Buch lesen: «Жареный козлёнок бокора Вальдеса»

Глава 1. Экспедиция 1758 года

Мистер Трелони повернул коня и пустил его галопом через поле.

Поле было крохотное, в восемь или десять акров. Оно оказалось вспахано и засеяно свёклой. Местность шла на подъём, и капитан скакал чуть позади сквайра, изредка поглядывая по сторонам: он знал эти наделы пахотной земли, через которые они сейчас пробирались. Совсем скоро наделы должны были перейти в лес, перед которым шла короткая пустынная низина с оврагом, и дальше, возле маленькой деревни, находились конюшни и дом сквайра.

Мистер Трелони доскакал до живой изгороди, остановил коня в нерешительности и, чтобы скрыть растерянность, уронил хлыст. Капитан поравнялся со сквайром, остановился и спешился. Подняв с земли хлыст мистера Трелони, он сказал, глядя ему в лицо снизу вверх:

– Ваш конь, Джордж, легко перепрыгнет это препятствие.

Мистер Трелони насупился и заёрзал в седле от неловкости.

– Конь перепрыгнет, а я – нет, – наконец, пробормотал он сердито. – Не забывайте, сколько мне лет, Дэниэл.

– Неужели так много? – спросил капитан насмешливо.

Мистер Трелони помолчал, потом поджал губы и ответил:

– Да, Дэниэл! Мы уже не дети!

Капитан растянул губы в улыбке и сказал, как можно увереннее.

– Я привык относиться к вам, как к ровеснику.

– К ровеснику? – вскричал удивлённый сквайр. – Ну, тогда не спрашивайте, сколько мне лет… Ровесник, значит ровесник!

– Тогда прыгайте, – сказал капитан с усмешкой и легко взлетел в своё седло.

– Да пожалуйста! – сказал мистер Трелони и повернул коня.

Он немного отвёл его, поставил перед изгородью и приказал прыгать. Жеребец взял препятствие легко, даже не задев верхние ветки. Капитан последовал за сквайром. Они приземлились на другом поле, таком же маленьком и открытом в сторону дороги.

– Давайте выходить на дорогу, – сказал капитан.

– Что? – переспросил сквайр: он в последнее время стал плохо слышать, что ему говорят другие, особенно в минуты волнения.

– Давайте выходить на дорогу, – повторил капитан громче, поворачивая голову к сквайру.

– Конечно, мой друг, – ответил сквайр и направил коня к дороге.

Некоторое время они ехали шагом бок о бок, и вдруг капитан сказал:

– Мне стали сниться странные сны, Джордж… О моей смерти в скором времени.

Мистер Трелони испуганно покосился на него.

– Да что с вами, дружище? – спросил он. – Вы никогда не боялись смерти… Вы всегда говорили, что смерть – это про кого-то другого.

Капитан улыбнулся, голубые глаза его, опушённые выгоревшими ресницами, сощурились.

– Я и сейчас не боюсь, – просто сказал он. – Только сны странные. И они – о смерти… Вам это не кажется смешным?

Мистер Трелони покачал головой и продекламировал с грустью вместо ответа:

Мы созданы из вещества того же, 

Что наши сны. И сном окружена

Вся наша маленькая жизнь. ¹

Какое-то время они ехали молча, и мистер Трелони замер, боясь даже чихнуть ненароком: он не хотел вспугнуть капитана – тот никогда не рассказывал ему о своих снах.

Наконец, капитан заговорил.

– Джордж, а вам никогда не приходили в голову странные для вас мысли, совершенно не свойственные вам?.. Словно бы они не ваши… Ну, то есть, совсем не ваши, – спросил он.

– Нет, я всегда знаю, о чём я думаю, – недоумённо ответил сквайр после секундного замешательства. – И все мысли, которые я думаю – они мои, как мне кажется.

– А наш доктор вам на такое не жаловался?

– Наш доктор – очень рациональный человек. Если бы у него что-то подобное и случилось, он никогда бы в этом не признался… Злился бы, хмурился, но не признался.

Капитан удивлённо покосился краем глаза – сквайр вдруг стал отвечать ужасно невнятно, словно посасывая больной зуб… Какой же он всё-таки маленький, маленький и отважный человек, подумал капитан… И уже седой совсем… У капитана вдруг защемило сердце, и он спросил:

– Вы никогда не жалеете, Джордж, что мы потеряли столько времени, гоняясь за сокровищем?

– Нет, конечно, – ответил тот. – Жизнь в море и жизнь в погоне за сокровищами изменила меня. Раньше я был слишком изнежен и истеричен – вспомнить страшно.

– А я был глупым и самонадеянным юнцом, – засмеялся капитан и добавил. – Хоть и опасным.

Какое-то время они ехали по дороге, потом нашли тропинку. Вокруг стояли сосны, высокие, как мачты кораблей. Почва под ногами была прекрасная – усыпанная хвоей сухая и упругая глина, и их кони, покрывшие несколько миль по пересечённой местности, не показывали никаких признаков усталости.

Мистер Трелони похлопал своего жеребца по шее. Сказал:

– А интересные нам достались координаты… Как на подбор.

– Я думаю, на земле все места такие. Не интересных мест просто нет, – ответил ему капитан. – Я думаю, что, раскрутив глобус и выстрелив в него наугад, мы с вами получим тоже весьма интересную пару координат… Такую же интересную, как и наши координаты.

– А давайте попробуем! У меня где-то в кабинете есть старый глобус. Мне его не жалко.

– Хорошо, приедем к вам и попробуем.

Они почему-то сразу заторопились. В загородном доме мистера Трелони они сразу закрылись в кабинете хозяина, позвав с собой доктора Легга и Платона. Сквайр вытащил из бюро футляр с парой дуэльных пистолетов и взял один. Платон достал со шкафа глобус и раскрутил его. Глобус действительно был очень старый, и крутился он со скрипом, словно земле надоело вращаться вокруг своей оси, и она выражала протест. Доктор Легг заткнул уши. Сквайр прицелился. Раздался выстрел, по кабинету поплыл пороховой дым.

– Доктор, осмотрите раненого, – попросил капитан насмешливо.

Доктор Легг осмотрел глобус и сказал:

– Одно пулевое ранение нашего глобуса – это… О, мистер Трелони попал почти в Константинополь, столицу Оттоманской империи!

– Да-а, – недоумённо протянули все.

Тут мистер Трелони вскричал, положив палец на свой шрам на левой щеке, как он делал всегда в минуты душевного волнения:

– Я знаю, что в средние века там располагалось Византийское царство!.. Джентльмены! Это очень интересно!

– Особенно, если бы мы смогли отправиться в Византийское царство! – заметил капитан и спросил. – А второе ранение нашего страдальца, доктор?

В дверь кабинета заколотило сразу несколько рук, раздались испуганные голоса – это миссис Трелони, миссис Легг и миссис Линч прибежали на звук выстрела.

Джентльмены, смущённо посмеиваясь и переглядываясь, впустили дам и принялись успокаивать их, заверяя, что никто не пострадал, что они только опробовали один из пистолетов мистера Трелони и ничего больше. Потом все вышли. Платон задержался в кабинет, чтобы. открыть там все окна и проветрить комнату. Он подошёл к глобусу, взял его в руки и покрутил. Отыскав второе пулевое отверстие, он удивлённо хмыкнул и убрал глобус опять на книжный шкаф к самой стене, в угол.

Потом он вышел из кабинета, плотно притворив за собой дверь.

****

Спустя неделю в Бристоле разразился скандал.

Банкир Александр Саввинлоу публично потребовал расторжения брака мистера Трелони и миссис Трелони на основании того, что мистер Трелони до этого брака уже был женат на Амаранте Трелони, которая до сих пор жива, и которая имеет от него сына Джона.

Мистер Трелони протестовал, объясняя, что Амаранта Трелони – жена его старшего брата Генри и пытался привести в доказательство письма покойного брата Генри из Вест-Индии о своей женитьбе, но писем в своём архиве он не нашёл – они пропали. Зато несколько писем за разные годы предоставил всеми уважаемый банкир, и в частности, письма мистера Трелони к губернатору Барбадоса, в котором тот просил губернатора посодействовать розыску Амаранты Трелони с её сыном Джоном.

– Труда, мне ничего другого не остаётся, как ехать в Вест-Индию и найти свою, так называемую, «супругу», если она ещё жива, – сказал мистер Трелони жене. – Или попытаться разыскать племянника Джона… Ему сейчас уже больше двадцати лет.

Миссис Трелони подняла на него заплаканные глаза и стиснула руки.

– Джордж, – прошептала она. – Ты не выдержишь дороги… Ведь ты уже не мальчик. Тебе уже под шестьдесят. Я согласна жить с тобой вне освящённого церковью брака.

– Да, а наши девочки? – воскликнул тот, горячась. – Каково будет им? Об этом ты подумала?

Миссис Трелони разрыдалась и осела на пол к ногам мужа.

– Не убивайся так, дорогая! – вскричал мистер Трелони, падая на колени рядом с супругой. – Дэниэл мне поможет.

Он достал из кармана платок, нежно вытер им слёзы жены и с вымученной улыбкой попытался пошутить:

– Раз он уверен, что мы с ним ровесники, то значит я ещё в самом расцвете сил.

Услышав это, миссис Трелони разрыдалась ещё горше.

Миссис Трелони в этом году исполнилось… Ах, увольте!.. И не просите сказать вам, дорогой читатель, сколько лет исполнилось миссис Трелони. Года четыре тому назад ей, стоящей перед зеркалом, вдруг пришла в голову удивительно философская по своему содержанию мысль, после которой она сразу успокоилась и не стала уже так печалиться о своём возрасте. Этой мыслью она, конечно же, поделилась со своей старинной подругой Сарой Легг.

– Я поняла, Сара, – сказала миссис Трелони. – В конце жизни каждая женщина оказывается перед выбором: или умирай, или становись старухой. А если мы с тобой умирать не собираемся, значит, будем радоваться старости.

И миссис Легг ей согласно улыбнулась.

Вечером этого злополучного дня капитан Линч с Сильвией и доктор Легг с Сарой пришли в дом Трелони. Платон сопровождал капитана на правах то ли вестового, то ли друга, и теперь все сидели в гостиной и разговаривали.

Мистер Трелони сказал жене:

– Труда, мне в связи со всем этим ужасно не нравится твой секретарь, мистер Фокс… Он мне подозрителен

– Этот секретарь у меня уже лет двадцать работает, – ответила миссис Трелони, вытирая слёзы. – Мне его рекомендовал…

Она задумалась, потом проговорила недоумённо:

– Боже мой!.. Кажется, мне его рекомендовал банкир Саввинлоу! Точно, банкир Александр Саввинлоу!

– Вот поэтому этот секретарь мне и не нравится, – возмутился мистер Трелони. – Надо ему дать расчёт!

– Но мистер Фокс себя хорошо зарекомендовал, – заметила миссис Трелони. – Нельзя же уволить человека только на основании того, что он тебе подозрителен?

Тут в разговор вступил доктор Легг.

– А почему нет? – выпалил он, горячась по своему обыкновению. – Так и сказать секретарю: «Увольняем в связи с утратой доверия»!

– Но так никто не делает, – изумилась миссис Трелони и всплеснула руками.

– Это сейчас никто не делает, а потом будут… Вот увидите! – воскликнул доктор. – Эта формулировка при увольнении будет ничем не хуже остальных!

Мистер Трелони и капитан невольно заулыбались.

– Джеймс, вы как всегда фантазируете, – обречённо сказал капитан, глядя на доктора ласковыми глазами.

– Ну и что? – вспылил тот и спросил в упор: – Пусть лучше письма пропадают?

Все замолчали, в который раз обдумывая последние события…

За истекшие десять лет наши герои, конечно же, изменились внешне.

Капитану Дэниэлу Линчу исполнилось сорок пять лет. Двигался он теперь медленно, с особой хищной грацией, и это обращало на него внимание везде, где бы тот ни появился. Лицо его, резко изборождённое морщинами, стало суше и словно окаменело, в нём появилась суровая властность. Губы тоже стали суше и тоньше, но на подбородке проступила ямочка, что очень красило его лицо, так же, как и улыбка – улыбка по-прежнему была необыкновенная, чарующая, и тогда голубые глаза капитана сияли, как и раньше. Вот только улыбался он теперь крайне редко.

Доктору Джеймсу Леггу исполнилось пятьдесят пять, и был он такой же стройный, длинноногий и рыжий, но морщин у него прибавилось, появились мешки под глазами, да и бакенбарды были уже не такие пушистые. Зелёные глаза его, как и прежде, светились кошачьей хитрецой, и, как и прежде, он очень быстро краснел, когда смущался или горячился. Служил доктор в бристольском госпитале Сент-Питер, там он и проводил почти всё своё время, появляясь дома только к ночи.

Мистер Трелони в свои пятьдесят восемь лет стал плохо слышать. Ещё он пополнел от спокойной жизни, хотя застарелая малярия в домашней обстановке отпустила его, как будто.

Оглаживая свой появившийся живот, сквайр говорил друзьям:

– Ничего не поделаешь, джентльмены! Человек всю жизнь растёт… В юности – в высоту, под старость – в ширину. Хотя я никак не могу привыкнуть к своему теперешнему облику. Смотрю на себя в зеркало, а на меня оттуда глядит совершенно чужой человек. Посторонний… И, что особенно неприятно – человек в возрасте!

Платон был всё таким же высоким и мощным. Чёрное лицо его не поддавалось времени, а, может быть, на его лице морщины просто не читались отчётливо даже тогда, когда Платон, по-прежнему, улыбался весело, как озорной уличный мальчишка.

За истекшие десять лет наши герои, конечно же, изменились внешне, но почти не изменились внутренне. Внутри, в душе, они были всё те же, своим авантюризмом больше похожие на себя молодых. Поэтому, когда мистер Трелони объявил, что намеревается отправиться на поиски Амаранты Трелони и её сына, капитан, доктор Легг, – и, разумеется, Платон, – его тут же поддержали. Женщинам ничего не оставалось делать, как смириться.

Скоро джентльмены ушли в кабинет сквайра, чтобы обсудить детали.

– Пойдём вдоль побережья Африки, – сказал капитан. – Там, конечно, тоже неспокойно, но не так, как в североамериканских водах.

– На море надо всегда быть оптимистом, – согласился доктор Легг и добавил: – И всегда готовиться к худшему.

– Но мы обязательно должны найти мою бывшую невестку, – сказал мистер Трелони. – Моему племяннику Джону сейчас, должно быть, лет двадцать или двадцать два.

Он нагнулся к горящему камину, – несмотря на солнце, день был по-весеннему прохладный, – и некоторое время возился с углями.

Доктор ему ответил в спину:

– Если бы мы только знали её теперешнее имя… Она могла несколько раз выйти замуж.

Сквайр, вооружённый каминными щипцами, выпрямился, повернулся и какое-то время пристально вглядывался в доктора. Потом он снова отвернулся к камину и молча положил щипцы, но капитан готов был поклясться, что тот опять не расслышал, что ему сейчас ответил доктор, и просто постеснялся переспросить его.

У капитана сжалось сердце, и он поспешил, – специально для сквайра громко, – сказать первое, что пришло ему в голову:

– Как вы знаете, джентльмены, модель, по которой установилось теперешнее судоходство между Африкой, Карибским морем и Европой, можно назвать «Треугольной торговлей». Торговые корабли из Европы приплывают к африканскому берегу и обменивают свои товары… А это, как правило, промышленные товары и оружие… На чернокожих рабов, которых им предоставляет местная чернокожая знать.

Капитан покосился на сквайра – тот заметно повеселел и удовлетворённо уселся в кресло.

Капитан продолжил:

– Затем торговцы идут в Карибское море или в Северную Америку, чтобы там продать рабов местным плантаторам и вернуться в Европу с такими товарами, как сахар, табак, кофе, какао, ром, солёная треска и пшеница… В Европе это всё продаётся, то есть, фактически обменивается опять на промышленные товары и оружие.

– И на каждом этапе негоцианты зарабатывают деньги! – воскликнул доктор Легг, поднял указательный палец и потряс им.

– Ну, так для этого наше королевство и воевало с начала века, – саркастически заметил мистер Трелони. – А потом по мирному договору Великобритания получила от Испании асьенто², по которому она обязывалась снабжать рабами испанские колонии.

– А это, в свою очередь, предоставляло британским торговцам и контрабандистам большой доступ к ранее закрытым испанским рынкам в Америке, – сказал капитан.

Тут опять заговорил Платон:

– Так вот это-то асьенто и способствовало распространению пиратства в западной Атлантике… После заключения мира с военных кораблей освободилось очень много моряков, и хоть колониальное мореходство быстро росло, но хозяева кораблей экономили, да и теперь экономят, на всём, даже на своей команде. Условия жизни моряков были такие, что хоть в пираты иди. Вот они и шли.

Платон посмотрел на сквайра и добавил:

– Говоря о судовладельцах, я не имею в виду вас, мистер Трелони. Разумеется!

– Можешь не извиняться, Платон, я это понимаю, – ответил ему тот и улыбнулся. – К тому же я не занимаюсь работорговлей.

Капитан, который тоже улыбался, потому что Платон был сегодня удивительно разговорчив, сказал:

– Ну, а сейчас, когда пиратов в Карибском море теснят национальные военные флоты, которые готовы предоставить национальной торговле всё большую степень защиты, пираты из Карибского региона ушли к берегам Западной Африки… Там они подстерегают плохо защищённые рабовладельческие суда.

– Или плохо защищённые торговые шхуны, – сказал доктор Легг с явным намёком.

Все замолчали и посмотрели на капитана.

– Ну, конечно, в тех водах неспокойно, – ответил тот. – А когда и в каких водах негоцианты чувствовали себя в безопасности?

Ему никто не ответил, но спустя минуту мистер Трелони сказал всем весело:

– Ну, если в Карибском регионе сейчас почти нет пиратов, то ничего нам не помешает опять наведаться на Тортугу и снова поискать наши две горы с водопадом.

****

Итак, дорогой читатель, со времени экспедиции наших героев в Новую Гранаду прошло более десяти лет, и в их жизни, да и во всём мире тоже, произошло много значительных событий.

В 1748 году закончилась, наконец-то, война за Австрийское наследство, которая раздирала всю Европу, начиная с 1740 года. В этом же 1748 году испанский военный инженер Роке Хоакин де Алькубьерре с дюжиной рабочих по повелению неаполитанского короля Карла VII приступил к раскопкам Помпеев, древнеримского города у побережья Неаполитанского залива. Город, как известно, в 79 году н. э. стал жертвой извержения Везувия. Испанскому инженеру фантастически повезло: первый удар заступом он нанёс на 8-метровой высоте как раз над центром Помпеев, рядом с главным в городе храмом Октавиана Августа.

В 1752 году Великобритания и её колонии перешли с Юлианского календаря на Григорианский, и в королевстве после 2-го сентября сразу наступило 14 сентября. Подданные остались недовольны этим решением короля Георга II, сделавшим их на одиннадцать дней старше. В стране были замечены протесты под лозунгом: «Верните нам наши одиннадцать дней!», что нашло отражение в одной из гравюр серии «Выборы», созданной великим Уильямом Хогартом.

В городе Бристоле из-за перехода на новый календарь даже вспыхнули беспорядки, приведшие к гибели людей. Прибывший в Бристоль судья Томас Уэзерелл обратился к горожанам, собравшимся на площади Куин-Сквер, с угрозой заключения их в тюрьму, но вскоре был вынужден сам спасаться бегством от разъярённой толпы. Беспорядки продолжались четыре дня. Разгневанные жители города разгромили епископский дворец, разрушили городскую тюрьму, выпустив всех её заключённых, и разграбили под шумок несколько богатых особняков. Многочисленных раненых свозили в госпиталь Сент-Питер, в котором служил доктор Легг. Оказывая пострадавшим помощь, доктор не преминул в своей неподражаемой манере изругать бунтовщиков.

– Надо быть полным ослом, чтобы бунтовать по такому пустячному поводу, как какой-то там календарь, – сказал он. – Земля не прекратит своего вращения… Грегорианский календарь скоро тоже устареет, и его в 2100 году тоже нужно будет менять. Именно к этому году набегут полных четверо неучтённых суток. И что вы тогда на это скажете?.. А?

Пострадавшие потрясённо молчали и смотрели на доктора Легга виноватыми глазами.

В 1753 году у капитана и Сильвии родился третий ребёнок. Мальчика назвали Эдуардом. Мистер Трелони на радостях приобрёл ещё один корабль, бригантину, которая стала носить гордое имя «Король Эдуард». В этом же году у Платона и Молли родилась дочь, которую назвали Марией.

В 1754 году началась очередная, Семилетняя война между Францией и Великобританией в Северной Америке. Противостояние между двумя странами в североамериканских колониях продолжалось с самого начала ХVIII века. Треска и сельдь, которыми так были богаты воды в заливе Святого Лаврентия и у берегов Ньюфаундленда, составляла основу питания во время многочисленных постов в католических странах и, в частности, во Франции. Треска являлась стратегическим товаром, обладание которым было крайне важно, поэтому военные конфликты в Северной Америке между Францией и Англией вспыхивали постоянно.

Почти все эти военные эпизоды принято именовать по именам царствующих особ – война короля Вильгельма, война королевы Анны, война короля Георга и, четвертая, Семилетняя франко-индейская война, которую во всём мире именуют почему-то по-разному. Во время всех этих войн за обе стороны конфликта сражались индейцы. В Семилетней франко-индейской войне 1754 года принял участие майор Джордж Вашингтон, которому в то время был 21 год.

В 1754 году Томас Чиппендейл издаёт, наконец-то, свою книгу «Указатель для клиентов и краснодеревщиков» («Gentleman and Cabinet-maker's Director»). Книга предназначалась для формирования вкуса аристократов, но инструкции в ней были ориентированы на краснодеревщиков, которые могли копировать предлагаемые рисунки. Первое издание «Указателя» Чиппендейла было собранием коллекции мебели «Готические, китайские и современные вкусы». Помимо демонстрации образцов мебели здесь впервые рассматривалось такое понятие, как стиль.

1 ноября 1755 года во время Лиссабонского землетрясения погиб капитан Бортоломео Аленкар – друг и деловой партнёр капитана Дэниэла Линча. Землетрясение, за которым последовали пожар и цунами, превратило столицу Португалии Лиссабон в руины, под которыми навсегда погибли колониальные амбиции португальской империи, достигшей своего расцвета в первой половине ХVI века. Лиссабон был не единственным португальским городом, пострадавшим в этой катастрофе. В южных районах страны разрушения были такими же колоссальными.

1756 год знаменателен тем, что русская императрица Елизавета Петровна отменила в России смертную казнь, а в Австрии родился Вольфганг Амадей Моцарт.

И в том же году Великобритания объявила войну Франции, положив начало Семилетней войне в самой Европе: против Пруссии, Англии и Португалии выступили Австрия, Франция, Россия, а затем Швеция и Саксония. Война закончилась в 1763 году. В её результате колониальное, военное и военно-морское могущество Франции было серьёзно подорвано. Великобритания, наоборот, превратилась в самую крупную колониальную и морскую державу мира, практически не имеющую достойных соперников – Великобритания становится владычицей морей. Пруссию крупнейшие европейские державы стали воспринимать, как равную. Ничего не приобрели от участия в Семилетней войне монархия Габсбургов и холодная огромная Россия.

И всё это время в водах Северной Америки было неспокойно: и английские, и французские флотоводцы имели инструкции захватывать при каждой возможности суда враждующей стороны – корабли всякого рода военные, приватирские и даже коммерческие. Морская торговля стала делом ещё более опасным.

В 1757 году английские войска разгромили французов и союзных им индусов в битве при Плесси, дав начало господству Великобритании в Восточной Индии. В мае 1758 года англичане без особых сложностей, правда, ненадолго, захватили Сенегал – французскую колонию в Западной Африке. В том же 1758 году английское правительство приняло решение о строительстве 12 линейных кораблей. Список кораблей возглавлял 100-пушечный флагман «Виктория», подобного которому в британском флоте ещё не было. Через тридцать восемь лет на палубу «Виктории» вступит нога тридцативосьмилетнего Горацио Нельсона.

В апреле 1758 года капитан Дэниэл Линч вернулся из рейса в Бомбей – центра английской торговли в Индийском океане. Трюм «Архистар» был полностью загружен китайским шёлком, индийскими пряностями и японскими диковинами – серебром, мебелью, ширмами и мечами.

Весь ХVIII век Европа жила под обаянием искусства Дальнего Востока, предметы которого имелись и в домах богачей, и в жилищах бедняков. Страна происхождения товара, – Китай, Япония, Сиам или Индия, – была совершенно неважна. Восток представлялся единым миром, полным сказочного богатства и населённым иными людьми, живущими по своим непостижимым законам. Все в то время помешались на лаке, особенно после того, как в 1731 году в Европе вышел альбом «Развлечение для дам, или как без труда овладеть искусством лакирования», в котором, впрочем, советов и технологии было немного. Мотивы китайщины-шинуазери (окружённые виньетками пальмы, пагоды, летящие птицы и джонки с рыбаками) были везде – на мебели, на стеновых панелях, на обивочных и драпировочных тканях.

И, не смотря на изобретённый Иоганном Фридрихом Бёттгером в 1709 году мейсенский фарфор, придворная знать коллекционировала загадочный и таинственный фарфор китайский. Во дворцах монарших особ специальные комнаты для переодевания и вкушения чая обставлялись в «китайском вкусе» – коромандельскими шкафами, лакированными стульями с высокими спинками в виде коромысла и сине-белой заморской посудой.

В подражании китайскому фарфору между 1748 и 1759 годами в Англии изобретают костяной фарфор, состав которого долгое время остаётся секретом фабрики Веджвуда.

****

В мае 1758 года капитан Линч приехал к Томасу Чиппендейлу в его дом в переулке святого Мартина, расположенного в северном Вестминстере – в районе Лондона, где располагалась основная масса мебельных мастерских.

Друзья крепко обнялись в прихожей и застыли так на какое-то время. Скоро Томас закряхтел и проговорил радостно:

– У тебя по-прежнему железная хватка… Как у адмиралтейского якоря³.

Капитан выпустил Томаса из своих объятий, сделав шаг назад. Он ласково и пристально смотрел на друга детства и сказал удивительно низким, обволакивающим голосом:

– Я привёз тебе китайские ширмы. И оставил их в твоей мастерской… Думаю, они тебе понравятся.

– Конечно, понравятся! – воскликнул Томас, всплёскивая руками. – Лак сейчас до такой степени в моде, что иные умельцы распиливают китайские ширмы на фрагменты, а потом тупо, не глядя, лепят их на свою мебель… Иногда у них лошади скачут вверх ногами. Я сам видел!

Друзья рассмеялись. Они пошли в гостиную: Томас – впереди, капитан – следом за ним. По дороге капитан пристально оглядывал Томаса в спину, с болью отмечая, что за время, которое они не виделись, тот пополнел ещё больше и, кажется, ещё больше ссутулился.

– В твоей мастерской кипит работа, – удовлетворённо отметил капитан, оглядываясь в гостиной.

– Это всё благодаря тебе, Дэн, – ответил Томас. – Без тебя десять лет назад я бы ни за что не арендовал эту мастерскую.

– Ты не меня благодари, а судьбу… А мне просто удалось выгодно продать колумбийские изумруды, – сказал капитан и щёлкнул пальцами. – И погребальные маски из Тайроны удалось хорошо пристроить частному коллекционеру. За одну только золотую маску, выкрашенную киноварью, он выложил кругленькую сумму.

– Сьюзен часто достаёт твой свадебный подарок, – с улыбкой сказал Томас. – Она из этой золотой чаши с хризоколлой и птицей пьёт чай.

– Надеюсь, ты не говорил ей, что чашу я нашёл в погребении? – спросил капитан, усмехаясь хитро, но скупо.

– Нет, что ты, как можно? – засмеялся Томас. – Ты же знаешь Сьюзен… Она испугается насмерть.

Капитан сел в кресло у негорящего камина. Томас тут же поспешил сесть в соседнее кресло, искоса любовно глядя на друга. Они какое-то время молчали: капитан казался задумчивым, а Томас всегда предпочитал у него первым ничего не спрашивать.

– Как твоя книга? – вдруг спросил капитан, поворачивая к Томасу голову.

Тот потупился и сказал невнятно:

– Продаётся потихоньку.

Капитан забарабанил пальцами по подлокотнику кресла, испытующе глядя на Томаса.

– Сколько у тебя осталось экземпляров? – спросил он напрямик.

Томас замялся.

– Так сколько? – несколько даже резко спросил капитан.

– Почти весь тираж, – ответил Томас и посмотрел на друга отчаянными глазами.

– Кому ты её предлагал? – спросил капитан.

– Ну, – промычал Томас невнятно и выговорил. – Соседям.

– Понятно, – ответил капитан. – То есть, никому ты её не предлагал.

Капитан опять побарабанил пальцами, а потом вдруг произнёс с лихостью:

– Отдашь все оставшиеся книги мне! Я сам их буду предлагать. Здесь, в Лондоне. Здесь очень много мебельщиков. Или вот хоть бы и в Отли!.. Отчего бы мне не посетить городок детства? А заодно не пройти по всем книжным и мебельным лавкам?

Томас уставился на друга изумлённо.

– Но тебе же совершенно некогда! – воскликнул он.

– Это не твоё дело, – ответил ему капитан и жёстко усмехнулся. – К тому же тебе теперь тоже будет некогда. Ты начинаешь готовить новое издание своего Указателя.

– Новое издание? – потрясённо воскликнул Томас. – Да я ещё старое не распродал!

– Да, новое издание, – повторил капитан веско. – Значительно переработанное и дополненное… Листов на двести. Самая лучшая бумага и самые богатые иллюстрации!

– Дэн, но это будет дорогое издание, – почти в ужасе прошептал Томас. – Кто его купит?

– Что же, что дорогое? – рассмеялся капитан. – Значит, твою книгу будут покупать короли! Разве плохо?

Капитан смотрел на Томаса шальными глазами, ожидая от него ответа. Томас молчал.

– Я опять на ней ничего не заработаю, – наконец, проговорил он сдавленно.

– Ну и ладно… Денег я тебе дам, – сказал капитан и добавил так, словно вопрос уже решён: – И помести туда все мебельные предметы, которые ты знаешь… Не только свои.

– Дэн, а меня не обвинят, что я публикую чужие работы? – спросил Томас осторожно.

– Дурачок! Твой альбом должен быть самым полным… Самым всеохватывающим, – ответил капитан.

– Да, – согласился Томас. – В книгах других проектировщиков публикуются только отдельные направления мебели.

– Ну, вот! – согласился капитан. – А у тебя будут все направления английской мебели. Ты же не для себя стараешься, в конце концов, а для публики.

– Ах, как это верно! – воскликнул Томас, уже воодушевляясь. – В комментариях я так и напишу, что я не чуждаюсь заимствований и прямых копирований. Что моя цель – только улучшение вкуса заказчика!

– Конечно, – поддержал его капитан, склоняя голову.

– Мне надо поговорить с мистером Мэйхью⁴, – сказал Томас: он уже задумался и, казалось, весь ушёл в свои мысли.

– Поговори, хуже не будет, – согласился капитан.

Тут в двери постучали, и к ним в гостиную вошёл слуга. Он доложил, что из мастерской пришёл мистер Дарли. Томас, извинившись, быстро вышел из гостиной и вернулся спустя четверть часа – всё это время капитан ходил по комнате и с любопытством оглядывал стоящую в ней мебель.

– Прости, – сказал Томас капитану, быстро подходя к нему. – Надо было решить срочный вопрос по поводу пайки стёкол для книжного шкафа леди Эджкомб.