Buch lesen: «Глинтвейн для Снежной королевы»

– Правда ли, что он умер и не вернется больше?

– Он не умер! – отвечали розы. – Мы ведь были под землей, где лежат все умершие, но Кая меж ними не было.

Г.-Х. Андерсен

Лера

Однажды пасмурным осенним вечером, когда ветер особенно жалобно воет у высоковольтных столбов, заставляя натянутые струны проводов гудеть и содрогаться, а бездомные собаки предпочитают быстро прошмыгнуть в дверь подъезда, наудачу открытую кем-то из отчаянных жильцов, мужчина и женщина за ужином спросили свою маленькую дочку, кого она хочет – сестренку или братика.

Разговор происходил на кухне. Над круглым столом, застеленным поверх скатерти клеенкой с цветочками, низко висела лампа с оранжевым абажуром. Девочка, чертившая ложкой по остаткам манной каши на дне тарелки, подняла глаза и посмотрела на родителей с тем выражением преждевременного для ее возраста понимания и прощения, которое у большинства пап и мам вызывает вполне естественный испуг и – как следствие – неоправданное раздражение. У присутствующих же мужчины и женщины ее взгляд вызвал очередной приступ умиления: они старались придерживаться той прогрессивной теории воспитания, по которой каждый ребенок – это гость, пришелец, посетивший наш мир на счастье присутствующим, и относиться к нему следует как к равному либо как к существу, познающему окружающую его жизнь с непостижимостью собственной логики.

– Я хочу собаку, – сказала девочка, подумала, вздохнула и уточнила: – Сенбернара. Но если это слишком хлопотно, можно хотя бы маленького котеночка?

– Она сказала «слишком хлопотно»! – умилилась мама.

– Мы должны были иначе сформулировать вопрос, – вступил папа. – Она же у нас редкая умница, а мы с нею опять общаемся в рамках общепринятой банальности.

– Вы собираетесь еще размножаться? – уточнила девочка.

Замолчавшие родители, оторопев, посмотрели друг на друга, подбирая выражения за рамками общепринятой банальности.

– Понятно, – вздохнула девочка. – Вы уже все сделали.

Папа попытался выяснить степень ее осведомленности о процессах размножения млекопитающих.

– В смысле… – начал он, – ты хочешь сказать, что мы сделали… А что мы, собственно, сделали такого?…

Он замолчал, потому что мама толкнула его под столом коленкой.

– Да ясно, что, – кивнула девочка. – Вы перестали охраняться, и мама забеременела. Можно мне теперь банан?

– Ты так разговариваешь с нами, – заметила мама, подвигая дочери тарелку с бананом, – как будто мы в чем-то виноваты. Это наше с папой решение, наш выбор…

– А зачем тогда вы меня спрашиваете?

Переглянувшиеся родители кивнули друг другу с некоторым удовлетворением: с логикой у девочки все в порядке.

– Мы хотели узнать, кого ты хочешь – девочку или мальчика, – нашелся папа.

– Все это ерунда, – заметила девочка, осторожно снимая с банана узкую ленточку кожуры. Потом она аккуратно отодвинула оставшуюся оболочку от белой мякоти и медленно начала есть, методично срезая ложечкой понемногу с доступной поверхности банана.

– Почему – ерунда? – удивилась мама, завороженно следившая за ее действиями.

– Во-первых, – заметила девочка, – никакой это не ваш выбор. Мама пьет таблетки, чтобы не было детей. Значит, заберемение получилось случайно. Во-вторых, нельзя заказать мальчика или девочку по своему желанию.

Папа взял задрожавшую руку мамы, сжал ее легонько и успокаивающе объяснил:

– Лерочка видела, что ты регулярно принимаешь таблетки. Она меня спросила летом, не больна ли ты. И я рассказал о преимуществах планирования деторождаемости в семье.

– И о проценте погрешности, – кивнула девочка.

– Да, – кивнул папа, – и о проценте погрешности.

– Получается, что у вас сейчас случился этот самый процент, – Лера продолжала бессердечно поражать родителей своим ясным умом и логикой. – А теперь вы меня спрашиваете, чтобы я тоже была в этом замешана, да?

– Как это?… – не выдержала мама и выпустила-таки из сердца отчаяние, трепыхавшееся там с самого начала беседы. Отчаяние вытекло из глаз двумя небольшими слезинками, задержалось было на щеках, но потом капнуло на ее правую ладонь. Тогда мама отняла свою левую руку у папы и растерла мокрое отчаяние по тыльной стороне правой.

Лера выела ложечкой весь банан и принялась соскребать с внутренней части кожуры белую мякоть тонкими длинными полосками. Брала эти полоски пальцами и закладывала в открытый рот с торжественностью жертвоприношения.

Папа, отслеживающий каждое ее движение, от такой серьезной непосредственности потеплел взглядом и ободряюще обнял жену за плечи.

– Валька, не усугубляй! – серьезно попросил он. – Тебя всего лишь спросили, кого ты хочешь – сестру или братика.

Валькой Леру называли, когда ее действия считались неправильными. Это было совсем не обидно, потому что маму звали Валентиной, а папу – Валентином. Иногда из-за одинаковых имен родители представлялись маленькой Валерии одним существом.

– Вы что, хотите ребенка? – продолжала «усугублять» Лера. – А папа летом говорил, что второго ребенка нужно заводить, когда у первого установится психическое и физиологическое восприятие мира. Папа сказал, что оно у меня должно установиться к школе.

– Ты так говорил? – вскинула глаза мама и посмотрела на мужа совершенно незнакомым взглядом.

– Ну да, – растерялся муж. – Я говорил, что в семье важные решения должны приниматься совместно, и Лера должна так же отвечать за свой выбор, как и мы…

– Если вы считаете, что у меня уже установилось это самое восприятие мира, значит, я могу ухаживать за собакой. Я согласна на спаниеля. Я подумала и поняла, что сенбернара мне не осилить. Если с ним что-то случится и он упадет, раненный, на дороге, я не смогу взять на руки такую большую собаку и отнести ее в безопасное место. А спаниель – самое то! – Лера серьезно посмотрела на родителей – по очереди в глаза одному и другому.

– Твой папа говорил неправильно, – бесцветным голосом заметила на это мама Валя. – Решение о ребенке принимают те, кто в состоянии ребенка зачать и воспитать. Ты не можешь принимать участие в его рождении.

– Но можешь помогать нам ухаживать за маленьким, когда он родится, – поспешил папа загладить неприязнь в тоне мамы.

– Так нечестно, – воспротивилась Лера. – Принимать решение я не могу, а ухаживать могу, да? Давайте заведем собаку и поделим ответственность. Я буду ухаживать за собакой, а вы за ребенком.

– Почему мы все время говорим о собаке?! – повысила голос мама.

– А вы мне так и не ответили! – повысила голос Лера. – Вы хотите ребенка или сдаетесь перед погрешностью? А как же планирование семьи? Он должен был родиться, когда я пойду во второй класс! А перед школой мы по плану должны завести собаку!

Мама Валя вскочила и закричала, взмахнув руками, что ее тошнит от слова «собака». Она задела абажур, и тот резко качнулся, дробя пространство небольшой кухни на асимметричные отрезки освещенного и неосвещенного пространства, и тень от бахромы металась по клеенке, словно призрачные щеточки сновали туда-сюда, зачищая грязную посуду, потемневшую пустую кожуру банана и забытый чай папы Вали в стакане с серебряным подстаканником.

Мама Муму

Мама ушла сердиться в спальню, папа отправился следом – успокаивать ее, а Лера позвонила маме Муму. Уже через пять минут та пришла. В халате, в домашних тапочках, уютно укутанная в пуховой платок, с капельками дождя в пышных волосах, уложенных в высокую прическу с небрежной элегантностью выпадающих шпилек. Мама Муму жила в соседнем подъезде, давно знала родителей Леры и выкормила девочку своим молоком.

– Ну вы, придурки, – заметила она с ходу, едва прикрыв за собой двери спальни. – Отсидели все свое воображение в офисах, да? Неужели нельзя было сыграть с малышкой по ее правилам?

– Ка-ак эт-то? – всхлипывала мама.

– Как это, как это! Да очень просто. Дождаться большого живота, стенать, что сама не справишься, что не к кому тебе обратиться за помощью, бедной, несчастной – папочка на работе деньги зарабатывает; что ты наверняка помрешь при родах, а если не помрешь, то маленький ребенок сживет тебя со света! Да малышка бы первая предложила свою помощь и участие, что, я Лерку не знаю!

– Мы относимся к Валерии с надлежащим уважением и пониманием, и нам совершенно незачем разыгрывать фарс. Мы должны разговаривать с нею, как с равной, – решительно отмел подобное лицедейство папа Валя.

– Ах, как с равной! – рассердилась мама Муму. – Так сказали бы честно, что маменька залетела, несмотря на предохранение, а аборт – дело сложное и небезопасное, тем более что второго ребенка вы все равно планировали рожать через год-другой. Такие вот неожиданности! Что тут сложного? Небось рассюсюкались – «кого ты хочешь, мальчика или девочку?». Сами виноваты! Пять лет делали из нее «пришельца», а когда девочка стала вести себя с естественным эгоизмом гостьи, сразу запаниковали! Зачем нужно было ее учить читать с трех лет и вместо сказок на ночь вести беседы об устройстве мироздания? Нормальный ребенок в ее возрасте с азартом ищет братиков и сестричек в капусте.

– Ей пять лет и семь месяцев, – уточнил папа. – Почти шесть.

– Перестань кричать и скажи, что нам делать, – быстро успокоилась мама Валя.

– Немедленно завести собаку, – не задумываясь, ответила мама Муму.

Мама Валя бросила в нее подушку, но не попала. Папа Валя подушку поднял, и все пошли в кухню пить чай.

– Какой у тебя срок? – спросила мама Муму, не обращая внимания на Леру, устроившуюся с ними за столом препарировать очередной банан.

– Восемь… Восемь недель, – ответила мама Валя, покосившись на дочь.

– Хитрая штука – жизнь, – заметила на это мама Муму.

Щенок

В феврале, когда ночью еще мели торопливые метели, а днем солнце съедало снег и беспощадно обнажало внутренности подтаявших сугробов, мама Муму встретила Леру у детского сада и пригласила в кафе «разговоры разговаривать».

– Лучше у тебя дома. Из кафе я люблю пельменную на набережной, а родители запретили мне туда соваться, – ответила Лера.

– Сказали, почему? – удивилась мама Муму.

– Сказали. Из-за различия социальных слоев. Давай мороженого купим и бананов и пойдем к тебе, – предложила Лера.

– Не надо покупать. Все есть. И мороженое, и бананы, и мармелад с шоколадом.

– Ты же на диете! – покосилась Лера на выступающий живот мамы Муму.

– Вот об этом и будем разговаривать.

Осмотрев уставленный тарелками, вазочками и салатницами с фруктами стол, Лера внимательно посмотрела на маму Муму. Та грустно ей улыбнулась и подмигнула.

– И что, суп не нужно сначала съесть? – осторожно поинтересовалась Лера.

– Хочешь супа?

– Нет.

– Тогда зачем спрашиваешь? Честно говоря, у меня нет супа. Вот все, что есть. Мороженое в холодильнике. Конфеты, мармелад, орешки. Выбирай сама.

– Ага… – задумчиво кивнула Лера, усаживаясь. – У тебя, наверное, проблемы, и психиатр тебе посоветовал себя побаловать, да?

Мама Муму задумалась. Она устроилась в кресле, поглядывая на девочку, набросившуюся на сладкое, потом спросила:

– Что еще за история с психиатром? Давай сегодня ты начнешь первой. Рассказывай.

– Да вроде не о чем, – пожала плечами Лера.

– Расскажи о психиатре. Ты что, довела-таки своих родителей, и они повели тебя к психиатру? Все еще не хочешь ни братика, ни сестрички?

– Не хочу, – замотала головой Лера. – Где собака, спрашивается? Нету собаки! Но психиатр был на другую тему. На физиологическую.

– А поподробней, – попросила мама Муму, – ты меня ужасно заинтриговала.

– Да ерунда, – отмахнулась Лера. – Мама заметила, что я трогаю себя между ног. Отвела к врачу. Ты же знаешь ее. Чуть что…

– И что сказал врач?

Лера задумалась, вспоминая. При этом она разглаживала фантики от съеденных конфет и раскладывала их ровным рядком на столе.

– Он много чего сказал.

– Понятно, – улыбнулась мама Муму. – Тебя это напрягает?

– Напрягает… – задумалась Лера. – Что?

– То, что сказал врач.

– Получается – все дело в удовольствии. Если мне это нравится, значит, это плохо.

– А тебе нравится?

– Ну… так, – Лера задумчиво потянула к себе банан за толстый хвостик.

– Сказать, что я думаю об этом?

– Как хочешь, – не настаивала Лера.

– Все это ерунда, пока ты не занимаешься такими вещами при посторонних. Почаще мой руки, вот и все.

– А эти самые посторонние, они могут рассердиться?

– Дело не в них, а в тебе. Ты помнишь, мы говорили о нормах поведения? Так вот, окружающие могут неправильно тебя понять, если ты не будешь соблюдать условия и правила совместного существования. Интим – дело сугубо индивидуальное, и посторонним в него вход запрещен.

– Это на тему, почему мама с папой закрывают дверь спальни? – уточнила Лера.

– Точно.

– А мама теперь будит меня по пять раз за ночь. Вытаскивает мои руки из-под одеяла. Я потом заснуть не могу. Еще она поговорила об этом с воспитательницей в детском саду.

– С которой? – заинтересовалась мама Муму.

– С заторможенной. Представляешь? Никакого соображения!

Мама Муму кивнула:

– И что заторможенная?

– Сказала, что такое может быть из-за глистов. Я два раза сдавала анализы на глисты. Если это мой личный интим, почему меня заставляют сдавать на глисты?

– Нормы, Лера, нормы. Постарайся принимать условия сосуществования отстраненно. Это залог твоего психического здоровья.

– Постараюсь, – кивнула Лера. – Теперь ты давай.

– Посмотри в спальне, – предложила мама Муму.

Лера неуверенно встала со стула.

– Посмотри, посмотри. Я хочу знать, что ты об этом думаешь.

Девочка выходит из гостиной. Женщина в кресле поворачивается и закидывает ноги через подлокотник кресла, устраиваясь поудобнее. Она шевелит пальцами ног, закрывает глаза и медленно вытаскивает несколько шпилек, мешающих ей улечься головой на спинку кресла. В квартире тишина, кажется, что женщина задремала, но вот она приоткрывает глаза и видит в проеме двери девочку с щенком на руках.

– Это тебе, – говорит женщина. – Нравится?

Девочка смотрит на нее изучающе, и от такого взгляда женщине становится не по себе. Она пытается объяснить смысл подарка.

– Не бесплатно.

– Как это? – сильно удивилась Лера.

– Я купила щенка себе. Надоело, видишь ли, приходить в пустую квартиру. А тут такое дело… короче, я беременна. Собакой заниматься не смогу. Пришлось бы ее пристраивать в хорошие руки, уж лучше отдать тебе. У тебя хорошие руки?

Изобразив натужную улыбку, мама Муму постаралась не отводить взгляд, чтобы Лера не заметила усилия растянутых губ.

– Ты тоже беременна? – уточнила девочка и опустила щенка на пол.

– Ну, я же женщина, что тут странного?

– Ничего странного. Я думала, ты умная.

– По-твоему, беременность – это глупость?

– А где папа твоего зародыша? – прищурилась Лера.

– Ах, ты об этом. – Мама Муму встала, прошлась по комнате и съела мармеладину, внимательно всматриваясь в лицо девочки. – Это не проблема. Для меня.

Лера задумчиво обошла женщину, разглядывая.

– А ты уверена? – спросила она после этого. – У тебя совсем не заметно живота. А у мамы он уже торчит.

– Это потому, что я толстая. У меня и без беременности был живот. Через месяц я раздуюсь, как воздушный шар. Берешь собаку?

Валерия посмотрела на щенка, волочащего по полу тапочку.

– Маму нужно подготовить, – вздохнула она.

– Хорошо. Если Валька будет совсем против, ты должна понимать – у беременных случаются приступы протеста или голода, – то щенок может жить у меня, а ты будешь приходить ухаживать за ним.

– Правда? – просияла девочка.

Тем же вечером она заявила обалдевшим родителям, что у нее есть щенок.

– Мама Муму завела себе собаку, а потом вдруг в одночасье забеременела, – взахлеб расписывала Лера привалившее счастье. – Она боится, что умрет в родах и щенок останется сиротой. Предложила мне за ним ухаживать. Вы не волнуйтесь, если он будет сильно вас беспокоить, я уйду жить к маме Муму.

Мама Валя ворвалась к маме Муму в состоянии едва сдерживаемого нервного срыва.

– Ты поори, поори, – посоветовала ей мама Муму. – Сразу полегчает.

– То, что ты… – задыхалась Валентина, – кормила грудью мою дочь, не дает тебе права!..

– Не дает, – лениво согласилась мама Муму. – Извини, я не могу поучаствовать в твоем скандале, совсем вымоталась на работе.

Свесив перекинутые через подлокотник кресла ноги, она шевелила ступнями в такт музыке.

– У тебя нет никаких прав на мою девочку! – сменила тон Валентина, резко переходя от бешенства к слезам. – Ты не смеешь управлять ею, да еще такими подлыми методами!

– Конечно, не смею, – согласилась мама Муму, выбралась из кресла и сделала несколько прыжков в такт музыке. – Армянский рожок! – кивнула она в сторону дорогого музыкального центра. – Я от него балдею!

Обхватив небольшой выступающий живот руками, Валентина с опаской расставила ноги – от прыжков большой мамы Муму содрогалась мебель и дрожал пол.

– Маруся, – попросила Валентина, – можно выключить? У меня от твоего армянского рожка кишки сжимаются.

Маруся выключила музыку и некоторое время, запыхавшись, смотрела на подругу изучающе.

– Ты должна ходить по ступенькам, не пользоваться лифтом. До пятого этажа как минимум. Во второй половине дня – гимнастика на растяжку. Контрастный душ и прогулки на свежем воздухе не меньше двух часов в день, – сказала она.

– Я… – опустила глаза Валентина.

– Ты большую часть дня валяешься на диване. Я не ломаю лифты у нас в подъезде только из сострадания к старикам на восьмом этаже. Ладно, не хочешь ходить по ступенькам, не ходи. Не хочешь растягиваться – не растягивайся. Но прогулки являются важнейшей составляющей здорового образа жизни беременной женщины, тут я от тебя не отстану. И гулять ты будешь не по магазинам и рынкам, а в парке.

– Я не могу гулять просто так, мне скучно! – взмолилась Валентина, подошла к столу и выбрала себе конфету.

– А ты теперь не будешь гулять просто так, ты будешь выводить на прогулку спаниеля двух месяцев от роду, пока еще не привитого, но зато с документами из клуба собаководов.

Ссора

В июне выбирали роддом. Мама Муму уговорила маму Валю ехать в тот, где она работала главврачом. Обещала лично курировать процесс. Осматривала подругу по два раза на дому и ровно за сутки предсказала точное время родов, убедив Валентину поехать устраиваться в родильное отделение заранее, до схваток.

– Боже, ты похожа на бегемота! – стенала Валентина. – Неужели и я такая же?!

– Ты на двенадцать килограммов легче, – успокаивала мама Муму. – Прошвырнемся в последний раз на восьмой этаж через две ступеньки?

Трое взрослых, девочка Лера и щенок Артист прибыли к родильному отделению утром в пятницу. Мама Муму ушла поговорить с коллегами. Она вернулась быстро, стараясь загладить излишней торопливостью тревогу и нервную дрожь.

– Что? – вскочил папа Валя. – Что с ней?

– А что с ней? – развела руками Мария. – Выбрала себе место в палате, пьет сок, ночью родит.

– Я же чувствую, ты что-то скрываешь! Ну-ка, посмотри мне в глаза!

– Отстань, Валька, не нарывайся. Мне пора идти.

– Значит, ты не поедешь с нами домой? Что произошло? – волновался папа Валя.

– С Валентиной ничего не произошло. Чтобы ты не нервничал, я не поеду домой. Буду сидеть возле нее и ждать. Мне пора.

– Теперь я точно знаю, что есть проблемы! – не унимался папа Валя, призывая дочку в свидетели: – Мама Муму обещала уехать с нами, так ведь?

Лера посмотрела на маму Муму и удивилась безумному выражению ее глаз.

– Слушай, болван, если ты еще не заметил, то я беременна.

– Да, но…

– А что случается с беременными на девятом месяце?

– Что с ней?… – обессилев, папа свалился на диван.

– Они рожают, представь себе! – продолжала злиться мама Муму. – Лучше тебе поехать с Леркой домой, потому что у меня начались схватки, а когда у меня бывают схватки, я становлюсь агрессивной, а когда я становлюсь агрессивной…

– Но это же невозможно! – возмущенно подхватился папа Валя. – Какие еще схватки? А как же Валентина?…

Последовавшую за этим картину девочка Лера запомнила на всю жизнь. Мама Муму наклонилась, уложила голову в ближайшее кресло, обшитое черной кожей, а потом вдруг в такой позе – вверх попой – ухватила его за подлокотники и выпрямилась, держа кресло над головой. Лера схватила щенка и отбежала в сторону, а папа Валя остался стоять на месте с открытым ртом.

От дверей к маме Муму бросились два охранника. Не обращая на них внимания, она с креслом над головой пошла на папу Валю, зловеще спрашивая: «Уберешься ты наконец?»

Охранники обхватили кресло с боков и приподняли его, уговаривая Марию Ивановну не напрягаться и успокоиться.

– Что ты мне сказал, когда я от тебя забеременела? Вспомни! – не унималась Мария. – Что я цельная личность и сильный человек, если могу справиться с житейскими проблемами в одиночку! Сейчас ты увидишь, какая я сильная!

– Да я тебе это сказал, потому что ты отказалась обсуждать со мной свое положение! – теперь и папа Валя бросился помогать охранникам отбирать кресло. Мама Муму под креслом размахивала ногой, стараясь его лягнуть.

– Я отказалась? – шипела она. – Я отказалась делать аборт! Мне было девятнадцать! Капустин! Я тебя презираю. Если ты не уберешься наконец, я убью тебя креслом! Ну вот… – она посмотрела на пол. – Воды отошли.

Папа Валя побледнел и свалился в обмороке на пол. Охранники отнесли кресло в сторону и бросились к маме Муму.

– Скажите, чтобы этому слабонервному принесли нашатырь, – она разрешила двум мужчинам унести ее, усевшись на их сплетенные руки и царственно оглядев напоследок холл. Девочка Лера подошла к лежащему папе и посадила ему на грудь щенка.

Придя в себя, папа Валя решил немедленно идти в палату к жене.

– Не надо, – уговаривала его Лера. – Маме не понравится, что мама Муму беременна от тебя.

– Вы только послушайте этот бред! – взвыл он, схватив себя за волосы. – Ты хотя бы не повторяй то, чего не понимаешь! Это невозможно, в конце концов! Я должен поговорить!..

– Давай поговорим, – Лера отвела его к дивану и силой усадила.

– Пойми, я не могу говорить с тобой на эту тему! – отбивался папа Валя.

– Я хотя бы не беременная, – пожала плечами Лера. – С мамой говорить сейчас не стоит, вдруг из нее тоже воды вытекут.

Папа Валя опять взвыл и закрыл глаза, покачиваясь из стороны в сторону.

Девочка Лера думала – кто родится у мамы Муму? После скандальной сцены она стала думать об этом ребенке как о второй проблеме в своей жизни.