Buch lesen: «Странные мы»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

― Эй!

– С этим пора кончать, − решительно заявляет Ким, пряча за спиной книгу, которую только что выхватила у меня из рук.

– С чем – книгами? – улыбаюсь я, потому что, когда Ким пытается выглядеть сердитой, это на самом деле смотрится забавно. Она слишком гламурна, чтобы казаться угрожающей.

– С книгами, затворничеством, одинокими, тоскливыми вечерами, − перечисляет она. Я решаю остановить ее, иначе она еще долго может продолжать в таком духе.

– Не драматизируй. Мне это нравится. Для меня это не каторга какая-нибудь.

Она скептически вскидывает темные брови. Завидую ее бровям – у нее они идеальные от природы.

– Не сомневаюсь, что нравится. Но, серьезно, сколько можно? Пора поднять свою задницу с этого дивана и сводить ее развеяться.

– Моей заднице слишком хорошо на этом диване. Здесь уже появился ее отпечаток, что, знаешь ли, очень комфортно. И вообще…

– Кая! – стонет Ким, закатывая глаза. – Хватит нести чушь! Сегодня никаких отговорок. Это больше не сработает. – Она качает головой с видом: «Не в этот раз, детка».

– Знаешь, что-то мне нехорошо, − морщусь я, кладя руку на живот. – У меня подозрение, что то тако, что я съела в обед, было не очень свежим. Думаю, мне лучше остаться дома. Для перестраховки. – Я многозначительно киваю в сторону ванной.

– Притворщица из тебя никудышная. И хватит трескать чипсы! – Она хватает наполовину съеденную пачку сырных «Лейс». – Твоей заднице скоро понадобиться больше места на этом бедном диване.

Делаю вид, что глубоко оскорблена ее замечанием.

– Да я всего-то парочку килограмм набрала! Моя задница только выиграла от этого – она как заново родилась!

Ким крутит пальцем у виска и уходит на кухню с моими чипсами и книгой. Я перегибаюсь через спинку дивана и провожаю их тоскливым взглядом.

– Пожалуйста, Кая, пойдем, − просит Ким, меняя тактику.

Упрямо качаю головой. Не хочу. От одной мысли, что пойду на вечеринку, начинает бросать в дрожь.

Я пообещала себе, что больше не стану посещать студенческие тусовки до самого выпуска. И держала слово последние полгода. Осталось еще полтора. Я не намерена что-то менять.

– Никаких вечеринок, Ким. Никакого алкоголя. Теперь это моя религия. Не пытайся сбить меня с пути истины и света.

Она терпеливо ждет, когда я закончу.

– Я не прошу тебя пить. Более того: я и сама не буду. Мы просто потанцуем, пообщаемся, посмотрим, как напиваются другие.

− Ненавижу общаться. Я бы повторно высидела лекцию профессора МакКинана про земляных червей, чем стала бы общаться с людьми, которые мне неинтересны. – Чтобы придать своим словам больший эффект, я изображаю спазмический приступ.

На месте Ким я бы уже забила на себя. Я знала, что этот день придет и она перестанет принимать мои отговорки.

− Эта вечеринка не в кампусе. Сомневаюсь, что там мы встретим много наших знакомых.

− Это вечеринка из прошлого, в котором люди еще не знают о существовании интернета?

− Сомневаюсь. Но если такая будет, я тебе обязательно сообщу. Пожалуйста, пойдем!

О, господи! Эта особа решила взять меня измором! Я шлёпаюсь на спину и громко, с надрывом хнычу.

− На Каю опять нашло?

Я слышу снисходительный голос Джея – парня Хизер. Мне его не видно, но я слишком хорошо знаю его улыбочку, когда он говорит обо мне.

Вскидываю руку и показываю ему средний палец.

− Пошел ты, Митчем!

− Как всегда неподражаема, − сухо отзывается бойфренд моей соседки. Затем они с Хизер прощаются, и этот говнюк уходит.

− Спасибо, − поднявшись, говорю я.

Хизер в своем шелковом кимоно и прической «та, кого как следует оттрахали».

Довольная.

− За что это?

− За то, что сегодня Джей не кричал как раненный лось. Не знаю, что ты сделала, но это сработало.

Лицо Хизер краснеет.

− Дай ей пирожок какой-нибудь, чтобы ее рот был занят и не говорил гадостей, − просит она Ким, а та едва сдерживает смех.

− Эй! Я не так много ем! Что это еще за насмешки такие?

Подруги как по команде одаривают меня красноречивым взглядом. Поджимаю губы: подумаешь! Ну, может и набрала чуток, но это не удивительно. Когда не приходится ходить на лекции, я сижу дома, смотрю фильмы, тв-шоу или читаю. Для разнообразия учусь. И ем. А что еще делать в отсутствии социальной и личной жизни?

Так, ладно. Что-то я и правда засиделась.

Поднимаюсь и потираю ягодицы: они совсем замлели.

− Ура! Кая идет с нами! – хлопает в ладоши Ким.

Поднимаю руку, пресекая ее восторг, пока совсем не обалдела от серотонина.

− Притормози, я только встала пописать.

Ким сникает. А Хизер преграждает мне дорогу. Вот когда сердится она, это нихрена не забавно.

− Не устала еще сидеть тут и хандрить? Рано или поздно тебе придется вернуться к людям.

− Предпочитаю позже.

− Все уже забыли, Кая, − увещевает Хизер.

Я суплю брови.

− Весь город вдруг посетили Люди в черном и стерли всем память своей хреновиной? Если нет, тогда я лучше останусь.

Как всегда улыбаюсь, прячась за сарказмом. Но это лучше, чем все время только плакать и распускать сопли, что я и делала в первые два месяца.

− Ну хватит. – Хизер не улыбается – просто сама серьезность. – Я понимаю, что…

− Нет, не понимаешь, − раздражаясь, перебиваю я.

Она вздыхает, а я тут же раскаиваюсь, потому что эти девушки единственные, кто поддержал меня. Они не дали мне окончательно свихнуться после того случая в марте.

− Ладно, но я хочу тебе помочь, − примирительно говорит Хизер. – Мы с Ким. А заточение в этих стенах не помогает.

Ким кивает, соглашаясь. И впервые я начинаю колебаться. Возможно, они и правы. Ведь я и сама не в восторге от этого заключения.

− Если мне не понравится, я уйду.

− Конечно!

− Сразу же!

В один голос соглашаются подруги.

− И если это в каком-нибудь братстве, то ноги моей там не будет.

Уже начинаю жалеть, что согласилась. Герой в той книге, что я читала, пока Ким не отобрала ее у меня, уже почти уломал трепетную даму на перепихончик.

− Это не в братстве, и не в кампусе. Сомневаюсь, что этот чувак вообще студент, − говорит Ким.

− Какой чувак? – Я переминаюсь на месте: мне правда надо пописать.

− Все знают его как Данте. Тусовки у Данте. – Хизер жмет плечом, будто мне это должно о чем-то сказать. – Он кидает в твиттере время и место, и все собираются у него.

Меня нет в соцсетях с прошлого марта.

− Это как-то стремно.

− Это просто вечеринка, Кая, − проявляет терпение Хизер.

Господи, благослови этих девчонок! Они терпят меня больше, чем я иногда заслуживаю.

Я ведь знаю, что не подарок.

Через час мы выдвигаемся. На улице уже стемнело, и мне немного непривычно быть в такое время не дома. В безопасности и изолированности от внешнего мира.

У меня немного дрожат колени и потеют подмышки, и вообще – страшно до усрачки.

− С этого вечера все изменится, − торжественно заявляет Хизер, когда мы направляемся на эту странную вечеринку к странному парню.

Я сижу на заднем сиденье, нервно сжимая ладони. Хизер за рулем своего приуса, а Ким рядом на пассажирском сиденье.

− Теперь все будет хорошо.

− Непременно, − подхватывает Ким, улыбаясь мне через плечо.

Я показываю ей два поднятых пальца вверх. Надеюсь, я не выгляжу как человек, который обделался от страха, потому что по ощущениям так и есть.

Я молчу, но про себя думаю, что одна вечеринка, пусть и в компании подруг, не решит моих проблем.

Я даже не знаю, что может это сделать. Может быть, время, но его пока что недостаточно.

***

Хм… Ким оказалась права – на этой вечеринке почти нет людей, которых мы знаем.

Но, может кто-то знает меня…

Я напряжена в ожидании, что кто-нибудь сейчас ткнет в меня пальцем и закричит: «Эй, а я тебя знаю».

Да нихрена ты меня не знаешь, но, что вполне вероятно, видел.

Место, где мы оказались, на звание фешенебельного точно не претендует. Старый пятиэтажный дом без лифта и с решетками на окнах. Мы поднялись на последний этаж и только у меня появилась отдышка.

− Заткнись, − ворчу я, видя, что Ким уже открыла рот это прокомментировать.

Музыка играет слишком громко: я бы на месте соседей уже звонила копам. Народу немерено. Вопрос: как все эти тела вместились в эти довольно маленькие комнатки?

Начинаю качать головой в такт музыке, пытаясь таким образом хотя бы немного расслабиться и успокоиться. Очень тесно и слишком много контакта. Мне хочется сбежать.

− Как ты?

Ловлю на себе обеспокоенный взгляд Ким.

− Огонь! Заводная песенка! Потанцуем?

Я делаю что-то вроде танцевальных движений. Какой-то парень наталкивается на мою спину. Я шиплю и как ошпаренная отшатываюсь прочь.

− Прости!

Он смотрит на меня как на ненормальную, потом дергает плечом и сваливает.

− Ты пугаешь людей, − смеется Ким.

− Это люди пугают меня, − перекрикиваю музыку. – А пожевать тут есть что, или кроме бухла ничего?

Хизер тяжело вздыхает и качает головой.

Показываю ей язык.

− Так где он?

Я осматриваю танцующих и тех, кто успел занять лучшие места, гадая, кто может оказаться хозяином.

− Кто?

− Ну, этот ваш Данте.

− Не знаю, − пожимает плечами Ким.

− Никто его не видел, − говорит Хизер.

Я таращу на них глаза.

− Чудненько! Это может быть маньяк, который заманил нас в ловушку и теперь всех перебьет.

− Тут людей около сотни, − скептически замечает Ким.

− Ну и что. Сначала усыпит всех газом, а потом пустит на фарш, − развиваю воображение я.

Хизер усмехается:

− Ты сумасшедшая.

Я фыркаю:

− Ну а то я не знаю! Иначе бы меня здесь не было.

Я осматриваюсь, прикидывая, как еще можно смыться, если не через ту дверь, что мы пришли. Решаю исследовать квартиру и определиться на местности. Это лучше, чем стоять на месте и впадать в панику.

Гостиная, спальня и кухня – под завязку. Иду к туалету, надеясь, что хотя бы его никакая парочка не заняла под свои похотливые сношения. Мне везет: свободно. Не то, чтобы мне вдруг понадобилось в туалет, но эта маленькая комнатка сейчас просто самый настоящий дворец в сравнении с остальной квартирой.

Я делаю успехи. Определенно. Я оторвала свою попу от дивана и теперь прячусь в туалете, пока народ за дверью вовсю развлекается и хлещет халявное пиво. Которое, очень может быть, отравлено.

Окно в ванной оказывается открытым. А вот и выход на пожарную лестницу. Перекидываю ногу через раму (дается не просто – мои обтягивающие джинсы стали как-то слишком обтягивать), вторую и выбираюсь на небольшую площадку. И только теперь замечаю, что на верхней ступеньке кто-то сидит.

М-да, неловко. Кажется, я немного кряхтела, пока карабкалась в окно.

И что теперь делать? Ползти назад? Не, не хочется, да и парень уже успел заметить меня.

− Похоже, ты первый нашел путь отхода, − нервно улыбаюсь я, когда дальше молчать становится неприлично, а парень с лестницы и не думает ничего говорить – только смотрит на меня.

− Что? – Его лоб под шерстяной шапочкой в замешательстве хмурится.

− Я искала, как буду сматываться, если хозяин квартиры вдруг окажется маньяком, – не моргнув, объяснила я. Да чего уж там: это не может быть более стыдно чем то, из-за чего я перестала куда-либо ходить.

Брови парня приподнимаются, теряясь под шапочкой.

− А он маньяк?

Я глубокомысленно киваю.

− Ходят такие слухи

− Тогда хорошо, что здесь есть лестница. – Он вдруг улыбается, и внезапно, со мной что-то происходит. Нет, это не любовь с первого взгляда, я не представляю нашу с ним свадьбу и себя всю такую красивую в фате. И нет, мои трусики не промокают насквозь вместе с джинсами. Но когда я вижу эту улыбку, то впервые за последние шесть месяцев мне становится… спокойно.

Я делаю несмелый вдох, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Тревога, которая не отпускала меня, вдруг побледнела и будто бы немного отступила.

Он двигается, кивая на свободное место рядом с собой. Несколько мгновений размышляю над приглашением, но затем устраиваюсь рядом. Лестница не очень широкая, но моя попа вполне себе помещается по соседству с его мягким местом.

Так и знала, что девчонки зря на нее наговаривают.

Мой новый знакомый не особенно разговорчив, но для него не проблема с любопытством коситься в мою сторону. Ненавижу болтовню, но еще больше не люблю неловкое молчание.

− Веселая вечеринка, − спрятав руки между коленей, говорю я.

Это не так, но сказать что-то надо.

− Но с маньяком было бы круче?

− Думаю, это бы ее взбодрило, − соглашаюсь я.

Он улыбается. Неожиданно для себя делаю то же самое. Я не улыбалась несколько месяцев. Язвила, насмехалась, хохотала и острила, демонстрировала оскалы (обычно Джею), но не улыбалась. Просто так, от души.

− Как тебя зовут? – спрашивает парень с лестницы (видимо, для меня он им так и останется).

− Кая.

Это так странно, что мне с ним спокойно. Он ведь парень, совершенно незнакомый мне парень, а я совсем не волнуюсь.

Это удивительно.

− Значит, Кая. – Он смотрит на меня внимательно и кивает, будто хочет сказать: «Да, так и думал, что тебя зовут именно так».

− Ты скажешь мне свое имя, или мне и дальше называть тебя «Парень с лестницы»?

− «Парень с лестницы»? – удивляется он.

− Так я тебя называю про себя, − поясняю я, словно тут ничего необычного нет.

− Меня зовут Данте.

Ох, черт! Я быстро соображаю, что бы такое ответить. Так вот он значит кто.

− А, маньяк, − понимающе киваю я.

Боже, что я несу!

Данте смеется, его плечи трясутся от негромкого, но очень приятного, немного хрипловатого смеха.

У него красивые зубы. Ровные и белые, замечаю я. Какого-то черта. Не знаю. Сдались мне его зубы.

− Я не маньяк.

− Не уверена, что нет, − сомневаюсь я.

− Я похож на маньяка?

Похоже, наш разговор его забавляет. Впрочем, меня тоже.

− У маньяков есть отличительные черты? – Я совершенно серьезна, хотя весь наш разговор абсурден. – Вот я тоже могу оказаться маньяком, а ты и не догадываешься, с кем сидишь рядом.

− Нет, не думаю, что ты могла бы, − с недоверием качает головой он.

− Потому что я девушка? История знает много женщин-серийных убийц, − деловито заявляю я.

− У тебя сил не хватит, да и ростом ты невысокая.

− Какие стереотипы! – Я закатываю глаза. – Вот я сейчас могу столкнуть тебя с лестницы. Большой силы и высокий рост здесь не нужны.

Он изображает ужас.

− Ты хочешь столкнуть меня с лестницы?

На секунду задумываюсь.

− Я недалека от того, чтобы захотеть.

Данте наклоняет голову, бросая на меня взгляд из-под ресниц. Длинных, мать его, ресниц. Не уверена, но в свете, который падает из окна, его глаза кажутся зелеными.

− Ты ведь не злая на самом деле, Кая «Девушка с лестницы».

Прозвище, которое он мне дал, заставляет меня улыбнуться.

− Откуда ты знаешь?

− Не знаю, но мне так кажется, − негромко говорит он.

Я сглатываю, чувствуя горечь во рту. Иногда я сама в этом очень сомневаюсь, особенно когда представляю, как разделываюсь с Треем Вестоном.

Я не успеваю ничего ответить, когда ночную улицу освещают красно-синие огни – машина полиции тормозит у здания, в котором мы находимся.

− Черт!

Мы оба вскакиваем. Я лишь на долю секунды опережаю Данте. Похоже, кто-то из соседей все же пожаловался.

Я бросаюсь к окну, но Данте хватает меня за руку.

− Лестница.

Он указывает на лестницу, которая ведет вверх, на крышу.

− Там мои друзья, я должна увести их – им нет двадцати одного.

Даже если Ким и Хизер не пили, у них могут возникнуть проблемы. А у Ким очень строгий отец. Ей нельзя влипать в неприятности.

У нас совсем мало времени, но мне кажется, Данте раздумывает какой-то миг, прежде чем решает пойти со мной.

− Давай заберем их. И молчи о копах, иначе начнется паника и мы не сможем выбраться, − предупреждает он.

Я киваю: знаю, не дура.

Стараюсь не заострять внимание на том, что он все еще держит меня за руку. И мне это абсолютно точно нравится.

Когда мы пробираемся через окно назад в квартиру, Данте меня отпускает. Парень, который отливает в этот момент, проводит нас удивленным взглядом, но думаю, что он такой пьяный, что и не вспомнит этого.

− Найди своих друзей и веди сюда. Я прослежу, чтобы никто не заперся изнутри, − на ухо мне кричит Данте, перекрикивая музыку.

Я киваю и бросаюсь на поиски Ким и Хизер, игнорируя странное мление в животе, которое появилось там благодаря этому парню.

Мне везет. Девчонки вместе и недалеко от туалета.

− Кая, где ты…

− Надо идти! – шиплю я, хватая их за руки. Сомневаюсь, что они меня слышат, но мой вид, наверное, отбивает у них желание переспрашивать.

Данте сторожит наш путь отхода. Вместе с девчонками мы выбираемся на лестницу, когда в квартире начинается волнение. Полиция на месте, вечерника окончена.

− Сюда, − зовет Данте.

Я, Хизер и Ким карабкаемся вслед за ним по лестнице и оказываемся на крыше.

− Как ты узнала о копах? – спрашивает Ким, косясь на Данте.

− Мы с Данте увидели их с лестницы.

Подруги одновременно смотрят на парня. Он машет им рукой.

− Это ты Данте? Тот, из твиттера? – спрашивает Хизер.

Она звучит как-то восторженно. Мне становится за нее немного неловко.

− Думаю, в твиттере много людей с таким именем, но да, я один из множества этих Данте, − подтверждает парень.

Кажется, ему не по себе от внезапного внимания.

Ким моргает. Хизер смотрит на него и молчит. Тот редкий случай, когда она не находит слов.

− А тебе разве не полагается быть там? Ты же хозяин квартиры, − говорю я.

Странно, что я только теперь об этом подумала. Хотя нет, как раз не странно.

− Это не моя квартира, − просто отвечает он.

− Как это? А чья тогда?

− Понятия не имею.

Он абсолютно невозмутим.

Я изумленно моргаю, совсем как Ким недавно.

− Думаю, они скоро уберутся. – Данте склоняется над ограждением и смотрит вниз.

− Надеюсь, ты не прыгать собрался, − замечаю я.

Он хмыкает.

− Неа. Свой плащ Супермена я сегодня не прихватил.

Кто, черт возьми, этот парень?! И почему рядом с ним я чувствую себя такой по-идиотски счастливой?

ГЛАВА ВТОРАЯ

− Что?

Я больше не выдерживаю этих четыре направленных на меня лазера, которые служат Ким и Хизер глазами. Они буравят меня ими с тех пор, как мы вернулись домой.

Полиция разогнала вечеринку. Мы же дождались, когда все стихнет и спустились по пожарной лестнице. Когда мы оказались на земле, Данте исчез, помахав мне на прощанье.

А я затосковала. Вдруг поймала себя на мысли, что не хочу, чтобы наша с ним встреча оставалась первой и единственной.

− Итак, Данте, − многозначительно растягивает слова Ким, подпирая подбородок руками.

− Ким, сейчас очень поздно для любой недосказанности и намеков. Выкладывай, что у тебя там на уме, − машу рукой я. Пусть выговориться и я смогу пойти спать.

− Ким хочет сказать, что, очевидно, этот парень понравился тебе.

Хизер не из тех, кто будет ходить вокруг да около.

Я прихожу в растерянность: стоит ли отрицать, если подруги правы?

− Он… показался мне интересным, − осторожно говорю я.

Мне хочется втянуть голову в плечи и вообще спрятаться, потому что я отвыкла от таких разговоров с девчонками. Признаться, что мне нравится парень – это как признать, что я готова двигаться дальше. А в этом я все еще не уверена.

− Но он странный. – Я морщу нос, глядя на соседок. – Он ведь не мне одной показался странным?

− Ты знаешь его дольше нас, вы дольше общались. – Ким пожимает плечами.

− В нем что-то такое есть, − соглашается Хизер. – Я бы на твоем месте к нему присмотрелась внимательней.

Я улыбаюсь.

− Тут есть проблема: не уверена, что еще увижу его. Он не взял мой номер, не оставил свой и ничем не дал понять, что еще раз хочет со мной встретиться. Так что… − Развожу руками, подводя печальный итог: может мне он и понравился, но это не важно, если я ему нет.

− Мне показалось, между вами… установился контакт, − игриво двигает бровями Ким. – Странно, почему он не взял твой номер.

В отличие от нее, мне совсем не странно. Может я и показалась Данте занятной, но не настолько, чтобы продолжать знакомство.

Подавленная, но не показывая этого, плетусь в свою комнату. Переодеваюсь в любимую пижаму с желтыми пчелками, в небольшой ванной, которую делим с Ким (эту квартиру нашла Хизер и заняла лучшую комнату с личной ванной), чищу зубы, потухшим взглядом глядя на свое отражение.

У меня совершенно обычная внешность. Немного вьющиеся, каштановые волосы ниже плеч, серые глаза и лицо то же самое обычное – я не дурнушка, но и не красавица. Нос прямой, рот, который мог быть и поменьше. Я не высокая и не низкая, в общем, рост у меня средний. Не худая и не толстая.

Я где-то посередине. Не из тех, кого сразу же замечают в толпе. Я запросто могу затеряться на чьем-то фоне. Люди как я редко привлекают к себе внимание.

Тем ни менее у меня получилось…

Поласкаю рот, бросаю на себя последний взгляд и выключаю свет.

В кровати, в безопасности своей комнаты вновь вспоминаю Данте. И впервые за последние полгода я засыпаю с мыслями о парне, не представляя, какими изощренными способами я могла бы его убить.

***

− Дед, это я, Кая! Лужайку совсем засыпало – скажи пацану Эриксенов, чтобы собрал их! – громко говорю я, идя в сторону кухни, где слышится приглушенный звук радио. У деда оно большое и старое, не самого лучшего вида, но по какой-то причине (о которой я догадываюсь) он хранит его.

Вхожу в кухню и вижу сидящего за столом деда. Как всегда, читает раздел некрологов в ежедневной газете.

− Привет. – Наклоняюсь и целую сухую, сморщенную щеку. – Есть хочешь?

У деда я бываю каждую неделю, иногда по два раза. Помогаю по хозяйству, покупаю продукты и готовлю.

Он еще одна причина выйти из дома.

− Натан Мосли отдал концы, − сообщает дед, поджимая вставную челюсть. – Этот осел был младше меня на три года.

Мое «человеколюбие» досталось мне от деда. Считай, он воспитал меня, так что по-другому и не могло быть.

− Сколько тебе говорила не читать эту фигню, − отбирая газету, ворчу я. – Дед, Хелена приходила?

Три раза в неделю к деду ходит сиделка, но почти вся ее помощь состоит в том, чтобы следить, принимает ли он лекарство и вовремя пополнять новое.

− Приходила, − бурчит дед, а я закатываю глаза – он и Хелена плохо ладят, но ее услуги покрывает социальное обеспечение, поэтому выступать не приходится.

− Еды почти нет, − обернувшись через плечо, говорю я, стоя перед открытым холодильником. – Сейчас сооружу тебе что-нибудь и съезжу в магазин.

Пока делаю сэндвич с жареным сыром (больше ничего нет), дед рассказывает мне главные события недели. Дикерсы завели лабрадудля, Симонс купил новую газонокосилку и лоханулся – в соседнем округе такая же дешевле. Дочка Одетты Ливенштайн вернулась к матери, сбежав от мужа.

Может кому-то это покажется странным, но эти часы с дедом – самое лучшее, что происходит со мной за неделю. Дед рассказывает, я что-то делаю и получаю удовольствие от атмосферы умиротворения. Я становлюсь спокойной и почти забываю о всем дерьме в своей жизни.

Мои родители экологи. Большую часть моего детства и старшей школы провели в поездках. Я месяцами жила с бабушкой и дедом, и только на каникулы родители забирали меня к себе – чаще всего в очередную командировку.

Жить с ба и дедом мне нравилось. Они были классными и веселыми, в отличие от вечно занятых и строгих родителей.

Бабушки не стало три года назад. Однажды она заснула и больше не проснулась. Я тогда училась в выпускном классе. Мать с отцом предлагали мне перебраться к ним в Мэриленд (к тому времени они осели, и командировок стало меньше), но я отказалась. Не могла бросить деда, да и не хотела. Дед мой самый близкий друг на планете.

Конечно, он сдал после смерти бабушки. Они прожили вместе сорок восемь лет – ее смерть подкосила его. Однажды мама предложила переселить деда в «Ореховую рощу» – дорогой дом престарелых под Балтимором. Дед послал ее нахер. Мысленно я сделала то же самое.

Да, деду стало сложно справляться с домом, но ведь у него была я.

− Дед, а что там вдова Кранч? Все еще строит тебе глазки? – с намеком спрашиваю я. Дамы в церкви поглядывают на деда, многие с надеждой.

− Ну тебя! – отмахивается дед, но глаза отводит: смущается.

Я смеюсь.

− Красотки с церковного лото запали на тебя, − подначиваю я.

Знаю, что дед никогда не найдет замену бабушке. Это и невозможно. Но в его возрасте флирт вреда не принесет.

− Хватит болтать чепуху, Кая.

Дед ворчит, но я вижу, что не злится. Он на меня вообще никогда не злится.

Подхожу и обнимаю его за шею сзади.

− Это правда. Ты же у меня еще тот красавчик – они просто не могут не влюбиться, − с гордостью заявляю я, а дед смеется – я его развеселила.

Позже еду в ближайший супермаркет, вооружившись списком покупок. Бабушка всегда так делала: всю неделю заносила в блокнот все, что необходимо купить, а в выходные мы с ней ехали в магазин.

Вести домашнее хозяйство я научилась от нее.

Руководствуясь списком, обхожу торговые ряды. Дед живет в Западной части города, довольно далеко от университета, но я множество раз просыпалась в холодном поту, когда мне снилось, что каким-то образом он все узнал. Благо дед далек от интернета, но что, если кто-то из его знакомых увидит и доложит?

Если моя ситуация и может ухудшиться, то при развитии этого сценария.

Заворачиваю в ряд соусов и заправок, и вдруг понимаю, что парень в нескольких шагах от меня мне знаком. Две недели назад я встретила его на вечеринке, и с тех пор ни дня не прошло, чтобы я не вспомнила о нем.

Интересно, а он вспоминал?

Данте в компании какой-то старушки, по виду возраста моего деда. Похоже, он здесь по той же причине, что и я – помогает свой бабушке.

Это так мило – не могу сдержать улыбку. Разве человек, помогающий старушкам, может быть плохим?

Они меня еще не заметили. Я колеблюсь несколько секунд, подойти или нет, но решаю, что такой возможностью не воспользоваться нельзя. Нервничаю, когда толкаю тележку вперед.

Что, если он меня не узнает?

− Привет, парень с лестницы.

На моем лице нервная улыбка, когда Данте поднимает голову и замечает меня. Они с бабулей увлеклись чтением этикетки на банке томатного соуса. С мгновение он смотрит так, будто пытается вспомнить, знакомы ли мы. Но очень скоро его лоб разглаживается, на губах появляется улыбка, а в глазах отражается узнавание.

− А-а, Кая, которая заподозрила во мне маньяка. – Веселье слышится в его голосе.

Его спутница стреляет в меня прозорливым взглядом, деловито подобравшись.

− Кому мог прийти в голову такой вздор? – обращается она к нему, но смотрит на меня.

Чувствую, как мои щеки становятся пунцовыми.

− На самом деле я не…

− На самом деле, Алтея, Кая очень милая девушка, − посылая мне смеющийся взгляд, убеждает бабульку Данте.

− Этот мальчик очень достойный, воспитанный молодой человек, − чинно информирует старушка, даже после его слов не смягчившись ко мне.

Похоже, она его горячая фанатка.

− Не сомневаюсь, что так, − бормочу я, стараясь не засмеяться.

Мне не хочется, чтобы эта старая леди думала, что я плохо отношусь к нему. Это вовсе не так. Я видела его всего однажды, вечером и под влиянием эмоций. Возможно, мой мозг преувеличил, и он вовсе не так хорош, не так остроумен. Но сейчас мне ясно одно: он на самом деле очень симпатичный. Вообще-то, он просто красавчик. Его глаза действительно зеленые, а волосы темно-русые, а не черные, как мне казалось.

Он великолепен. И мое сердце какого-то черта колотится быстрей из-за новой встречи с ним.

− Алтея, познакомься с моей подругой Каей.

Его голос звучит очень естественно, когда он называет меня подругой, будто мы и правда знакомы много лет.

Я улыбаюсь и говорю, что рада знакомству, но старушка удостаивает меня только коротким кивком, берет тележку и семенит прочь.

Сконфуженно смотрю ей вслед.

− Прости Алтею – она просто ревностно относится ко всему, что касается меня, − доверительным шепотом сообщает Данте.

По моему позвоночнику бегут мурашки: как я ее понимаю!

− Мне нужно догнать ее и помочь. – Он начинает отходить, и я понимаю, что он сейчас уйдет, а я так и не узнала у него ни фамилии, ни номера. – Рад был тебя увидеть, Кая! – уже отдалившись, кричит он.

Вынуждаю себя улыбнуться и машу рукой, но хочется плакать. Моргаю и надеюсь, что все же не разревусь среди банок с соусом из-за парня, который, очевидно, во мне не заинтересован.

Будь иначе, он бы дал мне это понять.

Уныло заканчиваю делать покупки, надеясь, что больше никогда не увижу Данте. Сама я не смогу предложить ему со мной встретиться, а он делать этого не станет, так что лучше вообще больше не сталкиваться…

Расплатившись на кассе, выкачиваю тележку на улицу и внезапно замираю. Данте здесь и кажется, ждет он меня.

Я настороженно смотрю на него, пока он идет ко мне с каким-то решительным выражением на лице.

− Не уверен, что следующая встреча случится скоро, если вообще случится, поэтому, может быть, ты оставишь мне свой номер?