Дефицит Высоты. Человек между разрушением и созиданием

6.6. Неоправдавшиеся надежды на культуру

После появления в конце 18‑го века понятия «культура», в течение 19‑го века оно наполнялось содержанием и связывалось с ожиданием того, что понимание тайного механизма работы культуры даст в руки человека возможность управления цивилизационным процессом. Однако идеи разрушения, материализовавшиеся в социальных революциях, первой и второй мировых войнах, авангардном искусстве, поставили крест на этих надеждах. А гуманитарная наука оказалась не в состоянии проникнуть в механизм культуры, более того, она приняла активное участие в её разрушении.

Функционирование на уровнях культуры (5) и духовности (6) обеспечивают самые уязвимые психические структуры. Они последними формируются и наиболее подвержены искажениям. Стоит подуть ветру перемен сильнее, и тонкий покров культуры исчезает (впечатляющий пример этого являет Россия в 1917 и 1990‑х годах). Именно об этом в своё время говорил Фромм: «Механизм высоких идеалов до сих пор ещё сильно отстаёт в своём развитии, а мне не остаётся ничего другого, как с грустью констатировать этот факт» [2].

Сегодня речь идёт уже не об отставании в развитии, а о деградации. Известному в лихие 1990‑е Р. Трахтенбергу, крупному знатоку сразу нескольких ведущих субкультур, чьей специализацией были, по его словам, «шутки про жрачку, бухло и секс» принадлежит ёмкая формула – «всё менее культурная культура», которая очень точно описывает создавшуюся ситуацию. Культура находится в глубоком кризисе, и мы не знаем, как из него выйти, и вообще возможно ли это в создавшейся ситуации.

Проблема вызвана спецификой культуры и искусства, которую в состоянии постичь через свой личный творческий опыт лишь очень небольшое число людей. С одной стороны, у культуры и искусства должно быть твёрдое основание, состоящее из созидательных традиций, высокого профессионализма, талантливости, креативности их творцов, а с другой стороны, там, как и вообще на высоких уровнях деятельности, многое держится на чуть-чуть. Стоит совсем немного отклониться от здравого смысла и безупречного вкуса, и гармония рушится, очарование пропадает. Такова специфика деятельности на большой высоте. По земле может пройти любой, а по канату, натянутому на большой высоте, только акробат с развитым чувством баланса.

Но уже совершенно роковая роль этого предательского чуть-чуть в музейном деле, потому что здесь безвкусицу наиболее трудно замаскировать под новаторство, как в музыке отсутствие слуха выдать за новую музыкальную систему. В этой своеобразной области изобразительного искусства действуют весьма определённые и ставшие уже каноническими правила, их можно, конечно, варьировать, но в отличие от творческой области искусства совсем в узких пределах. А случаи несоблюдения этих правил посетителю музея с достаточно развитым вкусом сразу же бросаются в глаза.

Вот несколько примеров этого. В пригородах Петербурга есть замечательный парк, служивший в конце ХVIII века летней резиденцией императору Павлу I и его жене Марии Фёдоровне. Знаковым местом этого парка являются «Двенадцать дорожек», на скрещении которых стоит статуя Аполлона Бельведерского, а вокруг статуи девяти нимф, Венеры, Флоры и Меркурия. Это место уникально, ничего подобного мне не приходилось видеть в Европе. Архитектор В. Бренна сумел создать очень органичный северный парафраз, где место мраморных изваяний итальянского парка занимают тёмные бронзовые статуи, отлитые в мастерских Российской Академии художеств. И так этот гармоничный ансамбль простоял более двух веков, пока в 2017 году около каждой статуи не установили на металлической раскоряке табличку одного поперечного размера со статуей, где указаны название, происхождение и т. д. Их яркая белизна убила ансамбль, что с ужасом и увидел автор. Статуи исчезли, слившись с тёмным фоном зелени.

Позвонив на следующий день хранителю парка С. М. Фёдоровой, автор услышал возмущённый ответ, что этикетирование совершенно необходимо в музейном комплексе такого рода, как Павловский парк. Не возымели должного действия все попытки объяснить музейному работнику, что этикетки подбираются так, чтобы не уничтожать экспонат своей яркостью и размером. В этом можно легко убедиться в любом музее Петербурга, где, взглянув на стену, ты видишь висящие на ней картины, а не этикетки, которые сливаются по тону и яркости со стеной и находятся как бы в тени позолоченных рам. Если это невозможно сделать в случае с парковыми статуями, то всю информацию можно поместить на отдельно стоящем стенде, установленном несколько поодаль от ансамбля. Что и применяется в парке для описания его отдельных участков. Эти стенды выполнены вполне тактично и не разрушают среду. Ну, наконец, чтобы понять, что вы натворили, возьмите просто прослушайте запись экскурсии, которая транслируется для тех, кто осматривает парк на четырёхместных карах: «Тёмная бронза статуй, местами покрытая мягкой зелёной патиной, идеально гармонирует с сумраком окружающих аллей и тёмной зеленью хвойных деревьев». Уже не гармонирует! Разрушена гармония. Разрушена бездарно и бессмысленно. Если бы статуи были беломраморные, урон был бы не столь велик, но тёмные бронзовые статуи в типичную пасмурную петербургскую погоду теперь просто не видны. Несмотря на все доводы, противоположная сторона оставалась непреклонной. Что же мы имеем в результате: более двухсот лет парк просуществовал без «этикетирования», и вот вам, пожалуйста, г-жа Фёдорова просто выполнила свой долг перед Родиной, и не желает отступать ни на пядь.

Абсурдность содеянного становится ещё более очевидной, если принять во внимание, что имена изваянных персонажей, во многих случаях с историей отливки, вычеканены на основании статуй. Наиболее любознательные с интересом их читали, обходя основание статуи. Стиль этих надписей – как форма шрифта, так и своеобразная манера изложения – переносят нас в ХVIII век. Вот такая неожиданная и необычная по своей конструкции машина времени, дополнительно сообщающая аромат загадочности этому месту. Но вздорная яркость пластмассовых пластин лишает статуи таинственности (чуть не написал – невинности). Задача посетителя теперь существенно упростилась: прочёл текст на зияющей белизной доске, и, скользнув взглядом по приложению к ней в виде трудноразличимой статуи, пошёл дальше.

Этой внезапной вспышке этикетирования, осенившей дирекцию Павловского парка, не уступает по своим масштабам трагедия Летнего сада. После проведенного там евроремонта бездарно разрушено обаяние истории, бродившее между стволов, прятавшееся в кронах деревьев. Такое дурновкусие, отсутствие элементарного профессионализма и здравого смысла – очевидное свидетельство отсутствия культуры. Явно недостаёт культуры ни павловским дамам, ни директору Русского музея, превратившему Летний сад в дешёвый фанерный аттракцион, а Мраморный дворец в выставку халтуры какого-то Людвига. Налицо отсутствие как профессиональных знаний, так и вкуса. Невольно вспоминается формула «хорошее образование плюс вкус равняются культуре», которая является наиболее прагматичным и достаточно верным определением культуры.

Что поделать, мы в данном случае прикасаемся к Высоте, и от точности наших движений зависит, обрушим ли мы её или, возможно, сами поднимемся ещё выше. С невероятной высотой связана история, случившаяся восемьдесят лет назад. За каждой статуей на «Двенадцати дорожках» был в своё время посажен дуб, чья кора – внимание! здесь ещё один секрет этого ансамбля – «поддерживая» пёструю чёрно-белую расцветку гранитного постамента, выделяет статуи из массива тёмной зелени. Фашисты за два года оккупации так и не смогли найти закопанные в парке статуи. В отместку немцы повесили на дубах сотрудников музея, не выдавших места укрытия статуй. Эту историю автору рассказал экскурсовод, который начинал работать в Павловске ещё до войны. Это не просто пятый, это уже шестой уровень.

Подвиг по эвакуации и спасению сокровищ Павловского дворца был совершён директором А. И. Зеленовой вместе с сотрудниками музея. Это она убедила (ох! как это было непросто) после войны в целесообразности восстановления взорванного и дотла сожжённого дворца. «По-своему культурные» фашисты всё, что можно, вывезли, оставшееся испоганили, вырубили порядка 100 тысяч деревьев и кустарников. Разрушен был и знаменитый зал, где И. Штраус-сын многие годы дирижировал в летние сезоны. А вот другие, так и не приобщившиеся к западным ценностям, кропотливо десятилетие за десятилетием всё восстанавливают, а третьи, в силу своего неразумения, тут же гадят.

Здесь мы встречаемся со своего рода парадоксом: новый директор парка окончила факультет теории и истории искусства, скорее всего и у Фёдоровой есть специальное образование. А вот культуры нет. Впрочем директор это уже доказал на посту председателя Комитета по охране памятников, который он занимал в 2003–2011 годах, нанеся серьёзный урон историческому Петербургу. После увольнения её с должности суд отменил «Расстрельный список Дементьевой», включавший более тридцати объектов, возвратив им охранный статус. К сожалению, большая часть этих зданий уже была снесена, и на их месте построены дорогие жилые комплексы. Но Дементьева, следуя своему призванию наносить серьёзный урон чему-то историческому, и тут нашла способ, как это сделать: расстрелять статуи этикетками.

Вот ещё один пример обрушения Высоты. В Петербурге, культурной столице России, наладили производство телевизионных сериалов. Вполне в духе времени многие из них – о бандитах, милиции-полиции и отдельных представителях органов власти, совместными трудами которых преступность продолжает существовать, а где то и процветать. Тон всему этому был задан сериалом «Бандитский Петербург». А так как любимые отрицательными героями «стрелки» снимаются в самых знаковых местах города: на Университетской набережной напротив Исаакиевского собора, не стрелке (дождалась таки она своего звёздного часа!) Васильевского острова, бандитское и культурное стало всё теснее переплетаться в сознании зрителя. Что это, частный случай безмозглости отдельных сценаристов и режиссёров или неумолимая поступь деградации культуры?

Утрата вкуса – это мягкий сценарий деградации культуры, но в России сегодня реализуется и жёсткий, когда большая часть «культурной тусовки», преимущественно столичной, настроена откровенно антироссийски. Если сравнить количество патриотических фильмов, плакатов, песен, стихов в Великую Отечественную войну и почти поголовное безмолвие огламуренных профессиональных творцов во время спецоперации на Украине, по своей экзистенциальной значимости близкой к той великой войне, становится ясно, насколько в нашем обществе утеряны правильные ориентиры. Три десятилетия назад особую активность процессу падения придала «либерализация», результатом чего стала ещё одна форма оккупации, теперь уже культурного пространства. И З. Прилепин абсолютно прав, когда говорит о необходимости деоккупации российской культуры.

6.7. Деградация искусства

Задача учёного – понять, задача художника – возвысить. Утверждение «искусство существует, чтобы волновать» неверно. Юношей, как известно, волнуют порнографические сюжеты. Очень волнуют. У искусства другие цели. Искусство помогает увидеть и ощутить больше, чем смог бы человек, полагаясь только на свои силы. Это такой способ увеличения жизни, живя жизнью вымышленных других и поднимаясь с ними на новую высоту. И тем больше истинная ценность произведения искусства, чем более высокой является виртуальная жизнь, в которую оно вовлекает зрителя или читателя. Это понимал, например, Флобер: «Художник должен уметь всё возвысить». Следовательно, искусством имеет право называться не всё то, что нарисовано, вырезано, раскрашено, написано, сочинено, а только то, что возвышает.

Искусство и его подобия, как и вся остальная деятельность, поделено на уровни. Высокое искусство творится на пятом и шестом, отчасти четвёртом, уровнях. Именно к нему относятся слова Леонардо да Винчи: «Где дух не водит рукой художника, там нет искусства». Высокое искусство – это то, что делается немногими для немногих. Оно изображает мир не таким, какой он есть, а таким, каким он должен быть. Отражающее искусство – творится деятелями по преимуществу третьего уровня, большая часть прикладного искусства – деятелями первых двух уровней. Аристотель полагал, что (драматическое) произведение искусства вызывает в зрителе катарсис (очищение). Но произведения прикладного искусства, украшая жизнь, при этом всё же не очищают, а радуют, поднимают настроение и тем самым повышают человека, делают его лучше. Но в особенно явном виде функция повышения проявляется в том, что создано высокими для высоких. Всё это свидетельства того, что в каждом подлинном произведении искусства в том или ином виде присутствуют элементы Высоты. Наличие Высоты является универсальным критерием, выделяющим подлинное произведение искусства из массы его подобий. Но эта истина искусствоведением так и не была понята в полной мере. Результатом явилось множество теорий неправомерно расширяющих область подлинного искусства. Так О. Кривцун в качестве критерия оценки произведения искусства предлагает витальность, подразумевая под ней проявление жизненной энергии [49]. При этом под видом её проявлений в сферу искусства включается то, что дестабилизирует, ранит, вызывая чувство безысходности, обречённости, крушения, порождая тем самым разруху в душе. Но разрушение в принципе не может лежать в основе подлинного искусства. При этом совершенно независимо от того, в какую форму разрушение облачено. Это может быть «Автопортрет в образе насильника», написанный О. Диксом под впечатлением разразившейся в Берлине в 1920 году волны убийств проституток, или унитаз, или акула в формалине. Искусство, если оно таковым является, служит жизни, а не смерти, говоря другими словами, увеличению жизни, а не её разрушению. Попытки понизить планку искусства продиктованы тем, чтобы, по сути перебирая отходы жизнедеятельности, оставаться в расширенных рамках искусствоведения и в ранге искусствоведа. Если «художник», продавая свой кал в баночках, неплохо на этом зарабатывает, то глубокомысленные рассуждения на эту тему, поиски и обнаружение то там, то здесь «напряжённой чистой витальности» тоже должны чего-то стоить.

Открывающее правду о неприглядных сторонах деятельности человека искусство относится к уровням (2,3), а пропагандирующее и смакующее разрушение подобие искусства – к отрицательным уровням. Выдающийся русский баталист В. В. Верещагин был честнее многих в изображении разрушения. Он хотел, чтобы у людей выработалось отвращение к войне, то есть его целью было повышение людей. Не приемлющий его метод Александр III называл его скотиной. Не понимали его и приученные к глянцу батальной живописи генералы. Исключением был М. Скобелев. Но помимо подобных, включающих в себя отрицательное, существуют так же безусловно отрицательные явления, выдающие себя за искусство, как правило «современное». Это выделяющиеся своей бездарностью «измы», поп, рок, рэп, инсталляции, перформансы, шоу-бизнес и много другого, носящего откровенно пошлый характер; рэп, который носит в России вызывающе антипатриотичный характер, то есть в дополнение к дегенеративному звукоряду он несёт откровенно разрушительный информационный заряд. А численность его молодёжной аудитории порядка двадцати миллионов. Это очень значительное по своим масштабам разрушение.

Искусство – это так же одна из технологий повышения уровня. Её метод в создании образов Высоты. Шедевры искусства – и в этом их главное назначение – служат ориентирами для устремлённых в Высоту. Девиз Зальцбургского фестиваля: «Искусство поднимает нас к высотам Божественной силы». Девиз пишется на латыни, а это даёт нам понять, в сколь далёкие времена люди осознали, что суть искусства в Высоте. Высота – это неотъемлемое свойство подлинного искусства. И в целом оно дольше других областей деятельности продержалось на Высоте. Причина этого в повышенной концентрации талантливых людей среди деятелей высших уровней.

Креативные натуры, действующие на ур. (–5), тоже владеют умением создавать образы, правильнее сказать, отвратительные образины, как, например, это делает Пикассо. И они – как велико разнообразие людей! – находят своих потребителей. Автор, будучи в Москве в командировке в 1970‑х годах, был приглашён своим знакомым по работе физиком к нему домой. В кабинете я увидел старинную икону поразительной красоты, изображающую одного из архангелов. Написана не позже 16 века. Хозяин, заметив мою реакцию, довольно улыбнулся и пояснил, что его жена-искусствовед выменяла икону на альбом Пикассо, привезенный из заграничной командировки.

В те дни, когда строились и обставлялись замки и дворцы, люди разбирались в искусстве и ценили красоту. Тесно были переплетены религия с искусством, и, как следствие, искусство с Высотой. Круг потребителей произведений искусства был очень ограничен, но в нём значительную долю составляли деятели высших уровней. Они выполняли роль экспертного фильтра. В те времена создание вещей и информации было весьма трудоёмким процессом, но при этом не могло служить источником большого богатства или славы, занимались им только те, кто от природы был награждён большим талантом. Искусство творили те, кто были пленниками, даже рабами своего таланта.

Но в конце ХIХ века в искусство хлынула честолюбивая, но в массе своей не очень талантливая молодежь, которая почувствовала, что наступили новые времена, и теперь в области искусства можно не просто сделать себе имя и прославиться, но и заработать хорошие деньги. Об этой проблеме, применительно к музыке, хорошо пишет Л. Сабанеев: «Основное, творческое русло музыки требует от человека героизма и самоотвержения. Оно экономически невыгодно, композитор серьёзный обречён на экономически жалкое существование. Несмотря на все технические усовершенствования в области музыки – продвижение композитора на пути признания никаких усовершенствований не испытало. Напротив: теперь ещё труднее новатору продвинуться сквозь многотысячную толпу бездарностей, завистливых и обычно практически несравненно более сметливых. И героев в области искусства становится всё меньше: большинство предпочитает дешёвую славу и немедленные деньги».

С конца ХIХ века уровень деятельности в области искусства неуклонно снижается. Когда с ростом благосостояния потребителем такого рода продукции стал средний класс, а затем и низы, эксперты высокого уровня стали не нужны. Потребитель с неразвитым вкусом и невысоким интеллектом был вполне благосклонен к продукции невысокого качества. А далее развивающаяся индустрия псевдоискусства стала формировать потребителя «под себя». Низкие уровни легко поддаются внушению, и уловив эту очень полезную для фальшивомонетчиков и мошенников слабость человеческой природы, массовое производство создало маркетинг и рекламу, которыми вооружились так же псевдоискусствоведы. Получив в своё распоряжение возможности управлять сознанием и чувствами людей, эта сфера стала независимой от их запросов и потребностей. Раньше у искусства были высокие заказчики, теперь многие подобия искусства ориентируются на желторотых подростков, что ещё более снижает их качество.

Эта закономерность прослеживается во всех областях искусства. Лучшие фильмы были сняты в 40–70‑х годах прошлого века. Ещё до конца 90‑х появлялись отдельные блёстки (среди них «Ворошиловский стрелок» Говорухина, «Ва-банк» Махульского), и вот уже двадцать лет не снято ни одного фильма, который бы мог претендовать на звание шедевра. В литературе ситуация со сроками ещё плачевнее: последние шедевры (по мнению автора к ним относятся ранние произведения М. Булгакова, М. Цветаевой и С. Есенина), написаны до 1930‑х. Музыкальные вершины – И.-С. Бах и В.-А. Моцарт – это максимум 18 век, шедевры мировой драматургии – Шекспир и Мольер – ещё раньше, но самое обескураживающее положение в живописи. Принято считать, что вершина достигнута художниками Итальянского и Нидерландского Возрождения в 15–16 веках, но на самом деле ещё раньше – в древнерусской живописи!

Теперь искусством считается всё, что человек сочиняет, кривляет, намазывает красками, от чего то отрезает или просто называет это искусством. Стоит проходимцу с репутацией большого художника назвать что-то арт-объектом, и это – уже искусство. Для большей убедительности желательно, чтобы таковым его признал ещё кто-то другой, но недоумков хватает. Самым дорогим артефактом на сегодняшний день является полотно размером около десятка квадратных метров, покрытое беспорядочными кляксами и мазками масляной краски. Продано за 53 млн долларов. Угадайте с одного раза гражданство мазилы? Конечно, американец. Эта страна впереди всей планеты по изготовлению вздора и умению впаривать его дуракам. Это своеобразное искусство они распространили на информационное поле, и мир стремительно погружается в пучину вымысла и лжи, разобраться в котором человеческими мозгами невозможно.

Казалось бы, новые технологии должны помочь творчески одарённым людям с минимальными затратами конвертировать свой потенциал в произведения искусства. Но лёгкость доступа к техническим средствам в первую очередь облегчает задачу для бездарей. Увы, технический прогресс сыграл злую шутку с искусством, существенно упростив процедуру фальсификации. Эстраду заполонила «попса», место артистов и художников заняли люди с дурным вкусом. Если искусство прежнего времени очищало и возвышало человека, то сегодня его имитаторы удивляют безграничностью пошлости и вздорности.

Лучшим стражем у врат храма искусств является художественный вкус. Его Жан Поль называл «эстетической совестью». Но в ХIХ веке в результате разразившейся эпидемии утраты Высоты этот род совести был уничтожен. Своё слово здесь сказали «пролетаризация» в одних, и демократизация и либерализация в других странах. США внесли свою лепту в этот процесс, подарив миру «массовую культуру». Теперь у врат храма искусства стражи не стоят, и кто туда только не набился. Число людей, занятых в этой сфере колоссально возросло, и подлинные творцы растворились в этой массе. По словам А. Франса, «искусству угрожают два чудовища: художник, который не является мастером и мастер, который не является художником». Он не заметил рождения третьего чудовища, которое не является ни художником, ни мастером. Главными фигурами стали бизнесмены, продюсеры, галеристы, менеджеры и, на худой конец, режиссёры. Медийная сфера создаёт извращённую систему оценок творческих достижений, раздувая сверх всякой меры сенсации вокруг посредственностей и замалчивая подлинные творческие достижения.

Вследствие дефицита Высоты сегодня искусством считается то, что ни в коем случае не могло им признаваться раньше. «Наши создания зависят от высоты, доступной нам», (Бурдель). Тем, у кого в душе помойка, Высота недоступна, и он эту помойку, хочет он того или нет, перенесёт в свои произведения. Большая часть «современного искусства» есть порождение испорченности и тщеславия. Эпатируя и провоцируя, «современное искусство» разлагает вместо того, чтобы возвышать. Пошлая трескотня раздражает тех, кто слышит вечность, и хотелось бы надеяться, что это болезнь, которая со временем пройдёт. Но глядя на результаты уже случившейся катастрофы, в это верится с трудом.

Сегодня искусство зашло в тупик, цели, задачи, сместились в утилитарную область, бытие утратило подлинность. Л. Сабанеев так описывает эту ситуацию: «В частности, с музыкой происходит странный процесс: ищут новых звуков и звуковых сочетаний, но не ищут того, что порождает эти сочетания, – не ищут и не находят в себе самих душевного и духовного мира, который должен в этих звуках отобразиться. Обеднела психика современного человека, потому что нет уединения, нет молчания в мире, есть суета и прыготня, погоня за скоростью и мелкими раздражениями нервной системы. Таким образом никогда не может создаться великое искусство… Я смотрю пессимистически на музыкальное будущее. Я его просто не вижу. Музыка приближается к своему изнурению, подобно архитектуре, искусству ей наиболее родственному. Архитектура уже, в сущности, скончалась. Она обратилась в техническое ремесло, в комплекс знаний и умений, имеющих практическое применение. Музыка сейчас по дороге к такому состоянию».

«Есть экономический закон, что когда какого-нибудь продукта очень много, то он дешевеет. Так происходит и с музыкой – она дешевеет как таковая, её слишком много. Она дешевеет и, кроме того вульгаризуется, она, подобно евангельскому бисеру, «мечется перед свиньями». Радио, телевидение, современные формы грамзаписи есть могущественный инструмент для метания музыкального бисера перед «свиньями». Благодаря им «акт слушания музыки, который был священным для настоящих любителей и знатоков музыки, ежесекундно во всём мире миллиарды раз профанируется». Да, чем больше напечатано денег, тем они дешевле. Раньше музыку к фильмам писали Прокофьев, Шостакович, Свиридов, затем она сменилась саундтреком, а теперь стуком. На протяжении десятков и сотен серий кто то назойливо и однообразно по чему-то стучит, стучит, стучит. Невольно напрашивается более общая формулировка этого закона: чем больше людей, тем ниже их уровень. Это очень похоже на правду, и от осознания этого становится грустно.

Но в любом случае главной причиной деградации являются разрушители. И в области искусства, где разрушается явно видимая Высота, их деятельность особенно очевидна. Вы посмотрите, во что сегодня превратились театры, какие безумные страшилки показывают детям вместо тех добрых мультфильмов, которые смотрели мы. Н. Цискаридзе: «Кто сегодня возглавляет главные театры страны? Смотреть стыдно! На смену великим пришло поколение муравьёв – «эффективных менеджеров», а на деле – грабителей и разрушителей». Невольно вспоминаешь чубайсовских «эффективных собственников», которые от многих отраслей промышленности камня на камне не оставили. Область искусства стала фронтом, на котором сражение созидателей с разрушителями становится всё более ожесточённым. И хотя порохом на нём не пахнет, шума и вони здесь в избытке. Как считает Цискаридзе «эпоха титанов ушла», и перевес сил в этом сражении сегодня на стороне разрушителей.

Х. Ортега-и-Гассет в работе «Дегуманизация искусства» приходит к выводу, что переход к беспредметному дегуманизированному искусству неизбежен и необратим. Его, как и другие признаки угасания земной цивилизации, мы сегодня воочию видим. И, как говорится, ладно, если бы мы угасали тихо, пусть если и не красиво, то как то благообразно. Так нет же, всё как раз наоборот! Как вам нравится песня, в кульминации которой звучит: «До дверей довела, а потом не дала». Звуковой ряд, сопровождающий эту жалобу ещё отвратительнее. Под эти звуки публика с удовольствием подпрыгивает на так называемой дискотеке в санатории, где отдыхает автор. Попытки вразумить пышущую здоровьем девицу лет двадцати пяти, которая крутит эту «музыку» в санатории, где большая часть контингента принадлежат к весьма солидной возрастной категории и ходит с немалым трудом, ни к чему не приводят. Она гордо заявляет, что окончила училище «по классу вокала», и вообще советует этому надоедливому субъекту подумать, может быть дело в нём? Ведь больше никто не жалуется, один он.

Ан нет, не один он! Читаем статью Т. Москвиной «Где же ты, обком?» Полное ощущение, что сам написал, а потом в результате провала в памяти, забыл. Дело происходит в Севастополе, где, посетив ресторан, автор статьи открыла целый пласт незнакомой ей музыкальной культуры. «Я вообще никогда не слышала этих песен, не знаю, откуда они взялись. В одной был припев – «Несмотря на милое личико, алкоголичка! Алкоголичка!» Эдак минут пять. Поразительно, но люди (некоторые с детьми) преспокойно беседовали, танцевали, пили и ели под этот кошмар». Всё в точности до мельчайших деталей, как это происходит у автора, разница только в том, что Т. Москвина с мужем заткнули уши комочками салфетки, а автор почти каждый вечер на два часа задраивает и зашторивает окна (дискотека устраивается на площадке перед корпусом, где он живёт). «Меня поражают сияющие, довольные лица тех, кто сидит под ревущую мерзость в ресторанах или настежь открывает окна своих домов и машин, чтобы весь мир знал, какую невообразимую дрянь они слушают».

Катастрофа случилась, по мнению автора статьи, когда регламентирующее давление партии сменилось тотальной свободой и «освобождённый народ припал к попсе и шансону ужасающего качества, и не отлипает до сих пор. Причём главное в том музоне, что гремит в кафе и ресторанах на русской равнине, – это запредельная громкость. В Петербурге мы уже малость отвыкли от такого битья звуками по голове – мы же скучные и высокомерные, известно. А вот юг наш держит марку!.. Граждане, ведь это чистой воды бескультурье». Всё это буквально теми же словами, пытаясь подкрепить их аргументами из области философии культуры, автор не один раз пытался объяснить администрации санатория – результатов никаких!

Но автора это не удивляет, потому что всё описанное хорошо, можно даже сказать идеально, укладывается в уровневую модель. Милая Танечка, прочтите описание этой модели, и тогда, возможно, на душе у вас немного полегчает. Всё это закономерно, потому что «сияющие, довольные лица» принадлежат деятелям низких уровней, коих в любой системе большинство. А в местах отдыха «на югах» и тамошних ресторанах они составляют подавляющее большинство. И Россия не является исключением из этот печального правила. Так – с некоторыми вариациями – везде. Моя знакомая читает лекции в Чехии, и в её гостинице раз в неделю устраиваются дискотеки. И там люди «танцуют» под выматывающий душу электронный звон, правда без слов. На слова их просто не хватает.

Эта же модель даёт ответы на все вопросы, поставленные в статье. «Так ли уж это было плохо, когда разудалый шансон теснился в подполье, и верная ли это дорога – при отсутствии музыкальной культуры и параличе вкуса в массах пускать дело их досуга на полный самотёк?» Неправильно, потому что свобода должна предоставляться по уровню, а массы надо воспитывать, и делать это должно государство. Прежнее. как могло, делало, поэтому у автора статьи возникает мысль, может быть в каком-то виде обком вернуть? Министерство культуры, судя по состоянию дел в музеях, театрах и этом дичайшем музоне, с этой проблемой явно не справляется. Там у чиновников какие-то свои цели и задачи, нам неведомые.