Двенадцать световых лет

Планета Айголь, четвертая планета в системе звезды Нэи. Около восемнадцати тысяч лет до нашей эры.

Природа планеты Айголь постепенно умирала. Это умирание началось около четырехсот пятидесяти планетарных лет назад. И с тех пор магнитное поле Айголь ослабевало с каждым оборотом планеты вокруг родной звезды Нэи, дарившей свое тепло уже более четырех миллиардов лет по айголианскому исчислению.

Равновесие планетарных часов нарушилось. На протяжении огромного количества лет энергия звезды и химические реакции внутри планеты поддерживали ее металлическое ядро в жидком состоянии. Но очередной парад планет изменил орбиту Айголь, отдалив ее от звезды на несколько десятков тысяч километров. Четыре огромных суперпланеты системы звезды Нэи в один момент расположились почти на одной линии с Айголь. И гравитация, этот архитектор Вселенной, сделала свое дело, изменив орбиту планеты. Количество тепла, попадающего на ее поверхность от звезды, пусть и ненамного, но уменьшилось. Вот этой малой толики звездного излучения и стало недоставать планете Айголь. Металлическое ядро постепенно начало твердеть, магнитное поле ослабевать. Полярные сияния, некогда грандиозные переливы желтого, зеленого и фиолетового цветов, с каждым годом становились всё слабее и слабее.

Смену орбиты планета переживала уже не в первый, и даже не во второй раз. Это происходило регулярно, когда планеты-гиганты притягивали Айголь своей общей массой, но лишь последний парад планет имел для Айголь катастрофические последствия. Миллиарды лет назад орбита планеты уже сдвигалась, но тогда – лишь на сантиметры, потом, при следующем параде планет – на метры, а затем уже на километры, с каждым разом располагаясь все дальше от звезды. Притяжение Нэи ослабевало, притяжение планет увеличивалось, но планетарная система все еще оставалась в равновесии. Соответственно, с каждым изменением орбиты планеты Айголь увеличивалась и продолжительность айголианского года.

Ко времени последнего изменения орбиты планеты на ней уже существовала высокоразвитая цивилизация.

Жизнь на планете Айголь возникла свыше трех миллиардов лет назад, когда она была еще совсем молода, и бурные геологические процессы стали постепенно затихать. Среди бушующих океанов возникли первые стабильные материки. Более четырех миллиардов раз планета должна была сделать полный оборот вокруг своей звезды, прежде чем природа методом бесконечных проб и ошибок создала существо, которое обладало самосознанием, которое способно было мыслить и творить.

Планету постоянно сотрясало бесконечное количество малых и больших войн. Однажды, около тысячи лет назад, между двумя громадными континентами, которые составляли основную часть суши Айголь, если не принимать во внимание множество небольших островов, разразился и ядерный конфликт, к счастью не переросший в глобальную катастрофу.

Участники конфликта через несколько минут после первого обмена ударами сами испугались своих действий, нашли возможность вовремя остановиться и пойти на переговоры. Оба материка планеты более столетия залечивали раны, нанесенные этой десятиминутной, как ее потом называли, войной. После конфликта, чуть не приведшего к гибели цивилизации айголианцев, был создан всепланетный координационный совет, который следующие два столетия контролировал постепенное уничтожение всего ядерного оружия на планете. А применение освобождающегося ядерного топлива жестко контролировалось и разрешалось только в виде источника энергии для мирных проектов планетарного масштаба.

Таким образом, около восьмисот лет назад на планете наступила эпоха относительного мира и согласия.

Постепенно, хотя и не избежав многочисленных социальных потрясений, большинство стран планеты Айголь установило у себя общественный строй, сочетавший частную основу экономики и государственное регулирование социальной защищенности населения. Стали утверждаться мощные государственные структуры в сфере безопасности, науки, культуры, образования, здравоохранения.

Более трех планетных столетий цивилизация развивалась семимильными шагами. Был освоен ближний от Айголь космос, обследованы почти все планеты системы звезды Нэи. По планетам, имеющим твердые поверхности, давно колесили или шагали автоматические исследовательские механизмы, снабженные мощными электронными системами, способными анализировать полученную информацию и отправлять ее на материнскую планету. Вокруг планет, которые имели газовую основу, вращались многочисленные исследовательские спутники, также передавая информацию на Айголь.

И вот, в достаточно короткий срок, это благополучие нарушилось.

Во-первых, айголианский год удлинился, но это было не так страшно. Летоисчисление на планете было откорректировано, к каждому месяцу было добавлено по одному дню, а к одному месяцу – даже два полноценных дня. Но возникли гораздо более серьезные проблемы. На второй год после смены орбиты забили тревогу научные геологические центры планеты. Показатели магнитной напряженности поля Айголь медленно, но неуклонно поползли вниз. А это было уже и во- вторых, и, в-третьих. Немедленно был создан всепланетный Совет, на повестке дня которого стоял лишь один вопрос – как предотвратить будущую катастрофу. Были предложены более десятка проектов: от установки внутри планеты нескольких мощных термоядерных реакторов, которые бы излучали недостающее тепло, до монтажа над всей поверхностью Айголь защитного экрана из прозрачных композитных материалов. Но все они были отвергнуты, так как айголианцы прекрасно понимали, что их цивилизация еще не достигла столь высокого уровня развития, чтобы осуществлять глобальные проекты подобного масштаба.

Единственным выходом, хотя и фантастическим, на первый взгляд, стал проект переселения жителей Айголь на другие планеты. Но где такие планеты найти?

Тем временем, магнитное поле Айголь становилось всё слабее и слабее. На первый взгляд вечная защита от разрушительного звездного излучения вдруг оказалась хрупкой и ненадежной. Поверхность планеты стали бомбардировать радиактивные частицы, несущие смерть всему живому, летящие с родной звезды в неисчислимом количестве. Айголианцы за короткое время создали множество подземных сооружений, защищающих жителей от жесткого излучения, но всю цивилизацию переселить под поверхность планеты оказалось нереально. Воздушная оболочка, не оберегаемая магнитным полем, начала быстро и неуклонно истончаться. Количество кислорода в атмосфере уменьшалось с каждым днем. Температура на планете постепенно начала падать и за несколько десятилетий достигла, в среднем, отрицательных величин, при которых вода перешла из жидкого состояния в твердое. Океаны неумолимо покрывались льдом, толщина которого всё увеличивалась и увеличивалась.

Растительный и животный мир Айголь умирал. Первыми вымерли приполярные животные и растения, затем пришел черед и экосистемам умеренных широт. Дольше продержались экваториальные тропические леса, но и их постоянный холод и жесткое излучение постепенно смели с поверхности планеты. Айголь превращалась в холодную пустыню с разбросанными по поверхности некогда густонаселенными, а теперь безжизненными городами. Начался голод. Выращивать необходимые для пищи растения и синтезировать белковую пищу стало очень трудоемким занятием. Потребовалось громадное количество энергии, чтобы подземные плантации давали урожаи, необходимые для полноценной жизни хотя бы десятой части от установившегося в недавнем прошлом населения планеты. Синтезированная пища тоже обеспечивала далеко не всех, к тому же постоянное ее употребление повлекло рост неведомых ранее заболеваний. Население планеты Айголь за четыреста пятьдесят лет сократилось с одиннадцати миллиардов до трехсот миллионов. Но жизнь и этих миллионов айголианцев с каждым годом становилась всё трудней и сложней.

Координатору Совета континентов Лэймосу Крэсту не спалось. С раннего детства ему часто снились удивительные красочные сны, в которых он бродил по бескрайним цветущим лугам своей планеты. Вот и в этот раз он проснулся от того, что этот замечательный сон внезапно прервался и вместо него начала сниться какая-то несуразица.

Координатор открыл глаза. Над его головой в неярком зеленовато-опаловом свете ночника виднелся белый пластиковый потолок подземного жилища. Лэймос ненавидел этот потолок. Как ему хотелось обнаружить над головой дневное густо-голубое, почти синее прозрачное небо или темное ночное с бесчисленными яркими светлячками звезд!

Миновало уже около десяти дней с тех пор, как он был на поверхности Айголь и видел это небо. На поверхности планеты было чрезвычайно холодно, и дышалось тяжело, но небо над головой всё еще было синим, высоким и не давящим, как этот проклятый белый пластмассовый потолок.

Тревожные мысли тяготили его. Вот уже около пяти лет Лэймос Крэст занимал высокую должность координатора Совета континентов и работал над подготовкой переселения айголианцев на планету Тэллу, на один из восьми спутников газового супергиганта Ассинар. Планета Ассинар была одной из участниц трагического смещения орбиты Айголь. Это и по ее вине некогда цветущая планета превратилась в холодную, почти непригодную для жизни заледеневшую пустыню.

Решение переселяться на Тэллу было принято более четырехсот лет назад, когда стало понятно, что Айголь обречена. В отсутствии магнитного поля излучение звезды Нэи постепенно стало уносить атмосферу планеты в открытый космос, лишив айголианцев возможности свободно дышать на поверхности своей родной Айголь.

Планета Тэлла оказалась единственным космическим объектом в звездной системе Нэи, пригодным для жизни, да и то пригодным условно. Да, на ней существовала небольшая атмосфера, но она состояла в основном из углекислого газа и метана. Кислорода в атмосфере было не более трех процентов. Да, на планете существовала вода в жидком состоянии, но только в областях, близких к экваториальным. На большей части поверхности постоянно стояла отрицательная температура, как и на теперешней Айголь. Да, продолжительность года и суток на ней отличались от привычных временных констант на родной планете. Да, на спутнике Ассинар не было жизни. Тэлла была еще слишком молода, чтобы жизнь, занесенная ветром Вселенной, успела расцвести на ней пышным цветом. Но всё это со временем было исправимо. Главное, на ней существовало мощное магнитное поле. Процессы внутри планеты не давали ее металлическому ядру застыть. Тэлла вращалась вокруг своей громадной материнской планеты Ассинар по вытянутой эллиптической орбите, что постоянно создавало за счет гравитации колоссальные силы трения внутри относительно небольшого спутника. Телла то приближалась к Ассинар, то отдалялась от нее, тем самым то сжимаясь в шар, то растягиваясь в сторону супергиганта в подобие эллипса. Деформации были ничтожны по сравнению с размерами самой планеты, но этого вполне хватало для того, чтобы ядро Тэллы клокотало, извергая на поверхность потоки расплавленной лавы из сотен вулканов. Планета дышала, она была жива.

Айголианцам повезло. Могло и не быть в их звездной системе такого подарка. Тогда цивилизацию однозначно ожидал бы крах. А так в сердцах миллионов жителей Айголь теплилась надежда, что их потомки не погибнут от страшного звездного излучения, а найдут свой новый дом на небольшой, но уютной и безопасной планете.

Всеми вопросами подготовки к переселению и занимался Лэймос Крэст. Ему уже исполнилось тридцать четыре айголианских года. Обитатели планеты жили не более семидесяти лет, так что половина жизни была уже позади. Он еще не обзавелся семьей, посвящая всё время своему непростому, чрезвычайно ответственному делу. Но у него была любимая. Ее звали Нэйта Эолин. Она жила в столице одного из двух континентов планеты, в том же подземном городе, что и Лэймос, и была высококвалифицированным врачом широкого профиля.

Лэймос по меркам айголианцев был довольно высок ростом, около ста семидесяти земных сантиметров. Планета Айголь почти в полтора раза больше Земли, сила гравитации на ней превышает земную, и жители ее уступали землянам в росте, но по внешнему виду землян и айголианцев вполне можно было спутать. Это доказывало, что эволюция, в конечном итоге, по какому бы пути она ни шла, выбирает оптимальные решения. Так же, как и на Земле, на планете Айголь проживало множество национальностей, отличавшихся по внешнему виду. Были и светлокожие, и темнокожие, были и зеленоглазые, и темноглазые, были и с густой растительностью на головах, были и полностью лысые.

Лэймос Крэст еще не утратил смуглый оттенок кожи, доставшийся ему от предков, хотя многие айголианцы уже начали заметно светлеть, живя под поверхностью планеты, под искусственным, а не естественным звездным светом. Он понял, что ему сегодня больше не уснуть, и встал с кровати. Зажег большой свет, умылся в ванной комнате, быстро приготовил завтрак из полуфабрикатов, нехотя поел и легким щелчком пальцев включил компьютер, встроенный в стену в его небольшом кабинете. Экран тут же засветился голубоватым светом.

В разных частях экрана отобразились сразу несколько изображений. На одном из них была строительная площадка нового огромного космодрома. В той части планеты, где космодром строился, было дневное время, и работа шла обычным порядком. Множество строителей в термокостюмах и кислородных масках, с небольшими эргономичными кислородными баллонами за спиной, а также большое количество роботизированных манипуляторов занимались монтажом металлоконструкций будущего стартового комплекса.

На планете Айголь действовали несколько космодромов, но все они уже не отвечали требованиям настоящего времени. Новый космодром предназначался для вывода на орбиту космических кораблей последнего поколения, которые должны были доставлять айголианцев на орбитальную станцию. С этой станции планировалось отправлять космические челноки к новому дому айголианцев – планете Тэлла.

На втором изображении, в правой верхней части компьютерного монитора, камеры в онлайн-режиме отслеживали то, что происходило на самой орбитальной станции. Там тоже кипела работа: монтировался стартовый отсек для космических челноков, из доставленных с Айголь комплектующих сооружались модули для временного нахождения обслуживающего персонала и будущих путешественников по звездной системе.

На третьем изображении передавались новости планеты, на четвертом – информация с зондов, находящихся на Тэлле. Лэймос просидел у монитора около получаса, ознакомился с ходом строительства космодрома, с ходом монтажа орбитальной станции, оценил динамику роста содержания кислорода в атмосфере Тэллы.

Кислорода на спутнике планеты Ассинар становилось всё больше. Пусть ненамного, по несколько сотых долей процента за год, но его содержание в атмосфере увеличивалось, и динамика процесса росла и росла. Причиной тому были завезенные около трех с половиной столетий назад на планету множество видов растений, еще не вымерших к тому времени на планете Айголь.

Айголианцы завезли в свой будущий дом жизнь, и она там не погибла. Не выжили лишь несколько видов сложных растений, но большинство простейших мхов, лишайников и, главное, водорослей прижились и начали размножаться в новых условиях, поглощая из атмосферы Тэллы углекислый газ и выделяя драгоценный кислород. Пригодная для жизни айголианцев атмосфера планеты по крохам, но год из года увеличивалась.

Кроме того, на новую планету удачно были отправлены несколько мощных ядерных генераторов кислорода, разлагающих воду, которой была богата Тэлла, на водород и кислород. Водород сжижался и консервировался для будущего использования, а кислород выпускался в атмосферу.

Лэймос остался доволен увиденным. По крайней мере, чрезвычайных ситуаций или аварий, которые были нередки на столь сложных производствах, сегодня не случилось, и уже это обнадеживало.

Пора было собираться в Совет континентов, где Лэймос руководил немалым коллективом специалистов в различных областях, необходимых для координации глобального планетарного проекта.

Он переоделся в официальную форму Совета, посмотрел на себя в зеркало, удостоверившись, что с внешним видом у него всё в порядке, и шагнул за порог своего жилого модуля. Дверь закрылась за ним автоматически. Он прошел по небольшому, освещенному приятным сиреневатым светом, коридору с серебристыми металлизированными стенами и подошел к лифту. Двери лифта бесшумно открылись и также бесшумно закрылись за ним, едва он вошел. Лэймос голосом назвал номер необходимого ему уровня, и лифт быстро доставил айголианца в довольно просторное, светлое помещение. Это была ближайшая к его жилищу станция подземного сообщения, подобная земным станциям метрополитена. Менее чем через минуту подошел практически бесшумный электропоезд, состоящий из нескольких небольших вагонов. Лэймос, как всегда, сел во второй вагон. Пассажиров в этот ранний час было совсем немного. Ему предстоял ежедневный путь к месту работы, который занимал двадцать три айголианских минуты. Лэймос обычно тратил это время на просмотр последних планетных новостей на мониторах, установленных у каждого пассажирского места или на звонок Нэйте. В этот час она уже должна была проснуться.

Лэймос прикоснулся к портативному гаджету, надетому на левую руку.

— Доброе утро, дорогая! — тихо произнес он.

— С добрым утром, любимый! – прозвучал из смартфона ласковый женский голос.

Планета Земля, третья планета в системе звезды Солнца.
Центральная Россия. Город Верхневолжск.
Начало двадцать первого века нашей эры.

Телефонный звонок раздался, когда вечер уже полностью вступил в свои права, в начале девятого. На телевизионном экране только что закончили свой стремительный бег лошади из заставки ежедневной программы «Вести», отбивавшие копытами секунды будничного летнего дня.

Зуммер раздавался часто и требовательно – звонок был междугородним.

Подойдя к телефону и сняв трубку, Андрей несколько мгновений напряженно вслушивался в шумы и в шорохи, блуждающие по бесконечным проводам, связывающим его с далеким собеседником, прежде чем до него донеслись первые слова.

– Алло, алло, это ты, Андрей? — послышался в трубке слегка хрипловатый голос.

— Это я, Савельев, ты слышишь меня?

– Сергей Алексеевич, слышу вас, здравствуйте! Правда немного шумит, но ничего. Очень рад вашему звонку!

– Андрей действительно всегда рад был услышать этот голос, такой долгожданный и, одновременно, такой неожиданный.

— Какие-нибудь новости, Сергей Алексеевич?

– Андрей, поскольку не очень хорошая связь, я скажу кратко. На севере, в районе Новопечорска найден интересный для нас объект. Пока информации мало, но у меня предчувствие, что этим делом нужно будет заняться. Ты сможешь приехать ко мне?

– Да, конечно,

— Андрей на секунду задумался, соображая, как рациональнее использовать время ближайших дней.

– Сегодня четверг. Завтра у меня рабочий день, приехать не смогу. В субботу утром буду в Москве. Я вам позвоню предварительно, уже из Москвы, как только приеду.

– Хорошо, Андрей. Буду ждать твоего звонка. Суббота подходит. Ребятам я сообщу, они тоже подъедут, кто сможет. Встретимся либо у меня дома, либо в университете, на кафедре, — в телефоне вновь что-то затрещало, потом послышались короткие гудки.

Разочарованный несовершенством междугородной связи, Андрей откинулся на спинку кресла и рассеянно посмотрел на букет крупных садовых ромашек, стоящих в вазе на столике рядом с телефоном.

Вечерний звонок заинтриговал. Внутри, где-то в районе солнечного сплетения, приятно затрепетало в предвкушении предстоящей возможности хоть на немного приоткрыть еще одну тайну, прикоснуться к неизведанному и потому такому прекрасному миру, окружающему его.

Андрею Чернееву, по образованию инженеру-механику, шел двадцать девятый год. Он родился, вырос и жил до настоящего времени в городе Верхневолжске, областном центре, расположенном в двухстах пятидесяти километрах к северо-востоку от Москвы.

Более шести лет назад он окончил Верхневолжский технический университет и около трех лет после его окончания проработал на инженерной должности в одном из предприятий родного города. Был он чуть выше среднего роста, с русыми волосами и серыми глазами. По характеру довольно спокойный, уравновешенный, даже немного медлительный. Свои обязанности на работе выполнял добросовестно, но особой инициативы не проявлял, делать карьеру не стремился. Это было не по нему. Когда в стране начались перестроечные процессы, Андрей рискнул уйти в так называемое свободное плавание.

Еще в студенческие годы судьба свела его с замечательными увлеченными людьми, изменившими его жизнь. И в первую очередь таким человеком был Сергей Алексеевич Савельев, преподаватель математики в Московском Государственном Университете. Все эти годы Андрей являлся членом клуба аномальных явлений «Атлантида», который был организован при МГУ еще в начале шестидесятых годов двадцатого века. Вот уже двенадцать лет клубом бессменно руководил Сергей Алексеевич, был его движущей и направляющей силой.

В размеренной провинциальной жизни Андрея появилось то, что постепенно начало полностью занимать его сущность. Периодически оно уходило на второй план, но всё равно каждый день был наполнен неосознанной радостью приобщения к чему-то вечному, надвременному. Всё это позволяло легче проживать и переживать возникающие порой неурядицы.

Однажды, на северном Кавказе, в Домбае, Андрей познакомился с еще совсем молодым тогда, тридцати с небольшим лет, кандидатом физико-математических наук, доцентом МГУ Сергеем Савельевым. Начались очередные зимние университетские каникулы, и компанию друзей, в которую входил Андрей Чернеев, вновь потянуло в горы. Всем видам спорта они предпочитали катание на горных лыжах. В предыдущие годы друзья уже побывали в Карпатах, съездили в Терскол и вот теперь поехали набивать очередные шишки на домбайские склоны. Удивительно было за какие-то сутки из заметенной снегом, пасмурной январско-февральской среднеполосной России перенестись к подножьям Большого Кавказского хребта, на припекаемые солнцем горнолыжные трассы. Там по утрам пахло мокрым апрелем, а ближе к полудню кое-где между непокрытых снегом трещин в скалах можно было увидеть пробивающийся чистейший ручеек с подтаявшего ледника.

В тот раз компания единомышленников расположилась на турбазе «Азгек» в Теберде. Кататься на лыжах в Домбай ездили на рейсовых автобусах.

Друзья вновь и вновь вдыхали и не могли надышаться тем воздухом, в котором был смешан сосновый дух предгорий с солнечными ароматами высокогорья. Они наслаждались пробуждающейся после короткой южной зимы природой, которую не увидишь в их неяркой северной стороне.

Как здорово было прокатиться по чуть подтаявшему снежному насту с верхних трасс и влиться в разноцветный, многоголосый мир туристического поселка, съехать с так называемого «лягушатника», ничуть не менее сложного, чем высокогорные участки! Как здорово было потом отдохнуть некоторое время, подставляя солнцу уже немного «подвялившееся» лицо, насладиться пахнущим дымком шашлыком с бокалом красного или светлого сухого вина и снова поспешить наверх, к ослепительно белому снегу и ослепительно голубому небу!

По вечерам измученные, усталые, но счастливые, друзья возвращались на турбазу. Отдохнув немного, можно было побывать на дискотеке либо приобщиться к творчеству какой- нибудь заезжей столичной знаменитости, тоже приехавшей за теплыми солнечными лучами кавказских предгорий.

Сергей Алексеевич Савельев, как и Андрей с друзьями, жил на турбазе «Азгек» со своей супругой Ингой Михайловной, также математиком по образованию. Андрей познакомился с этой приятной интеллигентной парой на второй или на третий день своего пребывания на турбазе, на утренней пробежке. Каждое утро начиналось с общей зарядки, которую устраивали на площадке, покрытой мелким гравием, расположенной перед клубом. Просыпаться на свежем воздухе после вчерашних путешествий и приключений было непросто, но, тем не менее, на зарядку собиралось подавляющее большинство временного населения турбазы. Было что-то будоражащее в этой кавказской жизни, и все старались не упустить ни одной драгоценной минуты своего краткосрочного отдыха.

Неоднократно, в первые же дни пребывания на Кавказе Андрей видел чету Савельевых и на склонах Домбая. В движениях обоих чувствовался немалый опыт общения с непривычным для равнинного человека горнолыжным снаряжением.

В один из вечеров, после ужина, Андрей с друзьями расположились на открытой веранде своего павильона и стали потихоньку перепевать под гитару любимый всеми бардовский репертуар: от Окуджавы до Высоцкого, от Визбора до Суханова. По влажному вечернему воздуху плыл неторопливый «Домбайский вальс», напоминая, что где-то совсем рядом, может быть в нескольких километрах от турбазы, скоро зашумят лавины, подтаявшие под мартовским южным солнцем.

Через некоторое время к импровизированной эстраде стали подходить жители соседних павильонов, и хор голосов становился от песни к песне всё мощней и, одновременно, всё задушевней. Подошли к поющим и Савельевы.

Время от времени импровизированный концерт перемежался веселыми разговорами, шутками, какими-то историями из местной туристской жизни: про альпинистов, лавины, снежных людей.

– А вы знаете, мы сюда за этим и приехали, – вдруг как-то невзначай сказал Сергей Алексеевич.

– За чем – за этим? — спросил один из товарищей Андрея Максим Рогозин.

– За снежным человеком, —улыбнулся Савельев.

Все рассмеялись, не придав словам собеседника особого значения, восприняв сказанное как очередную шутку.

– Нет, вы зря мне не верите, —продолжал математик. – Я вполне серьезно говорю.

Теперь уже все затихли, насторожились в предвкушении интересного разговора. Даже небольшой ветерок, дувший вдоль Тебердинского распадка, как-то приутих, почти замерев.

– Расскажите, расскажите, пожалуйста! — попросили одновременно несколько человек.

– Да, в общем-то, рассказывать почти нечего. Пока мы не добились реальных результатов, но всё-таки надеемся получить определенную информацию,

– Савельев чуть заметно смутился.

– Дело в том, что в мое распоряжение попали несколько фотографий следов реликтового гуманоида или, проще, снежного человека, или, еще проще, йети, как многие его сейчас называют. Но не суть важно, как называть. Главное то, что он существует. Я в это верю! И замечены следы были совсем недалеко отсюда, в районе Клухорского перевала. Если по прямой линии, то это чуть больше двадцати пяти километров отсюда. Существует несколько свидетельств, что он обитает именно в этом районе. Вот туда, к перевалу мы с супругой и поднимались уже два раза, но, к сожалению, результаты пока отсутствуют.

Все окружающие слушали рассказ с нескрываемым интересом. Публика вся была довольно молодая, в основном студенческих лет. Рассказчик являлся, пожалуй, одним из самых старших по возрасту.

– Скажите, а откуда эти фотографии, — спросил один из слушателей, — если не секрет?

– Да никаких здесь секретов нет, — вновь чуть смутился Савельев. — Секрет один-единственный, сам снежный человек, настолько неуловимый, что до сих пор существует всего лишь одна запись на любительскую кинопленку и то не очень хорошего качества. Заснята самка реликта. Это заметно по физиологическим особенностям женского организма. Они одинаковы и у человека, и у гуманоида, все мы – млекопитающие. Есть заключение экспертизы, что запись подлинная, на пленке не мог быть запечатлен одетый в шкуру животного человек. Ошибка исключена. И, конечно, существуют десятки фотографий следов снежного человека, сделанных различными людьми в разных частях планеты. Да я сейчас вам принесу эти снимки, сами убедитесь.

Рассказчик упругими быстрыми шагами человека, дружащего со спортом, пошел к своему павильону, а на веранде тем временем на несколько секунд воцарилась тишина.

– Как всё это интересно! Как будто сигналы из другого мира, параллельного миру нашему, – задумчиво и восхищенно проговорила молоденькая симпатичная девчушка в спортивной куртке и с пучком туго затянутых сзади рыжеватых волос.

– Скажите, а вы давно всем этим занимаетесь? — спросил Андрей супругу Савельева

— Ингу Михайловну, как представил ее несколько минут назад Сергей Алексеевич.

– Да что вы, ребята! Я вообще паранормальными явлениями не увлекаюсь. Это муж у меня романтик, фанатик различных тайн. У него постоянно какая-нибудь новая идея. А я при своем муже, хотя мне, конечно, всё это тоже ужасно интересно.

Тем временем Савельев возвратился, держа в руке несколько черно-белых и цветных снимков. Фотографии пошли по кругу, а Сергей Алексеевич продолжил свой рассказ.

– Вот эти две фотографии сделаны неподалеку от Клухорского перевала, почти в самом сердце Кавказского хребта. Смотрите, несколько следов примерно семьдесят пятого размера, если применять привычную для нас обувную шкалу.

Действительно, на обеих фотографиях с разных ракурсов была запечатлена короткая цепочка следов на подтаявшем неглубоком снегу. Следы и сохранились довольно четко из-за того, что слой снега был толщиной не более десяти-пятнадцати сантиметров. Поэтому края следов почти не обвалились, сохранили четкие границы. Конфигурации ступней тоже довольно хорошо просматривались, были видны отпечатки пяти громадных пальцев. Большие пальцы немного отходили от остальных четырех, но нельзя было сказать, что это были ступни огромной обезьяны. Скорее всё-таки это были ступни тоже огромного, но человека.

Через два-три метра следы уходили в подъем и там терялись, видимо потому, что на склоне снежный слой был совсем тонкий. Солнечные лучи подтопили снег, и образовался твердый наст, который не смогло продавить своей массой даже такое могучее тело.

Рядом с загадочными отпечатками ног был запечатлен мужской ботинок примерно сорок четвертого размера. Но по сравнению со следами снежного человека, он казался детским ботиночком. Фотографии были достаточно четкие, яркие, контрастные. Чувствовалось, что их делал опытный фотограф.

Других снимков было около десятка. На них тоже виднелись достаточно отчетливые следы невиданных существ. Но объединяло их одно – все они напоминали отпечатки человеческих ступней.

Сергей Алексеевич рассказал, что фотографии были сделаны в разные годы в Андах, на Тибете и в предгорьях Аппалач. По всей планете ходили и ходят в настоящее время удивительные, загадочные животные, возможно и не животные, а наши братья по разуму, только не такие удачливые, как мы, homo sapiens, заполонившие всю Землю и потихоньку, методично и целенаправленно, убивающие ее. Они живут уже, может быть, сотни тысяч лет, и за это время довели до совершенства, подняли на генетический уровень искусство скрываться от такого загадочного и опасного существа, каким является человек разумный; от существа, которое обладает способностью уничтожать всех не похожих на него самого жителей общей планеты проживания.