Все мы немного трава

Глава первая, в которой мы узнаем про убийство

«В школе, где учатся только адаптированные дети, произошло убийство. Трупом оказался ученик десятого класса…»

Арсений нажал на крестик.

– Трупом оказался! – передразнил он статью. – Не умеешь писать, ну делай что-то другое! Все пути открыты. Даже таким бездарям!

Дмитрий вздохнул и повернулся к окну, за которым показывали место отдыха их начальник Платон Николаевича. Платон Николаевич даже в отпуске заботился о работниках своего центра и транслировал им познавательные ролики из каждого места, где бывал. Проблема была в том, что для отпуска Платон Николаевич выбирал очень странные места. С одной стороны, они не вызывали у подчиненных зависти, с другой же – от окна тянуло сквозняком несмотря на тройную защиту. Климат-контроль от Заслона Платон Николаевич ставил только в своем офисе, полагая, что его сотрудникам нравится естественность. Сотрудники не роптали, хотя смотреть на то, как Платон Николаевич роется в снегу в Заполярье было небольшим удовольствием.

Только даже это было для Дмитрия лучше, чем смотреть сейчас на Арсения. Потому что пути были открыты всем бездарям, это правда. Но не Арсению.

Арсений был совместной разработкой их родного НИИ и Заслона, но удачность этой разработки до сих пор стояла под вопросом. И потому Арсений существовал такой один в единственном роде, жил в небольшой комнатке при институте, а выходил дальше симуляторов реальности только по особым случаям, всё больше в свободное время работая над кодом собственной ДНК, чтобы понять, в каком отрезке что-то пошло не так.

Таинственное убийство в школе для адаптивных детей как раз подходило под понятие особого случая. И Арсений уже заранее радовался и злился по этому поводу. Радовался возможности применить свои накопленные знания и злился, потому что любое дело отвлекало его от работы всей его жизни, а ведь над ней он трудился без малого пятьдесят лет.

Когда Дмитрий узнал об этом, он не поверил. Он вообще неслабо оконфузился при первой встрече с Арсением, и его спасало лишь то, что таковым за последние пятьдесят лет он был таким далеко не первым.

Дмитрий тогда только устроился в центр. Он был нормалом, каковых к этому времени на планете осталось не так уж много, но НИИ на серьезные проекты предпочитали брать в равных пропорциях адаптированных людей и естественных. Этих самых нормалов. Дмитрий вошел в квоту, был счастлив, нервозен и готов выделиться чем угодно.

Так что, увидев мальчишку лет двенадцати на вид, он присел на корточки перед ним – психологи советовали не разговаривать с детьми с высоты своего взрослого роста, и как можно ласковее произнес:

– Мальчик, ты чей? Потерялся?

– Это ты потерялся, похоже, – нагрубил ему мальчик и зашагал по коридору, бормоча под нос. – Наберут идиотов. Потом нянчиться с ними…

Дмитрию повезло. Он не стал пенять пацану на грубость, просто переключился на наушники, где прослушал поддерживающее аудио от психолога на подобную тему. И пошел искать свой будущий кабинет.

Кабинет он нашел с трудом, НИИ строилось явно не для удобной логистики, а вопреки. И Дмитрий даже не слишком удивился, увидев в кресле перед монитором того самого мальчишку. Первой эмоцией было облегчение – не поссорился с сыном будущего коллеги. А потом он подметил детали. Кресло было не большим, а сделанным именно под мальчишку. И доступ ко всему в кабинете был тоже удобным для роста и тонких рук пацана. Так что Дмитрий напряг внешнюю память и вывел себе имя-отчество будущего напарника.

– Еще раз добрый день, Арсений… – он на мгновение запнулся. – Авраамович.

Делать вид, что они не встречались, Дмитрию в таких случаях не советовал психолог. Вообще, если бы Дмитрия спросили, он бы сказал, что лучшее изобретение НИИ и Заслона именно психолог в ухе, а не грандиозные климатические сферы, спасающие жизнь нормалам, или прорыв в работе с ДНК. Только Дмитрия никто не спрашивал, и он помалкивал. По совету психолога, разумеется.

Кресло развернулось.

– Привет, – хмуро ответил мальчишка. – Давай без отчеств, ладно? Все равно это не имя моего отца. Так. Шутка.

Много позже Дмитрий узнал, что Арсений был впечатлен его внимательностью и очень доволен, только по его лицу узнать это было сложно. Арсений всегда выглядел так, словно был недоволен. Особенность нервной системы, доставшейся вместе с неудачной цепочкой ДНК.

Вообще-то сам Дмитрий считал, что Арсений – настоящий успех. Вполне сравнимый с психологом в ухе или даже лучше. И ученые конкурирующих предприятий считали также. Про Арсения. Поэтому Арсений и жил при НИИ больше пятидесяти лет. После того, как его несколько раз пытались выкрасть.

По сути, ученым прошлого вместе с программистами из Заслона удалось расшифровать ДНК бессмертия. Арсений был первым и единственным человеком на земле, которому удалось интегрировать такое количество ДНК гидры, чтобы не произошло отторжения и клетки действительно преобразовались. Программист, написавший ту программу, которая определяла нужные отрезки, был номинирован на Нобелевскую премию по биологии, но так ее и не получил. А Арсений обнаружил, что в расчетах закралась небольшая ошибка и последние полвека лет искал ее.

Да, он объективно был бессмертным и не убиваемым. Регенерация его уступала регенерации гидры лишь в скорости – всё-таки человеческие органы были куда сложнее, чем у гидры. Но главным приобретением организма Арсения ученые, да и он сам, считали не это. Куда важнее было, что в его организме отлично прижились и продуцировались интерстициальные клетки, способные в нужный момент собой заполнить недостаток практически любых других клеток организма. В том числе эпителиальных, что было прогрессом по сравнению даже с самой гидрой.

Вот только новый набор ДНК требовал постоянного перезапуска (я бы добавила здесь «жизненного цикла»). Арсению приходилось время от времени наносить себе повреждения, чтобы не начать процесс почкования – даже самые смелые ученые пока не могли собрать достаточно кип документов, чтобы позволить подобному эксперименту дойти до конца – законы всех гибридных стран до сих пор уверенно сопротивлялись клонированию людей. А обновление организма приводило к тому, что он плотно застрял на физическом возрасте двенадцати лет.

Все, чего добились за десятилетия – это не позволять головному мозгу Арсения регенерировать слишком быстро и терять накопленную информацию. Нейроны и гормоны всего остального тела стабильно обновлялись, из-за чего Арсений постоянно был в цейтноте гормональной бури подросткового тела. Было от чего злиться на весь мир!

Низшие животные в результате были оставлены в покое, хотя мысль о бессмертии продолжала будоражить как научную общественность, так и обычных людей. А усилия ученых были направлены в другие перспективные области: техническое искусственное обновление организма, донорство клеток животных и разработка новой формы жизни с помощью ДНК растений.

Отдел, в котором работали Дмитрий и Арсений занимался последним. В настоящее время перспективным и успешным. Не менее 11% населения планеты на данный момент так или иначе были адаптированы именно с помощью ДНК растений.

– Нет, ты погляди! – Арсений продолжал ворчать. Он вывел на экран другую статью. Очень старую статью. Если бы Дмитрий не видел ее раньше, не поверил бы проставленной дате.

«И на Марсе будут яблони цвести. Возможно, этими яблонями будем мы с вами! Ученые нашли способ скрестить человека с растением! Теперь шутки про баобаб больше никому не покажутся смешными, а «ну ты, дерево» станет не оскорблением, а констатацией факта. Про то, как с помощью этих энтов мы будем бороться с озонными дырами и разрежённости воздуха, расскажет…» – зачитал Арсений и с силой ударил по клавише, закрывая статью. – Нет, ты видел?

Дмитрий, конечно, видел, и много раз, но сейчас он просматривал документы по делу из школы, вдруг что-то важное пропустили? Его наблюдательность помогала ему не раз и до этого.

– Мы просто вне контекста, – миролюбиво заметил он, не отрываясь от своего наладонника. – Возможно, тогда это было смешно. Ну про Марс. Яблони. Баобаб.

– Смешно? – Арсению только и нужен был крючок, чтобы его негодование вырвалось наружу. – Что смешного в том, что профессор нашего НИИ несколько часов распинался про цепочки РНК и ДНК, о том, что ДНК растений и раньше сохранялось в человеческом организме без вреда для последнего, и именно это привело к абсолютно новаторской для тех лет мысли о возможности склеить некоторые отрезки ДНК, чтобы заменить растительным ДНК поврежденные мутацией и в то же самое время усовершенствовать и дополнить геном человека? А журналист написал «скрестить человека с дубом»!

– Там не совсем так было написано, – вынужден был заметить Дмитрий. Сам он биологом не был, он работал с программным кодом. Поэтому для него все эти эксперименты и получившиеся в результате их проведения индивидуумы были лишь бесконечной вереницей цепочек белков. Просто буквы и цифры на экране.

– Да какая разница, – буркнул Арсений, который остывал также быстро, как взрывался. – А потом начинается, когда ты прорастешь, когда позеленеешь и какой ты человек, если у тебя не сорок шесть хромосом. Хромосомы никто не трогает!

– Арс, ты идешь в школу или будешь сегодня бастовать? – Дмитрий с сожалением отключил наладонник. Ничего. Точнее… настолько грязно, что убить мог кто угодно. И мотив. Какой мог быть мотив? Парень был совершенно обычный. Одиннадцатый Б. Выглядел в среднем как все, учился тоже средне. Вроде встречался с девушкой, но тоже тихой, не королева красоты, чтобы из-за нее убивать. Ни с кем не ссорился. По крайней мере, таких данных никто не выдавал.

Школа вообще была очень закрытой. Экспериментальной, мать ее. И даже Арсения туда удалось пропихнуть с большим трудом. Только благодаря тому, что именно их НИИ и создавало заместительные отрезки ДНК. В дальнейшем предполагалось, что работать будут и с половыми клетками, но пока каждого адаптивного ребенка создавали «под ключ», как шутили циничные ученые. Заменяли мутационные элементы ДНК у тех, кто был неизлечимо болен и отказников. Остальным по старинке мутации заменяли собственными здоровыми цепочками, но это не останавливало от появления новых опасных мутаций. Вставки растительной ДНК в человеческом организме делали результат стабильнее. Родители первых подписывали согласие. Юристы работали на износ, создавая прецеденты, по которым в неизлечимые болезни попадали в общем-то безопасные мутации.

Но тем не менее, пока передавать свою обновленную ДНК дети-растения не могли. В отличие от того же Арсения, мигрирующие промежуточные клетки которого легко становились такими, каких не хватало. Только Арсений наотрез отказывался размножаться и таким путем тоже. Пока не найдет ошибку.

– Разумеется, я иду, – Арсений поджал губы. – Я специально себя накручиваю, не понимаешь что ли? Эти детишки с повышенной чувствительностью, чтоб их мошка поела. Раскусят меня быстро, если что не так. И без того новенький сразу после убийства – как-то очень подозрительно.

– Вельми, – поправил его Дмитрий. – Вельми борзо. Современные дети очень любят использовать в речи архаизмы.

Арсений взвыл.

– Всё, я готов, – провыл он, растирая лицо руками. Ему как обычно немного изменили лицо. Паранойя или нет, но конкуренты выкрасть его могли хотеть и до сих пор. Не стоило давать никому лишней форы, так что Арсения всегда готовили к выходу в большой мир особо тщательно. Благо швы заживали на нем в рекордные сроки.

– Веди!

И Дмитрий повел. Потому что они напарники, а значит, роль «отца» предстояло сыграть ему. Ведь настоящие родители Арсения наверняка уже умерли от старости, но даже если бы и нет, он их никогда не знал. Был ребенком-отказником, доставшимся НИИ благодаря настойчивости их тогдашнего директора, подписавшего опекунство над мальчиком-инвалидом. Отчество, правда, Арсению дали не в честь него, а в честь ученого, открывшего регенерацию гидры.

Биологи те еще юмористы. Дмитрий этого никогда не понимал.