Ларденгрод

Закинув арбалеты за спины, они направились дальше по тропе, беспрекословно исполняя приказ своего командира.

– Веди, – сказал Скорвид.

И они направились в глубь леса.

Вечерело. Золотистые лучи заходящего солнца падали на кроны высоких сосен, превращая их в подобия исполинских факелов, сотнями вздымающихся над землей. С приближением ночи становилось прохладнее.

Валкар шел впереди, по узкой тропе, не глядя по сторонам. Он не оборачивался и не замедлял ход, даже несмотря на ругательства и натужное пыхтение едва поспевающего за ним спутника. Дважды они пересекали широкие овраги, и один раз переходили вброд неглубокую лесную речку. Несколько раз казалось, что тропа заходит в тупик, но Ауф сильными руками быстро расчищал путь и за кустарником и деревьями снова появлялась скрытая тропа.

Спустя час, когда стемнело, Скорвид полностью выбился из сил. Он остановился и согнулся, пытаясь перевести дух. В этот момент валкар оглянулся.

– Мы пришли, – сказал он.

Скорвид поднял голову и учуял в воздухе слабый, но хорошо различимый запах дыма. Они снова двинулись вперед и, пройдя с полсотни шагов, заметили первые отблески костра на стволах деревьев. Перед ними открылась просторная поляна, окруженная плотной стеной леса. На правом краю поляны горел небольшой костер и вокруг него расположились две дюжины валкаров. Когда Скорвид и Ауф вышли из чащи, валкары, вскочив на ноги, встретили их молчанием и пристальными взглядами. В глаза скаута бросилась большая темная куча, возвышающаяся аккурат в центре поляны.

– Здесь гореть погребальный костер в прошлый день. – не оборачиваясь, сказал Ауф.

Скорвид знал, с кем именно прощались здесь валкары. Он до сих пор во всех подробностях мог вспомнить страшный поединок тана с громадным собаколюдом. Осмотревшись, скаут увидел, что скудная жесткая трава была изрядно притоптана. По всей видимости, с могучим валкаром здесь прощалось едва ли не весь отряд Вокхога.

– Он встретил достойную смерть, – тихо проговорил гном.

– Так и есть, – кивнул Ауф. – Асх быть достойный сын стаи. Он надеяться стать вождь, когда придти время. Теперь это бремя взять на себя кто-то другой.

– Тан Ульфредин не хотел его смерти. Он не собирался проливать здесь чью-либо кровь.

– И поэтому он прийти сюда с оружием и воинами? – спросил Ауф.

– В свое время нам тоже пришлось нелегко. – покачал головой старый скаут. – Не далее как три недели назад мы попали в засаду гоблинов. Мы были не готовы и поплатились жизнями своих собратьев. Более мы не можем позволить себе таких ошибок.

Ауф внимательно посмотрел на Скорвида, кивнул и прибавил шаг. Валкары расступились при их приближении, пропуская путников к костру. Ауф обменялся парой фраз с одним из соплеменников и, указав рукой на гнома, объявил:

– Гросс лауф ирхан. Вис несс ульф Скорви.

Валкары все так же молча поклонились гному, на что скаут поспешно ответил тем же. Скорвид отметил, что в их глазах теперь не было той враждебности, которую он испытывал на себе в течение двух дней плена.

Скорвиду освободили место у костра, он сел, и с удовольствием протянул руки к огню. За время пути он изрядно замерз и пальцы на руках слушались плохо, а ноги уже начинали ныть от боли. Ауф сел рядом, справа от него и тихо заговорил с одним из собаколюдов на своем языке. О Скорвиде на некоторое время словно позабыли. Два валкара отошли к ближайшим деревьям и сняли с нижних ветвей три грубо сшитые кожаные сумки. В это время другой валкар быстро соорудил из крепких веток опору для вертела. Содержимое сумок было извлечено на разостланную козью шкуру: пять тушек кроликов и несколько внушительных кусков мяса, происхождение которых Скорвид затруднился распознать. Один валкар занялся свежеванием кроликов, а двое других стали нарезать мясо при помощи костяных кинжалов.

Ауф наконец прекратил беседу с валкаром и обратил внимание на Скорвида.

– Голодный? – спросил он, проследив за взглядом гнома.

– Пфф, а то! Я с самого утра ждал аудиенции твоего вождя, а нам гномам не очень-то легко обходиться одними завтраками.

– Сегодня ты будешь сыт – оскалился валкар и кивнул на занятых готовкой собаколюдов.

– Это очень гостеприимно, Ауф. Но позволь все-таки узнать, о чем же ты хотел со мной поговорить?

Черношерстый валкар изобразил на лице подобие улыбки. Затем он снова обернулся к сидящему по правую руку от него и что-то шепнул. Молодой валкар тут же вскочил и отошел к деревьям, чтобы снять с ветвей еще один большой сверток, скрытый от глаз густой хвоей. Скорвид пристально следил за собаколюдом, конечно же догадываясь, что скрывает под собой затертая козья шкура. Вернувшись к костру, собаколюд вручил сверток Ауфу и тот положил его себе на колени, скрестив большие когтистые лапы поверх него. Скорвид нетерпеливо уставился на Ауфа.

– Он здесь, – подтверждая очевидное, сказал валкар.

– Я знаю, – ответил Скорвид. – Если ты привел меня сюда, чтобы вернуть мне его, то время пришло. Можешь это сделать.

– Сегодня, на лесной тропа, я предложить тебе обмен – твой оружие на помощь нам. Но теперь, я думать, что не должен это делать.

Сокрвид резко встал.

– Ты издеваешься? – воскликнул он. – Ты же сам сказал, что вернешь его мне, в обмен на… да на чтобы то ни было!

Разговоры у костра умолкли и все валкары повскакивали со своих мест. В один момент воздух на поляне словно загустел. Звенящая тишина нарушалась только потрескиванием сухих веток в костре.

– Да, я так сказать. – ответил валкар.

– И что же? Твое слово ничего не значит, благородный Ауф?

Со всех сторон раздалось угрожающее рычание. Но Ауф поднял руку ладонью вверх.

– Ис наух вес ту гхост! – обратился он к соплеменникам, и валкары нехотя вернулись к своим делам, то и дело бросая на гнома недобрые взгляды.

– Я просить тебя сесть, – сказал Ауф, указав гному на его место, – Ты горяч, как медведь в ярость. Так ты напоминать мне Асх.

Скорвид немного остыл, осознав свое безрассудное поведение, и решил не накалять обстановку. Валкары приняли его мирно, можно даже сказать, гостеприимно. С его стороны было бы крайне неуместно пренебрегать их дружелюбием. Он снова сел подле могучего валкара.

– Ты не дослушать, что я тебе сказать. Я решить не отдавать тебе оружие, требуя взамен что-то. Мы забрать его у тебя, как у наш враг. Мы пленить тебя. Но теперь наши народы жить мирно. Сейчас нам должно вернуть тебе оружие, потому что валкар не вор. Мы не хранить чужое. Мой вождь не хотеть говорить с тобой, храбрый Скорви. Я не считать это правильно. Валкар не должно обижать честный гном. И я пригласить тебя сюда, на трапеза, чтобы вернуть тебе твой вещь.

После этих слов Ауф взял сверток и протянул его Скорвиду. Гном принял его из рук валкара, с превеликим удовольствием ощутив в руках приятную тяжесть арбалета. Нетерпеливо сдернув старую провонявшую костром шкуру, скаут придирчивым взглядом осмотрел многозарядный арбалет Многострел от приклада до плеч. Не обнаружив повреждений, он облегченно вздохнул и перевел взгляд на черного валкара.

– Вокхог знал о нем?

– Нет.

Гном кивнул.

– Спасибо, Ауф, что сохранил его. Этот арбалет – единственное во всем мире, к чему я хоть как-то привязан. Ты вернул его мне, и это – поступок друга. Благодарю тебя, благородный Ауф. Прими мои извинения за те речи, что я имел неосторожность здесь держать. В знак благодарности прими также и мою дружбу. – сказав это, Скорвид стянул меховые перчатки, протянул руки, ладонями вверх и склонив голову.

– Он принадлежать тебе. Ты не должен благодарить. – сказал Ауф, – Дружба есть дочь времени. Пока рано сказать, как жить наши народы. Может стать, нас ждать века мира. А может, нет. Но ты нам помочь, если хотеть.

– Та помощь, о которой ты говорил раньше?

– Да. Я надеяться, что ты нам помочь.

– Ну, если от этого никому не станет хуже, то я, конечно, помогу тебе, друг. Что от меня требуется?

Ауф обвел взглядом суетившихся вокруг костра валкаров. Те уже успели принести воды и трав из основного лагеря и начинили на вертел мясо. По воздуху поплыл аппетитный аромат жареной оленины. По запаху Скорвид мог безошибочно определить происхождение любой пищи.

– Так что же это, Ауф? Чем я могу тебе помочь?

– Мой просьба не так прост. Она потребовать время. Но если ты согласиться, то ты оказать валкар услуга, который не оказывать никто за весь история.

Скорвид развел руками.

– Если это в моих силах, то я помогу. Говори же наконец!

– Ты научить нас делать алет?

– Что-что? – переспросил гном, – Что научить делать?

– Алет, – терпеливо повторил Ауф, указав когтистым пальцем на Многострел.

– Арбалеты? – глаза гнома от удивления расширились. Он слабо представлял себе, чем мог помочь валкарам, но такой просьбы он даже не предполагал.

Скорвид посерьезнел и принялся задумчиво поглаживать седую бороду. Тан без сомнений будет против, тут и думать нечего. Его недоверчивость не позволит сдружиться с собаколюдами настолько, чтобы делиться с ними знаниями. Тем более, знаниями военного дела. Если валкары однажды станут врагами подгорного народа, то эти знания могут стоить жизни многим достойным гномам. С другой стороны, Ауф скрыл от своего вождя Многострел, чтобы впоследствии вернуть его хозяину. Этого Скорвид не мог не отметить. «Ну что ж, – подумал старый скаут – думаю, если об этом будут знать как можно меньше гномов, худа не будет. И все же осторожность не повредит».

– Ты мудро заметил, Ауф, что для дружбы нужно больше времени. Немного поразмыслив, я склонен с тобой согласится. Поэтому не будем торопиться. Для начала, я согласен обучить нескольких твоих бойцов использовать арбалеты. А также, мы дадим вам десяток хороших экземпляров.

Ауф перевел взгляд со Скорвида на пламя костра. И несколько мгновений он так и сидел молча наблюдая за пляшущими огненными языками.

– Да, так быть правильно. – наконец произнес он, и снова посмотрел на гнома. – Может, нам вовсе не нравится стрелять из алет. Мы лучше начать с малого.

– И есть еще одно условие, Ауф.

– Условие?

– Да, всего одно. Ради чести предков, ты должен научится правильно произносить слова!

* * *

В тусклом свете масляной лампы Хальдор силился прочесть первую страницу истрепанного фолианта по алхимии. Форинвальд вручил его молодому гному накануне вечером и велел прочесть первую главу к рассвету, пока сам рунотворец занимался ранами тана. Читать Хальдор, конечно, умел: благо, его отец не жалел денег на образование сына. Он был привычен больше к косноязычному изложению трактатов по военному делу, нежели к сложным, витиеватым научным текстам. Но Хальдор не сдавался и продолжал раз за разом перечитывать сложные участки текста, чтобы полностью понять смысл непривычных слов и оборотов.

Ближе к полуночи его упорство дало первые результаты. Осилив несколько абзацев, он перечитал текст снова и вскрикнул от неожиданности. Бессмысленные на первый взгляд куски текста соединились воедино, явив Хальдору смысл вступительного текста книги.

– Хальдор! – прошипел Форинвальд, протиравший лицо спящего тана влажной тряпкой. – Ты что, умираешь?

– Нет, учитель, – отозвался Хальдор, вытирая рукавом пот со лба и снова спрятал лицо за книгой.

– Тогда прекрати вопить! Если ты разбудишь владыку Ульфредина, то клянусь камнем, я заставлю тебя съесть половину всех моих ингредиентов.

Хальдор мудро решил не поддерживать этот разговор. Вскоре ворчание старого рунотворца стихло. и молодой гном снова погрузился в чтение книги. Текст на первых двух страницах представлял собой всего лишь краткую биографию ее автора – Ардольфа, лучшего алхимика Белернаса. Далее шло оглавление, а за ним первое препятствие на пути познания тайн зельеварения – «Краткий справочник распространенных ингредиентов Североземья». Когда Хальдор дочитал до него, его глаза уперлись в неприступную стену текста, в довесок ко всему, усложненную многочисленными правками и пометками самого Форинвальда. Словно почувствовав, это старый рунотворец произнес:

– Оставь список, покуда голова не лопнула. Переходи к первому рецепту.

Хальдор удивленно выглянул из-за книги, но Форинвальд все так же сидел подле кровати, склонившись к тану Ульфредину и вслушиваясь в его дыхание. Старик продолжал работу, словно ученик снова перестал для него существовать.

Хальдор вернулся к чтению и послушно перелистнул несколько страниц, остановившись на особенно затертом листе с оглавлением: «Серебристый лирр – средство против лихорадки». Далее шло описание внешнего вида зелья, его полезных и негативных свойств и перечень требуемого оборудования и ингредиентов для его приготовления. Судя по тексту, при смешении воды, толченых стеблей пастера и лепестков среброцвета, получалась мазь снимающая воспаление с открытых ран. А после тщательной варки и процеживания получался напиток, снимающий лихорадку и возвращающий больного из забытья.

– Внимательно изучи описание трав, – донесся до гнома голос рунотворца, – Затем иди к тем ящикам в углу и найди все, что нужно для зелья. Аккуратно разложи на столе и позови меня. Посмотрим, как ты усваиваешь элементарные основы.

Хальдор встал и, не выпуская книгу из рук, направился в угол шатра, где горой громоздились ящики и бочки самых разных размеров. Он положил книгу на крышку одной из бочек и принес со стола догорающую свечу, чтобы хоть немного осветить темный угол шатра.

– Осторожнее с огнем, – вновь проскрипел старик, – При соприкосновением с ним некоторые порошки в этих бочках могут испепелить половину лагеря в одно мгновение.

– Да, учитель, – глухо отозвался Хальдор и поставил миску со свечой на стеллаж, стоявший рядом со взрывоопасным складом. На крышках ящиков краской были начертаны списки содержимого. Судя по ним, в верхних коробках были семена и рассада всевозможных культур, в том числе споры грибов и арзалитовые частицы для выращивания кристальных светильников.

Хальдор со всей возможной осторожностью снял тяжелые верхние ящики и принялся изучать надписи следующих. Его взгляд остановился на старой коробке из темных рассохшихся досок. Среди перечня прочих трав, он нашел искомые среброцвет и пастер. Сняв крышку, Хальдор обнаружил под ней множество небольших секций, заполненных травами. В нос ударил резкий запах, заставивший гнома отшатнуться.

Придя в себя, Хальдор взял с книгу с бочонка и снова вчитался в описание стеблей среброцвета. Сравнив текст с содержимым ящика, молодой гном вынул из средней секции небольшой серебристо-белый стебель с маленькими темными лепестками. Он отложил находку на бочонок и снова взялся за книгу. Найдя в одной из секций подходящие по описанию изумрудные лепестки пастера, Хальдор закрыл ящик и вернул все коробки на свои места.

В это время Форинвальд закончил осмотр тана Ульфредина, кряхтя поднялся со стула и, выставив руки перед собой, направился в сторону рабочего стола.

– Ты слишком долго возишься, юный гном, – проворчал рунотворец, – Ты нашел нужные травы?

– Да, учитель. Они здесь. – произнес Хальдор, раскладывая травы на почерневшую от времени поверхность стола.

Форинвальд по очереди обнюхал среброцвет и пастер.

– Да, это они, – с некоторым удивлением хмыкнул старик. Затем он положил их на стол и ловким движением вынул из поясной сумки небольшую ступку с толкушкой. – Вот, возьми. Однажды ты обзаведешься своими инструментами, ну а пока пользуйся тем, что есть у меня.

Хальдор взял приборы из рук Форинвальда, и принялся их разглядывать. Внешне ступка казалась древнее своего хозяина. Ее стенки были покрыты тонкой сеткой трещин, а внутренняя сторона приобрела неопределенный темный цвет, от долгих лет использования. Толкушка выглядела немногим лучше. Рабочая сторона была окрашена все в тот же странный оттенок, а рукоять грозила рассыпаться в прах, при первом крепком сжатии в руке.

– Начинай с среброцвета, – промолвил старик.

Хальдор взял серебристый росток, аккуратно отделил от него лепестки и сложил вдвое. Затем он поместил стебель на дно ступки и принялся его толочь. Старый гном продолжал стоять рядом со своим учеником, то и дело принюхиваясь. При этом его лицо, большей частью скрытое всклокоченной бородой, морщилось, будто от недовольства.

– Нет, нет, нет! Это никуда не годится! – наконец разразился он. – Сок среброцвета должен источать отчетливый аромат, схожий с запахом мяты. А я пока что слышу только запах пота и непроходимой глупости моего ученика! Толочь нужно увереннее, с нажимом. Ты держишь пест, как картограф гусиное перо, схвати его поудобнее и принимайся за дело.

Рунотворец, тихо бранясь, отошел от рабочего стола и зашуршал бумагой в дальнем углу шатра. Хальдор стиснул зубы и сжал толкушку так, что на его кулаке побелели костяшки. К удивлению гнома, инструмент выдержал. Вздохнув, Хальдор начал старательно перетирать свернутый стебель, размазывая его влажные от сока волокна по стенкам ступки. Наконец до ноздрей добрался заветный аромат сладковатой мяты. Точнее, как и сказал Форинвальд, он лишь напоминал мяту, однако в чем состоит его отличие, Хальдор не смог определить. Старик тут же возник за спиной молодого гнома.

– Сойдет, – проскрипел он, – теперь выкладывай толченый стебель вон в ту чашку, а ступку промой и вытри насухо. Со стеблем ты справился, а вот лепестки пастера нужно перетереть до порошка. Это более трудоемкий процесс, впрочем… – старик немного помолчал, словно подбирая слова, – Впрочем, думаю, из тебя выйдет толк.

Спустя два часа, когда луна уже клонилась к горизонту, учитель и ученик сидели на низких табуретах у входа в шатер и курили трубки. Работа была окончена. Под пристальным надзором старого мага, регулярно получая оплеухи, Хальдор все-таки сумел приготовить отвар приемлемого качества. И судя по тому, как повеселел его учитель, такого результата не ожидал даже он.

Ночной ветер приятно холодил лицо, развевая жесткие непослушные волосы молодого гнома. Шатер рунотворца располагался на вершине небольшого холма, открытый для царивших здесь ветров. Двум уставшим гномам открывался хороший вид на спящий лагерь и черную полосу реки Безымянной, слегка укрытой жидкой дымкой предрассветного тумана. Вокруг было тихо. Лишь с одной из окраин лагеря был слышен звон медной посуды: это разбуженный часовыми повар готовился к приготовлению завтрака для стражи.

– Мастер, – позвал старого гнома Хальдор.

– А? – отозвался рунотворец, – Ты что-то сказал?

– Повелитель Ульфредин поправится?

Старый гном хмыкнул и задумчиво потянул трубку, выдыхая обильные клубы дыма в холодный весенний воздух.

– В этом мире есть множество вещей нам неподвластных, мой юный гном. Но с этим делом мы справились хорошо. Если у тана не началось заражение крови, а признаков этого я не обнаружил, то его раны затянуться и кости срастутся. Владыка Ульфредин сильнее любого гнома из тех, что я знал.

– Я рад, что мы смогли ему помочь, мастер. Мне понравилось исцелять раны. Это настоящий дар.

– Искусство медицины, мой мальчик, это лишь одна из множества граней нашего ремесла. В мире известны сотни дисциплин магии, и даже я слышал далеко не о всех. Мы, гномы, изучаем рунную сторону магии. Она опирается на знание сущности камня и всевозможных минералов, скрытых в его недрах. С начала времен наши Старейшие изучали секреты скрытых во тьме сокровищ, познавая их тайны, совершенствуя свое мастерство. В далекие годы Перводенства вожди кланов созвали Сход Мудрых – большое собрание всех гномов, обладающих знаниями в почти неизведанном в то время магическом искусстве.

– Перводенство? – прервал старика Хальдор, – Я не слышал об этом раньше. Что это, учитель?

– Я не удивлен, – невесело хмыкнул рунотворец, – Оплот Воителей не утруждал своих подопечных уроками истории, верно?

– Да, мастер. Мы проходили краткий курс древних войн, но о таких вещах как Перводенство наставники нам не рассказывали.

– Что ж, тогда я с удовольствием восполню пробелы твоих знаний. Мне приятно пересказывать эту часть истории нашего народа. Перводенством называют обширный период, охватывающий примерно восемьсот лет нашей истории. В то время кланы гномов были юны и могущественны. Шло второе тысячелетие Первой Летописи. Всего их, как ты знаешь, семь. Тогда в Миртвальде процветали три гномьих царства: Морфазарг, Паледор и Селевъярд. В наше время уцелело лишь последнее. Паледор раскинулся под Песчаными горами далеко на юге. Морфазарг был скрыт в недрах Алмазного нагорья, что лежало на западном берегу континента. А Селевъярд взгромоздился на вершины Титановой Гряды, навсегда укрывшись от взглядов прочих народов пеленой облаков.

В этом месте Форинвальд на мгновение прервал рассказ, потянул трубку и, выпустив изо рта небольшое белесое облако дыма, продолжил:

– Все три государства были величественны и сильны. Паледор славился своим военным ремеслом. В Морфазарге обучались знаменитейшие мастера в самых разных областях, таких как горное дело, металлургия, инженерия и даже кулинария! Селевъярд же блистал умом и мудростью, храня в своих чертогах богатейшие библиотеки. В каждом из этих государств нашлись свои адепты рунной магии. Сообща и поодиночке, они изучали сокровенные тайны подгорных минералов, открывая для себя все новые чудеса. Когда слухи об этих мастерах разошлись по всем гномьим царствам, было решено объединить их усилия. Таким образом, был созван Сход Мудрых, который был призван направлять и контролировать исследования всех первых рунотворцев. Возглавили Сход три известнейших и уважаемых рунотворца того времени. От Морфазарга пришел Вардульф Огнерук, Паледор был представлен престарелым Сонгирфом Каменным Посохом, а из высокого Селевъярда прибыл сам Азургалл – глава клана Серебряный Взор.

Последние слова Форинвальда заставили Хальдора поперхнуться. Старый рунотворец замолчал и, не обращая внимания на закашлявшегося ученика, принялся раскуривать погасшую трубку.

– Извините, мастер, но вы сказали Серебряный Взор? – оправившись от кашля, спросил молодой гном, – Разве это не имя вашего клана?

– Верно, – кивнул старик, снова окутавшись пеленой сизого дыма. – Все началось с него, а я всего лишь посредственный рунотворец в боги знают каком поколении.

– Но это не так, – возразил Хальдор, – Вы были первым рунотворцем Берегонда! Вы…

– А теперь последний, – мрачно оборвал его Форинвальд. – И нет здесь больше таких. Не с кем сравнивать. И я надеюсь, что ты в полной мере осознал, почему мне так важно научить тебя хоть толике того, что знаю я сам.

– Я не подведу вас, мастер.

– Надеюсь на это. Ибо больше не на что.

– Но вы не закончили, учитель. Расскажите дальше про Сход Мудрых.

– Да, расскажи, Форинвальд – раздался за их спинами хриплый низкий голос. – Только для начала, принесите что-нибудь поесть.

– Владыка Ульфредин! – охнул Хальдор, вскочил на ноги и бросился искать Гройна.

* * *

Пронзительный вой разорвал сон Скорвида и он вскочил на ноги, силясь разлепить заспанные глаза. Небо сковали стальные безрадостные тучи. Утро занялось недавно и трава все еще была покрыта росой. Скорвид огляделся. Он оказался со всех сторон окружен рычащими и лающими валкарами. Однако все они смотрели вовсе не на него. Напротив, их взгляды были обращены куда-то в сторону. Раздался протяжный орлиный крик, настолько громкий, что скаут обхватил руками голову. Валкары тут же подались назад со всех сторон и сдавили несчастного гнома, сбив ему дыхание.

Следом за птичьим криком послышались чьи-то голоса. Они звучали громко и отрывисто, и Скорвиду не понадобилось много времени, чтобы понять, что кто-то отдает приказы. Вдруг над головами валкаров мелькнуло что-то большое и белое. Затем еще раз и еще. Орлиный крик повторился снова и валкары, отчаянно завыв, отпрянули назад, увлекая за собой гнома. Команды теперь раздавались громче и в воздухе отчетливо слышалось шуршание и хлопки.

В конце концов, гному надоело стоять и гадать, что же здесь происходит, и он стал решительно расталкивать напуганных валкаров. Расчистив себе путь, сквозь живую стену собаколюдов, Скорвид остановился и уставился на центр поляны. Пред ним предстало зрелище, подобное которому он не видел со времен своей молодости.

Посреди поляны выстроились пятеро огромных созданий, являющих собой помесь орла со львом. Передние лапы, крылья и голова относились к орлиной сущности зверя, но задняя часть туловища походила на львиную. Они стояли, взрыхляя цепкими передними лапами землю и расправляя могучие крылья. Большие темные глаза гордых созданий безотрывно смотрели на сбившихся в кучу валкаров, а массивные клювы то и дело угрожающе щелкали.

Это были грифоны – великолепные существа, в дикой природе живущие в высокогорных районах, где мало людей, а следовательно, много живности для охоты и пропитания. Эти звери сильны и быстры, а мощные крылья делают их великолепными охотниками, способными приспособиться к жизни практически в любых условиях. Свободолюбивые и гордые, они парят высоко в небе, выслеживая свою добычу, абсолютно беззащитную пред ними.

Однако, разместившиеся в данный момент на поляне грифоны отличались от своих диких собратьев. Этот вид был гораздо крупнее и выносливее, хотя и уступал своим диким сородичам в проворстве. Скорвид помнил, что Грифонья Стража выращивала и воспитывала великолепных созданий по старинным традициям, хранимым в строжайшем секрете. А когда грифон вырастает, оруженосец ордена собственноручно выковывает для него броню и сбрую, и преподносит их зверю в дар. Если дар принимается, то оруженосца производят в рыцари и грифон становится его побратимом. Тела этих могучих существ были закованы в искусно выкованные стальные пластины, надежно скрепленные между собой цепями. На их спинах крепились седла для наездников, снабженные страховочными ремнями из прочнейшей кожи. Головы грифонов защищали те же пластины, сделанные наподобие шлемов, оставляя свободными лишь мощные клювы созданий. Щели для глаз размещались в броне таким образом, чтобы животное могло определить свое положение в воздухе, но не более. Ведомые опытными наездниками, эти грифоны не нуждались в полноценном обзоре. Куда важнее было защитить их глаза от вражеских стрел и копий.

В седлах восседали всадники. Не смотря на пасмурное утро, их начищенные до блеска латы сияли, словно видения из сна. Пластины наплечников соединялись на груди массивными цепями, укрывая под собой кольчугу из крупных стальных звеньев. Спины покрывались алыми плащами, а головы были защищены наглухо закрытыми шлемами, увенчанными серебряными крыльями. За спинами воинов крепились парные мечи, в правой руке они держали длинные пики, а левыми удерживали цепи, служившие наездникам вожжами.

Один из грифонов выступил вперед, щелкнув в воздухе клювом.

– Именем ордена Грифоньей Стражи, назовите причину, по которой вы ступили на землю Алтареса! – раздался приглушенный шлемом голос всадника.

Валкары зарычали и снова подались назад, оставив Скорвида одного перед шеренгой небесной кавалерии. Из толпы собаколюдов вышел Ауф и осторожными шагами направился было к рыцарям, но Скорвид остановил его, ухватив за руку.

– Лучше говорить буду я, – сказал он валкару.

Ауф перевел взгляд с рыцаря на гнома и, кивнув, отступил на шаг. Скорвид направился навстречу вышедшему вперед всаднику.

– С кем я имею честь говорить? – спросил скаут.

– Капитан Парелл. – ответил воин, – Ты пленник этих тварей, гном? Как твое имя?

– Нет, я не пленник. Я гость этого племени.

Рыцарь издал смешок и заставил грифона подойти ближе.

– Гость? И часто вы, гномы, гостите у этих псов? – сказал воин, указав острием пики в сторону сбившихся в кучу валкаров.

Рыцари поодаль рассмеялись и стали постепенно окружать поляну.

– Именно гость, как бы смешно вам это не показалось. – раздраженно сказал Скорвид. Он начинал злиться. Скауту не доводилось ранее общаться с членами ордена, но он много слышал о них, и никак не ожидал такого обращения, тем более от офицера.

– Что ж, пусть так. – проговорил всадник. – Значит, ты гость. Так назови же свое имя, если не скрываешь его по какой-либо причине.

– Я Скорвид Медвежий Утес. – ответил гном, – И советую придержать язык, человек, когда говоришь о друзьях тана Ульфредина.

Озадаченный взгляд рыцаря чувствовался даже сквозь закрытое забрало шлема.

– Так это друзьям твой повелитель обязан таким количеством сломанных костей?

Поодаль снова раздался смех других всадников.

Скорвид стиснул зубы, но благоразумно промолчал. Он развернулся и пошел было назад к валкарам, но рыцарь на грифоне окликнул его:

– Куда это ты, гном? Ты что же это, решил, что наша встреча окончена?

– Да, окончена, если вам кроме шуток не о чем больше поговорить. – не оборачиваясь, сказал скаут.

Рыцарь выругался и направил грифона за гномом.

– Постой, гном. Прости, если мои слова уязвили твою гордость. Мы не привыкли иметь дело с кем либо иной расы, сам понимаешь. Видит Анзалл, на протяжении истории мы чаще бились с гномами, нежели вели с ними беседы.

– Пф, чушь полная. – все так же угрюмо отозвался Скорвид, остановившись, – Что значит «мы не привыкли»? Со времен последней войны, между людьми и гномами, в твоем ордене сменилось поколений двенадцать, не меньше. И даже если бы и не так, то орден в Алтаресе уж точно в этих войнах не участвовал. Так что не нужно вести здесь грозных, но пустых речей, человек. Ты не можешь говорить со мной дружественно лишь потому, что твое невежество и подпитываемая им гордость не дают тебе увидеть равного в том, кто хоть немного отличается от тебя самого.

Над поляной воцарилось молчание. Скорвид уставился в темную прорезь в шлеме рыцаря. Валкары не смели даже рычать. Наездники застыли в седлах, а их грифоны, будто почувствовав недоумение хозяев, беспокойно озирались по сторонам. Парелл неотрывно смотрел на гнома, и как бы тот ни силился понять, что на уме у рыцаря, шлем надежно скрывал эмоции воина.

Скорвид почувствовал легкую слабость в ногах, предшествующую каждому бою. За миг до сражения его голова начинала немного кружиться, а руки будто наливались свинцом. В тот же момент все проходило, и он ощущал в теле могучую силу и крепость духа, дыхание становилось ровнее, взгляд тверже. Разум мгновенно и методично оценивал ситуацию, раз за разом прикидывая расстояние до противника, его численность и мощь. Воинский инстинкт прокручивал перед его мысленным взором все возможные сценарии боя.

Однажды Форинвальд сказал, что это одна из форм Аватара – редкого дара, доступного очень и очень немногим гномам. У большинства из тех немногих, кто обладает им от рождения, Аватар проявляется одинаково: в момент преисполнения ярости, тело гнома может увеличиться в размерах, иногда даже вдвое. При этом, его кожа становится подобна граниту, и темнеет порою до цвета обсидиана. Аватар не передается от отца к сыну, но ходят легенды, что когда-то этот дар был всего лишь одной из воинских наук, и овладеть ей мог практический любой из гномьего народа. Теперь же, когда знания древних мастеров пали вместе с их королевствами, среди гномов иногда рождаются те немногие, в чьих жилах этот дар еще теплился. Прочие гномы смотрят на таких сородичей со смесью страха и восхищения. И те живут по сей день, разрозненные по миру, словно едва тлеющие угольки давно угасшего очага, мерцающие во тьме, в надежде вспыхнуть как прежде.