Buch lesen: «Гармония преображения», Seite 60
Ну, знаменуем и фиксируем возникающее новое из свежего распробованного. И всё-таки, такое точно далеко не просто нечто из разряда любопытного, потому как, даже, пусть по самым первым проступающим приметным признакам заметно, что раз подобное понимание пришло – переступил-поднялся хоть немного, чуточку повыше. Теперь бы ещё толком разобраться, что же и отныне вижу именно такое, по меньшей мере необычное, особенное, оформленное в проявлениях собственных, и это всё притом, что первый из простейших зарождающихся выводов, что сразу начинает сам проситься в разум, сводится к тому, что этот путь усовершенствования уж не даром и ещё вначале обратил внимание на то, что при таком весомом прогрессирующем изменении, очередное улучшение правильно было бы сопровождать-венчать очередным старательным ознакомлением с текстами Священных книг. Перечень спектра всё организующих основ, к которым получаешь доступ при такого рода перечитывании, по ходу дела порождает чувство, словно тоже Евангелие, или же Тору, или, например, Коран, читая, в руки взял впервые, во всяком случае взор открывается на истины, до этого самым нелепым образом как будто просто не замеченные. Всё тоже самое приключилось и на этот раз. Глаза и разум словно получили некую возможность видеть и осознавать-фиксировать то, что ранее от ненаправленного и убогого внимания как будто ускользало. Всё, что теперь словно бы проступило-проявилось, открыто выступив на первый план, от прошлого сознания, словно бы не наделённого возможностью фиксировать нечто подобное, до этого как будто уходило в сторону. А потому, хотел наглядных результатов – полюбуйся! Перед сознанием в достойном воплощении видимая, явная результативность именно такого, словно раскрывающего новые возможности, переменившегося взгляда и словно бы раскрывшегося понимания, а это значит, что теперь сам, реально, можешь убедиться в истинной определённости своеобразного, по ходу жизни приключившегося и уже случившегося некого прогресса. Теперь бы сделать надлежащего характера и правильности выводы из этого, что таким образом, порою, откровенно замечается. А в целом ситуация такая, что самое ничтожное из разного и всякого, что словно бы само и на язык при этом просится, имеет склонности к тому, что всё, чему становишься свидетелем, не больше и не менее, как по ощущениям сногсшибательно, и, в общем-то, по полной форме впечатляет.
По ходу продвижения подсказка вроде бы пришла. Провозглашено будет Слово, после чего Слово такое, и в глубине умов, и на устах зовущим к действию позывом знаковым повторится, и будет воплощение Слову такому повсеместно сообразно восприятию подарено, раз слышимо и осознанно такое Слово громогласно прозвучавшее сказано и воспринято. И да воплотится Слово подобное и да будет радовать всех получившимся результатом. И да убедятся все, что Слово прозвучавшее для всех в вопросах направления продвижения указ, согласно которому всем и идти своею дорогой. И что бы Словом таким не указано-определено, направлением соответствующим от момента того и идти по жизни такой, которую, находясь под началом услышанного, организуют и сооружают, в результате чего и воздвигают образ духовный как памятник прожитому своему. Да, разумеется, радовать при такого рода постановке вопроса может особенная ситуация, когда обнаружатся те, что смогут в полной мере убедиться в таком, что Слово Свыше сказанное не нечто пустое, которое впору забыть, и несет всем без исключения истину. И да снизойдёт на как можно большее число живущих благодать полномасштабного понимания, насколько это всё для всех без исключения важно, всё подобное только укрепит осознание, что все живущие в организационной сути своей, в сущности, единое целое. И да станет обретение этого понимания такой истиной, которая и поведёт всех дальше по впредь и с этих пор организовавшейся жизни надлежащей дорогой. И да окажутся участники подобного счастливы благодаря обретению этого понимания.
МОЛЯЩИЕСЯ СМОТРЯТ НА ИКОНЫ, ГЛАЗА ИКОН СМОТРЯТ НА МОЛЯЩИХСЯ Рассмотрим ситуацию, основа-суть-изюминка происходящего – молитва – смотрим на изображение лица, вследствие чего в сознании и формируется видимый, как будто бы смотрящий в ответ облик. Присутствует и используется нажитый опыт общения (как надо понимать, такое формируется с раннего детства), и следствием столь важного при сосуществовании, реального, сплошь жизненного-повседневного опыта становится возникновение определённой, самого различного свойства, чувственной реакции при взгляде на то или же иное некое лицо (в сознании того, кто смотрит, возникает чувство из разряда разного уровня симпатии и антипатии, может присутствовать и безразличие, но тогда реакция на увиденный-воспринимаемый облик, влияющая на происходящее оформление чувственной реакции элементарным образом отсутствует). Всё выглядит и оформляется в таком ракурсе, что каждый видит то, что формирует сам перед собой для того, чтобы иметь возможность жить в таком, что видит, таким образом организуя именно свой собственный мир чувственного восприятия того, на что подобным вариантом смотрит. Дальнейшее может замкнуться в контур из обычных чувств – такой, изображённый на иконе-образе, согласно ощущениям, реально нравиться или не нравится? Пока всё к этому идёт.
Итак, приплыли. По-другому в сложившейся ситуации и не выразишься. Получается, что после стольких оставшихся в прошлом тысячелетий миновавших, получившийся результат первый, кто, наконец-то, обременился хоть намёком на, пусть и начальное, но понимание происходящего, при этом может о себе подобное с достаточной уверенностью говорить, и, главное, по-прежнему по всем признакам всё ещё, во всяком случае пока что жив. Кстати, насчёт того, что, в дополнение к иному-прочему здоров, увы, но в данном случае такого рода утверждения выглядели бы далеко не самым корректным и удовлетворительным образом. Однако вроде как до первых признаков начала понимания, что, и к чему, зачем, и почему, уж худо-бедно, всё-таки, а вроде как добрались. Теперь бы разобраться с мыслью о необходимости-возможности что-то такое узнанное, да ещё среди иных людей должным и надлежащим образом распространить. И здесь, во всяком случае, пока, всё, что как-либо видится, смотрится далеко не самым лучшим-ободряющим рисунком. Хотя, вслед разному и прочему, и очередная мысль, посетив, нагрянула: если отныне пребываю в русле понимания чего-то именно такого и подобного, то на лицо все признаки, что, уж как минимум, базовый, организующий начальную форму воплощения такого рода способностей-возможностей порог в процессе продвижения по стезе собственного совершенствования был как-то и в процессе всякого произошедшего достигнут, а скорей всего и пройден. А потому теперь было бы крайне дальновидно и разумно, взвесив в мыслях, попытаться разобраться, что же всё разное подобное должно было бы, в свете всякого, оставшегося за спиною значить. И здесь, если о чём-то именно такого рода браться рассуждать, на первый план проступает, что, если не случилось бы такого достижения надлежащего уровня собственного совершенства, то, спрашивается, а зачем же было в качестве последующего результата обогащаться постижением подобного рода, до того как будто неизвестных ранее, довольно странных истин? Ну, а раз случилось что-либо похожее-подобное, тогда впору согласиться сразу же и с тем, что сказанное о таком таким, не ведающим толком ничего, должно соответствовать тому, о чём сказавший словно по наитию узнал, а это означает, что такие истины смогут нести в себе достаточно впечатляющие новшества, которые в обязательном порядке вызовут не только религиозного характера конфликт, но и, одновременно, неприкрытый и заметный интерес. И здесь среди иного-прочего ещё что уж по меньшей мере любопытное проклюнулось и проявилось – действительно, о том, что, если есть необходимость поделиться внутренней энергией, внутренним Светом, необходимо иметь перед глазами лик и глаза того, к кому с молением обращаешься, или через кого с молением к источнику Света Высшего обращаешься, что ж, о подобном всём известно вроде бы уже давно. И пусть иконы далеко не фотографии, и появились в тех местах-углах, где молятся, уж точно далеко не то, чтобы вчера, что из того? Необходим образ, присутствующий и в как можно большем количестве молитвенных сооружений, к которому и направят, при молениях, живущие свои молитвы. Ну, что ж, с одной стороны, если строить исключительно на чём-нибудь таком свои расчёты, то, всего прочего скорей, осуществляя некие такие пожелания, практически сразу, то есть, где-нибудь ещё в самом начале выбранного в плане направления пути упрёшься в явные проблемы. Как не крути, а люди далеки от понимания истинности некого такого, скрытого от большинства, особенного смысла, и потому-то и присутствует необходимость демонстративно и в открытую показываемым, должного уровня, чудом необъяснимого характера, заманивая, удивлять. Об этом, кстати, в своё время было и сказано, да и написано крайне немало разных слов. И здесь опять вперёд просится даже побольше, чем попросту заметное и любопытное – если подумать, взвешивая-оценив подобное, то что в первую очередь получается? Ведь если некто, кто находит для себя вполне возможным как-либо использовать что-либо называемое чудо для убеждения таких, к кому при этом обращается, способен это всех без исключения удивляющее чудо по пожеланию повсюду сотворить, всё это сразу заставляет думать, что такой не пойми кто уже, либо духовную суть свою искусом для осуществления такого пожелания замарал, ну, либо хочет, чтобы верили, что, и уже заметно, а продвинулся по пути собственного духовного самосовершенствования, если таким образом, пребывая у различных любопытствующих на глазах, способен порождать такие перемены в чём-либо происходящем, и, значит, убеждать, что порог собственного сверх развития, который позволяет столь в открытую осуществлять-воплощать собственные пожелания этим особенным уже определённо пройден. Как следствие, что здесь имеем в виде базы организационной для хоть чего-либо подобного? С одной стороны, такой творец необычайного уже должен выглядеть в глазах любопытствующих кем-то таким, по слову которого может свершаться нечто именно необъяснимое и находящееся точно исключительно за гранью хоть чего-либо обычного. С другой стороны, такой творец каких-то странностей и сам должен ставить перед самим собой какие-то особые, манящие, озвученные цели, открыто вытворяя для всеобщего обозрения что-то такое-этакое и подобное, необъяснимое, при этом, как такое надо понимать, вопросы – что же столь призывно манит и зовёт, и благодаря чему нисходит вся такого рода власть творить подобное – остаются друг от друга несколько, говоря мягко, в стороне. Здесь, кстати, наконец-то, проступает всё-таки на первый план, почему с Иисусом тогда получилась-приключилась вся такая жуткая беда. Получить способность по слову своему менять мир окружающий от самого начала процесса собственного совершенствования и именно в дар от самого Создателя. Подобное сыграло очень злую шутку, потому как, самые разные возможности, конечно же, возможностями, и по Слову творящиеся чудеса-перемены, когда обращаешься к разуму не очень-то от рождения развитому, вещь, несомненно, в восприятии весомая, да только понимания истины, ни самому Иисусу, ни всем таким, кто самого Иисуса в ходе поучений и увещеваний слушал, все эти, поражающие слабое сознания обычного смотрящего, необъяснимые в сущности своей действия, увы, а точно не добавили. Захочешь в чём-нибудь, особенно в вопросах осмысления необъяснимого толково разобраться, тогда необычайно далеко придётся продвигаться по такой дороге удивительно старательного улучшения самого себя. И если, наконец, искомый и желанный искренне момент настал, после чего, радуясь открывающемуся, хоть немножечко прозрел, и пусть только начально и лишь только в чём-то удивительно простом, но стал умней, первый вопрос, которым озаботишь самого себя насчёт всякого такого чудодейственного: зачем такое всё необходимо, к чему и почему всё именно таким нелепым образом устроено? При данном взгляде всё равно, раз приключится всякое такое, то, с некоторых пор теперь, похоже, даже малого намёка не способно наблюдаться, чтобы помешать хоть попытаться как-нибудь, оставив в стороне столь неожиданно сделавшееся с некоторых пор доступным и возможным, одновременно постараться сделать всё такое и отныне понимаемым. Двуногие, двурукие, одноголовые, с всего одной парой смотрящих с любопытством, но без пониманья глаз, в обличии человеческом рождаемся из поколения в поколение уже весьма немалое количество тысячелетий, при этом пребывая в удручающих объятьях собственной всеобщей слепоты. А ведь до изменения ситуации, то есть, до того, как, наконец, хоть кто-то что-то понимающий среди прочих живущих всё-таки появится, были ещё и те, которые от обезьян, которые вообще не желали рассматривать даже намёки на возможность ну, хоть какого-нибудь скромного прогресса. И уж тем более прогресса в осознании происходящего в своём сознании. Пришлось озаботиться вопросом улучшения положения, последствием чего и появились, в разных местах расселившиеся, склонные к отличию даже по внешности творения, обычно называемые расами, народами, возникшие благодаря усиленной и явно посторонней помощи неких заботящихся. Но, всё равно, столько тысяч лет минуло, и столько поколений, словно в никуда ушли, людей родилось – умерло изрядно, прежде чем такое прогрессивное движение, озабоченное собственным улучшением больше обычного, ну, наконец-то, начало рождать надежды пусть и несколько сомнительной результативности. А потому такому, перед кем, раз, и, в кои века, наконец-то, распахнулась до того скрытая от всех живущих, истинная схема тайн организации человеческого странного существования, и отступать, и тем более прятать между ног в испуге голову свою теперь просто по определению возможности нет. Одновременно с этим изложение узнанных такого рода истин хоть кому-нибудь вещь, здесь сомнений нет, по меньшей мере спорная – если открылись тонкости особенные, и с такими всяческими поучениями, как бы не изворачивался, всё равно не достучишься хоть до какого-нибудь постороннего сознания, то, здесь, воистину, вопрос предельно глупый донимает: когда ещё среди живущих хоть каких-нибудь людей появится ещё хоть кто-то, кому будет от Творца ниспослано пройти подобный путь столь далеко, насколько удалось, чтобы по результату что-то в ситуации понять, и уж тем более пройти такого рода путь собственного улучшения, как это и желательно, как сказано среди иного было, до конца? В свете подобного раздумывать о таком, чтоб отступить, и уж тем более отнекиваться, как-либо отказываясь от забот такой, кому и выпало прозреть, теперь, по факту, по определенью не может. Просто нельзя. Что уж, действительно, из-за пустого мелочиться, если родился должным образом среди людей живущих, вырос среди людей живущих, по ходу протекавшего существования в самой полной мере надлежащим образом наполнился всем, чем полнятся обычные живущие человеческие особи, то это позволяет на различных стадиях духовного усовершенствования элементарным образом встраиваться практически во всякое происходящее. При этом дело просто обязательно должно относиться к доведённым до конца иначе прежде всего сам себе такое точно никогда и ни за что, ни при каких условиях не простишь. К плохому здесь можно отнести только такое, что, оформляющийся после всех подобных пертурбаций, основополагающий во всём, такого рода образ, к которому с стремлением взывать направятся, и, в том числе, о радующим всех, спасении людей, скорей всего на этот раз каким получится, таким получится. Не внешность, надо полагать, будет иметь значение решающее, а что удастся до сознания интересующихся донести, благодаря чему довольно многое, до того от всех живущих полностью таящееся, скрытое, приобретёт способность стать-находиться в области заинтересованного понимания-внимания, что, надо понимать, воистину, просто неописуемо, просто немыслимо чем потом сможет обернуться!
Что же до чего-либо прочего, с этим постижением истины связанного, то попытаемся во всём, в чём только можно, толково подумав обо всех этих вещах, в свете открывающегося и своеобразного как-нибудь, а подразобраться. Основа в качестве начала обычная – фраза, сводящаяся к смотрящим повсюду глазам всех живущих, заставляет видеть перед собственными глазами схему организации, при которой каждый из живущих при существовании среди других самых разных живущих, может не только, при наличии должного осознания происходящего, обращать свой взгляд в сторону кого-то возвышенного над обыденным и среднестатистическим в плане достигнутого при жизни могущества, но и просто видеть то или другое, распространяя увиденное в направлении таких, кому по жизни отпущено в вопросах собственного самосовершенствования достигать, в различном и разнообразном значительно большего. И для того, чтобы хоть как-то доминировать при таком единении в самом различном, прежде всего необходимо, чтобы такой, кому и может быть отпущено подобным образом возвышаться в тонкостях духовной сути, в вопросах качества развития духовного был, вне сомнения, гораздо развитей того, кого возжаждал не иначе, как принудить свое стороннее руководящее воздействие воспринять и нести.
Разложение тела – разложение души? Идея посетила, намекающая, что существует нечто очень-очень на нечто такое специфически похожее. Если по шагам разложить – смерть пришла, после чего, организовывавшая существование душа без промедленья побежит из утратившего способность и дальше поддерживать в себе жизнь тела прочь, а само тело незамедлительно начнёт, источая неприятное зловоние разлагаться, заполняя окружающий мир останками, с момента кончины теперь мёртвой плоти. Но, если чуть подумать и хотя бы попытаться в чём-либо таком и толком, как-нибудь стараться разобраться, то озабоченное таким замыслом сознание почему-то начинает обременять себя очередными мыслями, заставляющими в основе, базово, раз пахнет, начинать предполагать, что и с душою тоже приключается определённого рода беда. И это всё притом, что практически почти во всех религиях, пусть чаще всего и не самым ярко прорисованным каким-либо образом, но просматривается такая схема, при которой отделившаяся от оставленного тела, не нашедшая поощрения и наказания душа рискует оказаться полностью забытой и в определённом специфическом забвении. Действительно, вообще-то, если попытаться присмотреться к ситуации, то здесь первое, что попросту нельзя, притом в основах, и не отметить, это то, что возраст почтенный пренепременно сопровождается обветшанием плотской телесной конструкции человеческого обличия, человеческая плоть становится в самых разных направлениях по ходу прибавления возрастных лет всё более и более несовершенной, и всё подобное одновременно сопровождается непременным ухудшением работоспособности мышечной массы, как и параметров умственно-интеллектуального устройства и свойства. То есть, нет возможности утверждать, что человек и именно и обязательно только глупеет, накопленный по жизни опыт тоже весьма немалого обычно всё-таки стоит, и всё-таки способен сделать хоть кого-то из поживших и в немалой степени определённо несколько мудрей, но то, что очень многие возможности, доступные в более юном возрасте, с почтенными годами начинают попросту элементарным образом утрачиваться, такое в общем-то неоспоримо. Одним из признаков фразы хоть о ком-либо – преклонные года, как раз и сводятся к тому, что при общении с подобным человеком от этого общения всем следует вполне резонно ожидать естественных и общих стариковских недостатков. Подобным образом ветшает плоть, и личность, замкнутая в плоти, как будто отражая протекание процесса, как будто тоже превращается лишь в бледный отблеск ранее известной личности. И здесь резонно словно сам собой рождается вопрос – по смерти что же станет отражением того, кто прожил эту жизнь, такой образ, что был, надо полагать, гораздо более заметен-одарён в среде различных окружающих живущих и в возрасте уж точно далеко не стариковском, или подобный дух, в общении на момент смерти обветшавший, как и всё тело обветшало? Да и ещё, ведь сразу очень важно было бы отметить, что, первое – попробуй-ка и сходу, оцени, в каком же возрасте такой когда-то живший и получше получился? Ну, а второе, может где-нибудь по жизни, всё смотрелось и получше, но, а душа-то как? То есть, насколько совершеннее душой такой, что молодой тогда и силой полон, и проворен, чем результат трудов немалых, что всю жизнь прожил, и, по завершении существованья, таким, возможно обветшалым наконец-то помер? С душою, если воплотившийся в обличии, кто помер, перед смертью в церковь обязательно ходил, всё может получиться даже очень правильно, весомо и серьёзно. Духовный Свет, важней такого нет, когда существованию конец, а если плоть на момент кончины обветшала, а вместе с плотью интеллект уж явно не блистал, какой же слепок с личности такой, своё прожившей и скончавшейся, после чего и образу такому возникать, по смерти появиться сможет?
РАННИЙ СТАРЫЙ ТЕКСТ Ну, что ж, знаменуем. Очередное перемещение по пути продвижения к цели сделано. Перемена во взгляде на ситуацию по меньшей мере выглядит достойной того, чтобы быть в обязательном порядке здесь и сейчас надлежащим образом при осмыслении отмеченной. В чём же здесь суть? Если быть точным, совсем недавно ощущал себя только одной ущербной половинкой того, чему, по результату рождения – взросления в лучшем из ранее встречавшихся вариантов полагалось, опираясь на укрепившийся голос сознания, с полным правом и уверенностью возносить молитвы Божественному Началу от одной из двух противоборствующих половин. При этом здесь же можно отметить, что пребывал насколько только возможно вне хоть какого понятия-понимания, что стало с тем, которого подготовили от стороны Света, однако если судить по тому, когда вдруг началась эпилепсия, (по жизни как раз тридцатилетие) на тот момент всё ещё был полностью дееспособен, жив, здоров, и если исходить из того, что полностью повернулись лицом в сторону подготовленного Тьмой и ночью, и от рождения чёрного когда тому уже было заметно за сорок, отказываться от представителя направления, гораздо более склонного к белому не захотели уж воистину до последнего. Держались за такого конкурента столько, сколько только было можно. Но, как приходится судить по тому, что, во всяком случае, на этот раз, Творец, и вдруг решил полномасштабно интересоваться тем, который и от Темноты, с тем, которого подготовили от Света, со всею очевидностью, а всё-таки случилась некая, по всему видно, грандиозная беда. И хотя за того, от Света, а держались уж воистину до самого конца, как получается предполагать, исходя из того, что опять было продемонстрировано желание использовать только одно для всякого такого подходящее телесное творение, (и на этот раз то тело, которое подготовлено от Темноты), с тем, которого подготовили от Света, приключилось по ходу самоусовершенствования что-то определённо очень нехорошее. И пусть за предложенного конкурента, как такое понимаю, всё-таки держались пока только можно было хоть на что-то как-нибудь надеяться, становится понятно, что тому, от Света, с некоторых пор уже не засветиться, не зазвучать, и прояснилось всё, имеется ввиду со всеми всякими, сложившимися где-то далеко не лучшими делами определённо удручающе и скверно, и уж по меньшей мере для момента написания недавно. Во всяком случае, если уже делать выводы из организовавшейся своеобразной ситуации, меж этим мигом приключившегося разочарования и таким временем, когда за всё раскручивание ситуации на этот раз взялись всерьёз, как можно было бы предположить, от силы всего несколько лет минуло-прошло. При этом длительность подобной приключившейся оттяжки прежде всего должна была базироваться на такой идее, что претендента, до того как будто бы забытого и словно похороненного в среднестатистической обыденности обычного человеческого бытия, при возникновении нового существенного интереса, понадобилось ко всему тому, что теперь ждёт, ну хоть немножечко в основе своей подготовить. Притом нельзя сказать, что совершенно, ну, совсем и от рождения не готовили. Судя по всем тем экзотическим пертурбациям, с которыми от момента появленья на свет, и особенно по тому белому пятну на шее, кое-кто обо всём таком, в изрядном и пугающем обилии потом в разное время приключившимся, ещё до появления на свет во многом знал-догадывался. То, что специально подготовленный реальный претендент получился в результате именно такой, в чём-то вне всякого сомненья ущербный и немного порченный, и это после непомерно долгого формирования в утробе матери, и вследствие жизни, и после воздействия медицины, всё это песня, вне сомнения отдельная. Как не крути, но это, к счастью, совершенно не мешало суметь взглянуть свободно и в обыденности просто по особенному на всю сложившуюся в последствии ситуацию, после чего с уверенностью наполниться благими мыслями, что, может, и действительно пришлось таким довольно странным образом оформиться уж точно далеко не в лучший из возможных вариантов, но, с одной стороны, если судить по доходящим до сознанья спорам, другого воплощения у этаких заядлых спорщиков, притом, как от Света, и от Тьмы попросту нет. Ну, а раз таким образом всё повернулось, то, с другой стороны, тем озабоченным представителям, что от стороны Света, что и от стороны Тьмы в самую пору начинать с заметно большим вниманием обращать свой взор в сторону разных слов, какими, и по ходу протекания происходящего, описывается каждая сложившаяся ситуация. После чего, при всём таком незамедлительно, на первый план, насколько только можно более не менее заметно, а начинает проступать основополагающая тонкость, что если в описании идёт разносторонний разговор о том, кого в самую пору называть тем важным и основополагающим, весомым словом Бог, то это означает, что и некие способности оказывать влияние на всё происходящее и ситуацию, которые отныне в чём-либо должны как минимум наметиться, обязаны такому всё и вся решающему слову соответствовать. А потому-то, должным образом двигаясь в надлежащем направлении, следует вне сомнения как надо и с вниманием постараться, и всю сложившуюся ситуацию, насколько бы такая ситуация не удручала ныне и на первый взгляд, вполне достойно починить-поправить. Бог может всё. А кто ещё кроме того, кого, с момента, как дарована Минора, по праву именуют словом Бог, тем более, раз разговор о всех, кому столь интересен радующий результат предпринятых до этого усилий, способен с должной и уверенной результативностью претендовать на право и обязанность, здесь и сейчас предъявлять претензии на это, исключительно весомое именование? Во всяком случае, с утра, при этом, ещё даже до того, как сесть за стол и за клавиатуру, довольно часто подгонять себя приходится как раз такими мыслями: раз всё-таки открылось то, что от любых иных до этого момента было скрыто, то где ещё искать подобному процессу некую альтернативу и замену? Тем более, что только начал новый текст, печатая, сооружать, и что-то сразу начало, заметно радуя, нащупываться из того, на что, до этого, казалось бы, и представления толкового не наблюдалось. На первый план выходит то, что тоже выглядит известным с самых основных и всё организующих моментов – как было сказано? В начале было Слово? Что ж, трудно было бы против такого, ну, хоть как-нибудь пытаться жарко спорить, однако, да, всё некое такое тоже с некоторых пор проступает словно бы из марева, по ходу дела становясь и явным, и понятным, после чего не без уверенности начинаешь замечать, что в том-то и беда, что отнестись со всей надлежащей качественностью к достаточно толковому, как минимум, достойному и радующему осмыслению услышанного до какого-то момента у людей как-то не очень получалось. Слова, чаще всего, несут сознанию скрытый в себе и недоступный смысл. Но именно такой, кого обуревает искреннее, полновесное желание за счёт такого рода слов обогатиться, всегда и всюду должен поступать именно таким образом, как намекает поступать вновь обретаемое, пусть даже и возможно новое по смыслу пониманье. А это самое, открывшееся словно бы по ходу дела понимание теперь словно бы открыто-громогласно вопиет: смотри! Перед глазами эта пирамида общества, вся, сплошь, от кончика верхушки и до необъятного пространства низа уж если и возводится на чём, то именно на тех самых Словах! Хочешь идти этой дорогой собственного личного усовершенствования заметно более достойным темпом, а, между прочим, это путь непрерывного и постоянного общения, обременись заботой отнестись к как можно большему количеству тех самых Слов, с которыми сведёт идущая куда-то жизнь, с как можно большим интересом и вниманием. И если искренне и полновесно таким образом поступишь, то будто бы почти что сразу, снова проступает некий новый и способный поражать сознание результат. Действительно, когда по факту наделён подобным пониманием и окинешь взглядом всё, что, по ходу дела насыщает-наполняет протекающую жизнь, трудно оставить вне внимания то, что все, достигшие сознания Слова рисуются в сознании как база в основании всего, что демонстрирует способность организовывать всё жизненное качественное сосуществование с душою тела человека, как от рождения, и вплоть и до смерти. Того, кто только лишь рождается, прежде всего, без промедленья учат говорить. То есть, даруют звукам крайне важную возможность передачи информации. Сознание новорождённого словно бы само стремится к этому, поэтому, если нет бед с организацией функционирования нового разума, тело осваивается с подобными заботами-проблемами легко. Теперь такой, кто рождён, не просто издаёт какие-либо звуки, которыми желает передать все посещающие чувства и эмоции, теперь такой кричащий наполняет издаваемые звуки смыслом, и для самого произносящего услышанное начинает наполняться смыслом, благодаря тому или иному пониманию которого и начинает в должной и доступной мере качественно, с самых ранних пор обогащаться разум. То, что обычно принято описывать, используя такие важные слова, как обучение и понимание, берёт своё начало и организуемо основывается как раз на том, что начинают доносить до ищущего новое сознания такого рода базовые звуки. С некоторых пор такое сказанное становятся не просто фейерверком из разнохарактерных звучаний, а уж не больше и не меньше, как Словами! То есть именно тем, что, благодаря подсказанному при учёбе и решительным потугам разума, начинает, когда такое слушаешь, читаешь, пишешь, обладать весомым, порождающим какие-либо аналогии, ассоциации, и потому понятным, важным смыслом. Ведь всякое учение – Свет! И чтобы Свет такого рода засиял как надо, намечая предстоящий путь, Слова, несущие в себе тот самый, к этому весомо побуждающий мотив, должны иметь возможность в глубине объятий разума, формироваться в то, что и становится не более, не менее, как полномасштабным, общим результатом понимания. Способность через Слово прочитать и написать, то есть, не звуком, а изображением передать сознанию и разуму дарованный ученьем и с тех пор несомый этим Словом смысл обычно в жизни человеческой приходит к подрастающему поколению, когда свободный разговор на языке, на котором обучаются писать, уже хотя бы более не менее освоен. Во всяком случае, свободно передать ту иль иную мысль, тому, кто слушает, уже по ходу дела удаётся.
