Buch lesen: «Олень, лосось и мафия»

Впервые святой отец Брадан Джокстон оказался в Лондоне в свои пятьдесят четыре. Это был первый раз за всю его жизнь, когда он покинул Ирландию, и второй, когда решился на путешествие. Предыдущее путешествие Джокстон совершил в пятнадцать из родного города до соседнего, миль пять. Там была необходимость: всё ради того, чтобы отучиться в духовной семинарии, получить сан и благополучно остаться при местной церкви на долгую спокойную жизнь.

Спокойная жизнь окончилась на пятидесяти четырёх.

Окончилась она из-за родителей Брадана, каким-то чудом доживших до своих лет и решивших вспомнить о его существовании. Повод для этого был: они решили, что их сын уже так долго трудился на храм божий, что можно сделать перерыв на недельку и посвятить его возвращению потерянного младшего брата.

Святого отца эта идея не воодушевляла. Прекрасно зная о наличии младшего брата, он плохо представлял о нём что-либо ещё. Брат был младше его на семнадцать лет. А это даже больше разницы в возрасте с родителями. Брадан был младше своих родителей на пятнадцать лет.

Будущий отец Джокстон был нечаянной ошибкой пылкой юности, из-за которой его родители были вынуждены терпеть друг друга, прозябая в унынии и бедности. В последствии с лёгкой руки отправив в духовную семинарию, лишь бы избавиться; где тот и благодарно остался в дальнейшем, лишь бы не возвращаться. Его младший брат был желанным и потому любимым ребёнком, которого родители завели, крепко встав на ноги и трижды подумав.

Впрочем, любимый ребёнок уже сам сбежал от них, Бог знает когда, и последней весточкой о его состоянии и местопребывании была неподписанная открытка с Национальным музеем из Лондона, полученная в прошлом месяце.

Если в первый раз из-за родителей Брадану пришлось пересечь пять миль, то теперь они отправляли его за шестьсот.

Когда тебе пятьдесят четыре, а твоим родителям шестьдесят девять – вы практически ровесники. И Брадан Джокстон считал, что это даёт ему право считать своих родителей идиотами.

Но они всё-таки оставались родителями. И выработанная священниковая совесть заставила его дать им обещание, что он вернёт непутёвого блудного сына домой. И на всякий случай уточнил имя того, кого следовало возвращать.

Оссиан Джокстон. Брадан почему-то считал, что Оливер.

Такой историей жаловался отец Джокстон случайному попутчику в самолёте от Дублина до Лондона. Случайный попутчик – представительный пузатый английский джентльмен едва младше, – его трагедии не понял, больше задевшись о ярую неприязнь священника к месту назначения. Неприязнь такая, что весь позеленел и вжался в кресло. Первый за пятьдесят с лишним лет жизни полёт. Его назвали застоявшимся стариком и подробно расписали всю чудесность Лондона и Великобритании, какие там возможности, свободы, технологии и инновации…

– Там можно делить на ноль? – едко спросил Джокстон и попутчик обиженно молчал на него весь оставшийся час пути.

Лондон своими технологиями и инновациями отца Джокстона и вправду впечатлил. Прям-таки впечатал. Вдохновляя забиться в угол и шипеть на всё, что осмелится приблизиться к нему. От всего окружавшего, он чувствовал себя ещё более застоявшимся стариком, чем считал его попутчик-англичанин немногим младше. Ему казалось, что он подготовился и к толпе, и к шуму, и к гигантским стенам зданий после Дублина, но, по сравнению с Лондоном, тот теперь казался крошечным и безлюдным. Несчастный отец Джокстон весь вокзал, дорогу, и пугающее запутанное метро жался к краю, обеими руками прижимая к груди свою единственную сумку с вещами.

В метро он чувствовал себя на все восемьдесят лет. Мало того, что его ужасно злило само метро, эти странные порядки, то, что оно требует денег, вся эта техника и толпа народу, упрямо игнорировавшая всё вокруг (в особенности – мысленные требования Джокстона не приближаться к нему). Весьма удобно игнорировать всё вокруг, пялясь в свою ладонь. Телефоны – то, на что ещё с удовольствием злился пожилой священник. В отличии от своего викария и людей такого возраста, мужчина не испытавал постоянной необходимости в этой штуке. Но здесь все от мала до велика, до подзаборного бродяги – все носились с ними не отрываясь. Чумные не иначе! Того гляди и подхватишь эту бессмысленную заразу.

За два часа в Лондоне, Джокстон нашёл для себя все причины за что его ненавидеть. Пылающая ненависть помогла ему пережить дорогу до отеля (где номер ему днём ранее забронировал викарий благодаря одной из ненавистных штук) и сдержанный разговор с ничем неповинной девушкой за стойкой, которая не понимала, что он от неё хочет. Но в номере ненависть истратилась, забрав с собой последние нервы и силы, оставив лежать на кровати без движения и разглядывать потолок, осознавая, что у него больше нет никакого желания разыскивать младшего брата. Больше всего ему хотелось вернуться обратно, с порушенной мечтой о долгожданном покое, зато к пастве в три с половиной человека. Лондон казался ему гигантским чудовищным китом, который проглотил его и медленно переваривает.

Отец Джокстон вздохнул и встал с кровати. Следовало найти непутёвого родственника, которого он увидит, возможно, впервые.

Не скоро он вернётся домой.

Данные о брате, полученные от родителей, он по-старчески старательно переписал в блокнот и вложил полученные от родителей фотографии, в поиске полностью бесполезные. Родители считали, что они дадут Брадану полное представление о том, что за человек их младшенький. На первой пятилетний малец обнимал рванную книгу, широко улыбаясь. На второй очевидно поддатый выпускник широко улыбаясь обнимал рванный диплом. О том, как выглядит брат сейчас, они не говорили, а об отношении родителей к нему прямо заявляли, и Брадан их брезгливо выложил. Таких отношений от родителей к себе он не испытывал и теперь ими брезговал.

Его брат окончил исторический факультет в Дублинском университете с отличием, несмотря на то, что рисковал пару раз вылететь от туда за пьянство и дебоширство. Оссиан отправился в Лондон "работать по профессии", и пропал безвести на несколько лет. Открытку из Национального музея родители восприняли, что по профессии он всё-таки устроился. Брадан в этом сомневался, но обещал проверить.

Взяв только всё самое необходимое, как паспорт, деньги и тот самый блокнот, священник спустился к стойке, но девушки там больше не оказалось и на нажатие звонка никто не появлялся. На лестнице уныло возюкал шваброй паренёк, по виду едва выпустившийся из школы, и угрюмо поинтересовался:

– Вам чего.

– Мне бы позвонить, – ответил Брадан.

Парень окинул его ленивым взглядом и полез в задний карман штанов:

– Ну позвоните от меня.

Отец Джокстон поморщился, увидев очередной чёрный прямоугольник, в который удобно таращиться.

– С этого? – обречённо спросил он. Он не хотел себе признаваться, что понятия не имеет, как этим пользоваться, поэтому предпочёл заранее испытывать к этому отторжение.

– «Черника», – «пояснил» уборщик. – Не «яблоко», конечно, но типа, всяко лучше, чем «червяком» замариваться, да?

Эти штуковины градируются по удобоваримости названия. Замечательно.

– Замечательно, – сухо обронил священник, раздраженно покинув и паренька и отель.

К счастью знаменитые телефонные будки в Лондоне остались. А пятая даже оказалась рабочей (Бог его испытвает, не иначе!). Прошелестив изгвазданный телефонный справочник, он позвонил в справочную с первой страницы, чтобы узнать что-либо об Оссиане Джокстоне. Там ответили, что если он разыскивает человека от которого давно не было вестей, то ему лучше обратиться в полицию. Этот ответ священника удовлетворил. Он уточнил, не отходя, где ближайшее отделение полиции и отправился туда.

В полиции к вопросам об Оссиане Джокстоне рыжеволосый молодой человек за окошком отнёсся с повышенным интересом и даже созвал нескольких полицейских, которые по нескольку раз уточнили, кто он такой и почему ищет Оссиана. Священник с мрачным удовлетворением красочно поведал свою грустную историю, в конце в свою очередь спросив, почему это их так удивляет.

– Да мы сами его ищем, – полная женщина за спиной паренька небрежно указала на доску с объявлениями о разыскиваемых. Среди прочих бандитских рож священник и вправду увидел особенно бандитскую, подписанную как «Оссиан Джокстон». «По крайней мере теперь я знаю, как он выглядит», – пробилась сквозь общий шок здравая мысль.

Священника спросили координаты его отеля, попросили не покидать Лондон, пока с ним не свяжутся, и они культурно распрощались.

Происходящее святому отцу Брадану Джокстону нравилось всё меньше. Впору уже было вернуться в номер и отзвонить родителям о ситуации. Но он всё-таки решил добраться до Национального музея и узнать что-либо о брате там – это была крайне слабая ниточка, сразу можно было предвидеть, что она закончиться ничем, но это всё что он смог придумать.

К его сожалению, уточнить дорогу он решил у совершенно неподозрительных людей в пухлых чёрных куртках. Те немедленно с радостью возжелали ему помочь, пообещав подешевле продать ему и карты, и навигаторы (автомобильные и пешие), и снова эти съедобноназванные устройства. Мрачные мысленные шутки священника, что эта техника, как чума, которая пытается к нему прицепиться, начали его пугать. Тараторили эти продавцы так невнятно, непонятно и дико, что священник их помощи не оценил и поспешил заверить, что на варварских языках говорить не умеет.

Национальный музей его удивил и восхитил, пока что он оказался самым приятным местом в Лондоне, однако, о брате, сколько бы он не спрашивал, никто ничего ему сказать не мог, лишь девушка из сувенирной лавки предположила, что так звали одного уборщика. Брадан хотел уточнить эту информацию у того, кто занимается персоналом, но его не допустили.

Отчаявшись, священник ушёл из музея ни с чем, но увидел невдалеке скамью со знаком для курящих, на которой одиноко курил пожилой смуглый мужчина в рабочей одежде уборщика.

– Вы знали Оссиана Джокстона? – безо всякой надежды спросил его Брадан.

Незнакомец окинул его оценивающим взглядом.

– А почему вы его ищете?

– Я обещал своей семье вернуть сердце неверного, – пространно ответил священник, подустав пояснять свою историю всем и каждому.

Старик посмеялся и откинулся на спинку скамьи.

– Вы его брат не так ли?

Джокстон вздёрнул брови.

– Откуда вы это знаете?

– Он много рассказывал о вас, хотя вы, как я понял, ни разу не виделись. Но ему было интересно, что вы за человек, – уборщик затянулся. – Неудачное же вы время выбрали, чтобы его навестить.