Buch lesen: «Мой криминальный босс»

Глава 1

– Танюш, давай подвезу тебя домой, – предлагает Валера, придерживая мне дверь.

За спиной гремит музыка. Эту ночь я провела в баре с друзьями, заливала коктейлями горе.

– Не откажусь, – улыбаюсь ему.

С Валеркой мы еще со школы знакомы, он и тогда пытался за мной ухаживать. Симпатичный парень, но… Не мое. Я знаю про его тайную влюбленность, вот только помочь ничем не могу. У меня к нему не дрожит. Жаль, но так тоже бывает.

Мы выходим из бара.

Давно я столько не пила, как этой ночью. А все потому, что вчера меня уволили с работы. Наш начальник решил взять на работу своего племянника, а меня попросили уйти.

Тоска навалилась – сил нет, и страх перед будущим. Чужой город, чужая квартира – что делать? Возвращаться в провинцию к родителям, как побитая собачонка? Вот и решила “на радостях” пригласить всю компанию в бар. Место выбрала поприличнее, в центре города. Ребята поддержали, но уже светает, ночь подходит к концу, а значит – пора разъезжаться.

Голова немного кружится. Вот не умею пить и не надо начинать. Валера ведет меня к своей иномарке и открывает дверь.

Падаю на сиденье рядом с водительским. Щелкаю ремнем безопасности.

Валера заводит мотор. Продолжает болтать о чем-то, но я не слушаю. Отвлеченно смотрю в окно на проносящиеся мимо высотки.

Машина останавливается у меня во дворе.

Валера замолкает. Смотрит на меня так, что я начинаю невольно поправлять блузку – вдруг расстегнулась?

– Слушай, Таня, – говорит он хриплым голосом. – Тебе совсем не обязательно уезжать, ты же знаешь.

– М-м-м? – недоуменно смотрю на него. – О чем ты?

– Я могу по своим каналам пробить. Может, где-то требуется менеджер по продажам.

– О, буду премного благодарна, – хватаюсь за призрачную надежду.

Вдруг он действительно сможет помочь?

– Да, в конце концов, ты хороший специалист, – говорит он, продолжая смотреть на меня.

Его взгляд настойчиво скользит по моему лицу, опускаясь к губам. От этого я немного трезвею.

Нервно сглатываю.

– Спасибо, Валер, – говорю ему. – Тогда напишешь, если найдется что?

– Конечно. Мы могли бы еще раз встретиться, – продолжает он, не спеша снять блокировку с двери. – Посидим в кафе, обсудим. Вдвоем. Ты мне очень нравишься, Тань.

Меня немного пугает такая настойчивость друга. Раньше он был более сдержан. Может, это мой будущий отъезд так действует на него? Или лишний бокал пива?

– Ты хороший друг, Валер, – тянусь к ремню безопасности.

Парень перехватывает мою руку. Его ладонь мокрая и потная. Мне совсем не нравится его касание. Хочется вырвать руку, но я заставляю себя сохранять спокойствие. Это же Валерчик. Он хороший парень, но совершенно не привлекает меня как мужчина!

– Отпусти, – пытаюсь освободить руку.

– Таня, дай мне шанс, – смотрит как кот из Шрека.

От этого становится только хуже.

– Нет! – рявкаю я.

– Ладно, прости меня.  Я не хотел ничего плохого, – его большой палец гладит мое запястье.

– Валера, не стоит, – качаю головой. – Мне правда жаль, но…

– Всегда есть это “но”, – усмехается он. – Позволь хоть обнять тебя.

Я выдыхаю. В конце концов, на прощание мы всегда с друзьями обнимаемся. В этом нет ничего такого…

– Ладно, – разрешаю.

Он тянется ко мне. Я, как обычно, слегка обнимаю его за плечи. А вот он со всей силы сжимает меня. Вдавливает в сиденье. Его губы опускаются на мои. Они слегка влажные. Язык скользит вдоль зубов.

Пытаюсь оттолкнуть мужчину, но сил не хватает.

– Пусти! – удается отвернуть голову.

Бью его по плечу.

Хватка слабеет. Валера отодвигается, щелкает блокировкой.

Я открываю дверь и пулей вылетаю на улицу. Жадно хватаю ртом прохладный воздух, а затем тру губы тыльной стороной ладони. Ощущение липкого поцелуя продолжает преследовать меня.

Валера выходит за мной.

– Таня, прости, – пытается взять меня за руку.

– Даже не разговаривай со мной больше, – отшатываюсь от него и почти бегом направляюсь к парадной.

Руки и ноги дрожат от пережитого стресса. А еще друг называется!

Забегаю в подъезд громко хлопаю дверь и несусь к своей квартире. Хорошо, что живу на первом этаже. Не придется ждать, пока лифт приедет. Он у нас медленный, как старый дед.

Сердце колотится, пока дрожащими пальцами пытаюсь нащупать ключ в сумочке.

Надеюсь, Валера не станет идти за мной. У нас на подъезде нет домофона, еще неделю назад пьяный сосед сломал. Мы с жильцами, конечно, ругались, даже деньги собрали на новый. Но его до сих пор не сделали. Управдом разводит руками, мол, очередь, наберитесь терпения. Хорошо, что в наш двор не заглядывают чужие.

Наконец, открываю замок. Вваливаюсь в квартиру и, закрыв дверь, выдыхаю.

Почти без сил опускаюсь на банкетку и сижу так долгие пять минут.

В голове полный сумбур. Валера меня напугал. Даже не знаю, как теперь с ним общаться?

Потихоньку прихожу в себя. Сначала успокаивается сердце, а потом и аппетит просыпается – первый признак, что со мной все в порядке. Я когда нервничаю – кусок в горло не лезет.

А ведь еще нужно решить, что делать дальше. Собирать вещи или дать Валере шанс и подождать пару дней. Вдруг он найдет мне работу?

Взгляд падает на рекламку пиццерии, забытую на столике возле входной двери. Что ж, пицца – так пицца. В любой непонятной ситуации сначала нужно поесть.

Оплачиваю заказ с телефона. Иду на кухню, машинально готовлю кофе. В голове бродят унылые мысли.

И домой возвращаться не хочется, и с Валерой вступать в отношения – тоже.

Вот как поступить?

Снимаю кофейник с плиты и топаю в ванную. Но стоит залезть под душ, как слышу звонок. Он дребезжит и дребезжит, словно кто-то зажал его пальцем.

Впрочем, понятно кто. Наверняка это курьер. Быстро управился, за десять минут. Но это не повод выламывать двери!

Раздраженно накидываю халатик прямо на мокрое тело.

Сейчас я этому типу выскажу все, что думаю!

Рыком распахиваю дверь, заготовив на языке “пару ласковых”. Меня обдает ароматом мужского парфюма, алкоголя и крови. Черная тень появляется из коридора. Загораживает проход.

Испуганно отступаю. Крик замирает в горле, когда огромный мужик с бледным лицом падает на меня…

***

Ступор.

Это первое, что я ощущаю.

Настолько ошарашена, что даже не сопротивляюсь, когда этот тип валится на пол и увлекает меня за собой.

Так и лежим какое-то время. Я внизу, он – на мне и без всяких признаков жизни. Кажется, даже не дышит.

Может, закричать? Например, что меня насилуют. Вдруг прибегут соседи?

Ой нет, потом сплетен не оберешься. Нужно выбраться из-под него и закрыть двери, пока баба Нина с третьего этажа меня не увидела. Эта такая, сразу хозяевам квартиры настучит, что я тут притон устроила.

А мужик-то огромный. Точно два метра. Еще и придавил как бетонной плитой, даже дышать тяжело. Не могу двинуться с места.

Страх скользит по телу, сковывая движения и отключая голос. Никогда не замечала за собой такого. И главное, что мужчина очень тяжелый, даже столкнуть его не могу.

Только чувствую что-то влажное между нами.

Он что, обмочился?!

Ну все, Таня, приплыли…

Нет, это не то. Мокрое пятно расплывается на уровне живота, а не ниже. И пахнет… пахнет кровью.

Страх захлестывает меня с новой силой.

Боже, у меня в квартире труп! Как я это объясню хозяйке? Хотя, о чем это я? Нужно срочно звонить в полицию!

– Эй, мужчина, – трясу его за плечо.

Но он не откликается. Даже не двигается.

Неужто и правда помер?

Дергаюсь сильнее. Ужом выбираюсь из-под него, едва не лишившись халата.

Смотрю на себя. Так и есть! Спереди на кремовом шелке расползлось отвратительное красное пятно размером с суповую тарелку.

Так, Таня, дышим ровнее. Все хорошо, все хорошо…

Первым делом закрываю дверь в квартиру. Еще не хватает, чтоб соседи увидели. Хотя может было бы лучше, если б увидели. Ну нет. Потом еще им объясняй, что делает на твоем пороге окровавленный мужик.

Успокаивая себя, осторожно подхожу к незнакомцу. Он лежит на животе, но лицо повернуто вбок, и мой взгляд натыкается на его профиль.

Все внутри замирает.

Нет, такого не может быть!

Но глаза не обманывают. Эта милая родинка на виске и маленький шрам на брови – знакомы до ужаса. Когда-то я безумно любила их целовать.

В памяти всплывает прошлое, которое я пыталась забыть все эти годы. Это же он, Павел Островский – моя первая любовь, мой первый мужчина, моя первая боль! Тот, кто бросил меня накануне свадьбы. Просто испарился: без звонка, без записки, без СМС.

А теперь вдруг возник из небытия…

Не могу поверить, что он лежит у меня в коридоре.

Прислушиваюсь.

Павел дышит. Тихо, почти незаметно, но дышит.

Значит, не умер.

От нахлынувших чувств подкашиваются ноги. В груди разворачивается ураган.

Может, все-таки это ошибка? Может, это не он? Что ему делать здесь, в спальном районе на выселках?

Но я не могу отвести глаз от шрама. Потому что знаю, как он его получил. Помню, как промокала салфеткой кровь, обрабатывала зеленкой и дула на ранку. Помню, как Пашка морщился и пытался меня оттолкнуть. А тренер тогда прикрикнул, чтобы он сидел смирно. Потому что залепить себе мячом в лоб – это самое глупое, что может случиться на поле!

А он изменился. Восемь лет назад еще не был таким мускулистым. И этих серебряных нитей на коротко стриженных висках тоже не было. И морщинок на лбу…

Чем же он занимался все эти годы?

Словно услышав вопрос, мужчина чуть слышно стонет. Хочет перевернуться.

Я падаю на колени, хватаю его за плечи и помогаю осторожно лечь на спину.

Да, это он. Я не ошиблась.

Рассматриваю его, вспоминая прошлого Пашку и сравнивая.

Новый Островский огромный как шкаф, возмужавший. Темноволосый с тонким носом с горбинкой. Его черты стали резче, появились суровые складки возле уголков губ. И еще одна – между бровей. Теперь он не просто симпатичный форвард студенческой футбольной команды, а взрослый харизматичный мужчина. Даже сейчас, когда лежит совершенно беспомощный, от него веет опасностью и чем-то запретным.

Перевожу взгляд ниже.

На Павле надета легкая весенняя куртка. Она распахнута, а под ней белая рубашка и огромное бурое пятно, которое он зажимает ладонью.

Сколько ж он крови потерял? Ему срочно нужно в больницу!

Снова стон. Тихая ругань.

Я едва не подпрыгиваю на месте. Сердце начинает бешено колотиться.

– Ты… вы это, лежите, – бормочу, оглядываясь в поисках телефона. – Я сейчас вызову скорую.

– Не надо, – слышится хриплый низкий голос. – Не надо никого вызывать. Там царапина.

Он начинает подниматься. Сталкивается со мной взглядом.

– Таня? – морщится так, словно не рад меня видеть.

Его глаза наполнены болью, но взгляд пристальный. Бьет в меня как стрела. И я замираю, пригвожденная этим взглядом. Внутри расплывается предательское тепло.

Сколько раз я представляла эту встречу. Думала, как буду одета, что скажу. Но ни разу в своих фантазиях я не планировала предстать перед ним в шелковом пеньюаре на голое тело и с мочалкой на голове вместо укладки!

– Ты ранен, – говорю, лишь бы скрыть собственную нервозность. – Тебе нельзя вставать…

– Ерунда, – он окидывает меня темным взглядом. – Где ванная?

Я невольно стягиваю халатик у горла и показываю в сторону кухни. Островский поднимается одним слитным движением. Слишком плавным и уверенным для того, кто только что лежал без сознания.

Стою как вкопанная. Все очень странно.

Надо найти телефон и срочно вызвать полицию. Павел мой бывший, но он ранен и ему нужна помощь. С остальным разберемся потом.

Слышу шум воды и тут же несусь к себе в комнату.

Телефон. Да где же он? Неужели выпал, пока я была в машине Валеры? Блин. Вот же трындец. И домашнего телефона тоже нет.

Хотя… я же пиццу как-то заказала? Значит, телефон на кухне!

Устремляюсь туда. Вот только Островский внезапно выходит из ванны и преграждает мне путь.

Глава 2

Он закрывает весь коридор.

Куртка уже скинута. Рубашка распахнулась, открывая выпуклую грудь, четкие кубики пресса и темную полоску, убегающую за ремень черных брюк. На месте раны что-то белое с кровавыми подтеками. Кажется, он нашел мою аптечку.

Мы встречаемся взглядами. У него бледное лицо и губы. На виске дрожит жилка. Я нервно сглатываю, уставившись на нее.

Звонок в дверь раздается так неожиданно, что мы оба вздрагиваем.

Я подаюсь назад. Павел делает шаг ко мне, и я оказываюсь зажатая между ним и стеной.

– Не открывай, – он нависает надо мной с хмурым видом.

– Но…

– Я сказал: не открывай, – голос становится жестче.

Но теперь уже разрывается мой телефон.

– Я просто посмотрю! – выскальзываю под рукой у Павла.

Он пытается меня задержать, но отступает и с шумным вздохом припадает к стене. Кажется, я задела локтем его рану.

Протискиваюсь на кухню.

На телефоне мигает незнакомый номер.

Беру трубку.

– Алло, это курьер. Я тут у вас, у двери. Откройте.

– Хорошо, одну минуту.

Поднимаю голову и снова сталкиваюсь взглядами с Павлом. Тот стоит в дверях кухни и пристально смотрит на меня.

– Там курьер пиццу привез, – я будто оправдываюсь.

– Скажи курьеру, пусть поставит коробку под дверью, – цедит он.

Нервно сглатываю.

– Ок, коробка под дверью, – слышится от курьера.

Эй! Он же единственный, кто мог мне помочь!

Связь обрывается.

– Что ты здесь забыл? – вновь поднимаю взгляд на Павла.

Рука нервно стискивает телефон.

– Не твое дело, – усмехается Островский. – Благодарю, что впустила. На этом все.

– Что – все? – кровь отливает у меня от лица.

Павел переводит взгляд с моих губ чуть ниже. Скользит по шее, смотрит прямо на грудь.

Я спохватываюсь, прикрываюсь руками. Полы халатика слегка разошлись, открывая больше, чем надо. И ткань такая тонкая, почти прозрачная! Чувствую себя голой под мужским раздевающим взглядом. Надеюсь, Островский не догадался, что под халатом у меня ничего нет?

Павла ведет. Кидаюсь к нему, забыв про халатик. Помогаю усесться на стул.

– Может, все же “скорую” вызвать?

Островский мотает головой.

– Пиццу давай, – говорит он.

Я киваю и несусь к двери. Действительно, курьер оставил ее на пороге.

Возвращаюсь с теплой коробкой на кухню и ставлю перед Островским на стол. Даже крышку сама открываю.

Приятный аромат выпечки заполняет воздух.

Мужчина берет кусок и откусывает его сразу целую половину. Я так и сижу напротив него, пока он ест мою пиццу. А с его раной вообще можно есть?

Красивый такой…

Не могу глаз оторвать. Да и от воспоминаний отделаться не могу. Тело до сих пор чувствует его тяжесть, как он вдавливал меня в пол коридора.

В его кармане гудит телефон. Похоже, поставлен на “вибро”.

Не глядя на экран, Павел прикладывает трубку к уху:

– Да, Коминтерна семьдесят пять. Подъезжай, я сам выйду.

Я от волнения прячу руки между коленей и стискиваю до боли.

Он знает адрес моего дома. Значит, не случайно здесь оказался. И уже точно не ради встречи со мной.

– Что происходит? – спрашиваю сиплым голосом.

– Меньше знаешь – крепче спишь, – подмигивает Островский и с видимым аппетитом уплетает уже пятый кусок.

Похоже, он не собирается ничего объяснять.

С тоской провожаю остатки пиццы, исчезающие у него во рту.

За окнами вспыхивает свет фар. Он мерцает несколько раз, и Павел тут же встает. Достает из кармана бумажник. Вынимает пачку зеленых купюр и бросает на стол.

Крупная сумма. Слишком крупная. Я таких денег в руках не держала.

– Бери и уматывай отсюда.

– А?.. – в прострации отрываю взгляд от купюр и смотрю на него.

– Уезжай, – поясняет он жестким тоном. – Из этого района, а лучше из города. Или вообще из страны. Не возвращайся как можно дольше и никому обо мне не рассказывай.

– Почему?  – тревога сжимает горло.

– Сделай, как я сказал – и с тобой ничего не случится.

От его слов становится только страшнее.

– Паша… это… это шутка? – мой голос дрожит.

Островский качает головой:

– Мне пора. Приятно было повидаться.

– Что? Повидаться?

Внутри вспыхивает внезапная злость. Я вскакиваю. Бегу за ним в коридор.

– Островский! Объяснись! Что ты наделал? Куда ты меня втянул?

Но он уходит, оставляя меня одну.

Я бью кулаком в закрытую дверь. Затем несусь к окну, откуда слышен шум отъезжающей машины.

Черный автомобиль выруливает со двора. Жаль, я не разбираюсь в марках машин. А с другой стороны…

Перевожу взгляд на стол. На деньги.

Напряжение медленно отпускает. Я бессильно опускаюсь на стул и начинаю смеяться.

Сначала тихо, затем все громче и громче.

Это пройдет. Это нервное.

Какие бы тайны не скрывал Павел Островский, им не сравниться с моей.

Я никогда не признаюсь, что у меня есть дочь… от него.

***

Встреча с Островским не выходит у меня из головы. Да еще по дому ходит полиция, опрашивает жильцов. Под окном на лавочке шушукаются бабульки. Я невольно замираю под приоткрытой фрамугой, навострив уши.

– Слышала, Никитична, у нас в сквере бандита нашли. Ну того, Ставра, который в розыске.

– Да ты что? И что он там делал?

– Говорят, раненый лежал. Его “скорая” увезла.

Тарелка выскальзывает из трясущихся пальцев.

Звук битой посуды заставляет подпрыгнуть и в панике замереть.

Островский! Вот сволочь!

Вот ни разу не сомневаюсь, что это его рук дело!

Какого черта устроил разборки в моем дворе? Да еще этот, как его… Ставр. Я видела новости по телевизору. Это местный авторитет. Уж не знаю какого уровня, но его разыскивали по подозрению в вымогательствах и убийствах.

Каким образом он оказался у нас в сквере? И каким образом там оказался Павел?

Не хочу думать об этом.

До вечера пытаюсь забыть о случившемся. Но ночью просыпаюсь от шума машин, мужских голосов в подъезде и всепоглощающей паники. С замиранием сердце смотрю в потолок и жду.

Чего жду – не знаю. То ли звонка, то ли скрежета отмычки в замке.

Но шум постепенно стихает. Голоса замолкают, хлопает дверь парадной. Уезжают машины.

С громко колотящимся сердцем, мокрая от холодного пота, я вскакиваю с постели. Достаю чемодан, швыряю туда вещи с полок.

Островский пугал не зря. Нужно срочно убираться отсюда! И желательно не в Степновку к родителям. Там у меня ребенок, не хочу, чтобы он пострадал.

На кухне, в ящике стола, лежат оставленные Павлом деньги. Хватаю пачку и запихиваю в чемодан между бельем. Подумав, достаю пару сотенных купюр и кладу в сумочку. Затем сама одеваюсь. Беру телефон.

– Лиз, – набираю подругу, – привет, разбудила?

У той сонный голос:

– Мать, ты хоть видела, сколько времени?

– Прости, – виновато кошусь на часы, показывающие четыре утра. – Можно я к тебе приеду? Перееду?

– Что-то случилось?

– Потом расскажу…

– Это срочно?

– Да, очень.

Ежусь, вспоминая шаги за дверью.

– Лан, приезжай. Я кофе поставлю, все равно уже не засну.

Пока жду такси, сижу как на иголках. Лизка хорошая, но стоит ли ей рассказывать правду? В конце концов решаю молчать. Пусть думает, что я съехала, потому что меня уволили.

Лизка встречает с вейпом в руках. Ее окутывает облако фруктового дыма, а я начинаю кашлять. Ненавижу эту дрянь.

– Извини, – она убирает вейп, – никак не могу бросить, уже чего только ни делала.

– Так не надо было начинать, – хриплю, нащупывая ингалятор.

– Тебя не спросила, мамочка, – кривится она. – Пошли кофе пить, расскажешь, что с тобою случилось.

Следующие полчаса я сижу за столом с чашкой горячего кофе и дозированно выдаю информацию. Никакого Островского или бандитов в моем рассказе и близко нет.

Лизкины глаза сверкают праведным гневом:

– Офигеть! Этот твой Саныч настоящий козел! Как он смел уволить тебя?

– Ну, – философски пожимаю плечами, – контракт закончился. Имел право. Он просто не стал его продлевать.

– Все равно сволочь! – Лизка бьет кулаком по столу. – И что теперь думаешь делать?

– Искать работу. Потом жилье. Ты не против, если я у тебя пока поживу?

Мне не по себе от мысли, что придется остаться одной.

– Да не вопрос. Располагайся. К тому же я тут почти не бываю: днем на работе, а ночую у Даньки, – она называет имя своего парня. – Ты сегодня чудом застала меня. Данилу на ночное поставили.

Я вспоминаю, что парень у нее врач “скорой помощи”. Надеюсь, это не он забирал Ставра из нашего сквера?

– Когда меня нет, можешь спать на кровати, – продолжает Лизка, бросая голодные взгляды на вейп. – А так я тебе на диване постелю, ты не против?

Конечно же я не против. Да хоть на полу, лишь бы уже почувствовать себя в безопасности.

Следующие дни пролетают в попытках найти работу. Лизка дома почти не живет, пропадает у своего парня. Я тихо радуюсь, потому что квартира у нее однокомнатная. Хорошо, что кухня большая и там стоит удобный диван.

О причинах моего переезда мы больше не говорим. Деньги, оставленные Павлом, я решила не трогать, а мои скромные сбережения быстро кончаются, потому что я продолжаю каждую среду отсылать родителям деньги. Они не должны заподозрить, что у меня что-то не так.

Мне жутко неловко и стыдно, что Лизка приносит продукты. Я не могу позволить себе купить мясо, разве что пачку дешевых сосисок.

Но подруга отмахивается:

– Ерунда. Разбогатеешь – отдашь.

Неделю спустя возвращаюсь в прежнюю квартиру за оставшимися вещами. Нужно освободить жилье, пока месяц не закончился, иначе придется и за следующий платить.

Войдя в кухню, понимаю, что в квартире кто-то был. На столе стоит недопитая чашка. Рядом – окурки.

Сердце ёкает.

На улице белый день, под окном гомонят дети, а у меня внутри все обмирает.

И ведь дверь закрыта была! Кто сюда проник и как?

Мне не до раздумий. Страх, что этот кто-то вернется, захлестывает меня.

Вспоминаю Островского недобрым словом. Это ведь из-за него!

Мне настолько страшно, что я не могу здесь оставаться. Все кажется, что кто-то следит за мной. Быстро покидаю квартиру, запираю железные двери на ключ и сбегаю по лестнице на улицу.

На лавочке как раз соседки сидят. Местное информбюро.

– Танечка? – они с любопытством смотрят на меня. – А что случилось? На тебе лица нет.

– Здравствуйте, – выжимаю улыбку, – да все хорошо. А вы не знаете, ко мне никто не заходил, пока меня не было?

– А где ж ты была? Давно тебя не видели.

Любопытство из них так и прет. Вот старые вешалки!

– В командировке, – вру и не краснею, – так приходил кто или нет?

– Да, – одна из соседок морщит лоб, – были тут… Один на черной машине приезжал, высокий такой, со шрамом. Интересовался. Я сказала, что нет тебя уже неделю нет, так он вроде обрадовался. А второй странный такой…

Я уже не слушаю. Сердце колотится быстро-быстро.

Островский. Это точно был он! Пришел проверить, как я его совет выполняю? Или денег своих стало жалко?

– Спасибо большое!

Благодарю старушек и иду прочь. По дороге набираю хозяйку квартиры. И уже не слышу, как вслед мне несется:

– …молодой, прилизанный, но взгляд бегающий. Он мне не понравился. Ходил тут, вынюхивал…