Buch lesen: «Словенская Русь»

© Николай Соколов

Моей умершей 14 августа 2023 года матери

Соколовой (Курылевой) Антонине Алексеевне,

посвящается.

От автора

Эта книга является продолжением романа «Вендская Русь», где рассказывалось о взаимоотношениях и оживленной торговле русов с Хазарским каганатом и Ромейской¹ империей.

В то время будущие Новгородские и Киевские земли являлись всего лишь вассальными областями Руси. Однако в Словении и Куявии, как они тогда назывались, уже правили свои княжеские династии. К сожалению, письменных источников о них не сохранилось, но имеются косвенные свидетельства, позволяющие восстановить историю этих княжеств.

Прежде всего, это относится к землям ильменских словен, куда в 862 году пришли варяги² русов во главе с Рюриком и его братьями. Согласно «Повести временных лет» местные племена пригласили на правление Рюрика как внука (по «Иоакимовской летописи») словенского князя Гостомысла, последнего представителя прежней династии.

Причем данные археологии и лингвистики отчетливо свидетельствуют о неоднократных переселениях на будущие новгородские земли выходцев с южного берега Балтийского моря. А самое раннее из них относится еще к восьмому веку и связано с освоением вендскими купцами торгового пути в Хазарию.

Часть первая

СЛОВЕНЕ

В год 6370 изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом…

Повесть временных лет

© Николай Соколов

Глава первая

«Похоже, весной придется чистить и углублять соляные колодцы, – с досадой подумал шелонский судар³ Добровит, когда его сани выехали на заснеженное русло реки. – Или копать новые…»

– Но, пошла! – прикрикнул он раздраженно на гнедую лошаденку.

Зимний день короток, и ему было лучше засветло добраться до своей усадьбы. Река Шелонь славилась не замерзавшими даже в самые лютые морозы перекатами. И, угодив в припорошенную снегом полынью, лошадь могла переломать себе ноги.

Добровит знал все опасные места на реке, но в темноте от этого было мало проку. Поэтому всю дорогу он подгонял лошадь, размышляя, как с наименьшими затратами восстановить уменьшившуюся в последние годы добычу соли. Даже сейчас соляные варницы приносили судару почти половину его дохода.

Выпарка соли на Шелони велась с незапамятных времен, и поселившиеся здесь в прошлом веке велетские⁴ судары сразу прибрали соляной промысел к рукам, запретив заниматься им местным кривичам. Нынешняя солеварня была построена еще дедом Добровита, и всем ее строениям давно требовался ремонт.

«Ладно, вначале приведу в порядок колодцы, а потом и за остальное возьмусь», – решил он, подъезжая к усадьбе, стоящей на высоком берегу реки.

Въехав в ворота огороженной тыном усадьбы, Добровит приметил во дворе чужие сани.

– Кто приехал? – спросил он у подошедшего конюха.

– Шурин твой.

Появление лужского судара Воибуда стало для него неприятной неожиданностью. С братом жены Добровит был не в особо дружеских отношениях, так что его приезд не сулил ничего хорошего. И тревожные предчувствия шелонского судара вскоре подтвердились.

За ужином Воибуд рассказал, что едет на похороны князя Гостомысла, и сильно удивился, что Добровиту ничего не известно о смерти старика в Ладоге.

– Значит, они решили не оповещать ни тебя, ни твоих соседей, – размышлял вслух шурин. – Боятся, что кто-нибудь проговорится.

– Кто они и почему боятся?

– Ко мне на днях заезжал предольский судар Радослав и уговаривал поддержать его тестя Будогоста, – пояснил гость. – Как племянник Гостомысла он хочет стать нашим новым князем.

– А как же Буревой⁵?!

– Вот поэтому они и не сообщили ни твоему двоюродному брату, ни тебе о смерти старика.

– Ну, это у них не пройдет! – возмутился Добровит. – Буревой – старший внук князя и его законный наследник.

Боги не обидели князя словен⁶ детьми, дав ему четырех сыновей и трех дочек. Но все сыновья Гостомысла погибли еще в молодости, и наследником считался Буревой – сын старшей дочери. Так что притязания на власть племянника умершего князя противоречили традициям велетов, или волотов, как их называли кривичи.

– Сомневаюсь, что судары станут ради него нарушать наши обычаи, – предположил хозяин, поблагодарив шурина за предупреждение. – Я завтра же отправлюсь к двоюродному брату, а тебя попрошу разузнать там, на похоронах, что думает народ о притязаниях Будогоста.

– Постараюсь, – неохотно пообещал гость. – Еще Радослав намекал, что его тестя поддерживают варяги⁷. А от этих сволочей одни только гадости.

Шелонскому судару вспомнилось, что лет пять назад варяги убили младшего брата Воибуда, и лужскому судару так и не удалось добиться наказания виновных. И Добровиту стали понятны причины, побудившие шурина к нему заехать.

Возможное вмешательство варягов не могло не встревожить хозяина. Лет тридцать назад князь словен Буревой⁸, женатый на дочери Великого князя Гостомысла, захватил зависимые от русов близлежащие земли. Он посчитал, что так будет справедливо, ведь само руское княжество не имевшего сыновей тестя досталось его племяннику Радегасту, одному из ободритских князей.

Словене легко овладели землями, через которые проходили тогда основные пути в Хазарию. Но увеличение платы за проезд по ним привело к захвату варягами Радегаста Любшанской крепости⁹ и разорению ее окрестностей. Буревой не смог им помешать и по настоянию сударов передал власть сыну Гостомыслу¹⁰. А тому вскоре удалось замириться с русами, но на условиях возврата захваченных земель, уступки Любши и ежегодной уплаты 200 гривен¹¹ серебра.

Выплата дани сильнее всего возмущала словенскую знать, и двоюродный брат Добровита не раз говорил, что, став князем, откажется ее платить и потребует от варягов убраться из Любши. Похоже, эти угрозы и стали главной причиной вмешательства варягов во внутренние дела словен, чего раньше за ними не водилось.

– Река Великая, хозяин, – прервал размышления Добровита возница, обернувшись, чтобы его было лучше слышно. – Где будем переправляться?

Шелонский судар задумчиво посмотрел на свинцовое небо, а потом на широкую заснеженную реку и велел поворачивать направо. Он решил вначале заехать в Псковское¹² городище к кривичскому старшине Лютше, тестю изборского князя Буревоя. Добровиту подумалось, что в противостоянии с Будогостом и варягами без серьезной поддержки кривичей не обойтись.

Еще при велетском князе Любе живущие по реке Великой и Чудскому озеру кривичи попросили словен защитить их от набегов соседей. И князь Люб отправил к ним младшего сына Избора, который вынудил зелонов¹³ прекратить разбои, а соседние чудские племена даже обложил данью. Так земли кривичей стали как бы отдельным княжеством во главе с сыном Избора Любом, недавно умершим отцом Буревоя.

– Не только кривичей, но и чудин придется привлечь, – заявил Лютша, когда гость рассказал о смерти Гостомысла и притязаниях на власть Будогоста. – Без большого войска нам варягов не одолеть. Давай так: в Изборск я сам съезжу, а ты возвращайся и заручись поддержкой шелонских сударов.

– А как быть с похоронами Гостомысла? Ведь сразу после них утвердят нового князя, и Будогост не станет с этим затягивать.

– Хорошо бы успеть и на то собрание, – согласился кривичский старшина. – Но без соседей тебе будет трудно убедить сударов и старшин не поддерживать ставленника варягов.

Лютша знал, что Будогост не пользовался авторитетом и только поддержка варягов, могла подвигнуть его претендовать на княжескую власть. С другой стороны, если он им станет, у кривичей появится повод закрепить независимость подвластных изборскому князю земель. Но сможет ли он убедить в этом Буревоя, псковский старшина сомневался.

«В любом случае надо готовиться к войне…» – решил тесть кривичского князя.

Глава вторая

Въезжая в ворота родового городка велетских князей, расположенного на берегу одной из волховских проток, Будогост подумал, что все здесь давно обветшало и требует починки. Отсутствие реальной угрозы расслабило словен.

Племянник Гостомысла даже не смог вспомнить, когда в последний раз меняли потемневшие от времени доски на створках ворот, не говоря уже о подгнивших нижних венцах городских стен.

– А где тело князя? – к остановившимся у терема саням подошел княжеский воевода Ратша, которого еще десять дней назад известили о смерти Гостомысла.

– Завтра привезут, – сказал Будогост, вылезая из саней и разминая затекшие ноги. – Я их на день опередил, чтобы проверить, все ли у вас готово к похоронам. А отчего княжеского тиуна¹⁴ не видно, где он?

– Еще затемно уехал собирать по ближайшим селениям съестное на тризну, – доложил воевода. – А так все готово.

– Хорошо, позже проверю. А сейчас проводи, где можно побыстрее согреться, что-то больно морозно сегодня. Да и поговорить надо.

От последних слов настроение у Ратши сразу испортилось. Он уже знал, что Будогост намеревается стать новым словенским князем. Об этом ему по секрету рассказал гонец, сообщивший о смерти старого князя.

Понимая, что попытки удостовериться в его благонадежности не избежать, воевода провел племянника Гостомысла в княжеский терем, где во всех комнатах печи были еще с утра протоплены в ожидании многочисленных гостей.

– Хорошо натопили, – похвалил Будогост, не зная, как начать важный разговор.

Признание его права на власть княжеским воеводой и тиуном могло стать решающим на предстоящем собрании словенской знати. Вместе с казначеем Богшей, оставшимся в Ладоге, они были главными помощниками умершего князя.

– Стены давно конопатили? – поинтересовался Будогост, снимая шубу и усаживаясь на княжеское место во главе огромного дубового стола, под которым они детьми с двоюродными братьями, сыновьями Гостомысла, прятались от взрослых. – А то тепло быстро выдует.

– Осенью, как обычно, – ответил угрюмый Ратша, дожидаясь, когда и ему будет дозволено сесть.

Однако присесть воеводе Будогост так и не предложил, начав расспрашивать о княжеской дружине, которую собирался увеличить втрое. Хотя племянник Гостомысла уже заручился поддержкой многих сударов и старшин, он прекрасно понимал, что только военная сила может надежно гарантировать их верность.

Любшанский воевода Судислав предлагал ему взять с собой несколько десятков своих воинов. Но Будогост благоразумно отказался: его появление в словенских землях в сопровождении варягов могло вызвать совсем ненужное сейчас раздражение.

– Набрать людей нетрудно, – хмуро заметил Ратша. – Только на что их содержать и вооружать? Уж больше года мои дружинники не получали жалования.

– Почему?

– Тиун Стоян ссылается на отсутствие распоряжения от князя.

– Ну, с этим мы разберемся. Завтра же твои воины все получат.

Благодаря присланным главой купеческого товарищества деньгам¹⁵ он мог и без княжеской казны решить эту проблему, даже, несмотря на то, что уже отправил треть денег зятю Радославу на Лугу и двоюродному брату Твердомиру на Мсту. Они там должны были тоже заручиться поддержкой сударов и старшин.

– Надеюсь, ты и твои воины будете так же верно служить мне, как служили дяде, – поинтересовался он у воеводы и осторожно добавил. – Если, конечно, меня утвердят князем.

С последними словами к нему опять вернулись сомнения, все ли правильно он делает. Отсутствие на похоронах изборского князя Буревоя и большинства его сторонников увеличивало шансы Будогоста стать словенским князем. Однако племянник Гостомысла понимал, что вопросов о старшем внуке умершего князя не избежать.

– Сколько у тебя сейчас воинов? – немного помолчав, спросил Будогост у Ратши.

– Тридцать человек здесь, еще полтора десятка в Порости¹⁶ и столько же в ближайших острогах.

– Собери сюда как можно больше дружинников, сразу после похорон будет утверждение нового князя, и я не хочу, чтобы нам кто-нибудь помешал.

Ратша понял, что Будогост опасается сторонников Буревоя, и обещал собрать воинов. Однако он сильно сомневался, что дружинники захотят вмешиваться в склоку между сударами. Об этом воевода благоразумно промолчал, поинтересовавшись, лишь о сыне Неждане. Два года назад тот отправился вместе с Гостомыслом к русам, но вернувшийся из-за моря старый князь заболел и до самой смерти жил в Ладоге.

– Я назначил его десятником при Вадимире¹⁷, которого оставил в Ладоге.

– Спасибо за доверие, – поблагодарил озабоченно Ратша, полагая, что Неждан оставлен там неслучайно.

Прекрасно зная о привязанности княжеского воеводы к сыну, Будогост мог рассчитывать на его благонадежность при утверждении нового князя. Ведь на предстоящем собрании словенской знати могло дойти до стычки со сторонниками внука Гостомысла.

– После собрания отправишься в земли древян набирать новых воинов. Нужна сотня человек, пусть даже плохо вооруженных. Оружие весной подвезут варяжские купцы.

Вместе с выходцами из велетских племен в земли чуди и кривичей в прошлом веке переселились и часть древян, живших на левобережье Лабы, сильно страдавшем от саксонских набегов. На новых землях они расселились между реками Мста и Ловать, занимаясь бортничеством, земледелием и скотоводством.

Древяне никогда не участвовали в распрях словен, поэтому судары и князья охотно набирали там дружинников. Отсутствие у древян своей родовой знати не порождало таких противоречий, как в других словенских землях, несмотря на то, что жили они тоже среди кривичей¹⁸.

Велетские судары всегда пытались распространить свою власть не только на кривичей, но и на словен. А князья обычно принимали сторону общинных старшин, которые являлись противовесом родовой знати. Наиболее влиятельные из старшин даже участвовали в утверждении князя, чем сейчас и намеревался воспользоваться Будогост, увеличив присутствие лояльных ему старшин на предстоящем собрании.

– Предупреди дружинников, чтобы о каждом приехавшем старшине или сударе мне сразу докладывали, – приказал он, отпуская воеводу. – И распорядись принести, чего-нибудь перекусить с дороги.

В последний момент племянник Гостомысла передумал посвящать Ратшу в свой план увеличения числа приглашенных старшин. Не стал он об этом рассказывать и появившемуся вскоре княжескому тиуну Стояну, молча выслушав его доклад о подготовке к похоронам.

Переселившись в начале прошлого века с Одера на берега Волхова, велеты быстро подчинили редкие тут общины кривичей. А центром их расселения стали берега озера Ильмень и верховья Волхова. Именно здесь находился могильник велетских князей и их ближайших родственников.

– Верховный жрец Репех предлагает, захоронив прах Гостомысла, досыпать на два аршина княжеский холм и устроить на его вершине место для почитания велетских правителей, – закончил доклад тиун.

– Ему виднее, как сохранять память о наших предках, – задумчиво согласился со жрецом Будогост. – Меня больше сейчас беспокоит, почему дружинники до сих пор не получили жалованье?

– Так не было распоряжения, – смутился Стоян.

– Как-то нехорошо получается. Князь умер, мы собираемся его хоронить, а долги Гостомысла не оплачены. Нет денег?

– Я завтра же передам Ратше жалование для дружинников, – пообещал княжеский тиун.

– Вот и хорошо, – обрадовался Будогост, решив, что не стоит разбрасываться полученными от купеческого товарищества деньгами. Ведь на предстоящем собрании будет важна каждая куна¹⁹.

Глава третья

Поездки к соседям и переговоры с ними серьезно задержали Добровита, так что на похороны Гостомысла и тризну по нему он опоздал. Однако на собрание словенской знати двоюродный брат Буревоя все же успел, появившись там во главе шелонских сударов, возмущенных не только лишением законного права утверждать князя, но и попыткой дружинников их не пустить.

Претензии приехавшей знати поддержали многие судары, и Будогосту как ближайшему родственнику Гостомысла, распоряжавшемуся на похоронах и возглавлявшему собрание, пришлось пообещать разобраться, почему о смерти князя не известили шелонских сударов.

– А чего выяснять, и так все ясно! – возмущался Добровит. – Просто кто-то захотел нарушить не только наши права, но и права законного наследника. По обычаю, новым князем должен стать сын старшей дочери Гостомысла Буревой, которому даже не сообщили о смерти деда.

– Я же обещал разобраться, куда делся посланный к нему гонец, – напомнил раздраженно Будогост. – А насчет остального ты ошибаешься, у нас нет обычая, чтобы власть переходила к внуку умершего князя, рожденному его дочерью.

– Подтверждением может служить случай с моим соседом, присутствующим здесь, – поддержал двоюродного брата Твердомир. – После смерти судара Моислава его наследство оспаривали дочь умершего, защищая права сына, и его брат, который и был признан законным наследником.

– Сударство – не княжение, – заметил Добровит. – К тому же Будогост не брат Гостомысла, а всего лишь племянник.

– Не вижу разницы, – пришел на помощь Твердомиру лужский судар Радослав. – Будогост, как и его дядя, представляет старший род нашего первого князя Люба, да и женат он на дочери Гостомысла. Кому же, как не ему, стать нашим князем?

– Буревой тоже ведет свой род от первого словенского князя, – напомнил собравшейся знати двоюродный брат изборского князя. – Его дед был младшим сыном князя Люба.

– А мой дед его братом, – заявил вельский судар Ладомир. – Так что, я тоже имею право на княжение?

Его слова заставили Будогоста подать знак Твердомиру переходить к голосованию, иначе претендентов на власть будет больше, чем собравшихся здесь сударов. Он надеялся, что его сторонники единодушным голосованием быстро завершат затянувшееся собрание.

Однако возник спор об участии словенских старшин. Ладомир даже заявил, что немедленно уедет, если всем собравшимся будет разрешено голосовать. Его тут же поддержал Добровит, предложив перенести собрание и дождаться приезда Буревоя.

– Пусть изборский князь правит у кривичей, а в наши дела не суется! – зло выкрикнул Радослав, и его поддержало большинство.

В конце концов договорились, что два голоса старшин будут приравнены к одному голосу сударов, после чего приступили к голосованию, закончившемуся глубоко за полночь. Будогост набрал на три голоса больше, чем Буревой вместе с Ладомиром, и стал новым словенским князем.

Однако проблемы на этом не закончились. Добровит заявил, что он не станет присягать Будогосту, и вместе с большинством сторонников Буревоя покинул собрание. Ладомир не решился последовать его примеру и после непродолжительных уговоров, подкрепленных обещанием пяти сотен кун, согласился признать племянника Гостомысла князем.

Когда все разошлись спать, Будогост вызвал Ратшу и потребовал объяснений, почему тот пропустил на собрание шелонских сударов.

– А что было делать? – устало спросил воевода. – Они приехали с дружинами. Начнись драка, неизвестно, чья бы сторона взяла верх.

Словенский князь понимал, что вины Ратши нет, но после отказа шелонских сударов признать его князем не знал, что делать. Поведение сторонников Буревоя могло привести к самым непредсказуемым последствиям.

Когда на следующий день князь решил посоветоваться с ближайшими родственниками, его зять Радослав предложил уступить шелонские земли Буревою. Лужский судар полагал, что им следует встретиться с псковским старшиной Лютшей, имевшим большое влияние на изборского князя.

– Вряд ли это понравится нашим сударам, – возразил Твердомир. – Вначале надо поговорить с отказниками, не все же там ярые сторонники Буревоя. Ну, обиделись, вспылили, но ведь свою соль они привозят к нам продавать. Могу съездить к свояку Станибору.

Последнее предложение Будогосту больше понравилось. Запрет торговли солью в словенских землях мог привести в чувство закусивших удила шелонских сударов. Да и вопрос с обиженным Буревоем надо было как-то решать, но только не за счет уступки земель.

– С него и нашего отказа от пятидесяти гривен дани хватит, – наставлял словенский князь зятя, решив все же отправить его на переговоры с Буревоем. – Но замириться с ним обязательно надо или хотя бы оттянуть войну. К лету великий князь²⁰ Мстивой обещал прислать варягов.

Псковский старшина Лютша встретил посланца Будогоста настороженно, но обещал дать проводника и свежих лошадей для поездки в Изборск. А вот говорить с ним о замирении отказался и не стал рассказывать о неудачной попытке убедить зятя окончательно отделиться от словен. В конце того разговора Буревой даже обвинил тестя в трусости.

Так ничего и не добившись от Лютши, Радослав, переправившись по льду Великой на противоположный берег, поехал в Изборск, находившийся в дне пути от Пскова. Носившее имя его основателя городище располагалось в центре кривичских селений, обеспечивая их безопасность от чуди и зелонов.

Буревой встретил гостя на удивление приветливо, но, когда Радослав рассказал о цели приезда, настроение изборского князя резко изменилось.

– Это тебя тесть ко мне подослал? – поинтересовался он подозрительно.

– Меня направил к тебе Будогост. Словенский князь хочет жить с тобой в мире и согласии…

– Для меня он не князь, и договариваться с ним я не буду, – оборвал посланца Буревой. – О чем говорить с обворовавшим тебя негодяем?

– Но ведь его утвердили словенские судары и старшины, – напомнил Радослав.

– Я не признаю результата того собрания, так можешь и передать моему дальнему родственнику. Разговор окончен, и советую быстрее покинуть мои земли.

Когда посол Будогоста ушел, изборский князь позвал воеводу Ивара и приказал проследить за отъездом гостя. А еще поинтересовался, не появился ли кто из чудских старшин, которых он просил срочно приехать. Чудские племена уже давно платили ему дань, но никогда еще не привлекались к военным походам.

– Если кто подъедет, сразу веди ко мне…

Глава четвертая

Попытка Твердомира договориться с шелонскими сударами тоже провалилась, и Будогосту ничего не оставалось, как опять собирать словенских сударов и старшин. Затевать войну с Буревоем без их одобрения князь не решился, да и сил у него для этого не было.

Однако большинство словенской знати не поддержало Будогоста и отказалось воевать с изборским князем.

– Вот если Буревой сам на нас нападет, тогда другое дело, – подытожил за всех противников войны с кривичами Ладомир.

– Ты считаешь, он не вступится за шелонских сударов, один из которых его двоюродный брат? – напомнил вельскому судару Радослав.

– А зачем нам их трогать? Не хотят признавать Будогоста князем, пусть и не суются сюда со своей солью, – неожиданно заявил судар Всемысл. – Быстро одумаются.

Его предложение словенская знать поддержала почти единодушно. Многие из собравшихся сами занимались солеварением, и устранение конкурентов было им только на руку. Да и не верилось никому, что изборский князь решится напасть на словенские земли.

– Хорошо, будь по-вашему, – неохотно согласился Будогост, поняв, что дальнейшие уговоры бесполезны. – Я пошлю людей перекрыть путь с Шелони, но попрошу в случае нападения, не мешкая, выступить на помощь.

Возглавить шелонский отряд словенский князь попросил Твердомира, передав под его начало три десятка княжеских дружинников и сорок набранных Ратшей среди древян новобранцев. Воинами их можно было назвать с натяжкой из-за плохого вооружения, но Будогост посчитал, что для выполнения такой задачи они сгодятся.

– К лету пришлю еще полсотни, – пообещал двоюродному брату князь, заметив на его лице сомнения. – А пока вместе с твоими людьми сил должно хватить. Тамошних сударов не задирай, но все телеги и ладьи их заворачивай. Эти ублюдки должны понять, что путь сюда им теперь заказан.

– А чем я буду людей кормить?

– Тиун Стоян выдаст тебе продовольствия на месяц, и вот еще сто кун для закупки продуктов. Думаю, твой свояк продаст зерна и мяса, хоть и отказался признавать меня князем.

Твердомир почувствовал в этих словах упрек, но промолчал. Он и сам был сильно удивлен, когда Станибор наотрез отказался считать Будогоста князем. Каких только гадостей они тогда не наговорили друг другу. Поэтому встречаться с ним мстинскому судару совсем не хотелось.

Свой лагерь на Шелони Твердомир устроил неподалеку от места впадения в нее реки Мшаги. В округе находилось много солеварен, и появление рядом военного стана очень не понравилось шелонским сударам. И вскоре в гости приехал Станибор.

–…Смотрю, ты решил здесь всерьез укрепиться? – поздоровавшись с родственником, кивнул свояк на кучу заготовленных для стен палисада бревен. – А ведь тут наша земля.

– Нынче это вопрос спорный, – ответил Твердомир, стараясь говорить как можно спокойнее. – Эту землю вы получили от словенского князя, которого теперь отказались признавать.

– Будогост собирается ее отобрать?

– Стоило бы, но судары пока постановили не пускать вас в словенские земли. Так и передай своим соседям.

Почувствовав, что свояк с трудом сдерживается, Станибор поскорее с ним распрощался. Все, что было нужно, он выяснил, о чем и доложил шелонским сударам, дожидавшимся его возвращения в небольшой деревушке на противоположном берегу Мшаги.

– Лодок у них всего три, – добавил он к своему рассказу. – Но, думаю, как сойдет лед, их будет больше. И не исключено, что к ним добавятся ладьи, присланные Будогостом.

– Наверняка с воинами, – заметил обеспокоенно Добровит. – И что будем делать?

– Похоже, нам придется отказаться от торговли в словенских землях, – предложил Станибор. – Поищем покупателей соли среди чуди и кривичей.

– Нельзя позволить им закрепиться по соседству с нашими варницами! – заявил встревожено судар Местислав, владевший землями в верховьях речки Мшажки, впадавшей в Мшагу. – Следующим шагом Будогоста станет их захват.

– Ты предлагаешь начать войну?! – возмутился Станибор. – Напасть на моего свояка, у которого почти сотня воинов? Нет, мы так не договаривались. Одно дело признать князем Буревоя, и совсем другое самим начинать войну.

– Я согласен со Станибором, – поддержал его двоюродный брат Буревоя. – Но и опасения Местислава не лишены оснований. Предлагаю собирать дружины, а я поеду, потороплю изборского князя.

На этот раз дорога до Пскова заняла в три раза больше времени. Лед на реке стал непрочным, и Добровиту вскоре пришлось оставить ненужные уже сани и продолжить путь верхом вначале берегом Шелони, а затем по Черехе.

Псков встретил судара необычным многолюдьем и ледоходом на реке Великой. В окрестностях городища появились временные постройки и шалаши готовившихся к военному походу кривичей. Добровиту только не понравилось отсутствие защитного вооружения у большинства воинов.

– Ничего, топоры и копья тоже оружие, – успокоил гостя Лютша. – А кольчуги заменят войлочные кафтаны и щиты. Их уже делают.

Но когда Добровит рассказал, зачем приехал, псковский старшина заявил, что выступление Буревой наметил на начало лета, когда просохнет земля.

– Тогда мне придется ехать в Изборск.

– Бесполезно. Ты же знаешь характер своего двоюродного брата. К тому же именно в начале лета, когда закончатся полевые работы, должны подойти с воинами чудские старшины.

– К лету Твердомир укрепит лагерь, и взять его будет намного труднее. Да и подкрепление к нему обязательно подойдет.

Лютше пришлось согласиться с опасениями Добровита, и он обещал прислать через месяц в помощь шелонским сударам сотню воинов во главе с сыном Смоляном. Псковский старшина надеялся, что к тому времени ему удастся хоть чему-то научить не имеющих военного опыта общинников.

– Когда подойдет Смолян, вы окружите лагерь и перекроете подвоз туда продовольствия, – посоветовал он. – Ну а там они или сами сдадутся, или мы с Буревоем подойдем.

– Сотни для такого дела маловато, – засомневался Добровит. – Ведь придется перекрывать и Шелонь ладьями.

– Хорошо, постараюсь прислать полторы сотни, – пообещал Лютша. – Но это все, чем могу помочь.

Глава пятая

Как только закончилось половодье и немного подсохла земля, Радослав с собранными на берегах Луги воинами выступил к истокам Волхова. Большинство местных сударов участвовать в блокаде дорог с Шелони не захотели, но дружинников словенскому князю выделили.

В большое торговое селение Порость, расположенное на левом берегу Волхова, Радослав привел три десятка конных и почти полторы сотни пеших воинов. Там он неожиданно встретил Будогоста, занимавшегося набором воинов и их снаряжением.

– Я рассчитывал, что ты соберешь больше людей, – недовольно и озабоченно признался зятю словенский князь. – Лагерь Твердомира уже окружен шелонскими сударами и подошедшими к ним на помощь кривичами. Я послал туда ладьи с продовольствием, но они не смогли пробиться.

– Может, я попробую пройти берегом, – предложил Радослав.

– Ничего другого не остается, – согласился расстроенный Будогост. – Я уже послал гонца на Мсту, но, когда подойдут тамошние судары и старшины, неизвестно.

– Только моим людям нужен хотя бы день отдыха, – попросил зять. – И надежный проводник.

– С проводником трудностей не будет, а выступить надо как можно быстрее. Гонец от Твердомира рассказал, что там уже начался голод. Так что забирай подводы с припасами и отправляйся.

– Хорошо, выступлю через пару часов, – пообещал Радослав.

Возвратившись в лагерь, устроенный на окраине селения, зять Будогоста собрал военачальников и коротко сообщил о приказе князя, распорядившись готовиться к выступлению на помощь Твердомиру. Только судару Милогосту, командовавшему конным отрядом, он подробно рассказал о стоящей перед ними задаче.

– Вся надежда на тебя и обещанного князем провожатого, знающего те места. За пару дней мы должны выйти к Шелони.

Однако появившийся вскоре проводник Терех заявил, что добраться они смогут в лучшем случае на третий день. Во время половодья вода затопляла низкие болотистые берега озера Ильмень, превращая устья впадавших в него ручьев и речушек в широкие заливы.

– Завтра сам все увидишь, – пообещал проводник. – А сейчас нам надо выступать, чтобы к ночи добраться до брода через разлившуюся речку Варяжу. Летом ее и курица перейдет, а сейчас даже на броде воды по пояс.

Рассказ Тереха расстроил зятя словенского князя, но он взял себя в руки и пошел поторопить подчиненных с отъездом. Только через час, когда подъехали задержавшиеся подводы с продовольствием, они смогли выступить.

В сгущающихся вечерних сумерках лужский отряд добрался до берега реки и свернул в сторону ее верховий к броду. Но высланный вперед разъезд вскоре доложил ехавшему в середине обоза Радославу, что с того берега переправляются какие-то воины.

Зятю словенского князя подумалось, что отряду Твердомира удалось вырваться из окружения, но разведчики доложили о большом количестве переправлявшихся людей. В любом случае следовало выяснить, кто они, и Радослав поручил это Милогосту.