Buch lesen: «Янтарный меч», Seite 11
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Изба была обычной до невероятности. В крохотных сенях хватило места лишь сапогам в углу и плащам-близнецам, повисшим на вбитом между бревнами самострельном болте. За сенями скрывалась кухня, сверкающая чистотой. По словам дедушки, домовых в селе не осталось, но не сам же колдун выскребал полы, натирал их воском, стирал половички. Здесь чувствовалась женская рука: бережно накрытый рушником ужин на столе, букетик первоцветов в расписном кувшине, жарко натопленная к приходу хозяина печь.
– Богато живешь. – Ивар устало повалился на лавку у входа.
– Не жалуюсь, – буркнул в ответ колдун. Не разжимая объятий, пинком распахнул низенькую дверь и шагнул в комнату. Вот теперь ощущение неправильности испарилось – перед Яриной было настоящее чародейское логово. В нос ударил резкий запах: словно все разнотравье растерли и смешали. Пробирала ядреная смесь до слез, но хозяина это не волновало.
Горница утопала в тенях. Волшебный светильник разгонял их, но они прятались по углам и сплетались в причудливый узор. Даже в полумраке было заметно, что обстановка в комнате иноземная. Вместо печки – грубо сложенный камин, вместо лавок – стулья с высокими спинками. Роскошная снежно-белая медвежья шкура на полу, в ближнем углу – два громоздких дубовых стола, один завален свитками и книгами, на другом красовались всевозможные склянки, пузырьки и реторты. Кровать у окна тоже была устлана шкурами, а рядом стояло пузатое чудище. Даже не сразу разберешь, что это ларь. Кто сумел сколотить такую жуть – непонятно, но он он обладал буйным воображением. Нормальный человек не додумался бы приделать к крышке рога и посадить ларь на когтистые лапы вместо ножек.
Другой угол закрывала невысокая резная перегородка, Ярина с любопытством вытянула шею, стараясь углядеть в просветах из чудных бабочек и листьев хоть что-то.
Колдун щелкнул пальцами, в камине весело заплясало пламя. Он не торопился ставить ее на ноги, понес сразу за перегородку, где обнаружилась деревянная бадья с водой.
Наконец Ярину выпустили и усадили на низенькую скамеечку.
– Обувь снимай, – приказал колдун.
Легче сказать, чем сделать: сапоги покрывал толстый слой грязи, которая успела пристать намертво. Ярина кое-как стащила обувь и привалилась к стене, пока мужчина рылся в шкафу. Спать хотелось невыносимо, глаза закрывались. Она бы заснула, но стучавшая в висках боль не стихала ни на минуту.
– Вот, – колдун бросил чистую одежду на кровать. Вновь оказавшись рядом, провел ладонью над бадьей, от воды тут же повалил приятный пар. – Мыло на столике. Как вымоешься, выходи на кухню. В вещи нос не суй… – Он с сомнением покосился на нее и махнул рукой. – Главное, не засни. Утонешь еще.
С этими словами мужчина подхватил перепачканный плащ с сапогами и удалился, а Ярина принялась выползать из безнадежно испорченного платья. Оно пропиталось засохшей грязью настолько, что прекрасно держало форму и могло стоять в углу вечным напоминанием о ее провале. Даже русалки не помогут добраться до Дары, водяной не простит ни оскорбления, ни боя.
Вздохнув, она забралась в горячую воду и потянулась за тем, что колдун назвал «мылом». Зеленоватый брусок, терпко пахнущий древесным мхом, ничуть не напоминал мыльный корень. Намокнув, он сразу стал липковато-скользким, не удержался в руках и плюхнулся на дно – пришлось ловить.
Чтобы отмыть грязь и выполоскать тину из волос, ушло много времени, вода успела остыть. Ярина выбралась из бадьи и, ежась, пошлепала к кровати. Одежда, которую колдун оставил для нее, оказалась мужской. Добротные штаны, нижняя рубаха из тонкого белого полотна со сборчатым воротом на арсейский манер, темно-синяя накидка со стоячим воротником и вырезами для рукавов. Мягкая, ворсистая, такой ткани Ярина раньше не видела.
Штаны в бедрах были тесноваты, а рубашка с накидкой, наоборот, велики, но если присмотреться, одежда шла не хуже платья. Только волосы, пока не просохшие, пришлось заплести в тугую косу – она же не русалка, перед кем попало простоволосой бегать. Ярина еще немного потопталась возле зеркала, стараясь не коситься в тот угол, где ворохом на столе лежали загадочные свитки. Так и тянуло нарушить наказ и сунуть туда нос, но она не решилась.
Лучше не заставлять радушного хозяина ждать.
Колдун в гордом одиночестве стоял посреди кухни и с непонятным выражением лица разглядывал рушник. Ярине даже показалось, что у него глаз дергается, но она постаралась избавиться от этой мысли. Глупости! Мало ли, что там человек увидел, больше ее волновало другое. На кухне кроме них двоих никого не было.
– А где?..
– Ушел.
Обида нахлынула внезапно, Ярина опустила голову, пытаясь с ней справиться. Ивар не пожелал убедиться, здорова ли она. Молча ушел, бросив на попечение колдуна, которому ни на грош не верил. Хоть она ему никто, и от водяного ему крепко досталось, но сражались-то они вместе. Пришлось стиснуть зубы и приказать себе успокоиться: пошел человек отдыхать, а она навоображала!
Колдун наконец отмер: скомкал несчастный рушник и бросил на стол. Под внимательным взглядом Ярина смутилась, жарко зардевшись. Руки так и тянулись потеребить накидку или косу, но мужчина довольно хмыкнул и прекратил глазеть.
– Ужин? Разносолов не предлагаю, домовых тут нет.
Еще бы они у него были, сам всех выгнал! Каково было домашней нечисти, когда хозяева разорвали связь! Но едва Ярина открыла рот, чтобы сказать это, как колдун, словно прочитав ее мысли, перебил:
– Не начинай.
– Я и не начинала.
– Вот и ешь.
Ярина почти ожидала увидеть в чугунке сушеных лягушек или моченые мухоморы. В детстве нянюшка пугала их россказнями про чародеев: как они пляшут голыми при полной луне и варят младенцев, а в иные дни едят такое, что и подумать противно. Из головы эти байки не шли. Но когда она набралась смелости спросить Тильмара, тот хохотал до слез. Правда, после заявил, что за весь мир он не ручается, но в Арсее колдуны употребляют лягушек раз в год, на день рождения Хранителя Круга. Вот и думай, то ли правду сказал, то ли пошутил.
Чугунок доверху наполняли клубни. Бледно-желтые с нездоровой синевой кругляши, испещренные черными точечками.
Ярина покатала один на ладони и неуверенно глянула на колдуна, который наблюдал за ней с каким-то нехорошим вниманием.
– Они ядовитые?
– Хочешь, первым попробую?
Не желая оскорбить хозяина недоверием, она осторожно откусила кусочек.
Уж лучше бы это были лягушки! Клубень омерзительно хрустел на зубах, на вкус оказался сладковатым, уже в горле разливаясь горечью.
Ярина с трудом жевала «угощение» и мрачно думала: «Отравил, с него станется. Может, это и есть пресловутый мертвый корень».
– Я так и думал. Это у них с головой плохо, а не у меня, – пробормотал мужчина, ощутимо расслабившись.
В ответ на подозрительный взгляд, он только криво усмехнулся, но Ярина решила, что терять нечего и пошла напролом.
– И что это?!
– Картофь. Местный деликатес. Лакомство, чтоб его. – Колдун выбрал клубень пожелтее и с надрывным хрустом откусил сразу половину. – Прожевав, соизволил объяснить: – Не знаю, как на самом деле называется эта дрянь, но они тут умом на ней тронулись. Едят и нахваливают. По рассказу старосты, весной мимо проезжал торговый обоз. И вот один купец показал заморскую диковинку… якобы растет, как по волшебству, такой урожай дает, что о голоде забыть можно. Ешь ее круглый год и ничем не болей. Местные весь запас скупили. Целое состояние потратили, чтобы это чудо, – он зло хряпнул ложкой по ближайшему клубню, отчего тот захрустел, – им одним досталось. Нет, купец не соврал. Урожай я сам видел, и про голод тут в эту зиму забыли, но вот вкус… местные говорят, что лучше этого ничего в жизни не ели, а у меня от одного вида голова болеть начинает.
Колдун… Гор, надо привыкать звать его в мыслях по имени, говорил тихо, но не хрипел, только переводил дыхание после каждой фразы. Ярина сочувственно слушала эту сердитую исповедь. Нельзя же человека, будь он хоть трижды великий чародей, всю зиму кормить подозрительной гадостью, тут даже самый безропотный взбесится.
Она с тоской взглянула на надкушенную картофь. Та в ответ таращилась дюжиной черных «глазков», напоминая мелкую нежить. Есть хотелось, но не настолько.
Видно, мужчина сообразил, что жалуется. Да кому – глупой девчонке, поэтому резко увел разговор в сторону.
– Скажи, ты ведь в Ольховник ехала?
Вопрос прозвучал громом среди ясного неба. Кухня поплыла перед глазами. Ярина отшатнулась, цепенея от ужаса. Чугунок едва не опрокинулся на пол. Кому она успела наболтать? Про Ольховник здесь кроме домового не знала ни одна живая душа, да и неживая тоже. Мысли читает? Или обманывает, а сам один из тех ловчих, которых боялась матушка? Тогда все пропало!
Под нос ткнулась кружка, терпко пахнуло медом и травами. Колдун заставил запрокинуть голову и принялся поить, придерживая под затылок. Ярина судорожно глотала горячий сбитень, стараясь не подавиться.
– Прекрати истерику, дуреха, – хрипло шепнули ей на ухо, отчего по спине поползли мурашки. – Подумаешь, ехала. Чего дергаешься?
От неожиданности горло перехватило, Ярина закашлялась, слабо отпихивая кружку. Гор тут же разжал хватку, уселся рядом как ни в чем не бывало.
– Успокоилась?
– Нет! – выдавила она, ладонями вытирая выступившие слезы. Главное сейчас – ни о чем не думать. Хоть считать про себя, хоть травы из сбитня угадывать. Руки он будет распускать! Еще бы за косу схватил.
– Перестань ломать комедию! Не читаю я мысли, нужны они мне!
– Все ты врешь! Как узнал, о чем я думаю?
И тут колдун расхохотался, громко и весело. А когда смех прервался кашлем, ухватился за ребра, продолжая давиться смешками.
Ярина покраснела до корней волос, вцепилась в кружку так, что ногти побелели. Правильно ее дурехой назвали, каждый раз себя на посмешище выставляет.
– Девчонка ты еще, – хмыкнул он добродушно и прикрыл глаза, откинувшись на стену. – Наслушалась сказок.
Щеки надулись сами собой, как у мыши на крупу, вызвав очередной смешок. «Девчонка»! Теперь, когда Гор больше не хмурился, а навья бледность ушла с лица, он казался совсем молодым, самую чуточку ее старше, и от этого было еще обиднее.
– Допивай.
Ярина обхватила кружку обеими ладонями и поднесла к губам. Сбитень был теплый, сладкий, на темном меду, такого она никогда не пробовала.
– Откуда ты узнал, что я ехала в Ольховник? – Нужно же было выяснить наконец.
Колдун приоткрыл глаза. Расслабленный, довольный, он сделался похож на кота: породистого и домашнего, который сбежал из дому, блудил невесть где, а потом вернулся, весь ободранный.
– Предположил, были зацепки. И ведь угадал. Тебе не приходило в голову, что ты можешь не найти там того, что ищешь?
А вот этого он уже никак не мог знать!
– Не твое дело, – насупилась Ярина. – Ты не ответил.
– Забудь. Узнал и узнал. Никому я об этом больше говорить не собираюсь, если тебя это волнует.
– Разве чародеи не умеют читать мысли?
– Почему? Но те, кто смог развить этот дар, по захолустью не шатаются. Только у чародеев Ближнего Круга, это…
– Я знаю, что такое арсейский Круг, – перебила Ярина.
– Я и забыл, ты же у нас грамотная. А в сказки все равно веришь.
Нет, ну сколько можно ее подначивать?
– Как ты такой умный живешь среди селян? Они байки на ходу сочиняют!
Как ему это удавалось?! Одной хлесткой фразой колдун заставлял чувствовать себя дремучей дурой из глухомани.
– В их положении они и лешему бы поверили, если бы он первый помощь предложил, – веселье колдуна как ветром сдуло. – Они здесь никому не нужны. Урожай небогатый, Пустошь под боком. Земли в управлении царевой казны, сборщики податей раз в сезон наведываются, от них помощи не допросишься. Волхв пропал. Когда я приехал, они думали у Охранителей защиты просить, жертву принести.
– Ишь, сердобольный выискался. Людям помог, нечисть заборол, – пробурчала Ярина, растеряв весь запал. Как мало она знает о том, что творится вокруг. Выходит, не только бывшая хозяйка избушки сгинула. Леший ушел, волхв исчез. Домовой говорил про других погибших чародеев, Рябинкин суженый тоже пропал. И еще тот, беловолосый. Сколько же их было?
– А вот это не твоего ума дело, – ответил колдун на случайно произнесенную вслух фразу. Сказал – как по носу щелкнул. – Хочешь еще сбитня? Нет? Тогда иди спать, кровать в твоем распоряжении, я здесь переночую.
Ее настойчиво выставляли, а Ярина была слишком пристыжена, чтобы возражать. Мысли метались в голове. Сколько тут чародеев? Сколько? Ивушка упоминала еще об одном. Как он может быть здесь, если селяне чужаков не пропускают?
Переступив босыми ногами по полу, она не выдержала, развернулась уже в дверях:
– А почему местные напали на меня? Из-за того, что подорожной не было?
Гор сердито поджал губы.
– Потому что ретивый дурак хуже моровой девы. Я отлучился, а амулеты сработали. Вот они и приняли тебя за ведьму, которая за детьми пришла.
– Но почему? Я же не…
– Это я знаю, что ты «не». Но магия в тебе есть. На могучую чародейку не тянешь, но оберегам хватило и этой малости. Тонкая настройка.
Когда-то в Белом Бору вокруг их подворья тоже висели обереги. Не те, что творили волхвы, отец специально приглашал чародея, отвалил кучу золота. Седой как лунь дядька провозился три дня, зато сделана защита оказалась на совесть. Как Нежка ни пыталась к ним подступиться, испытывая на прочность, ни один даже не дрогнул. Зато когда Невер-чернокнижник напустил на город душегубку, сколько дворов обезлюдело, а у них не захворал никто.
А здесь от одного ее появления тревога поднялась. Дело нечисто.
Ярина пытливо взглянула на колдуна, но тот лишь раздраженно фыркнул и одним прыжком оказался рядом.
– Спать иди, – велел он, бесцеремонно взяв за плечи и подтолкнув к горнице. И сам захлопнул дверь у нее за спиной.
***
Легко сказать «спать иди». Гора свитков на столе приковывала взгляд. Так хотелось подойти поближе, заглянуть. Ведь не просто так колдун сидел в глуши, не по прихоти выгнал нечисть. И местные… чародеев нигде не любили. Да, Дивнодолье – не Вестария, в которой на костер тащили по одному подозрению в колдовстве, но местные селяне чародеев тоже не жаловали. Травниц еще терпели, но где это видано, чтобы цеплялись не за ведунью даже, а за всамделешнего колдуна, как за последнюю надежду.
Наверняка в записях кроется разгадка.
Камин уютно потрескивал, даже запах зверобоя больше не казался таким нестерпимым. Усталость давила на плечи, но прежде, чем лечь, Ярина не сдержалась – осторожными шажками двинулась к столу, дав себе зарок, что только одним глазком посмотрит.
От двери ничего не разглядишь, а вот если подойти ближе… И нужно-то два шага всего, она не будет подходить, просто вытянет шею и присмотрится. Пусть Гор хранит свои тайны, бесполезны они для нее! А вот то, что происходит в лесу, это уже ее дело.
Ярина успела заметить только мелкие прыгающие резы на свитке, что лежал сверху, писал колдун неразборчиво. Вроде вон те закорючки складываются в «Пустошь». И золотой перстень поверх бумаг – три затейливых завитка с синим камнем в центре.
Забывшись, она подалась вперед.
Перед глазами будто солнце взорвалось. Рядом что-то заверещало, Ярина и сама не удержалась – завизжала, спрятала лицо в ладонях, пытаясь уйти от настигшего проклятья.
Резкий высокий писк ввинчивался в уши, а потом вдруг стих. Когда перед глазами перестали плясать всполохи, Ярина сморгнула выступившие слезы и…
Колдун стоял рядом, крепко держал за плечи и смотрел так, словно поймал пакостную кошку, только что испортившую ему сапоги.
Ярина честно попыталась провалиться со стыда сквозь землю. Гнев или ярость она бы пережила, но только не бесконечное всепоглощающее терпение.
– Я же просил не лезть, – с тяжелым вздохом напомнил Гор. – Думаешь, одна такая любопытная?
Развернув ее за плечи, он принялся подталкивать ее к кровати:
– Что за манера совать нос, куда не просят? Не было мне мороки. Иди, ложись. Сама дойдешь?
Ярина покладисто закивала, стараясь не шмыгать носом. Когда колдун вышел, притворив за собой дверь, она стащила накидку и забралась под одеяло с головой, реветь.
Но плакать не получалось, даже всхлипы выходили натужные, словно притворные. Ярина откинула одеяло с лица и сердито уставилась в потолок. Что за напасть!
Это все лес на нее дурно влияет. Или сам колдун. Раньше бы она ни за что в чужое не сунулась. И спорить бы с ним не стала, слова грубого бы не сказала. Если бы поймали за неуместным любопытством, сгорела бы со стыда.
Эдак выходит, что она на Нежку становится похожа. Да, сестрица терпением никогда не отличалась. Она бы не стала гадать: огрела бы чугунком по темечку, к лавке прикрутила и выпытала, что здесь творится. Не посмотрела бы, какой он из себя великий чародей. Хотя и в самой Нежке колдовской силы было немало.
Спасаясь от глупых мыслей, Ярина заползла под подушку, уткнулась носом в постель. Сумасшедший запах разнотравья из кухни здесь превращался в мягкий, ненавязчивый. Здесь все еще царствовал зверобой, но к нему примешивался обволакивающий аромат душицы. Нежно благоухал липовый цвет, холодила мята.
Ярина в который раз порадовалась, что умеет различать тончайшее кружево запахов, среди которых росла с детства.
Благоухание убаюкивало; колдун наверняка пытался спастись так от мучивших его головных болей. Не самое лучшее средство, если что-то серьезное, тут сборы с умом составлять надо, но додумать эту мысль Ярина не успела. Сон пришел раньше.
Муторный он был, тяжелый. Ожерелье осталось на шее и подбрасывало горькие образы, вспыхивали они еще ярче, чем прежде.
Снова плакала женщина. На черной, усеянной телами земле, проступали проплешины. Росли, ширились, наливались цветом, пока не засияла янтарем Пустошь. Исчез замок, исчезли мертвецы, остался только безжизненный лес, из которого выпили всю силу. Да тени, кружившие вокруг избушки. Они искали кого-то, потому что иначе их служба никогда не закончится. А они устали смертельно.
Казалось, стоит подойти ближе, и проступят сквозь тьму человеческие силуэты: изломанные, искореженные, измученные…
Рядом что-то грохнуло, разрывая череду видений. Ярина вскинулась, вглядываясь в ночную тьму. Показалось, или за окном правда мелькнуло чье-то белое лицо? Подойти бы, проверить, но вдруг стало так страшно, словно за окном не деревня, а Навья Пуща. Резанула по глазам вспышка света над лесом и тут же погасла.
Снова чары? Сон как рукой сняло. Ярина рывком села, потирая глаза. Горницу все так же согревало рыжее пламя камина, за окном цвела ясная ночь. Напридумывала себе жути всякой спросонья!
Зябко поведя плечами, она сползла с кровати и подобралась к слюдяному оконцу.
Месяц шел на убыль, но света хватало с лихвой, чтобы осветить затаившуюся деревню. Серебристое сияние вычерняло избы, превращало их в мрачные, загадочные тени. Словно старое предание обрело жизнь. Казалось, вот-вот в этой звонкой тишине из мрака выступят навьи и рука об руку с ночью заскользят по залитым луной дорожкам, выискивая поживу.
Сказки сказками, но от безмолвия заложило уши: исчезли скрипы рассохшихся бревен, собачий лай, голоса припозднившихся путников, даже шум леса. Словно навь и правда забрала все звуки.
Сердце бешено стучало. Ярина застыла, не зная, чего хочется больше – в страхе спрятаться на кровати или бежать на улицу. И тут снова полыхнуло.
Огромный клубок золотого огня то нырял между острыми шпилями деревьев, то взмывал вверх. Раз полыхнуло, другой, и снова темнота.
Ярина стояла, ни жива ни мертва. Время шло, над лесом все стихло, но она по-прежнему боялась шевельнуться.
Вдруг за дверью раздался глухой удар, сменившийся болезненным стоном. И тишина рассыпалась, как порванная нитка бус. Ярина сбросила пелену морока и поспешила на кухню.
Колдун в одних штанах сидел на полу у лавки, держась за плечо и кусая губы. Даже в мягких янтарных отблесках трудно было не заметить, как он побледнел, глаза ввалились, а по лицу градом катился пот.
– Чего тебе? – хрипло выдохнул он.
– Я шум услышала.
– Тебя деликатности не учили? – Гор неуклюже попытался подняться, но выглядело это конвульсиями.
– Нет, – растерялась Ярина, не желая признаваться, что не поняла смысла слова. Иначе опять дурехой обзовет.
– Оно и вид…
Колдун собирался сказать что-то еще, но не успел, его снова скрутил кашель. Ярина метнулась к столу, где стоял кувшин. От спешки сбитень чуть не выплеснулся на руки, кое-как удалось удержать кружку.
– Вот! – она опустилась на колени рядом, пытаясь вложить питье Гору в руку. – Вот, выпей!
Очередной приступ заставил мужчину согнуться пополам. В груди у него тяжело клокотало. Ярина положила ладонь на мокрое плечо, глянула вниз и обомлела.
Свет источала не лучина и не волшебный фонарь. С правой стороны в спине у колдуна переливался огромный, с кулак, кусок янтаря. Полированная гладь уходила внутрь тела, а по краям набухала страшная воспаленная рана.
Кружка выпала и разбилась, сбитень расплескался по полу. Колдун сипло выругался, Ярина заставила себя оторваться от раны и подняла голову. Взгляд у него был бешеный.
Весь страх, что довелось пережить до этого, показался глупостью. Вот она – опасность. Такой не помилует!
Ярина дернулась, отпрянула назад, успела вскочить, но в лодыжку впились ледяные пальцы. Колдун дернул ее на себя.
И тогда она закричала.
