Продукты в магазинах стали заметно сокращаться. Октябрьская железная дорога была перегружена. Эвакуировали в основном детские дома, школы и интернаты. Многих детей возвращали обратно, так как в Ленинградской области, уже подходили немцы. 8 сентября 1941 года, было объявлено о начале блокады города, выехать уже было невозможно. Иждивенцам и детям давали по 300 грамм хлеба в день.
Наступила поздняя осень, Надежда топила буржуйку, чтобы у них всегда был горячий кипяток. Она понимала, что надо суметь выжить и во чтобы, то ни стало, спасти своих детей. Тонечку как старшую, Надежда ставила отоваривать карточки. Тоня понимала, что она кормилица семьи и терпеливо стояла в очереди. Павел и Надежда подумать не могли, что их может ждать глобальная катастрофа и такой ад. Во время объявления воздушной тревоги, они спускались в подвал дома, что бы хоть как то укрыться. Один раз им пришлось стоять 3 часа по колено в холодной воде, так как прорвало трубу. У Витеньки после такой стоянки заболели суставы ног, он плакал и хотел кушать. К ноябрю 1941 года норма хлеба для детей и иждивенцев уменьшилась до 125 грамм.
В один из дней, в дом напротив попала бомба, он начал гореть, внутри дома были дети, было слышно, как они кричат. Надежду и ее детей накрыла ударная волна, их откинуло на несколько метров. Все очень испугались и сразу же побежали в подвал, чтобы переждать бомбёжку. За стенкой кричала маленькая девочка и просила дать ей немного хлеба. Надежда не могла отказать ребенку, и делилась с ней кусочками хлеба, так как родители девочки погибли, и за ней никто не мог позаботиться, она лежала около них 2 дня, и в скором времени её забрала опека. Потом Надежда и Тоня ходили собирать доски, от сгоревшего дома, чтобы протопить буржуйку, собирали и многие люди. Так же они приносили дрова своей соседке, чтобы та взамен давала им кулёчек дуранды. Дуранда была на вкус как клейстер, уж лучше, чем ничего. Это было спасением, дуранда, кипяток и 125 грамм хлеба на каждого. Павел получал немного больше остальных, так как он мог еще доходить до завода, хоть уже и был слаб.