– Ра́стиш, может ты знал, что лечу я один?– бормотал я под нос, вспоминая последнюю встречу. – А чего не сказал? Интересно получается, я тебе как к родному, а ты … Стоп, либо хорошо либо никак.
Урок третий
Ра́стиш был серьезен и взгляд как лазер проникал в самые темные и неизведанные места моей души.– Саня, кого полюбить сложнее всего?
– Врага, был у меня в школе пацан один, обидел сильно, при всех слабаком выставил, гад. – У меня аж желваки заходили – Конечно, он, кабан, был старше на три класса и здоровее раза в два. Пока я мышцу для мести наращивал он уже школу закончил.
– А ты знаешь, что это твой спаситель? – Ра́стиш ухмыльнулся – Сколько раз тебя физподготовка выручала?
– Ну да, после этого меня как то вообще не задирали – начал вспоминать я – а если и были стычки, то я всегда на ногах уходил. Так что счет в мою пользу.
Ра́стиш как будто и не слушал – Истинная сила закрыта от нас на огромный замок, а ключ любовь. Чтобы открыть нужно полюбить себя.
– Ну, так это не проблема. – Я был рад такому простому уроку – Каждый себя любит. В чем подвох?
– Подвоха никакого. – учитель улыбался лишь краешками губ – Надо лишь быть честным перед самим собой. Время для этого урока у тебя до завтра.
– Я думаю, за час управлюсь, – уверил я – это еще с большим запасом.
Казалось бы, чего проще все мы любим себя, но если разобраться в тонкостях, когда я пытался поймать ощущение что люблю себя это было так. Ты любишь меня? – спрашивал я сам себя. – Да люблю, люблю не переживай. – Махнув рукой, отвечал сам себе. Но ощущения любви не было. Я снова и снова пытался, но так и смог найти в себе это чувство.
Утром, узнав о моей неудаче Ра́стиш даже не расстроился. – В полете будет время еще попрактитковать.
Глава 6
До начала экспедиции оставались сутки. Ра́стиш был напряжен, на вопросы отвечал туманно, иногда не отвечал.
После обеда он подбежал – Одевайся, тренируем старт. Быстрее, быстрее.
Я пытался задать вопрос, на что был удостоен взгляда хозяина немецкой овчарки, мол, ты же не тупой должен уже команды на слух воспринимать.
По дороге к кораблю Ра́стиш остановился, я по инерции проскочил пару шагов и тоже затормозил. Он смотрел своим лучшим взглядом, полным тепла и какой-то грусти от безысходности. Голос же был ровным – Запомни, там все иначе, иные физические условия и твои способности будут иными. Мысли в состояниях, которые мы тренировали, будут физически ощутимы тебе и будут менять пространство. Поэтому до границы солнечной системы летишь в полном релаксе.
– В смысле летишь? – я обалдел от предстоящего одиночного полета и совсем не врубался в то, что он со мной прощался навсегда – Вдвоем же был план лететь…
Я смотрел в упор и решил, не двинусь ни за что один в эту черную бездну. Моему взгляду не оказалось преграды.
Я понял, вернее, увидел, его глаза не излучали они как будто открыли занавес и стало видно всю суть происходящего. Все уроки его векового опыта, и моя миссия была нести их и применить там в космосе.
Да, у меня был внутренний магнит, но было и еще одно немаловажное это молодость. Я смогу перенести все перегрузки и смогу перестроится под новые состояния. Он был немолод, далеко немолод.
– Я верю и не сомневаюсь в тебе, Саня – Ра́стиш говорил по слогам, как будто хотел показать, что в каждом слоге больше, намного больше, чем могут передать звуки, в которые мы заковали буквы и слова.
– Спасибо, за все спасибо – я поднял руку, стоял не мог пошевелиться, очнувшись, ляпнул – Ну, что? Поехали?
Ра́стиш расхохотался, он впервые смеялся, и делал он это заразительно. Мы хохотали, не отрывая взгляда друг от друга. Хохотали над нашей встречей, над нашими уроками, над его мудростью, над моей незрелостью, над этим полетом и над тем, что ждет меня впереди.
Глава 7
Ощущения во мне говорили, как свисток на чайнике, все громче и громче. – Надо принимать решение, если не брать расчеты в успех и эти бездушные проценты, то остается только вера в себя и вера учителя в меня.
Тут я ощутил полное одиночество, захотелось, чтобы хоть кто-то оказался рядом, или пусть не рядом, но любил меня там на земле. Да именно любил, пусть там, но знал бы я здесь. Да хоть бы и Полина, эта скрипачка, или Ра́стиш по-отцовски гордился мной, или Колян по-братски.