Заповедная тропа

ГЛАВА 1

Чай был темно-янтарного цвета и умиротворяюще пах мелиссой. На дне чашки лежала россыпь крошечных травинок, соединявшихся в замысловатый узор, похожий на большого рогатого зверя.

– Что же ты, Васятка? Пей, а то остынет, – Глеб Иванович поставил рядом с моей чашкой мисочку с медом и блюдо, на котором ароматной горкой лежали куски свежего ржаного хлеба. – Это мой фирменный сбор. Ты этакого чая нигде больше не найдешь. И медку откушай. Пчелки-то затейницы в этот раз такую вкусноту принесли – пальчики оближешь.

Я подняла чашку. Потревоженные травинки тут же сбились в бесформенную кучу.

– Хороший у вас отвар, – сказала, отпивая глоток. – Терпкий и горячий. В сырую погоду как раз то, что надо. Я пока от портала до вашей избушки топала, озябла, как суслик. Хотела чарами согреться, но передумала – про дубки вспомнила. Они же слабенькие еще, не дай Бог магию впитают и погибнут.

– Правильно, Васятка, молодняк надо беречь, – кивнул леший. – Ты молодец, все правильно понимаешь. Не то что Ванька со Славкой. Этим аспидам хоть блокпосты ставь, все одно колдануть норовят – то телепорты перед избой активируют, то зверьем обернутся. Нет чтобы зимы дождаться – зимой дубы в силу войдут, тогда ворожи, сколько хочешь, а они…

Леший махнул рукой и отхлебнул чаю из большой глиняной кружки.

– А скажи-ка, Василиса, – произнес он, – ты когда к моему дому пробиралась, столичных гостей не видала?

– Это которые из министерства природных ресурсов? – уточнила я, поливая хлеб медом. – Нет, Глеб Иванович. Я думала, что они уже здесь, у вас. Алена за ними в город еще утром уехала. Время – полдень, а их все нет.

– Начальство, Вася, появляется, когда захочет, – заметил мужчина. – Мы, если помнишь, столичную делегацию в пятницу ждали. Сегодня уж понедельник, а проверяющих наших нет как нет.

– Все выходные из-за них дракону под хвост, – буркнула я.

Глеб Иванович развел руками.

Леший, конечно, прав. Московское руководство само решает, в какой момент нагрянуть в заповедник с проверкой. И каждый раз выбирает для этого совершенно неподходящий момент. Нам, сотрудникам, скрывать от них нечего, однако необходимость водить по заповедным тропам экскурсии меня раздражает.

В этом году господа номенклатурщики особенно отличились. Это же надо – выбрать для инспекции первую неделю октября!

Когда Владислав Игоревич Бессмертный, директор волшебного заповедника, сообщил на еженедельной летучке, что со дня на день к нам явятся столичные гости, возмущались даже хранители грибных полянок. Хотя уж им-то с чего быть недовольными? Их подопечные осенью становятся взрослыми и серьезными, из-за кустов почти не хихикают, сов не пугают, по лесу не разбегаются. Стоят себе, важные, как индюки, перешептываются, глаз радуют.

Не то, что мои драконы.

– Как там твои ящеры, Василиса? – словно подслушав мои мысли, поинтересовался Глеб Иванович. – Сколько их в этом году вывелось?

– Трое.

– Ого! На крыло уже встали?

– Встали, – поморщилась я. – Дважды из гнезда вылетали. Мы с Синеглазкой, их матерью, замучились этих ребят из расщелин выковыривать. Они, когда горы видят, норовят их боднуть, как барашки. Да еще с разгона.

– Да ты что? – испугался леший. – Как они хоть? Целы?

– Горы?

– Дракончики.

– Что им сделается, – отмахнулась я. – У драконят головы, что чугунные горшки. И такие же пустые. Синеглазка говорит: нет мозгов – нет сотрясения. Ей сейчас справляться с ними гораздо легче, чем раньше. Они хоть и летают, зато в лес проникнуть уже не пытаются. Так что все нормально.

– Ну и хорошо, – улыбнулся хранитель лесных угодий. – А что жар-птица? Птенчики-то ее, поди, не вылупились еще?

– Не вылупились, – вздохнула я. – И это, Глеб Иванович, моя главная головная боль. Верите ли, я от их гнезда лишний раз отойти боюсь. Палатку рядом с ним поставила, каждые два дня в ней ночую, – стерегу и грею малышей, когда Огневушка на прогулку улетает. Представляете, она поначалу наотрез отказывалась яйца оставлять. Все боялась, что с ними та же беда случится, что и в прошлом году. Для нас это было потрясением, а для Огневушки – настоящей бедой. Поэтому, она как яйца в июле отложила, так и заявила, что будет на них три месяца сидеть, пока дети не вылупятся. Я ей каждый день зерно и воду таскала. Насилу уговорила хотя бы раз в неделю крылья разминать. Жар-птицам без полетов нельзя, они от этого чахнут и даже умирают. А лишиться последней жар-птицы нашему заповеднику было бы очень обидно.

– Бедная ты, – покачал леший косматой седой головой. – Все лето со своим зверьем маешься.

– Что лето, – усмехнулась я. – Лето – ерунда. У меня самая работа сейчас, в октябре. Драконы полетели, скоро пламенем дышать начнут. Огненные птицы вот-вот появятся. У их матери сезонная линька началась – перья выпадают, а новые лишь в полете растут. Огневушке волей-неволей приходится гнездо на несколько часов оставлять. Вот я ее на боевом посту и сменяю. Поляну защитным куполом окружила, чтобы ни одна муха к ней приблизиться не могла, а сама рядом сижу, температуру воздуха контролирую. Утомилась – жуть. Счет уже на дни идет – у яиц вот-вот скорлупа треснет, а тут проверка…

Я устало потерла виски. Леший вздохнул.

За окном громко карнула ворона.

– Слышишь? – оживился Глеб Иванович. – Кажись, наша делегация пришла.

Стоило ему это сказать, как дверь избушки скрипнула, а в сенях раздался топот ног. Первой в горнице появилась Алена. Ее взгляд был обеспокоенным, брови сдвинуты на переносице.

– Всем привет, – угрюмо сказала она. – Заждались? Встречайте гостей.

Вслед за Аленой в комнатку вошли еще двое – Макар Евгеньевич Сорокин и Ядвига Марковна Барская – неизменные кураторы заповедника от магического управления Министерства природных ресурсов и экологии. У меня давно сложилось впечатление, что эти ребята считают поездку в наши «поля» законной возможностью вырваться из душного офиса, чтобы побродить по лесу и подышать свежим воздухом. На инспекцию им традиционно отводится неделя, и используют они ее на всю катушку – во все овраги залезут, сунут нос в каждое дупло. И это несмотря на свой возраст и габариты.

Впрочем, надо быть честной – при одинаковых годах (каждому из них лет пятьдесят, не больше) серьезные габариты имеет только Ядвига Марковна. Этакую красоту и мощь не каждый стул выдержит. Макар же Евгеньевич тонок, будто полевая былинка. При этом необъятная Барская скачет по тропкам и буеракам молодой косулей, а Сорокин задыхается уже после двух километров неторопливой ходьбы.

Учитывая, что поездки в заповедник кураторами воспринимается, как активный отдых, при встрече с нами эти ребята расцветают, как козлобородник в пять часов утра. Однако сегодня их лица почему-то были хмурыми, а взгляды озабоченными. Один в один, как у Алены.

– Что случилось? – вместо приветствия спросила я у них.

Сорокин коротко вздохнул. Ядвига Марковна на мгновение скривила губы и мотнула головой в сторону приоткрытой двери. В тот же миг дверь скрипнула снова, и на пороге появился светловолосый незнакомый мужчина лет тридцати. Он был высокий, широкоплечий, с копной буйных золотых кудрей и большими серыми глазами, делавшими его похожим на поэта Сергея Есенина. Как и остальные члены комиссии, он был одет в болоньевую куртку и теплые походные штаны.

– Добрый день, – громко сказал мужчина, широко улыбнувшись.

Мы с Глебом Ивановичем обалдело на него вытаращились. Незнакомец совершенно точно не был ни волшебником, ни оборотнем, ни даже троллем. Он был самым обычным человеком. В связи с этим у меня появился закономерный вопрос: как, черт возьми, он здесь оказался?!

– Коллеги, прошу любить и жаловать – Иван Андреевич Царев, – выдавив из себя дружелюбный оскал, провозгласила Ядвига Марковна. – Иван Андреевич является третьим заместителем директора Департамента госполитики в сфере особо охраняемых природных территорий. Он будет инспектировать ваши владения вместе с нами.

Я растерянно моргнула. Инспектировать волшебный заповедник?.. А что, обычных людей теперь допускают к магическим объектам? Или этот Царев настолько крут и важен, что его за здорово живешь посвятили в тайну существования чародеев?

Если не ошибаюсь (а я не ошибаюсь!) о том, что рядом с обычным человеческим миром живет мир волшебный, знают далеко не все. Так как наши пути неизбежно пересекаются, при каждом столичном министерстве давным-давно были организованы особые отделы, ведающие делами магического сообщества. Все эти отделы следят за колдовским правопорядком автономно и главам людских департаментов отчитываются о своей работе хорошо если раз в год. Насколько я знаю, у них выстроена четкая схема взаимоотношений, которая всех устраивает – хоть и сотрудничают, однако в дела друг друга не вмешиваются.

Между тем, даже такое регламентированное общение для чародеев не безопасно – всегда есть вероятность, что коллеги-чиновники случайно (или не случайно) раскроют кому-нибудь тайну магического мира. Чтобы исключить эту вероятность, каждый из них приносит Клятву молчания, скрепляемую собственной кровью. После такого ритуала поклявшийся может говорить о волшебниках – реальных, не сказочных – только с самими волшебниками или с другими людьми, посвященными в наш секрет.

Мера не слишком приятная, но необходимая. При этом что-то мне подсказывало: Иван Царев никаких клятв не приносил и вообще не в курсе, что все находящиеся перед ним люди являются чародеями. Возможно, дело было в его спокойном оценивающем взгляде и плавных размеренных движениях. Встретившись с колдунами, посвященный человек ведет себя скованно и тревожно. Или же, наоборот, лучится детским восторгом. Этот же, хоть и улыбался, был невозмутимым, как горный склон, и чувствовал себя в нашей компании вполне уверенно.

В связи с этим, вставал все тот же закономерный вопрос: как получилось, что этот третий заместитель пятнадцатого министра приехал в наши заповедные края?

Ядвига Марковна, между тем, продолжала церемонию знакомства.

– Иван Андреевич, позвольте представить вам сотрудников заповедника. С Аленой Игнатьевной Козловой вы уже знакомы и знаете, что она отвечает за благополучие здешней акватории. А это Глеб Иванович Дубравин – заслуженный ботаник страны, селекционер, крупный эксперт по деревьям и кустарникам редких пород.

Царев протянул лешему руку. Тот поднялся из-за стола и крепко ее пожал.

– Приятно познакомиться, – сказал Иван, глядя на лесного великана снизу вверх.

– Взаимно, – ответил Глеб Иванович. – Добро пожаловать.

Ядвига Марковна повернулась ко мне.

– Эта чудесная барышня – Василиса Матвеевна Берендеева, – сказала она. – Старший научный сотрудник заповедника, зоолог, уникальный специалист по работе с исчезающими видами животных. Не поверите, Иван Андреевич, звери ее обожают. Да-да. Я сама видела, как к ней ластилась огромная страшная змея, а редчайшие золотые фазаны преспокойно садились к Василисе Матвеевне на колени.

– Очевидно, Василиса Матвеевна – добрая заботливая девушка, – серьезно сказал Царев. – К злому человеку звери в руки никогда не пойдут. Рад знакомству, Василиса.

– И я рада, Иван Андреевич, – кивнула в ответ.

Глеб Иванович негромко кашлянул.

– Что ж, гости дорогие, не желаете ли отведать травяного чайку с медом? – предложил он. – Вы к нам полдня добирались, – леший выразительно посмотрел на Сорокина с Барской. – Устали, небось, с дороги-то.

– Устали, – печально вздохнул молчавший все это время Макар Евгеньевич. – А потому ни от чая, ни от меда отказываться не будем.

– А я бы перед чаепитием немного прогулялся, – вдруг заявил Царев. – Коллеги мне рассказывали, что вы, Глеб Иванович, неподалеку от своей избушки аллею редких дубов посадили. Вроде бы у вас там и монгольские дубки имеются, и зубчатые, и даже каштанолистные.

– Что есть, то есть, – согласился леший. – Желаете на них взглянуть?

– Если вы не возражаете. Очень уж любопытно. Я, знаете ли, по дубам собираюсь диссертацию писать.

– Ну, раз диссертацию… – пожал плечами Дубравин. – Василиса, Аленушка, вы же знаете, где у меня чай с медом хранятся? Поухаживайте за гостями. А мы с Иваном Андреечем мигом – сбегаем до дубков и назад, одна нога здесь, другая там.

Когда леший с чиновником вышли из избушки на улицу, я снова уселась на стул, повернулась к гостям и, стараясь скрыть раздражение, поинтересовалась:

– Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

Сорокин и Барская переглянулись.

– Происходит бюрократический произвол, Василиса, – ответил мне Макар Евгеньевич. – В самом его махровом виде.

Ядвига грустно кивнула.

Мне же захотелось сказать, что бюрократический произвол начался с тех пор, как был отменен регламентированный график проверок, и ревизоры стали вмешиваться в наши дела, когда им вздумается. Однако сдержалась и вопросительно приподняла бровь.

– Вы наверняка заметили, что Иван Царев – обычный человек, – начал объяснять Сорокин. – Магии в нем нет ни на грош…

– Это трудно не заметить, – подала голос Алена. – Когда вы трое вышли сегодня из поезда, я попросту обалдела.

– Из поезда? – изумилась я. – Вы приехали на поезде?!

– Двое суток тряслись в купе, как горошины в консервной банке, – мрачно подтвердила Барская. – Поверь, Алена, когда мы узнали, что этот белобрысый отправится в заповедник вместе с нами, обалдели не меньше тебя. Думаешь, почему мы прибыли так поздно? Потому что, вместо того, чтобы добраться до вас нормальным телепортом, кинулись покупать железнодорожные билеты, а потом наслаждались прелестями междугородней поездки – чтобы нашему новому другу было комфортно.

– Ивана Андреевича сюда командировали решением магического и общелюдского управлений, – сказал Макар Евгеньевич. – Видите ли, дамы, коллеги из смежных отделов давно выражают недовольство нашей автономностью. Особенно те, которые не давали Клятву. Мы для них – такие же служащие министерства, как и они сами, и многим из них наша деятельность, мягко говоря, не понятна.

– Им не правится, что мы ни перед кем не отчитываемся, – фыркнула Ядвига Марковна. – Если их работу, при желании, может проследить любой человек, имеющий маломальские полномочия, то нашу – только высшее руководство.

– Много лет магический отдел никто не замечал, – продолжил Макар Сорокин. – Однако последние два года все как с цепи сорвались – всем интересно, чем конкретно мы занимаемся. Дело в том, дамы, что в министерстве существует еще один отдел – точно такой, как наш. С теми же обязанностями, должностями и даже зарплатой. Только в ведении этого отдела находятся самые обычные заповедники и заказники. Три года назад там сменился начальник. Он-то на нас внимание обратил, а потом начал задавать неудобные вопросы. Теперь все спрашивают, в чем состоит наша работа, если есть люди, которые делают то же самое? Многие считают, что нашего ведомства на самом деле нет, а его должности – липовые. Соответственно, происходит нецелевой расход бюджетных средств. А это уже подсудное дело.

– А как же высшее руководство? – удивилась я. – То, которое посвящено в тайну магического мира? Неужели оно не может разобраться с недовольными?

– Это, Василисушка, не нашего ума дело – кто с кем разбирается, и кто кому что объясняет, – заметила Барская. – Для этого есть специально обученные господа. А мы с Макаром Егорычем люди маленькие. Заповедники инспектируем, отчеты пишем, бумажки перебираем. Нам сказали взять белобрысого в заповедник, мы взяли. Решило наше руководству другому руководству доказать, что отдел не липовый и денежки на развитие и хлеб с маслом не просто так получает, – кто мы такие, чтобы ему возражать?

Алена покачала головой.

– Клятву-то ваш Царев хотя бы принес? – спросила она.

– Ничего он не принес – ни клятвы, ни толку, – хмыкнула я. – Ты видела, как он себя ведет? Этот красавчик знать не знает, что приехал к колдунам, лешим и русалкам.

– А ведь и правда, – как-то испуганно пробормотала Алена. – Ох ты ж щуки-караси!.. Хорошо, что я по дороге болтать постеснялась. Ляпнула бы чего-нибудь лишнего, а мы потом огребали бы проблемы всем заповедником… Погодите-ка. Макар Евгеньевич, как же так? Ведь привозить непосвященного человека на магическую территорию строжайше запрещено!

Ядвига с Макаром снова переглянулись.

– На самом деле, Аленушка, господину Цареву бродить зачарованными тропами вовсе не нужно, – ответил Сорокин. – В ближайшие пять дней дальше поселка он не уйдет: будет гулять по кабинетам администрации и проверять документы у бухгалтерии и кадровиков. Именно для этого его с нами и отправили. Однако по пути пришлось внести в план небольшие коррективы.

– Например, притащить его в гости к лешему, – кивнула я.

– Например, дать вашему директору время, чтобы он успел зачаровать документы, – едко возразила Ядвига Марковна, – и заменить жар-птиц на золотых фазанов, драконов на ящериц, а трын-траву на степной ковыль. Согласитесь, девочки, если проверять бумажки приехал непосвященный человек, значит, читать его отчеты будет кто-то такой же. Поэтому-то мы Царева и решили кругом провезти – сначала в лес на прогулку, а потом уж к Владиславу Игоревичу на рюмку чая.

– Вы уж нам подыграйте, девоньки, – с грустью в голосе попросил Макар Евгеньевич. – Мы тут немного посидим, по осенним дорожкам походим, а потом в поселок поедем. Мешать вам не станем.

С моих губ сорвался тихий смешок.

– Свежо предание, – буркнула я.

Сорокин оживился.

– А что, Василиса Матвеевна, ваши дракончики из гнезда уже вылетают? – вдруг поинтересовался он.

– Вылетают.

– Как интересно! Понаблюдать за ними позволите?

– Позволю, конечно, – я пожала плечами. – Только летают они пока низко и не очень уверенно.

– Это ничего, – махнул рукой Макар Евгеньевич. – Я, Василиса, на летающих драконят давно посмотреть мечтал. Нарочно в этот раз время инспекции выбрал, чтобы к их вылету успеть.

Я глубоко вздохнула. Убила бы, честное слово.

Барская открыла рот, однако сказать ничего не успела. В сенях скрипнули дверные петли, послышались шаги. Алена подскочила с места и кинулась заваривать чай.

Дубравин и Царев вернулись чрезвычайно довольными.

– Коллеги, я ошеломлен, – заявил Иван Андреевич, усаживаясь за стол рядом с Макаром Сорокиным. – Честное слово! У вас не заповедник, а сказочная страна. Я ни разу не видел, чтобы на одной территории было собрано столько краснокнижных растений! А ведь мы гуляли неподалеку от опушки и даже не углубились в лес!

– Дубочки мои вам тоже понравились? – с улыбкой поинтересовался леший.

– Ваши дубы, Глеб Иванович, – былинные богатыри, – охотно откликнулся Царев. – Я-то думал, вы мне хиленькие ростки покажете, а у вас там три в одном – мощь, сила, красота. Кстати, коллеги. Я слышал, что, кроме леса, в этот заповедник входят еще какие-то объекты.

– Верно, – кивнула Алена. – Мы, Иван Андреевич, работаем в четырех природных зонах: в лесной, озерно-болотной, почвенной, объединяющей три поля с уникальным плодородным грунтом, и горной.

– То есть как – горной? – удивился Царев. – Тут есть настоящие скалы?

– Есть, – кивнула я. – Вы слышали о гряде, которая называется Змеиным хребтом?

– Конечно, слышал.

– О ней мы сейчас и говорим. В горную зону заповедника входит нижний участок Змеиного хребта.

– Теперь понятно, – глаза Ивана блестели, как звезды. – Ох, и богаты же вы, коллеги! Туристы будут в восторге!

Алена замерла с поднесенной ко рту чайной чашкой. Сорокин и Барская перестали жевать.

– Туристы? – переспросила я. – Какие еще туристы?

– Обыкновенные, – пожал плечами Иван. – Которые в следующем году приедут в ваши угодья.

В горнице повисла тишина.

– Вы, должно быть, не в курсе, – сообразил Царев. – Дело в том, коллеги, что в ближайшее время эту территорию должны включить в список туристических объектов России. Знаете, прогулки по таким лесам, как ваш, сейчас очень популярны. Жители больших городов готовы платить хорошие деньги, чтобы посмотреть на диких зверей и живописные пейзажи. Поверьте, это настоящая золотая жила. Возьмите хотя бы Орловское полесье или воронежский бобриный заповедник. Экскурсанты едут туда потоком, а вместе с ними едет благоустройство территории, увеличение заработной платы сотрудникам и дополнительные средства на хозяйственные дела.

– У нас в средствах и так нет особой нужды, – пробормотал Глеб Иванович.

– Развитие туризма, в том числе экологического, является личным указом президента, – заметил Царев. – Я сюда для того и приехал, чтобы осмотреть местность и обсудить с вашим директором будущие туристические маршруты.

– А как же документы? – удивился Макар Евгеньевич. – Нам сказали, что вас командировали для ревизии бумаг.

– Для этого тоже, – кивнул Иван. – Сегодня-завтра я, конечно, их полистаю, однако потом буду детально изучать природные зоны заповедника.

Вот это поворот! Эта златовласка правда думает, что мы пустим его на зачарованные поляны?..

– Иван Андреевич, – мягко произнесла я, – вы же биолог, и должны понимать, что наш заповедник для туризма совершенно не подходит. Его флора и фауна настолько уникальны, что мы не можем пустить сюда посторонних людей. Страшно представить, какие травы могут вытоптать эти самые экскурсанты и какие сломать кустарники.

Царев вежливо улыбнулся.

– Вы утрируете, Василиса Матвеевна, – сказал он. – К редким травам и кустарникам туристов никто не подпустит. Для этого и разрабатываются специальные маршруты – чтобы людям было интересно, а растения и животные от этого интереса не пострадали. Поверьте, туристы никому не причинят вреда. Мы с коллегами об этом позаботимся.

– Владислав Игоревич в курсе ваших планов?

– Ему должны были о них сообщить, – подтвердил Иван. – Думаю, как руководитель заповедника, он понимает, насколько это важное и нужное дело. Вы все тоже это скоро поймете.

А не поймете, так привыкните, ага. Это же надо выдумать: туристические тропы в волшебном заповеднике! Не знаю, что за спектакль устроили господа из природоохраны, однако место действия они выбрали неудачное. Надеюсь, Бессмертный сможет это популярно объяснить и Цареву, и его чокнутому начальству.

Допив чай, московская делегация удалилась. Глеб Иванович вызвался проводить ее до опушки.

– Сдается мне, Вася, ждут нас в ближайшие время приключения, – мрачно сказала Алена, когда все они скрылись за деревьями.

Я устало потерла виски.

– Я в этом не сомневаюсь, Аленушка.

ГЛАВА 2

Владислав Бессмертный был невозмутимым, как горный склон. О его удивительном умении держать себя в руках ходили легенды и сочинялись баллады. Пост директора волшебного заповедника он занимал много лет, и за это время его ни разу не видели раздраженным или извергающим проклятия. Некоторые острословы считали, что глубочайший флегматизм господина директора напрямую связан с холодом его рук – якобы однажды зимней ночью этот чародей мирно умер в собственной кровати, однако утром восстал по звонку будильника и отправился на рабочее место. После этого его карьера пошла в гору – так как нежити глубоко плевать на проблемы теплокровных созданий, любые неудачи, потрясения и задания руководства воспринимались им без нервотрепки.

Эти домыслы, конечно же, были полной ерундой. Принадлежность Владислава Игоревича к миру живых подтверждал ежегодный медосмотр, а нервничал он довольно часто, только без криков и все тех же проклятий. В такие моменты внутреннее состояние Бессмертного определял его взгляд – такой холодный и тяжелый, что им можно было забивать гвозди и разламывать тектонические плиты. Попадаться директору на глаза в это время было опасно, ибо существовала вероятность, что спокойный и уравновешенный колдун спокойно и уравновешенно втопчет попавшегося на глаза подчиненного в линолеум или асфальт.

Умение Владислава Игоревича держать себя в руках в купе с прекрасными управленческими навыками вызывало у нас, сотрудников заповедника, ощущение, что худощавая спина Бессмертного – это каменная стена, способная защитить нас от любого чудачества московского руководства. Когда же на следующий день после прибытия столичных проверяющих директор созвал нас на внеочередную летучку, многие (в том числе и я) шагали в административный корпус с твердой уверенностью – все будет хорошо.

Новость о том, что кому-то из номенклатурщиков пришла в голову гениальная идея пустить в заповедник туристов, разнеслась по заповеднику за несколько часов. Одни ребята этому возмутились, другие попросту не поверили. При этом всех несколько напрягло, что планерку господин Бессмертный назначил на семь часов утра.

У многих (в том числе у меня) в это время заканчивались ночные обходы территорий, а потому на совещание они явились прямо из леса – в спецовочных костюмах и сапогах. Я еще и отчаянно зевала – ночка в этот раз выдалась хлопотная, а потому конкретно сейчас мне больше всего на свете хотелось принять душ и спрятаться под одеялом.

Директор встретил нас, находясь в приподнятом настроении. Когда мы уселись в кресла конференц-зала, он вкратце сообщил о прибытии ревизоров, отметив, что из-за бюрократического казуса, среди них оказался человек, ничего не знающий о волшебном мире.

– Ивану Цареву дано задание изучить заповедник и составить по нему несколько туристических маршрутов, – сказал Владислав Игоревич. – Я убедительно прошу вас быть с гостем вежливыми и не ставить ему препятствий.

В зале повисла тишина. Мы с коллегами уставились на директора удивленными глазами.

– Прибытие Ивана Андреевичем стало для меня сюрпризом, – продолжал директор. – О том, что проверяющих будет трое, я узнал лишь позавчера вечером, а об особенной миссии господина Царева – еще позже. Вчера у меня состоялся интереснейший разговор с руководителем магического отдела природоохраны, и он убедил меня, что пускать в наши края туристов никто не собирается.

По рядам прокатился вздох облегчения.

– Однако, есть некоторые обстоятельства, вынуждающие его просить нашей помощи, – Бессмертный обвел нас внимательным взглядом. – Коллеги, Иван Царев должен выполнить свое задание. Я прошу вас отнестись к этому с пониманием. Сегодня он будет проверять нашу документацию, а с завтрашнего дня приступит к осмотру заповедных зон. Если гость попросит вас провести экскурсию по той или иной локации, не отказывайте ему. Но помните: этот человек не знает, что имеет дело с магически одаренными людьми. Соответственно, ничто не мешает вам повесить на свои территории отворотные чары и водить господина Царева только там, где вы посчитаете нужным. Можете показать ему болота, рощи, грибные поляны – что угодно. Пусть составляет маршруты и пишет отчеты. По возвращении в Москву, все материалы, касающиеся нашего заповедника, будут изъяты, а с самим Иваном Андреевичем проведена работа по корректировке памяти.

– Почему бы не наложить на Царева чары прямо сейчас? – подал голос Глеб Иванович. – Сварить ему зелье из нечай-травы, пару ментальных картинок добавить – с лесом и болотами, да угостить его этим зельем за обедом. Пусть до конца командировки в комнате сидит и отчеты свои сочиняет. От нечай-травы ему такие видения красивые приходить будут, никаких прогулок не надо.

Коллеги согласно закивали.

– Предложение, конечно, интересное, – согласился директор. – А только я, Глеб Иванович, на себя такую ответственность брать не стану. Прямое магическое воздействие на человека является не законным, и вам об этом известно. Одно дело скрыть от непосвященного драконов и русалок, и совсем другое – поить его галлюциногенным отваром. Коллеги, мы с вами взрослые разумные люди. Давайте не будем ребячиться. Столичное руководство настоятельно просило войти в положение и слегка… м-м… подыграть нашему гостю. Его вовсе не надо заводить глубоко в лес или поднимать на горные вершины. Беглого осмотра локаций будет достаточно. Иван Андреевич – житель большого города и вряд ли привык к прогулкам по чащам и топям. Конечно, было бы прекрасно, если б нам удалось убедить его вовсе отказаться от идеи с туристами. Скажем, представить заповедник обычным лесом, на облагораживание которого требуется немало бюджетных средств. Если Царев заявит своему начальству, что у нас нет ничего интересного, это убережет его от стирания памяти, а нас – от другой подобной ерунды.

По рядам побежали шепотки. Сидевшая рядом со мной Алена поджала губы.

– Сколько времени господин москвич пробудет в наших местах? – подал голос орнитолог Слава Соколов.

– Не меньше недели, – откликнулся директор. – Он должен уехать обратно вместе с Ядвигой Барской и Макаром Сорокиным.

Шепотки стали громче.

– Владислав Игоревич, а как же форс-мажоры? Что, если Царев увидит кого-нибудь из обитателей заповедника? – поинтересовалась Венера Никаноровна Ягужевская – миколог, главный специалист по здешним грибным полянам. – Шило в мешке не утаишь – живности у нас много, и если она почует в лесу нового человека, непременно выползет с ним знакомиться. По крайней мере, мои мухоморы выползут точно. И я не уверена, что смогу их сдержать.

– А мои духи вообще по всему лесу шатаются! – выкрикнул из верхнего ряда Виталик Яровой, штатный некромаг заповедника. – И блудички тоже. У них сейчас сезон деления, они по вечерам под каждой елкой сверкают.

– Если Царев пойдет к озерам, то наверняка потревожит моих русалок, – громко заявила Алена. – А у них зимняя спячка на носу. Если их сейчас побеспокоить, они снова станут активными и уснут только к декабрю. Представляете, какой начнется бардак?

Бессмертный закатил глаза.

– Бардак, коллеги, – наша естественная среда обитания, – заметил он. – Мы в нем живем постоянно. Что же до ваших вопросов, у меня на них ответ один: показывать волшебных созданий Цареву нельзя. Как и любому другому человеку, не принесшему Клятву молчания. Соответственно, ваша прямая задача – не допустить их встречи. Каким образом это сделать, думайте сами. Вы профессионалы? Колдуны? Вот и проявите свои способности. Право, коллеги, разве это так сложно – отвести глаза одному единственному мужчине? Я понимаю, у многих из вас сейчас куча важных дел. Не случится ничего страшного, если вы отвлечетесь от них на час-полтора, чтобы определить, по какой тропинке проведете экскурсию, если господин Царев вдруг решит почтить вас визитом. И еще. Гулять по заповеднику Иван Андреевич будет не один. Нам необходимо выбрать ему провожатого, который станет следить, чтобы он не заплутал в чаще и не наткнулся на говорящего оленя или гнездо жар-птицы.

Я подняла руку.

– Разве его не буду сопровождать Сорокин и Барская? – спросила у директора.

– Нет, – покачал головой тот. – У них свои задачи. К тому же, Ядвига Марковна и Макар Евгеньевич во время своей работы должны свободно проходить в такие уголки заповедника, куда Цареву проход закрыт. Ну, так что, коллеги? Кто согласен поработать экскурсоводом?