЙ РАБ

Конские яблоки.

ПЕРВЫЙ РАБ

Теперь он хочет ослиных.

ВТОРОЙ РАБ

А где конские? Не стал жрать?

ПЕРВЫЙ РАБ

Сожрал за милую душу. Выхватил у меня из рук, придал лапами более совершенную форму и проглотил в один присест. Так что меси дальше, друг, меси, меси.

ВТОРОЙ РАБ зрителям

Ох, дорогие служительницы общественных уборных, чистильщики отхожих ест и мусорщики, привыкшие к вони, помогите мне – или я задохнусь.

ПЕРВЫЙ РАБ

Давай еще.

ВТОРОЙ РАБ

Держи.

ПЕРВЫЙ РАБ

Быстрей, а то придет наш хозяин Тригей и начнет орать. что мы ничего не делаем, только болтаем да лакомимся.

ВТОРОЙ РАБ

Лакомимся?

ПЕРВЫЙ РАБ

Конечно. Представь, он считает это тесто очень аппетитным. Раз его дорогой жук не желает вкушать ничего другого, то и у нас, думает он, при виде дерьма текут слюнки.

ВТОРОЙ РАБ

Мы не заслужили такого упрека.

ПЕРВЫЙ РАБ

Незаслуженные упреки самые чувствительные.

ВТОРОЙ РАБ

Клянусь благоуханным Аполлоном лавандовых полей, незаслуженные упреки приводят меня в бешенство. Извержения Этны и Везувия – ничто по сравнению с приступами моего праведного гнева. Знаешь, что я сделаю? Я: подам этой твари всю кучу в сыром виде. Вываливает содержимое чана в корыто.

ПЕРВЫЙ РАБ зрителям

Скажите, пожалуйста, нет ли где-нибудь в продаже носов без ноздрей? Очень уж унизительное занятие – сервировать обед для этой бестии. Возьмите, к примеру, собаку или свинью. Они глотают без разбору все, что находят на обочине дороги. А эта важная скотина считает ниже своего достоинства вкушать пищу, пока мы ее не размешаем, не разотрем и со всеми церемониями не положим ей в пасть. Подходит к хлеву. Жри, пока не лопнешь. Ишь, как чавкает. Наклоняется, словно борец над противником и стискивает челюсти. Крутит хоботом и крыльями. Похож на моряка, когда он зубами и руками скручивает корабельный канат. До чего же омерзительный вонючий зверь.

ВТОРОЙ РАБ

А вдруг какой-нибудь чересчур рассерженный молодой человек из публики спросит нас, кто этот пожиратель дерьма? Мы же не станем отрицать, что наш мучитель – не что иное, как шестиногая аллюзия. И кого же символизирует сей навозный жук, спросит зритель.

ПЕРВЫЙ РАБ

Скажем, что это аллегория подхалима.

ВТОРОЙ РАБ

Льстеца, от зависти пускающего слюну?

ПЕРВЫЙ РАБ

Наоборот. Такого, который лижет задницу влиятельным богачам. Или суеверного.

ВТОРОЙ РАБ

Почему суеверного?

ВТОРОЙ РАБ

Потому что он с умным видом повторяет зады науки. Впрочем, нет… Знаю!

ВТОРОЙ РАБ

Ну, скажи.

ПЕРВЫЙ РАБ

Нет, сперва скажи ты: какая разновидность людей питается исключительно пережеванной пищей?

ВТОРОЙ РАБ

Не знаю.

ПЕРВЫЙ РАБ

Не знаешь?

ВТОРОЙ РАБ

Честное слово, не знаю.

ПЕРВЫЙ РАБ

Ты что, никогда не видал критика? Второй раб качает головой. Стоит посмотреть. У этих людей такое деликатное устройство, что они вообще не выносят грубой или свежей пищи – не могут удержать ее в себе. Им подавай то, что уже много раз разжевано и переварено другими. Подводит его к хлеву. Погляди на него. Видишь, как он пялит свои неподвижные буркала, как чавкает, принюхивается, протягивает свои щупальца туда-сюда и во все стороны. Вылитый критик, согласись. Ну, скажи – разве я не прав?

ВТОРОЙ РАБ

Допустим. А если нам не поверят? Если скажут, что этот навозный жук – просто навозный жук?

ПЕРВЫЙ РАБ

Ты отстал от жизни.

ВТОРОЙ РАБ

А ты куда спешишь?

ПЕРВЫЙ РАБ

По малой нужде.

ВТОРОЙ РАБ

Ага.

ПЕРВЫЙ РАБ

Надо же его напоить. Не то бедное создание помрет от жажды. Направляется в хлев.

ВТОРОЙ РАБ зрителям

А я, не опасаясь высоких инстанций, самых высоких и самых-самых высоких, сидящих на галерке, объясню вам, наконец, что происходит. Дело в том, что мой хозяин помешался. Крутит пальцем у виска. У него не ваша обычная дурь, никакого сравнения. У него самое странное помешательство из всех, какими когда-либо страдал человек. Целыми днями он слоняется по двору, задирает голову вверх, разевает пасть и лает на небеса. Зевс, – вопит он, – Зевс, чего ты добиваешься? Брось метлу, ты сметешь в море всю Грецию!

ТРИГЕЙ за сценой

Зевс! Зевс!

ВТОРОЙ РАБ

Тише, это его голос.

ТРИГЕЙ в хлеву

Что ты с народом делаешь, злой Зевс? Ты потрошишь наши города, как кур.

ВТОРОЙ РАБ

Ну, что я говорил? Он совсем спятил. Расскажу вам, с чего все началось. Началось с того, что он вдруг подумал: Как бы мне попасть к Зевсу? Ну вот. Смастерил он лестницу, хлипкую-хлипкую, и полез по ней на небо. Свалился, конечно, расшиб себе голову об мостовую, и с тех пор ему все хуже и хуже. Вчера он сбегал на Кудыкину гору и притащил оттуда огромного навозного жука. Жук – не жук, а жеребец, настоящий Буцефал. Тригей поставил его в хлев, как самого благородного коня, чтобы я его кормил-поил и холил. А сам гладит, ласкает его, словно жеребенка, и кричит: Ах ты, мой славный Пегасик, ангельчик мой лошадиный, ты меня отнесешь прямёхонько к Зевсу! Интересно, что он теперь там вытворяет? Заглядывает в хлев. Жуть. Все сюда, соседи! На помощь! Мой добрый хозяин оседлал жука и летает на нем по воздуху!

ТРИГЕЙ летая на жуке

Тише, тише, жучок, аккуратней, ровней!
Осторожно лети, не брыкайся, подлец!
Торопись, не спеша, ты еще молодой.
Ты накачивай крылья, слушай узду,
А такие скачки – не галоп и не рысь.
Не жужжи, не воняй, я кому говорю!
Если ты не сумеешь летать под седлом,
Я обратно в конюшню тебя усажу.

ВТОРОЙ РАБ

Хозяин мой добрый, вы не в себе.

ТРИГЕЙ

Молчи, не мешай. Молчи, не мешай.

ВТОРОЙ РАБ

Куда вы летите и ради чего?

ТРИГЕЙ

Как – ради чего? Ведь страдает народ.

И ради него я готов рисковать.

ВТОРОЙ РАБ

Но зачем же галопом скакать на жуке?

ТРИГЕЙ

Отойди, не воняй. Отвлекаешь коня.
Если хочешь, болтай, только, чур, не бранись.
Мне сверху виднее, что, как и к чему.
Впрочем, вот что: ступай и людям скажи,
Что полету вредит запах ям выгребных,
Вонь сортиров, отхожих мест и канав.

Пусть все стоки из них хорошенько заткнут.

ВТОРОЙ РАБ

Хозяин, я не сдвинусь с места, пока вы мне не скажете, куда собрались лететь.

ТРИГЕЙ

Куда? К Зевсу.

ВТОРОЙ РАБ

А зачем?

ТРИГЕЙ

Хочу спросить его, что он собирается сделать с Грецией?

ВТОРОЙ РАБ

А если он вам не скажет?

ТРИГЕЙ

Я донесу на него как на хулигана, нарушителя общественного спокойствия.

ВТОРОЙ РАБ

А если ему на это наплевать?

ТРИГЕЙ

Что ты пристал, как банный лист? Отвяжись.

ВТОРОЙ РАБ

Не отвяжусь, пока у вас есть что возразить.

ТРИГЕЙ

Тебе же хуже. Когда у меня кончатся аргументы, я влеплю тебе затрещину. И если ты окажешься прав, то будешь бит. В споре между хозяином и слугой, для слуги нет хуже поражения, чем победа. Ступай, дурачина, и делай, что велю. Если вернусь, привезу тебе гостинец – умрешь со смеху.

ВТОРОЙ РАБ

Нет, хозяин, я этого не потерплю. О вас пекусь. Зрителям. Если я потеряю моего дорогого хозяина Тригея, кончится моя привольная жизнь. Орет. Сюда, дочки, скорей сюда, крошки! Ваш отец сбрендил. Он собрался раствориться в воздухе. Поговорите с ним ласково, упросите не бросать сироток, разжалобите его, разбередите его душу. Уходит в дом.

ТРИГЕЙ жуку

Ну, поднимайся же в небо скорей,
Хотя расставаться с землей тяжело:
Тебя соблазняют отбросы, дружок,
А я слез дочерних не переношу.

На крыше появляются две дочери Тригея.

ДОЧЕРИ

О, злой отец! Ведь это же немыслимо!
Мы слышали такие вещи странные,
И сами видим их теперь воочию.
Но не поверим никогда глазам своим!

ТРИГЕЙ

Во что не поверите?

ДОЧЕРИ

Что хочешь ты взлететь на небо птицею.

ТРИГЕЙ

Эх, дорогие мои малютки, а что еще мне остается? Я всегда кормил вас на славу, хлебом и марципанами, и учил всему: и вязанью, и вышиванью, и приличиям. Но в доме не осталось ни единого слиточка серебра. Не могу же я высосать его из лапы, как медведь.

ДОЧЕРИ

Но на каком возу, на корабле каком
Ты в небо собираешься отправиться?
Туда ни сушей нет пути, ни по́ морю!

ТРИГЕЙ

Что за дурная манера – задавать вопросы, когда ответ перед глазами.

Отправлюсь в небо на жуке-красавце я.

ДОЧЕРИ

О нет, отец, нет, нет! Того не может быть!

Навозный мерзкий жук! Ведь вонь стоит столбом!

ТРИГЕЙ

Воняет, но летит.

ДОЧЬ

О, как же я несчастна! Что отвечу я,
Когда жених мой на весеннем празднике
Узнать захочет, на каком коне
Отец мой скачет? Не могу же я сказать:
Отец мой скачет на душно́м козле?

ТРИГЕЙ

А ты скажи, что скачет он в бессмертие,
Что в обиталище богов отправился.

ДОЧЕРИ

На рысаке с подковами навозными,
Скрипучими коленями и челюстью?
Но почему не оседлал Пегаса ты?
Он тоже ведь летучий, но – трагический.

ТРИГЕЙ

Те, кто летают на Пегасе, обычно плохо кончают. Это самая параличная из всех кляч. Она не тащит никакой ноши, кусает хозяина в ягодицу и доставляет его не к цели, а к ранней могиле. А мой жук мне ровно ничего не стоит, ведь я кормлю его тем, что уже съел сам. Так что, не болтайте чепухи, ступайте в дом и занимайтесь тем, чем положено заниматься благонравным девицам Аттики. Дочери уходят. Зрителям. А вы, господа, ради кого я пускаюсь в это рискованное предприятие, вас я слезно умоляю: заприте крепко-накрепко ваши уважаемые задницы. Если мой жук в полете что-нибудь учует, он взбрыкнет и сбросит меня. Он не настолько сознательный, чтобы предпочесть верность корму. Поднимается выше. На сцену медленно спускается вершина Олимпа.

Летучий мой конь! Вознесись к небесам!
Пусть звенит, пусть бренчит золотая узда!
Прядай ушами, смелей, веселей!
Тпру, волчья сыть! Ты что, захромал?
Яму отхожую чуешь, подлец?
Ты, от земного дерьма отрекись,
Крылья свистящие дерзко расправь,
Выше неси меня, в Зевсов дворец!

Смотрит вниз.

Эй, подтяни штаны, подтяни штаны, придурок! Я же предупреждал: никакого зловония, пока я не прибуду к месту назначения. Ох, пропала моя головушка! Вы там устроили собрание, и кое-кто уже обделался. Не принюхивайся, жук! Эй, дорогой друг, уважаемый оратор, любезный дискутант, умоляю, хоть на этот раз воздержись, твои поносные доводы меня погубят. Из-за твоих вонючих аргументов мне не удастся спасти мир. Ох, во что я ввязался! Откуда мне было знать, какую неотразимую привлекательность имеет земля для навозного жука? Господин машинист, господин машинист сцены, заснули вы там, что ли? Шевелитесь, не то все кончится раньше времени: мой полет, моя жизнь и наш прекрасный спектакль, а его было бы действительно жаль. Слава богу. Вот, наконец-то и крепость богов. А это, насколько я понимаю, жилище Зевса. Спешивается, колотит в дверь. Привратник, привратник! Я спрашиваю, где тут швейцар? Выходит Гермес. О, бог Гермес, собственной персоной!

ГЕРМЕС

Чую человечину. Избавь нас, Геракл, от столь кошмарного гостя.

ТРИГЕЙ

Ступай и доложи, что у ворот ждет некий всадник.

ГЕРМЕС

Ах ты паскудник, бесстыжий паскудник, быстро отвечай, как тебя там?

ТРИГЕЙ

Паскудник.

ГЕРМЕС

А имя у тебя есть?

ТРИГЕЙ

Паскудник.

ГЕРМЕС

Ты-то паскудник, а отца твоего как звали? Отвечай.

ТРИГЕЙ

Раз я паскудник, то мой отец – старый паскудник.

ГЕРМЕС

Клянусь земным притяжением, твое следующее слово будет последним, если не перестанешь увиливать и признаешься, кто ты такой.

ТРИГЕЙ

Тригей.

ГЕРМЕС

С чем прибыл?

ТРИГЕЙ

Вот кусок ветчины. Вытаскивает ветчину из дорожного мешка, отдает Гермесу.

ГЕРМЕС

Так. Значит, ты бедный Тригей?

ТРИГЕЙ

Да, бедный Гермес. Понял теперь, что никакой я не паскудник? Иди, мой божественный, подкрепись и позови мне Зевса.

ГЕРМЕС

Ох-хо-хо! Плохи твои дела, любезный. Со вчерашнего дня все силы небесные в отъезде.

ТРИГЕЙ

Куда уехали, в какую страну?

ГЕРМЕС

Какая страна? Скажешь тоже…

ТРИГЕЙ

Куда же?

ГЕРМЕС

Далеко. В самую глубокую пещеру ночи.

ТРИГЕЙ

А тебя зачем здесь оставили?

ГЕРМЕС

Сторожить достояние богов: все эти горшочки, дощечки, кружечки. Понятно?

ТРИГЕЙ

А почему все боги отбыли?

ГЕРМЕС

Рассердились на вас, греков. А дом и двор, где прежде жили, отдали войне. И власть над вами отдали войне, пусть делает с вами, что хочет. А они пока будут отсиживаться в самой глубокой бездне неба, чтобы избежать зрелища ваших дымящихся кровью полей и шума ваших омерзительных молитв.

ТРИГЕЙ

Как они могут так с нами обращаться? А для чего мы их оплачиваем? Как раз для того, чтобы они помогали людям в нужде.

ГЕРМЕС

Да разве вы люди? Скорее, вы самые лютые враги людей. Вы усеиваете поля костями, а бахчи – белыми черепами; выбираете из рудников все железо и наполняете их телами замученных рабов; музыка кузнецов звучит как похоронный звон. Своих же земляков-греков разрубаете топорами, словно собираетесь продавать их на вес. Вы вместе со стихиями обрушиваетесь на корабли, вместе с чумой – на деревни, вместе с ветром – на города. Вы превращаете вашу плодородную землю в чудовищную пустыню, безжизненную, как ландшафт ваших разрушенных душ.

ТРИГЕЙ

Я же не спорю.

ГЕРМЕС

Вот почему, приятель, весьма сомнительно, что вы когда-нибудь вновь увидите богиню мира.

ТРИГЕЙ

Где она?

ГЕРМЕС

В этом колодце. Бросает в колодец камень, считает про себя; проходит очень долгое время, прежде чем камень ударяется о дно.

ТРИГЕЙ

Здорово. Бросает в колодец большой камень, считает. Снизу доносится крик: Ой!

ГЕРМЕС

Ее бросил туда бог войны, и никакой Геркулес не в состоянии вытащить ее оттуда.

ТРИГЕЙ

Глупо, очень глупо. А что еще он затевает против нас, этот бог войны? Ты знаешь?

ГЕРМЕС

Насколько мне известно, вчера ночью он приволок сюда огромную ступу.

ТРИГЕЙ

А на что ему эта ступа?

ГЕРМЕС

Он хочет растереть в ней все города Эллады. Всего-навсего. Однако, я слышу, как он шумит; похоже, он идет сюда. Я удаляюсь, друг Тригей. Мы с тобой никогда не встречались. Уходит.

ТРИГЕЙ

Мне тоже охота удрать. Вся моя смелость вдруг куда-то испарилась. Прячется вместе с жуком.

БОГ ВОЙНЫ входит со ступой!

Людей и города сотру я в ступе.
Вот будет каша – слюнки потекут,
Усиливая смерти предвкушенье.

ТРИГЕЙ

Ох, эта ступа! У нее нет дна.
Ох, этот взгляд! Он вас испепеляет.
Так вот каков он, этот живодер,
Непробиваемый железный лоб.
Он и безногих обращает в бегство.

БОГ ВОЙНЫ кидает в ступу чеснок

Вот город Празия, он трижды проклят.
Сейчас ему навек придет конец.

ТРИГЕЙ

Ты, Празия, гордишься чесноком,
Возделанным на мирных огородах,
И разотрет тебя он, как чеснок.
А мне-то что? Ведь этот город в Спарте.

БОГ ВОЙНЫ кидает в ступу лук

А вот Мегара. Раз – и нет ее.
Сок выпустив, съедим Мегару с кашей.

ТРИГЕЙ

Прощай, Мегара! Лука аромат
До слез меня расстроил. Жаль Мегары.

БОГ ВОЙНЫ кидает в ступу сыр

Сицилия, пора тебе туда же.

ТРИГЕЙ

Красивая страна, как сыр, растает.

БОГ ВОЙНЫ кидает в ступу мед

Афинским медом кашу подсластим.

ТРИГЕЙ

Не надо, друг! Зачем кладешь афинский?
Ты спятил? Он же дорог! Три обола!
На ветер ты выбрасываешь деньги!
Зачем расходовать афинский мед?

БОГ ВОЙНЫ

Эй, раб! Раздор!

РАЗДОР из дома

Зачем орать?

БОГ ВОЙНЫ

Затем.

Сам скоро заорешь. Кулак мой нюхал?

РАЗДОР

Он скверно пахнет, шеф.

ТРИГЕЙ

И это – богу,
Который варит для него обед.

БОГ ВОЙНЫ

Когда, лентяй, ты принесешь мне пест?

РАЗДОР

На кухне нет ни одного, хозяин.

Ведь мы вчера лишь въехали сюда.

БОГ ВОЙНЫ

В Афины сбегай за пестом, негодник.

РАЗДОР

Бегу, не то опять задашь мне трепку. Уходит.

ТРИГЕЙ

Ну, люди, времени терять нельзя.
Опасность сами видите какая.
Ужасная. Раздор притащит пест,
А бог войны в муку сотрет Элладу.
Молитесь, чтоб он сдох, свернул бы шею,
Завяз в болоте – только б не вернулся.

Раздор возвращается.

БОГ ВОЙНЫ

Ну что?

РАЗДОР

Ну что, хозяин?

БОГ ВОЙНЫ

Пест принес?

РАЗДОР

Принес ли пест?

БОГ ВОЙНЫ

А что ж еще? Проклятье!

РАЗДОР

Но дело в том, что пест – стратег Клеон —

Он пал.

БОГ ВОЙНЫ

Как пал?

РАЗДОР

Он сам свалился в яму,
Которую своим солдатам рыл.
Он пал на поле боя. И в Афинах
Такого больше нету, говорят.

БОГ ВОЙНЫ

Тогда беги скорее в Спарту, раб,

И принеси оттуда пест.

РАЗДОР

Сейчас.

БОГ ВОЙНЫ

Немедленно. И быстро возвращайся.

Раздор уходит.

ТРИГЕЙ

Ох, братцы, что же будет? Зевс великий!
К тебе взываю: времени в обрез.
Не допусти, чтоб он дошел до Спарты,
Пошли землетрясенье, наводненье,
Лавин и камнепадов не жалей,
Из тучи вырви гром, из скал – огонь,
Из ила – страхолюдных крокодилов,
Пускай ему навстречу попадутся
Все василиски, чей смертелен взгляд.
Ведь если он назад с пестом вернется,
Погибнут все Эллады города.
Нельзя, чтоб он вернулся!.. Он вернулся.

РАЗДОР входит с деревянной куклой, изображающей генерала

Я здесь, хозяин. Я его принес.

БОГ ВОЙНЫ

Отлично.

РАЗДОР

Этот всадник из Бразиды
Считался в Спарте первым из убийц.
Но я хотел бы вас предупредить:
Им пользоваться надо осторожно.
Ведь он насквозь прогнил и стал не лучше,
Состарившись в сраженьях. Говорят,
Что он теперь уже не тот, что прежде.

БОГ ВОЙНЫ

Неважно.

ТРИГЕЙ

Ну, теперь всему конец.

БОГ ВОЙНЫ поднимает пест

Сейчас займусь я вами, города.
Ваш разум, благоденствие, мораль
И развлеченья в ступе истолку.
Вот это будет каша! Объеденье!

Ударяет пестом, пест ломается.

Хоть ступы содержимое так хрупко,
Сломался пест гнилой на городах.

ТРИГЕЙ

Нет, боги, вы, ей-богу, молодцы!
Держись, народ! И не теряй надежды!

БОГ ВОЙНЫ

Обломок выброси на свалку, раб.
Я сам пойду и смастерю свой пест.
Пусть лесом и бедны иные страны,
Но в них всегда такой чурбан найдется,
Чтоб из него убийцу сострогать.

Оба уходят.

ТРИГЕЙ

Ух, я готов от радости орать,
Петь и плясать, стоять на голове,
Баб целовать без всякого разбора —
И молодых, и старых; пить, вопить,
Кутить и крякать уткой, и себя
В свою же задницу кусать от счастья.
Но… Греки благородные, сейчас,
Когда ушел на время бог войны,
Нам надобно использовать момент
И вытащить на свет со дна колодца
Богиню мира, приложив все силы,
Пока не раздавил нас новый пест.
Эй, пахари, работники, торговцы,
Ремесленники, слуги, подмастерья,
Эй, вы, художники любого рода,
И племени, и языка – вставайте!
Идите все сюда, из всех земель!

Входит Четверть хора.

ЧЕТВЕРТЬ ХОРА

Мы пришли и очень быстро

И в количестве огромном.

ТРИГЕЙ

Вы откуда?

ЧЕТВЕРТЬ ХОРА

Греки мы.

ТРИГЕЙ

О, Эллада, мать народов!
Тяжела ты на подъем.
Где твои другие дети?
Где аргивяне, мегарцы,
Где спартанцы, беотийцы?

ОСТАЛЬНОЙ ХОР

Все сюда мы собрались.

ТРИГЕЙ

Что ж, пора за дело браться.
Нелегка, друзья, работа —
Весит тонну, даже больше.
Но она нам по плечу.

ХОР

Объясни, что нужно делать.
Раз ты мастер, строй подъемник.
Для него нужна веревка,
А еще нужны лебедка,
Люлька и большой рычаг.
Потому что без науки
Мы напрасно пот прольем.

КОРИФЕЙ

О, как я обнять желаю
Эту светлую богиню!
Как ее готов ласкать я,
Виноградом угощать!

ТРИГЕЙ строит подъемник

Тихо! Бог войны услышит.
Если ты его не видишь,
Неужели ты поверил,
Что его на свете нет?
Ох, отец, как это глупо!

КОРИФЕЙ

О Тригей, мы были рады
На призыв к тебе явиться.
Ведь на сей раз мы не брали
Провианта на три дня.

ТРИГЕЙ

Не буди, папаша, лихо.
Слишком много ты болтаешь.
Если злобный пес проснется,
Нам с тобой не сдобровать.

КОРИФЕЙ

Нет, когда сожму в объятьях
Эту куколку богиню,
То никто ее не вырвет
У меня из рук. Ура!

ТРИГЕЙ

Идиотские восторги.
Я боюсь их, словно лошадь.
Что завидела верблюда,
Не умеющего ржать.
Если бог войны вас слышит, —
Он же близко здесь, в чулане, —
Башмаком своим кровавым
Он растопчет нас и вас.

КОРИФЕЙ

И пускай. Хочу плясать.
Он придет, а я танцую.
Ведь уж если я завелся,
Ничего я не боюсь.

Они пляшут.

ТРИГЕЙ

Дураки, глупцы седые!
Вам вожжа под хвост попала?
Дело ждет. Такое дело!
А они – плясать и петь!

КОРИФЕЙ

Не сердись на нас, приятель.
Ноги сами в пляс идут.
Я бы рад стоять спокойно, —
Удержаться не могу.

ТРИГЕЙ

Слушай, друг, кончай танцульки.
Образумься, успокойся.

КОРИФЕЙ

Ладно, раз ты так сказал.

ТРИГЕЙ

Обещал, а продолжаешь.

КОРИФЕЙ

Вот еще разочек прыгну,
А потом – ни одного.

ТРИГЕЙ

Прыгни, но в последний раз.

КОРИФЕЙ

Раз не служит цели пляска,
Перестану я плясать.

ТРИГЕЙ

Перестань шуметь хотя бы.
Весь твой шум – из ничего.

КОРИФЕЙ

Вот ногою правой дрыгну,
И тогда остановлюсь.

ТРИГЕЙ

Черт с тобою, прыгай, дрыгай,
Только делу не мешай.

КОРИФЕЙ

А теперь я дрыгну левой.
Весь хожу я ходуном.
Больше нет войны проклятой,
Больше нету днем бомбежек,
Нет пожаров по ночам,
Нету слежки, нету спешки.
Нет на площади муштры.
Я пастух седой и старый,
Я готов вопить от счастья.

Ах, я вновь помолодел!

ТРИГЕЙ

Пропиваешь, дядя, шкуру,
А медведя не поймал.
Собрался в постель к бабешке,
А постель еще пуста.
Где же мир? Мир, черт возьми!

КОРИФЕЙ

Ты, сопляк, ученых учишь.
Без тебя давно известно,
Что всегда и все на свете
Обрести хотели мир.

ТРИГЕЙ

Чтобы радоваться миру,
Вы сначала попотейте,
А потом уже ликуйте.
И горланьте на весь свет.
Поет с Хором.
Когда созревает жёлудь,
Крестьяне режут свиней.
Жарят свинину на вертеле,
Зовут на ужин гостей.
Добрая свинка,
Жирная свинка,
Нет ничего вкусней!
Окрепнет попутный ветер,
В море плывут моряки.
Днем солнце им ярко светит,
Ночью горят маяки.
И выпить моряк
Всегда не дурак.
И все на подъем легки!
Говорит.
Поплевавши на ладони,
Все хватайся за канат!