Я уже рассказывал, что в Герцена, в отличие от Первой Градской, клексан был, но мне нужно было вколоть разом 0,8, а здесь были шприцы только по 0,2. Никакого всемирного заговора, просто такая доза, как у меня, довольно редка, для профилактики обычно назначают 0,2-0,4, не больше, так что в крайнем случае – два шприца.
Конечно, и шприцы с дозой клексана мелкие, и иголки, тоньше которых я не видел, но получить четыре укола вместо одного мне не улыбалось. Я остановил сестру и попросил спуститься в мою палату и взять там шприц нужной дозировки. Она не хотела этого делать, сказав, что у нее много дел и ей некогда ходить. Тогда я натянул одеяло на себя и сказал, что не дам колоть четырьмя шприцами. Монитор давления и пульса начал истошно пищать, я сам услышал, как участился мой пульс. Не могу сказать, что у меня было так уж много сил, но мне удалось ее убедить. Она позвонила в мое отделение, дежурная сестра принесла шприц. Сделали укол.
Наутро – не рано, где-то ближе к полудню – меня пере-вели в палату. Там меня ждала сиделка, ждала уже со вчерашнего дня, поскольку было неизвестно, когда меня переведут. Есть такие конторы, которые предоставляют сиделок к больным разной степени тяжести. Я понимал, что мне придется пролежать неделю-другую, не смогу сам сходить ни за едой, ни в туалет. Понимал, что лучше, если этим займутся профессионалы. Как правило, эти конторы предлагают медработников из бывших союзных республик. У меня и в прошлый раз, в 2006-м, и в этот были гражданки Молдавии, милые и старательные женщины средних лет. Насколько я мог судить, их умений хватило бы и на существенно более квалифицированный труд, но у них не было разрешения на работу, так что приходилось быть сиделками. Агентство забирало себе порядка 30-40% от их заработка, но даже в этой ситуации деньги были неплохие по сравнению с тем, что можно было заработать дома. Впрочем, я отвлекся.
В палате меня ждала сиделка. Когда я, улегшись на подушку и накрывшись одеялом, огляделся, в дверном проеме палаты увидел жену. Правда, без очков я ее не узнал. В смысле, это я был без очков. Она помахала мне рукой и сказала: «Это я, я».
Мне дали мои телефоны, я включил их. Вернулся в эфир. Написал смску на несколько десятков номеров. Что операция прошла хорошо, что меня вернули в палату из реанимации. Чтобы не волновались.
Не успевал ответить на одну смс, как приходило несколько новых. Для меня, смс-маньяка, это было отдельное удовольствие, этот поток входящих смс <Помню, счет за сотовую был на какую-то весьма существенную сумму, поскольку смс-сообщений я отправил за месяц более 7 тысяч! – Прим. от 2021-го>.
Всем написал, всем ответил. Дальше не помню. Наверное, что-то съел. И, наверное, уснул.
Мне удалили мочевой катетер – не самое приятное ощущение, но куда бо́льшие впечатления приносят обычно первые попытки помочиться после удаления катетера. На этот случай был припасен монурал, который я сразу и выпил, так что никаких особенных эмоций не последовало.
Опять-таки, поскольку я уже представлял себе, что такое современная утка, что нужно делать и чего делать не нужно, то, когда через несколько дней пришлось на нее усесться, я уже не испытывал того бурного отторжения, что было в прошлый раз. Терпимо. Жить можно.
Забегая вперед, скажу: главный кайф после того, как тебе дают встать – это не возможность существовать вертикально. Ничего, кроме головокружения от быстро оттекающей крови, не испытываешь. И не возможность переместиться самостоятельно, даже на костылях. Ничего особенного, переместился и переместился. Главный кайф – это возможность усесться на унитаз, на обычный такой стульчак плюхнуться задницей и спокойно на нем… посидеть, да.
По утрам сиделка протирала меня смоченным теплой водой полотенцем, это был мой душ, я чистил зубы, используя одну из мисок как емкость для умывания, и менял белье. Как бы далеко ни была возможность постоять под душем, оскотиниваться было нельзя. Все же меня посещали время от времени люди, помнившие меня джентльменом, да и самому мне было бы противнее, неси от меня козлом, как от любого немытого взрослого мужика. В общем, как-то справлялся. Во всяком случае, никто из посетителей демонстративно не садился как можно дальше…
Антибиотики, которые мне капали несколько раз в день через подключичный катетер, не слишком сильно навредили: я довольно скоро начал пить восстана-вливающие микрофлору средства, также припасенные и привезенные с собой заранее, так что негативные эмоции были сведены к минимуму.
Никаких особенно заметных последствий после наркоза у меня также не было. На второй день после реанимации я попытался поиграть в игру на телефоне. Простенькая, в общем, игра. Дается 11 букв, надо сложить слово минимум из трех. По мотивам «Эрудита» или Scrabble. Правда, на английском. Но ничего ж сложного.
…Я на эти буквы смотрел минут десять. Смотрел и думал: «Что-то здесь не так. То ли буквы какие-то мне попались в этот раз мудреные, то ли просто слова не придумываются. Ну вот не придумываются как-то – и все тут».
А через пару дней средней степени тупняка я не просто включил ноутбук и оставил в нем первую запись в ЖЖ после операции, я разместил статью о гей-параде и начал рассылку по разным коммьюнити. И сразу получил порядка трех сотен комментариев. Причем на каждый, обращенный ко мне, вдумчиво и размеренно отвечал…
Где-то в одиннадцать я выключил компьютер, с тем чтобы к двенадцати уснуть. Выпил таблетку снотворного. Лег и закрыл глаза.
Да, конечно.
Так я и уснул.
Мой мозг, разогретый дискуссией в ЖЖ, был подобен паровозу, пущенному с горки. Я не мог его остановить. Я лежал минут пять с закрытыми глазами и пытался уснуть, после чего мне в голову приходила идея. И я начинал ее в деталях обдумывать. Или вспоминал какую-то ветвь разговора и продолжал ее, подбирая аргументы как для себя, так и для оппонента. Я садился на кровати, заставляя тем самым проснуться сиделку, которая, в отличие от меня, спала хорошо. Я смотрел кино на телефоне, пытался уснуть, ел, пытался уснуть, слушал музыку, пытался уснуть. И не мог.
В очередную попытку мне подумалось: «А не провести ли в декабре эксперимент в моем ЖЖ?» Потом я подумал, что, если соберусь писать каждый день, нужно будет придумать темы как минимум на каждый день по одной. Я снова сел, достал из ящика тумбочки телефон, запустил блокнот и стал записывать. Сходу придумал тем тридцать пять. То есть больше, чем надо.
Уснуть мне удалось только около пяти часов утра. На следующий день я чувствовал себя ужасно, поскольку проспать смог часа три с половиной. Но я ликовал: мой мозг пробудился и работал теперь в полную силу.
А еще через пару дней я написал молитву.
Глава двенадцатая. Молитва онкологического больного
(без музыки, в тишине)
Господи, Ты знаешь, я редко беспокою Тебя просьбами. Только когда предстоит что-то важное и такое, на что я сам не могу повлиять, только когда в самом деле нужна Твоя помощь.
Здесь как раз именно такая ситуация, поэтому я и решил обратиться к Тебе.
Господи, сделай так, чтобы ученые наконец поняли, отчего в наших организмах происходят эти сбои и клетки вдруг начинают расти «не так». Они ведь до сих пор во всем этом не разобрались. Они говорят: если не спишь на урановой подушке, гарантии не получить заболевание нет. Врачи-онкологи курят почти все, дымят, как паровозы, повторяя: это все равно ничего не значит. Можно умереть 70-летним заядлым курильщиком, а можно в 20 лет сгореть от рака легких. Да, конечно, если куришь, вероятность больше, но это лишь вероятность, она есть и у тех, кто не переносит табачного дыма.
Господи, Ты знаешь, у меня есть высшее образование и много научных доводов в пользу того, что Тебя нет. Так получилось, я слушаю людей, попадающихся на моем пути, читаю книги (правда, мало) и знаю, что можно доказать: Тебя нет. Но логика – это еще не все. И потому я верую, что Ты есть. Более того, я знаю, что любое творчество, любые открытия, озарения – это то, что Ты даришь нам, умным и глупым, ученым и студентам, гениям и бездарям. Ты просто приоткрываешь нам в какой-то момент щелочку, сквозь которую человек может увидеть что-то новое – и он делает открытие. Подбрасываешь под подушку жемчужину – и рождается гениальный роман. Я верую, что все именно так и происходит.
Ты помог нам сделать великое множество открытий. Компьютер, на котором я пишу эти строки, кровать, на которой сижу, как в кресле, интернет, телефон – вокруг меня лежит множество открытий, которые Ты помог сделать.
С Твоей помощью мы открыли также много ненужных, отупляющих, убивающих вещей. У Тебя много мудрости, а мы не всегда умеем ее применить.
Господи! Помоги им, тем ученым, что пытаются понять, откуда берется эта болезнь. Просто дай им намек, чуть направь, скажи, где «теплее». Они же умные, они справятся, им только нужно чуть-чуть помочь. И понять причины. Они справятся дальше, придумают лекарство, дадут его людям и сделают жизнь очень многих счастливее. Сделают ее просто – жизнью.
И Ты не думай, когда эти люди получат Нобелевскую премию (а они обязательно ее получат), они не возгордятся, потому что ученые, как правило, люди скромные, и никакие сотни тысяч долларов никак их не изменят.
А даже если и возгордятся, все равно по всему миру их будет благословлять и молиться Тебе за них такое количество спасенных, что Ты просто не сможешь их, этих ученых, не простить. Ты же знаешь это. Ты все знаешь.
И еще об одном я хотел попросить тебя, Господи. Пока мы не научились предотвращать эту болезнь, сделай так, чтобы ею болели только здоровые крепкие мужчины. Я знаю, доктор Лиза ответила мне на вопрос, который я задавал себе и Тебе, и теперь я знаю, что это дается не за что-то, а для чего-то. Это очень важный, хоть и тяжелый урок. Это как война. Да, на ней можно погибнуть. И погибнуть – геройски. Но на войну ведь не берут женщин и детей. Это под силу только мужчинам. Господи! Ты же знаешь, каково это – восемнадцатилетней девчонке остаться без волос на полгода. Каково это – в тридцать лет женщине остаться без груди. Каково какой-нибудь старушке, которая и так еле ходит, лишиться стопы. Я не буду говорить про детей, Господи, потому что я не могу такого даже писать, не то что представить. Это слишком тяжело для них всех, Господи, и это не будет для них уроком. Они озлобятся, замкнутся, потеряют вкус к жизни, а стоящие рядом с ними сильные мужчины будут рвать на себе волосы от неспособности что-то сделать и от отчаяния.
Господи, сделай так, чтобы онкологические заболевания были только у мужиков, крепких, молодых, несгибаемых – Ты же знаешь, в душе мы почти все такие. Мы выдержим, мы пройдем через все эти пункции, сданные литры крови, обследования, операции, химии и лучевые терапии, потерю волос, ампутации и прочие увечья – мы выживем и останемся мужиками. Мы станем сильнее, каждый раз, выбираясь из этой передряги, мы будем увереннее смотреть вперед: мы смогли, мы не сдались. А если погибнем… Мы погибнем, как не стыдно погибнуть мужчине. Потому что мы сражались до конца, изо всех сил – и не сдались. До последней капли крови. И наши близкие смогут нами гордиться. Наши родители будут безутешны, но все же их сыновья останутся героями. И наши жены станут рассказывать детям о том, как мы погибли, а наши дети – не сразу, когда подрастут, поймут, что их отец и тот, кто полез в сороковые со связкой гранат под танк или закрыл собой вражеский дот – они были из одного теста. И пусть от отца осталось только отчество, это отчество будет важнее любое медали.
Если кто-то должен сражаться с этим зверем, Господи, если Ты так решил, возьми сильных, оставь женщин и детей. Это не их война. А сильные – они станут еще сильнее. Аминь.
Глава тринадцатая. Гоп-стоп
ЧайФ – Не дай мне повод
За прошлую операцию я заплатил 2'000 долларов.
Накануне меня вызвали, сообщили сумму, и я отпра-вился ее искать (я тогда был совсем дурак, и денег на черный день у меня не было). Нашел. Принес и отдал.
Стоимость каждой химиотерапии определили как 12'000 руб. Дооперационные три были оплачены мною. Когда пришла пора платить за первую послеоперационную, я ходил с деньгами в кармане за доктором А2 целый день: то его не было в кабинете, то он не мог говорить, то просто никто его не видел. Мне надоело, я ушел в палату и лег спать. Денег не отдал. Ни за эту, ни за две последующие. С меня их никто и не спрашивал. Химии проводили как обычно.
Поскольку я помнил, что за операцию придется платить, доктору А3 я решил задать вопрос сам – еще тогда, когда об операции речь шла лишь приблизительно, до нее был месяц или даже больше.
– Сколько будет стоить операция?
– От семидесяти до ста тысяч рублей.
Я кивнул. В этот раз я уже был не дурачок и на черный день скопил кое-то. Правда, сто тысяч – это было все, что я скопил, но мне во всяком случае не нужно было ни у кого просить. Плюс мне по-прежнему платили зарпла-ту – в общем, ничего, подумал я, справлюсь. Удивляло только то, что за два года цена выросла почти в два раза. Возможно, операция была сложнее. Возможно, были еще какие-то причины.
Ремарка. Я гражданин РФ, зарегистрированный в Москве. Перед тем, как лечь на операцию, я получил квоту, которая возмещала абсолютно все расходы больницы на мое лечение. Операция – бесплатно. Протез (насколько я смог выяснить, от 200'000 до 300'000 руб.) – бесплатно. Лекарства – бесплатно. Содержание в палате – бесплатно.
Да, каких-то таблеток могло не быть, и за ними приходилось бегать в аптеку, благо умные люди подсуетились и открыли аптечный ларек прямо в здании больницы.
Да, были и такие варианты, скажем: перед операцией по установке кава-фильтра еще в Первой Градской мне отменили антикоагулянт (кроверазжижающее) варфа-рин и предложили: либо колем имеющийся у нас в избытке гепарин, либо покупаешь клексан сам.
Конечно, я покупал клексан, хотя один ежевечерний укол мне обходился от 350 до 450 рублей.
Остальное лечение было бесплатным.
Недели за две до операции я взял 70'000 руб. (дурочку решил сыграть, пройти по нижнему обозначенному порогу) и пришел к доктору A3.
– Куда торопиться! – сказал доктор, как только я завел речь про деньги. – Ближе к делу все решим.
Прошло время, протез сделали, определили день операции. Я один в палате, входит доктор A3.
– Ну что, мы с тобой финансовые вопросы определили?
– Да, но вы так и не назвали сумму…
– С т о п я т ь д е с я т т ы с я ч.
Я опешил. Смог издать только некий звук, похожий на тот, что издает человек, когда ему дали под дых.
–…У меня столько нет, – только и смог сказать я.
– А сколько есть? – не растерялся доктор.
– Сто.
– Ну тогда приноси сто.
Ремарка. Передо мной оперировали молоденького маль-чика. Его выхаживала мама. После операции она металась по отделению, пытаясь понять, кого и как она может отблагодарить, как найти анестезиолога, что сказать завотделением. Она обратилась даже ко мне. Я пошел к одному из ординаторов и попросил: «Ну что вы женщину мурыжите, помогите».
С нее так и не взяли денег.
Меня отпустили перед операцией домой на двое суток, с обеда пятницы до вечера воскресенья. Конечно, я не брал с собой денег – куда бы я их девал, веером держал бы пятитысячные купюры перед собой, лежа на операционном столе, как входной билет?..
Уже почти перед тем, как меня начали загружать, я услышал, что доктор A3 не придет – он заболел. Он не оперировал меня. Его не было неделю после моей операции. Он появился только после длинных праздников.
Меня привезли с УЗИ и поставили кровать рядом с процедурной, где обычно делают перевязки или несложные операции: пункции и прочее. Когда я был внутри, сестра вышла куда-то, вошел доктор A3 и спросил:
– Ну чего, ты финансовые-то вопросы решил?
– Пока нет. Вот встану на ноги, пойду к оперировавшему меня А1 и с ним все вопросы решу.
– А, ну хорошо, – и ушел.
А1, как только я спросил, замахал на меня руками и сказал: «Не, не, это к А3, он эти вопросы решает».
Я вернулся в палату, попросил жену, чтобы позвала А3. Он вошел, я спросил:
– Сколько я вам должен?
– Ну, как договаривались.
Я достал и пересчитал пачку пятитысячных, отдал ему. Он еще подождал какое-то время, взглянул на меня, словно ожидал услышать «спасибо» – и ушел.
Глава четырнадцатая. «Что тебе подарить, человек мой дорогой?»
Крокодил Гена – Пусть бегут неуклюже
«Паша, что тебе привезти?» – спрашивал каждый, кто собирался в гости.
Почти каждому я отвечал честно: «Ничего. У меня все есть».
Судите сами: меня устраивала местная еда, и желудок хорошо на нее реагировал, у меня были книги, которые, впрочем, я все равно не читал, любимые «Эсквайр» и «Эмпайр» <журнал о кино, на русском более не издается – прим. от 2021-го>. Был DVD-проигрыватель и кофр с сотней дисков, при этом диск не всегда был одним фильмом, там были и сериалы, и подборки. Был компьютер с беспроводным, подключенным через (не скажу какую, потому что совершенно отвратительный сервис у них в телефонной поддержке) компанию интернетом. На компе – еще гигабайт 20 разного рода смотрилова, включая все выпуски «Намедни», которые я слил буквально накануне операции. Если нужны были лекарства – мне выдавали их тут же или сиделка спускалась в аптеку и покупала их там. Жена и мама попеременно привозили что-то из домашней еды. Плюс благодаря тому, что эта «ходка» была не первой, о многом я подумал заранее, так что сюрпризы были практически исключены. У меня правда было все нужное.
Мне предлагали бросить денег на телефон, я отвечал: телефон оплачивается гонорарами за статьи, которые написаны раньше и сейчас только публикуются. И потом, у меня постоплатный тариф (на нем не могут кончиться деньги), и для смс, своего любимого типа общения, я буквально накануне операции подключил специальную услугу. Одно сообщение мне обходилось в 20 копеек. Я мог писать хоть главами из «Евгения Онегина».
«Ну давай я привезу тебе коврик для мышки!» – У моего ноутбука есть внешняя USB-лампочка для работы в темноте, есть внешний динамик с сабвуфером, есть два типа модема для выхода в беспроводной интернет. А лазерной мышке коврик не нужен. Простите, что я не смог доставить вам удовольствия принести мне что-то, но я так устроен, я даже в командировку на три дня беру огромную сумку, поскольку обо всем люблю думать заранее.
А, нет, вру, один раз закончилась вода, и я попросил ее купить, еще раз – резиновые перчатки, и я также попросил ожидаемого гостя зайти в аптеку. И еще раз у меня кончилась жвачка – и мне тоже ее принесли. И мне было, конечно, очень приятно, что я могу позвонить и попросить о том, что мне правда нужно. What are friends for?
Отдельной строкой напишу о Мите Мунгалове.
Я уже собирался с силами, смотреть кино на телефоне и играть в игры на нем же становилось скучно, и я подумывал о первом выходе онлайн. Мне не хватало только столика.
Да, я и о нем подумал было заранее, но все предлагавшиеся в инет-магазинах были либо слишком дороги (а красной ценой за подобного рода устройства мне виделась тысяча рублей), либо неудобны, либо слишком долго доставлялись. В общем, столика у меня не было.
Пока я лежал в ожидании операции, я выходил из ситуации так: брал навесную полку от тумбочки, ставил на нее вынимающуюся полку от холодильника, сверху ноут – и ставил все это себе на колени, получался импровизированный столик. Главное, что комп мог спокойно вентилироваться, а то он у меня, зараза, грелся так, что вынутый из него после работы PCMCIA-модем был таким горячим, что его тяжело было держать в руках.
После операции, понятно, прежнюю конструкцию я использовать не мог: нога прооперирована, на нее ничего ставить нельзя. Значит, надо думать.
Поднял ограничители кровати (такие, чтоб больной в бреду или во сне не свалился, довольно высокие), почесал репу и позвонил Мунгалову:
– Мить, ты души прекрасные порывы обещал Отчизне посвятить?
– Ну так это ж ты меня знаешь, я, Василичу, завсегда. (Митя всегда употребляет именно дательный падеж, обращаясь ко мне по отчеству, так повелось со студенческих времен.)
– Тогда бери писало и фиксируй: доска метр на сорок, толщина – сантиметр. Еще четыре самореза подлиннее, с широкой шляпкой. Ну и отвертку, чтобы пальцами не вкручивать.
Митя, конечно, от такого задания сперва офигел. Я объяснил, зачем мне весь этот набор в стиле «в этот раз Филеас Фогг решил, что нам понадобится…», и он обещал вскорости все доставить.
Несколько раз мне приходилось отбиваться от предложений «а вот посмотри, какую я клевую штуку нашел в Икее» (подушка на колени), «тут вот есть еще супернавороченный складной столик, правда, его везут из Ижевска сколько-то дней и стоит он три тыщи» и так далее. Я каждый раз упорно повторял: хочу доску и четыре самореза.
– Ну давай я тебе хотя бы сигарку вкусненькую какую-нить привезу! – отчаялся Митька.
– Давай. Но тогда уж и вискаря. Гулять так гулять.
Доска, привезенная Дмитрием, превзошла все мои ожидания. Это было ошкуренное, но ничем более не обработанное дерево (сразу вспомнились уроки труда и этот невероятно вкусный запах древесины), чуть толще, чем я просил, благодаря чему будущий столик выглядел только основательнее.
Помимо доски Дмитрий привез с собой комплект инструментов в большом раскладном чемодане. Там был газовый ключ и пистолет для обжимки телефонных проводов. Еще у Митьки с собой была дрель.
В качестве верстака, одновременно выполнявшего роль опытного образца кровати (все-таки делать это на моей было бы опасно), я предоставил соседнюю кровать – соседа как раз на праздники отпустили домой.
Заодно пригодился и трехмерный уровень, который я закачал себе зачем-то в айфон. Митька долго пытался выровнять доску по уровню, и, когда ему наконец это удалось, доска стояла идеально криво. То есть совсем. Ну ничего, какими бы ни были приборы, а умнее человека все равно нет, в общем, доску таки выровняли.
Когда стало понятно, как она будет располагаться на ограничителях, я понял, что саморезы надо вкручивать не со стороны больного, а с внешней – тогда вероятность пораниться о них существенно ниже. Плюс, посоветовавшись, мы посадили их довольно близко друг к другу – примерно по трети ширины отступив с каждого бока.
Митя угрожающе достал дрель со словами «саморезы лучше идут, когда сперва наживишь отверстие». С этим тезисом было сложно спорить, но я поинтересовался, какого диаметра в наличии сверла, поскольку знал: если больше миллиметра – смысла нет. Оказалось полтора. Нет, говорю, не пойдет, давай шило. Митя сделал четыре небольших дырки, вкрутил шурупы и столик был готов.
Когда конструкция была наконец водружена на мою собственную кровать с поднятыми ограничителями, я возликовал: это было именно то, что мне было нужно. Буквально. И даже, возможно, более того. Судите сами: на столе, помимо ноута и выносной антенны беспрово-дного инета, спокойно бегала мышка, а также помеща-лись телефоны, чашка и, если необходимо, миска с едой. Полноценное рабочее место! Радости моей не было предела, как и благодарности Димитрию. Еще дня три, наверное, прежде чем доставать и подключать ноутбук, я проводил ладонью по столику и говорил: «Ну какая же красота, а!»
Посетители, которых мой ответ про «ничего» не удовлетворял, как правило, приносили фрукты: бананы, абрикосы, гранаты, виноград. Соки.
Я благодарил, складывал все в тумбочку и думал потом: вот странно, почти все лежали в больницах, многим делали операцию, тем, кому делали, известно: после операции колют антибиотики. Много антибиотиков. От антибиотиков даже самый здоровый желудок (а у меня, к сожалению, не самый) начинает, мягко говоря, барахлить. Потому вместе с антибиотиками прописывают т. н. пробиотики – вещества, восстанавливающие мик-рофлору кишечника, – и другие сберегающие средства, чтобы, пардон, хоть не так часто в туалет ходить. В смысле сидеть. Ходить мне было еще нельзя. Ходил я… ну нет, не под себя, конечно, но про удовольствие пользования уткой я уже писал не раз, повторяться не буду. Просто это неудобно. И, чтобы все прошло без потерь, гигиенично и прочая, приходится проводить целую операцию, по сложности сравнимую с полетом в космос. Постепенно отрабатываешь, конечно, до автоматизма. Но все равно лишний раз это все испытывать не хочется.
А тебе несут и несут фрукты. И ты смотришь на эту клубнику и думаешь: есть ее, сидя сразу на утке?..
Спасибо, ребята, все равно спасибо. Только простите, что не смог это все оценить. Раздал медсестрам или велел жене домой отнести.
Предлагали деньги. Я отказывался. У меня правда было. Была заначка, была зарплата (как и в прошлый раз, мне платили 100% зарплаты – да, вот такой у меня работо-датель, в прошлый раз он фактически в течение полугода содержал мою семью, поскольку жена была в декрете, а я валялся по больницам, и в этот раз все было так же; да, есть такие люди в отечественном частном бизнесе, и я горжусь, что работал под их началом), жена уже работала и могла вполне справиться, даже если бы мне пришлось отдавать за лечение все деньги. В общем, материальная помощь мне была не нужна.
Зато и Митьке, который предлагал «собрать народ», и всем, кто читает сейчас эти строки, я хочу дать совет: обязательно держите заначку «на черный день».
Я не могу сказать, в какой валюте и в каком банке, я не специалист и не смогу дать совета, как эти деньги сохранить или приумножить. В одной толковой брошюре на тему правильного ведения финансов была такая мысль: всегда откладывайте 10% на пенсию, 10% – на благотворительность (отсюда выражение «церковная десятина»). Второе у меня не получалось делать в указанном объеме, не скрою. Но «на пенсию» со времен первой болезни я откладывал стабильно.
Как только вы решите, как и где будете хранить этот неприкосновенный запас, и начнете собирать его, дайте себе слово, тверже которого не бывает: «эти деньги я возьму только в случае беды. Со мною или моими близкими».
И никогда, ни на что, ни под каким предлогом и даже на самое малое время не берите этих денег. Представьте, что это – ваш иммунитет или ваш мозг. Не дай Бог остаться без того или другого. Даже на час.
И не надо думать, что, как только начнете собирать «на черный день», тут он и случится. Глупости. Если вы верующий человек – не предавайтесь суевериям. Если атеист – мыслите разумно. Вы покупаете сигнализацию в машину не для того, чтобы ее угнали. Пьете витамины не для того, чтобы заболеть. Так и здесь.
И не сказать, что нужна фантастическая сумма, нет. Я читаю доктора Лизу и других волонтеров: очень редко на долю человека выпадают болезни, лечение которых стоит бешеных денег. Подавляющее большинство проблем решается суммой до 250'000 рублей – или тем, что раньше называлось «десять тыщ долларов» <доллар тогда стоил порядка 28 рублей – прим. от 2021-го>.
Оговорюсь: если вы не москвич, прибавляйте стоимость неоднократного проезда до столицы и обратно, плюс проживание родственника, который будет ухаживать, если понадобится, – конечно, если вас отправят лечиться в Москву, как это нередко бывает в случаях со сложной онкологией. Если вы не россиянин, гражданин СНГ, расходы могут быть бо́льшими. Точнее сказать не могу, слишком много нюансов, не владею всей информацией. Но главная мысль: денег нужно не миллионы.
Всем, кто меня знает, с кем я дружен многие годы или едва знаком благодаря ЖЖ, говорю совершенно серьезно: обезопасьте себя. Не покупайте новую машину в кредит, телевизор с еще большей диагональю или красивое пальто. Сделайте так, чтобы в случае чего вашей первой мыслью было не «где же я возьму столько денег?» или «кто сможет столько дать?», а «ничего, справлюсь, деньги у меня есть». Поверьте, это вам очень поможет. Вы сами поможете себе.
Часть материальной помощи мне все-таки оказали, в некотором роде насильно. Не буду говорить как, но деньги оказались у меня. Я не хотел их брать, и я не мог их не взять. В каждом случае я знал, что эти деньги у человека – далеко не лишние. И в каждом случае мне было неудобно. Получилась глупая ситуация. Я просто не мог потратить эти деньги на себя. Я ощущал их, как одолженные, как те, что надо вернуть. Но отдавал себе отчет в том, что вернуть давшему не могу – обижу.
Мы много спорили на эту тему с мамой, она говорила:
– Человек хочет тебе помочь. Это его дело, на что тратить деньги.
Я отвечал:
– Мама. Я здоровый умный мужик. Я зарабатывал, зарабатываю и буду зарабатывать. Я не просил этой помощи. Пойми, она меня унижает. Да, будь это близкий родственник-миллионер, который пригласил бы меня к себе на яхту, достал из кармана котлету и сказал: возьми, у меня еще много, я поблагодарил бы и взял. И просто обеспечил бы себе еще более комфортные условия пребывания в больнице или отложил бы в заначку. А так – так я не могу.
Глава пятнадцатая. Про уродов (без людей)
Алла Пугачева – Алло
конечно, кто-то, прочитав все это, скажет, что я параноик и все описанное – лишь совпадение
и не надо делать поспешных выводов
и вообще
может, и так
но я пока внятного ответа на свои вопросы так и не получил
На следующий день после того, как меня выписали из реанимации, и я приходил в себя в палате, пришла смс с номера +7 910 138 0545: «Pasha ia na trasse popal v avariu moi telefon ne lovit. pojaluista srochno poloji na etot nomer 200 rub.eto mts ne mogu vizvat strahovshikov i sk#%&#>». Насколько мне известно, таким образом время от времени пытаются «развести» почти всех, было это не раз и со мной – на обоих номерах, Билайн и МТС. Правда, тут несколько удивило, что мошенникам известен не только мой номер, но и мое имя. Я уже достаточно хорошо, отойдя от наркоза, соображал, чтобы сразу понять, что к чему. Отшутился ответной смской, мол, сейчас положу, и ему, и тебе, не вопрос, только не уезжай далеко, сейчас все будет. И забыл. На всякий случай сохранив смс с номером отправителя.
А в день операции, когда для меня все почти уже закончилось и через полчаса меня перевели в реанимацию, моему отцу позвонили «хриплым голосом», представившись мной. Голос был не очень похож, но говорил он мало и быстро: «Отец, я в милиции, меня взяли с наркотиками, нужны деньги, чтобы откупиться».
Дальше трубку взял «сотрудник милиции», который объяснил, что говорить «я» больше не могу, что меня взяли с наркотиками – какими не уточнял и что для моего освобождения и снятия всех обвинений нужно 30 000 рублей.
У отца в голове, как и у многих, прокрутились разные картины: как могут подкинуть пакетик при обыске машины или личном досмотре, как могут отлупить в отделении и сделать инвалидом, в общем, много чего прокрутилось. Он пытался тянуть время и выспрашивать детали. «Сотрудник» же упирал на безвыходность моего положения и легкость, с которой можно ее разрешить.