Buch lesen: «Рождественский Благовест»

Как воробышек ждал Рождества

Сказка для самых маленьких

Жил на свете Воробышек. Походил на своих братьев и сестёр – такие же пёрышки, такой же клювик, но имел и особенность – был он очень весёлый и любознательный. Родившись на свет прекрасным весенним днём, к лету он подрос и целые дни проводил на улице: то скакал по лужам, после тёплого летнего дождичка, то летал над полем и, ухватив какой-нибудь цветок, возвращался в своё гнёздышко и с порога спрашивал:

– Мама, а что это за цветок?

Мама-Воробьиха отвечала:

– Это, сынок, ромашка.

– Ой! – вскрикивал Воробышек и снова летел на поле за другим цветком.

Принеся его в клювике, он задавал тот же вопрос:

– Мама, а это что за цветок?

– Это, сынок, колокольчик.

– Ой! А он похож на тот большой цветок, который висит на высокой башне во дворе недалеко от нас.

– То, сынок, не цветок, а настоящий колокол, он висит на колокольне во дворе храма и звонит, когда там собираются люди, чтобы помолиться Богу.

– Ой! – опять вскрикивал маленький Воробышек и, довольный, летел на колокольню.

Быстро промчалось лето, потом осень, и вот Воробышек увидел, что с неба посыпались какие-то белые хлопья-пушинки. Они падали на его головку и крылышки. Воробышек пытался схватить и зажать в клювике хотя бы одну из этих пушинок, но они, то разлетались в разные стороны, то таяли. Так, весь запорошенный, он влетел в своё гнёздышко и, качаясь на пороге, крикнул:

– Мама, с неба падают овсяные хлопья, которые оставляют в нашей кормушке дети из Воскресной школы, но только они не золотистого цвета, а белого.

– Сынок, это не овсяные хлопья, а снег!

– Снег? Ой! А что это значит – снег?

– Это значит, что скоро будет Рождество Христово!

– А что значит Рождество?

– Это значит, что в мир пришёл Сын Божий, Которого зовут Христом Спасителем. Бог же сотворил всё: Небо и Землю, и птиц, и людей, и нас с тобой.

– А кошек и собак тоже Бог сотворил? – спросил Воробышек, который сильно боялся и тех и других.

– Да, их тоже, – ответила Мама-Воробьиха, – но ведь и среди них есть добрые, не все обижают нас, воробьёв.

– Пёс Полкан и кот Рыжик, которые живут во дворе, рядом с храмом, совсем меня не обижают, а даже любят со мной играть, – заметил посерьёзневший Воробышек.

– Вот видишь.

– Долго ждать Рождества?

– Да, придётся подождать, и вести себя надо очень тихо и хорошо. Ты будешь вести себя тихо и хорошо?

– Ой, мама, буду стараться летать помедленнее и с другими воробьями не ссориться и не драться.

– Вот это прекрасно, сынок. А потом, когда наступит праздник, мы всей семьёй полетим к церкви смотреть, как там соберутся нарядно одетые дети и взрослые, а в храме в белых, красивых облачениях будут служить мужчины, которых называют священниками.

– И я полечу смотреть?

– Конечно, и ты полетишь с нами, но сейчас тебе нужно набраться терпения и ждать.

– Ой! – как всегда вскрикнул Воробышек, но в голосе появилась необычная для него серьёзность.

С того времени его каждый день видели на самой высокой ветке самого высокого дерева во дворе храма, где наш Воробышек тихо сидел и ждал… Рождества!

Братья – пастухи

– Звёзд-то сколько, Аристархушка, – глядя на тёмное небо и истово перекрестившись, сказал Матфей своему старшему брату, сидя на поле, рядом со стадом овец.

– Превеликое множество, – ответил Аристарх, тоже взглянув на небо, и тоже благоговейно перекрестясь.

– Как мыслишь, Аристарх, звёзды переcчесть можно?

– Скажешь тоже, Матфеюшка, звёзд на небе что песку на нашей речке.

Эх, всего вдоволь у Господа!

– Поди, и Вифлеемская там, средь других… – Не, Вифлеемская ещё не пришла.

– Как не пришла?

– Не время ей ещё. Идёт пока. Всем постом Филипповым пойдёт.

– А я думал, как тогда, при Рождестве Христовом, появилась, да так и осталась.

– Не, кажный год Звезда по небу ходит. Хотя… – что-то вспомнив, продолжил Аристарх, – протопоп-то Феодосий как говорил, мол, не одна Звезда была, а две, вернее того сказать, одна планета насупротив другой встала, вот и получился свет блистающий. Явления такие, протопоп говорил, кажные 800 лет происходили, и при Рождестве так же было: сошлися планеты Сатурн и Юпитер, да ещё и в зодии Рыб.

– Это какая ещё такая зодия? – недоверчиво спросил Матфей. – Да и рыбам на небе не место, – строго заметил он, – рыбам в воде плавать Богом положено!

– Вот ты хоть и брат мне, Матфеюшка, а я скажу: к наукам ты не смышлёный. Зодия¹ это такая конхвигурация звёзд, будто по рисунку, то рыба, то медведь. Про планеты-то именно так протопоп Феодосий и говорил, он человек учёный, Академь Духовную одолел. «Планета Юпитер, – сказывал отец Феодосий, – навроде, как – Царская, а планета Сатурн – Звезда Израилева, посему, как они на небе соединилися, то свет от них пошёл дюже яркий, его волхвы-звездочёты на небе приметили и уразумели, что ЦарьМессия родился, Рождества-то Спасителя мира многие чаяли, Матфеюшка, многие..

– Матфей напряжённо слушал, и видно было, что речи брата приводили его всё в большее и большее смущение.

– Эти самые зодии-то, какие ещё бывают?

– Какие, какие, тельца, овна …

– Ну, знаешь, Аристарх, уж барашкам и бычкам тоже там не место! Место им на поле, рядом с пастухами, навроде нас! – отрезал Матфей, окончательно сбитый с толку. При этом он отвернулся, будто закашлялся, а сам незаметно осенил себя крестным знамением. – Не нравятся мне эти зодии, Аристарх. Не нравятся и всё тут. То ли дело, как отцы наши веровали, что Звезда по небесам шла и волхвам путь-дорожку указывала.

– Сказать тебе правду, Матфеюшка, мне и самому предание отцов наших больше по сердцу.

Братья помолчали, думая каждый о своём.

– А вот Звезда-то, отцы наши говорили, – прервав молчание, вновь начал вопрошать Матфей брата, – будто бы и не Звезда была, а Ангел Господень, може, и сам Архангел Гавриил? Как думаешь, Аристархушка?

– Може, и так. Архангел-то Гавриил у Господа по особым поручениям первый – вот Захарии праведному, отцу Крестителя Господня в храме предстал, и Владычице Пресвятой нашей с Благовестием тоже являлся:

«Радуйся! – сказал, – Благодатная! Господь с Тобою! Благословенна Ты в Женах!» В общем, возвестил Ей о Милости от Бога, что Матерью Ей Господа нашего и Спаса быть надлежало!

Разговор братьев смолк, и воцарилась тишина, которую вновь прервал неугомонный Матфей:

– Ты, Аристархушка, мужик бедовый – на медведя ходил, кабы к тебе Архангел Гавриил пришёл, струхнул бы?

– Обмер бы! – не задумываясь ответил Аристарх. – Пал бы я перед Его Светлой Светлостью наземь!

– Что ж, так и лежал бы, как чурка?

– Не, минуту-другую бы полежал, а потом с прошением ко Господу Самому через Его Светлость обратился.

– Это об чём бы ты просил?

– Об чём, об чём… об упокоении души супруги моей Марфы просил бы.

Матфей печально посмотрел на брата. Действительно, супруга Аристарха – Марфа Егоровна, которую окружающие любили за добрый и кроткий нрав, недавно почила, нежданно-негаданно для всех.

– Смирись, Аристархушка, на всё воля Божия!

– Несправедливый я к ней был, Матфеюшка, несправедливый, тепереча душа стыдом и томится.

– Чего ж ты такого делал?

– Расскажу, чего делал. Приду, бывало, домой, стол к обеду накрыт: тарелка щей дымится, хлеб свежий, подрумяненный в миске лежит. Помолимся мы с Марфой моей в углу Красном, сядем обедать; я щец попробую, и вот причудится мне, де, солоны они много. Посмотрю на неё строго, да как шваркну кулаком по столу и крикну!