Buch lesen: «Танец для двоих»
В детстве к нему ластились самые дикие и пугливые кошки, а истошный лай блуждающих по округе собак мгновенно стихал, стоило им учуять его приближение. Привыкшие к необычной реакции уличных животных соседи по дому и мать мальчика вскоре перестали придавать особого значения интересному факту, только отдельные дежурившие у подъездов бабушки продолжали удивляться поведению меньших братьев. Сам маленький Данька жил в мире, где беззвучные разговоры с птицами, цветами, деревьями, насекомыми и прочими обитателями удивительного мира его двора были делом обычным, таким же, как словесное общение со знакомыми ребятами и их взрослыми родителями. Когда беззаботный детсадовский возраст сменился школьной порой с ее распорядком и нагрузками, мальчик показал себя прилежным учеником, однако все больше стал замыкаться в себе, предпочитая после окончания занятий поскорее улизнуть из шумной ватаги одноклассников. Причиной тому была его способность воспринимать бьющую фонтаном энергию сверстников в виде пульсирующих сгустков, пребывание среди которых утомляло куда больше самой насыщенной школьной программы. В итоге к выпускному классу Данил прослыл одиночкой, однако совсем скоро, уже будучи студентом, обрел совсем иную славу.
Все началось с нежданного визита маминой подруги Антонины промозглым ноябрьским вечером. Сама хозяйка дома задерживалась по дороге с работы, поэтому до ее прихода парню пришлось оторваться от комедийного сериала, поставить на огонь чайник и четверть часа вести скучную беседу с гостьей. Вскоре запыхавшаяся мать, наконец, появилась на пороге и только успела поздороваться с подругой, как сразу же была огорошена ее заявлением:
– Жаль, быстро вернулась! Я за целый день только-только успела себя нормальным человеком почувствовать.
– В смысле? – опешила хозяйка.
– Голова с утра болела, места не находила. А поговорила с твоим сыном немного – как рукой сняло. Боюсь теперь от него отходить! Может, ваш зеленый чай такой целебный, но это вряд ли, – тетя Тоня добродушно рассмеялась, потрепав Даню по пышной шевелюре. – Я давно подметила, что мне легче становится в его присутствии.
В ответ мать предпочла промолчать, изобразив на лице нечто вроде надменной полуулыбки и, не дав своей подруге развить тему, потащила ее судачить на кухню.
Антонина была женщиной из той породы людей, для которых общение с многочисленными знакомыми, казалось, могло заменить пищу со сном и совершенно точно являлось подлинным смыслом бытия. Неудивительно, что пущенный ею слух о целительных способностях сына подруги, как водится приукрашенный и раздутый молвой, пустил корни в среде знакомых матери Данила. Теперь почти всякий раз, когда мама принимала гостей, они старались как-бы невзначай заговорить с Даней, некоторые подчеркнуто вежливо, другие же с напускным панибратством, а когда чувствовали, что контакт налажен, жаловались ему, словно лечащему врачу, на свои многочисленные болячки. Парень поначалу терялся, не зная, как реагировать, но будучи человеком бесконфликтным и добросердечным с вниманием выслушивал их рассказы, постепенно привыкая к своей новой роли. Однако же главная причина его терпимости заключалась в окончательно раскрывшемся после долгого созревания даре проникать внутренним взором туда, куда обычный взгляд заглянуть был не в силах. Стоило юноше лишь немного заострить внимание на находящемся рядом человеке, как Даниле в самых общих чертах прорисовывалось состояние его здоровья, точнее запас жизненной силы, плавная циркуляция которой исцеляла, восстанавливала и поддерживала изношенный годами и недугами организм. По невидимой для обычных людей маске на лицах обреченных, он безошибочно определял тех, чьи дни были сочтены, что довольно скоро подтверждала скорбная весть об их кончине. Почему запускается процесс исцеления и как он протекает Даня не знал. Все что от него требовалось – уединиться с обратившимся за помощью человеком и обмениваться с ним необязательными фразами о последних происшествиях, сюрпризах погоды, успехах в учебе, а иногда вовсе обходиться без слов, пока больной не ощутит приятное, расслабляющее мышцы тела тепло. Такой симптом свидетельствовал о возобновлении естественного течения жизненной силы, чаше всего временном, не приводящем сразу к победе над недугом, однако снимающим боль, тяжесть, дискомфорт, дающим тем самым уставшему организму передышку в изнурительной схватке за выживание, и, что важнее всего, обнадеживающим возможностью полного излечения с возвращением утраченной радости бытия. Этот толчок помогал сделать самый трудный, первый шаг на пути к исцелению, а уже последующие встречи больного с Данилом, количество которых зависело от тяжести каждого конкретного случая, не давали свернуть с него и закрепляли наметившуюся тенденцию.
Поначалу парень воспринимал становившийся все более плотным график аудиенций как свою почетную обязанность в оказании помощи ближним, но вскоре настолько с ним свыкся, что всякий редкий вечер без общения с человеком, расположившимся в отведенном специально для посетителей кресле расценивал как пустой и потерянный. Мать искренне считала сына человеком особенным, рожденным ею для какой-то светлой миссии и потому втайне радовалась открывшемуся у Дани дару, хотя теперь значительно больше беспокоилась за его институтскую успеваемость. Будучи женщиной властной и практичной, она сразу же жестко упорядочила хаотичные на первых порах визиты знакомых в свою квартиру, введя железное правило предварительной телефонной записи, процесс которой вместе с последующим составлением расписания для встречи с сыном сама осуществляла от и до.
Приходили к Данилу в основном материны знакомые, соседи, их многочисленные родственники и приятели. Изредка звонили по телефону, а иногда и в дверной звонок непонятно каким образом прослышавшие о целительской силе юноши люди, однако хозяйка квартиры не желала видеть рядом с сыном незнакомцев без всяких, пусть даже самых сомнительных рекомендаций.
