Buch lesen: «Взгляд со стороны. Рассуждения об искусстве»
Введение
В 1954 г. при Пенсильванском университете в США был организован Гуманитарный институт для административных работников. Всех командированных в институт обязали читать художественную литературу, посещать концерты, музеи, театры, картинные галереи и т. п. После 10-месячного «облагораживания» фирмы получили более инициативных, более оперативных и более решительных администраторов.
В Эстонской ССР был поставлен следующий эксперимент. Учащимся младших классов добавили четыре урока изобразительного искусства в неделю, сократив по одному уроку родного языка, природоведения, математики, труда. Очень скоро дети из экспериментальных классов стали обгонять своих сверстников по умственному развитию, повысилась общая успеваемость.
Проведённое сотрудниками ВНИИ искусствознания Министерства культуры СССР обследование рабочих Куйбышева, Тольятти, Днепропетровска, Кривого Рога, Ташкента и Андижана показало, что у людей, более или менее регулярно интересующихся искусством, производительность труда на 7–10 % выше.
Данные, полученные в результате исследования Института художественного воспитания АПН СССР среди старшеклассников Москвы, выявили следующее. Ребят, увлекающихся искусством, отличала высокая общая культура мышления, а у старшеклассников, интересы которых нацелены на математику, занятия искусством, помимо того, повысили их творческие возможности в математике.
Как показали исследования, дети, занимающиеся музыкой, опережают своих сверстников в умственном развитии и более точно выражают свои мысли. У детей, регулярно занимающихся музыкой, активно работают оба полушария мозга. Это улучшает память развивает моторику рук и моторику речи. Благодаря тому, что при игре на инструменте задействованы одновременно обе руки, которые выполняют разные движения, развивается пространственное мышление. У маленьких детей нейронные проводящие пути ещё не достигли полного развития и занятия музыкой улучшают структуру белого вещества, через которое проходят сообщения между различными областями серого вещества в центральной нервной системе.
Профессор неврологии Медицинского центра Бет Исраэль Диакконис (BIDMC) и его коллеги установили, что у детей, которые в течение 15 месяцев не менее 2,5 часа в неделю занимались музыкой, объём мозолистого тела головного мозга (corpus callosum) – органа, предположительно отвечающего за обмен информацией между полушариями – увеличился в среднем на 25 %.
В автобиографической книге «Воспоминания о развитии моего ума и характера» английский натуралист Чарлз Дарвин написал: «…если бы мне пришлось вновь пережить свою жизнь, я установил бы для себя правило читать какое-то количество стихов и слушать какое-то количество музыки по крайней мере раз в неделю; быть может, путём такого [постоянного] упражнения мне удалось бы сохранить активность тех частей моего мозга, которые теперь атрофировались. Утрата этих вкусов равносильна утрате счастья и, может быть, вредно отражается на умственных способностях, а ещё вероятнее – на нравственных качествах, так как ослабляет эмоциональную сторону нашей природы».
Эйнштейн считал, что люди в первую очередь ценят великих художников, а уж потом, вторыми, идут великие учёные. Причина лежит в том, что искусство обращено к чувствам человека и затрагивает все эмоциональные струны его души.
Востоковед, специалист по Японии В. В. Овчинников в книге «Ветка сакуры», изданной в 1971 г., рассказывает об эстетическом воспитании в Японии и о месте, которое занимает искусство в духовной жизни этой удивительной страны.
Уже второклассник пользуется красками более 30 цветов и знает название каждого из них. Искусство иероглифического письма требует от японца безупречного владения кистью, близкого к мастерству профессионального художника. Причём каллиграфия здесь смыкается со стихосложением – одним из излюбленных видов народного искусства.
Исконно японская религия синто обожествляет природу, но не из страха перед стихийными силами, а из чувства благодарности к природе. Главным духовным принципом синто является жизнь в согласии с природой и людьми.
Япония – единственная страна, где распространено коллективное любование природой: зимой принято восхищаться свежевыпавшим снегом; весной – цветением сливы, азалий, вишни; осенью – багряной листвой горных клёнов и полной луной. Учителя устраивают регулярные экскурсии на природу и рассказывают не только о бережном отношении к природе, но и воспитывают в детях природовосхищение. Директор школы вправе отменить занятия, чтобы в погожий день дети отправились распознавать красоту в природе или заниматься рисованием с натуры.
От развития эстетического восприятия живой природы дети переходят к постижению красоты в живописи, гармонии в классической музыке, более глубокому пониманию других видов искусства. И не в этой ли особенности нации кроется одна из причин того, что Япония, несмотря на ограниченность территории и природных ресурсов, оставила позади многие развитые страны мира?
Понимание красоты заложено в японцах от природы. Специфика эстетического образования – порождение национальной культуры, религии, языка и образа жизни, поэтому перенос японской школы воспитания, формирующей способность воспринимать и оценивать прекрасное в другие страны едва ли возможен. Европеец, приезжающий в Страну восходящего солнца, с улыбкой смотрит на сцену коллективного любования луной или чайную церемонию.
В классических системах образования обучение искусствам не является обязательным. Спецшколы и учебные заведения приобщают людей к искусству с единственной целью – развить интерес и способность понимать его. И мало кто задумывается над практической стороной вопроса, так как для многих педагогов и учёных неясна роль искусства в жизни человека. Подразумевается, что уже приобщение к искусству автоматически оказывает нужное действие. Но это далеко не так. По справедливому замечанию профессора Ю. У. Фохт-Бабушкина, наивно думать, будто бы посадив человека за учебник и сопровождая оптимальное количество в театр или на концерт, мы можем продвинуться в решении указанной проблемы. Незнание закономерностей воспитания личности средствами искусства делает весьма приблизительным руководство этими процессами.
Формирование человека – задача биосоциальная. На некоторые факторы развития личности, например, такие как генетические особенности индивида или влияние окружающей среды, мы вряд ли можем существенно повлиять. Тем не менее в известных пределах управление развитием личности возможно и только единственным путём – целенаправленным воздействием науки, искусства и религии, то есть всего комплекса человеческой культуры. И если мы овладеем этими механизмами управления, произойдёт величайший переворот в духовной жизни общества.
Мышление: физика и физиология
Творчество, как составная часть мыслительной деятельности человека, до сих пор загадка. Можно предположить любые материальные процессы, лежащие в основе мышления, но материальный носитель мыслей вряд ли прольёт свет на сам образ мышления. Английский психиатр, специалист по кибернетике, пионер в исследовании сложных систем Росс Эшби утверждал, что психические явления не вытекают из принципов устройства мозга и его деятельности, а представляют особый метафеномен «сверхявления», побочное следствие сложности устройства мозга.
В тайны психики пытаются заглянуть не только биологи, но и учёные, чья деятельность далека от биологии.
По мнению американского математика, физика и педагога Джона Фон Неймана, сложность головного мозга не позволяет дать такое его описание, которое было бы проще его самого.
Лауреат Нобелевской премии по физике Эрвин Шрёдингер обратил внимание на удивительную детерминированность жизненных процессов. В публичных лекциях, которые легли в основу его книги «Что такое жизнь? С точки зрения физика», учёный высказал мысли, которые впоследствии были блестяще подтверждены экспериментом. Книга оказала заметное влияние на многих учёных. Её цитируют авторы работ, посвящённых теоретической биологии. Известна она и среди физиков. Один из первооткрывателей структуры молекулы ДНК, нобелевский лауреат Джеймс Уотсон, вспоминая о своём коллеге Френсисе Крике, заметил: «Он бросил физику и занялся биологией после того, как в 1946 г. прочитал книгу известного физика-теоретика Эрвина Шрёдингера "Что такое жизнь? С точки зрения физика"».
Датский физик-теоретик, лауреат Нобелевской премии по физике Нильс Бор, высказал идею применения в биологии принципа дополнительности. Согласно этому принципу, получение экспериментальных данных об одних физических величинах неизбежно связано с изменением таких данных о величинах, дополнительных к первым. При этом процесс измерения в квантовой механике учёный сравнивал с воздействием целенаправленной воли на человеческое сознание.
Как известно, в классической физике причина и следствие определены строгой зависимостью, которую можно сформулировать в следующем виде: если с требуемой точностью задать начальное состояние некоторой механической системе, можно не менее точно определить и состояние, в котором окажется данная система в будущем. Основываясь на данной концепции, французский учёный Пьер-Симон Лаплас утверждал, что всё происходящее во Вселенной можно вычислить, при условии, что у нас будет полная информация об интересующих нас объектах.
Квантовая механика доказала принципиальную несостоятельность утверждения Лапласа. Для квантовых явлений полностью устранена детерминированность, и будущее не предопределено. Эйнштейну это показалось настолько невероятным, что Нильс Бор так и не сумел убедить гениального физика в индетерминизме.
Движение любого квантового объекта подчинено статистическим законам и не может быть заранее вычислено. Если мы попытаемся узнать, находится ли электрон в атоме, то после измерения его в атоме уже не будет, – влияние самого чувствительного измерения превысит энергию отрыва электрона от атома.
Нечто похожее можно наблюдать и в психике. Невозможность более тонкого вмешательства в психику, как только через психику, приводит к тому, что чем более точной реакции добивается тот, кто вмешивается, тем больше нарушается духовное состояние того, кто подвергается воздействию. Вмешательство в процесс мышления с целью нахождения словесного или другого эквивалента, по мнению Бора, аналогично действию измерения на квантовый объект: прибор всегда намного грубее измеряемого объекта.
Всякий раз, когда мысль остановлена на каком-либо предмете, её дальнейший ход коренным образом меняется. «Мысль изречённая есть ложь», – написал Тютчев в стихотворении Silentium. Эйнштейн, анализируя свой образ мышления, приходит к следующему выводу: «Слова, написанные или произнесённые, не играют, видимо, ни малейшей роли в механизме моего мышления».
Оказывается, человек думает не так, как говорит. Советский психолог Л. С. Выгодский утверждал: «Мысль, которую хочет выразить человек, не совпадает не только с физической, но и с семической стороной речи. Пример: мысль "Я не виноват" может быть выражена в значениях: "Я хотел стереть пыль"; "Я не трогал вещи"; "Часы сами упали" и т. д. Само "Я не виноват" также не выражает абсолютно мысль (не равно ей); сама эта фраза имеет свой семический синтаксис… Мысль иначе построена, чем её речевое выражение. Мысль прямо невыразима в слове».
В соответствии с учением нобелевского лауреата по физиологии И. П. Павлова, у человека имеются первая и вторая сигнальные системы. Первая сигнальная система условнорефлекторных связей – «это то, что и мы имеем в себе как впечатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды как общеприродной, так и от нашей социальной, исключая слово, слышимое и видимое. Это – первая сигнальная система действительности, общая у нас с животными. Но слово составило вторую, специально нашу сигнальную систему действительности, будучи сигналом первых сигналов». Первая и вторая сигнальные системы составляют различные уровни единой высшей нервной деятельности человека.
По мнению Выготского, границей раздела элементарных форм поведения от высших является отношение «стимул – реакция». Элементарные формы поведения полностью определяются «стимуляцией»; высшие основаны на «автостимуляции», связанной с созданием и употреблением искусственных стимулов-знаков.
Для осознанного мышления необходима фиксация знаком или каким-либо другим образом промежуточных этапов мыслительного процесса. В то же время осознанное мышление не всегда в должной мере контролируется сознанием. На это указывает хотя бы тот факт, что человек в разговоре, помимо собственного желания, может выдать собеседнику свои истинные намерения.
В отдельных случаях творческий мыслительный процесс некоторое время протекает без его непосредственного осознания. Тогда мы имеем дело с интуицией. Интуиция, как правило, непродолжительна, сопутствует сознательному мышлению и указывает ему на одно из возможных направлений.
По наблюдениям французского математика и физика Анри Пуанкаре, бессознательная работа «возможна или, по крайней мере, плодотворна лишь в том случае, когда ей предшествует и за ней следует сознательная работа… Никогда не бывает, чтобы результатом бессознательной работы было полностью проведённое и достаточно длинное вычисление, даже если его правила заранее установлены». Интуицию можно отнести к элементарному виду мышления, но творческую интуицию (озарение) принято связывать со второй сигнальной системой.
Для объяснения физиологической основы сознания Павлов связал его со «светлым пятном максимальной работоспособности и оптимальной возбудимости нервных клеток». По Павлову, светлое пятно непрерывно перемещается в коре больших полушарий, и сигналы, попадающие в зону пятна, осознаются человеком. Открытие сетчатой формации мозгового ствола подтвердило догадку Павлова, но вместе с тем показало, что уровень бодрствования и сознание – явления далеко не тождественные.
Во второй сигнальной системе мышление осознаётся на высшем, буквенно-звуковом уровне. При этом число фиксированных промежуточных этапов мыслительного процесса максимально.
Осознание мышления посредством дискретных фонетических буквенно-звуковых систем письма и речи является наиболее совершенным. Но фонемы и графемы – это своеобразные «кванты действия» конечной величины, накладывающие определённые ограничения. Это не позволяет находить с их помощью эквиваленты сколь угодно малым промежуткам мыслительного процесса.
Возможно, развитие науки приведёт к изобретению человечеством инструментов и методов, позволяющих изучать мышление на более глубоком уровне. И уже достигнуты некоторые успехи в этом направлении. В 2017 г. программа AlphaGo обыграла 9 чемпионов GO, выиграв шестьдесят из шестидесяти партий. Кэ Цзе, чемпион мира по игре в GO, признался, что был шокирован игрой программы: «Она как Бог игры в GO… Её понимание игры GO и принимаемые ею решения находятся за гранью наших возможностей».
С помощью искусственных нейронных сетей, воспользовавшись художественным наследием автора, можно создать новое произведение, которое будет однозначно определено традиционной экспертизой как неизвестное сочинение, принадлежащее рассматриваемому автору. И без профессионального понимания процесса машинного обучения отличить человеческое творение от машинного практически невозможно.
На веб-сайте Habr.com описан любопытный эксперимент. На лекции «Нейронные сети: maths & magic» слушателям предложили одно из музыкальных произведений, созданных машинным интеллектом, предварительно сообщив, что это неизвестный шедевр великого музыканта. После прослушивания у них спросили: «Кого-нибудь зацепило?», на что некоторые слушатели ответили: «Да». Но значит ли это, что машины могут творить, действуя при этом абсолютно бессмысленно?
Рассматриваемый эксперимент нельзя назвать чистым. Неподготовленного слушателя классическая музыка может и не «зацепить». С другой стороны, существует психологический эффект самовнушения (в медицине он именуется как эффект плацебо), когда человек верит в то, что ему сказали, больше, чем своим ощущениям.
Главная особенность искусства состоит в том, что автор переносит в сочинение часть своего «Я». Во вновь созданном высокохудожественном произведении художник показывает себя с новой, неизвестной по прежним работам стороны. В творчестве нейронной сети отсутствует авторская новизна. Это синтетическое произведение, образованное из ткани существующих работ художника.
Поскольку подлинное произведение искусства отражает внутренний мир художника, безликая, не имеющая авторского «Я» работа нейронной сети не может представлять художественной ценности. В процессе дальнейшего изложения материала автор попытается показать, в чём суть художественной ценности произведения искусства.
Интерес к машинному творчеству в основном связан с изучением перспектив построения искусственного интеллекта, работающего по образцу человеческого мозга. Изучая искусственный интеллект, можно в некотором смысле лучше понять, как устроен и работает естественный интеллект.
Обращение наших предков к искусству можно считать одним из самых важных событий в истории человеческой цивилизации. Достоверно известно, что до появления фонетических буквенно-звуковых систем древний человек пользовался менее совершенными системами. Первоначальным типом было пиктографическое письмо, которому предшествовало первобытное изобразительное искусство.
Исследованиями установлено, что в языке народов, находящихся на примитивной ступени развития, при огромном количестве конкретных понятий, абстрактные понятия неразвиты. Советские психологи Л. С. Выготский и А. Р. Лурия показали прямую связь первобытного мышления с особенностями речевой деятельности древнего человека. В книге «Этюды по истории поведения: Обезьяна. Примитив. Ребёнок» они приводят следующий факт: «В языке австралийских народов, например, почти совершенно отсутствуют слова, обозначающие общие понятия, но они наводнены огромным количеством специфических терминов, различающих точно отдельные признаки и индивидуальность предметов… У одного из северных примитивных народов есть специальное слово для обозначения оленя одного года, двух, трёх, четырёх, пяти, шести и семи лет, 20 слов для обозначения льда, 11 слов для обозначения холода, 41 слово для обозначения снега в различных формах, 26 глаголов, чтобы обозначить замерзание и таяние и т. д. Вот почему "они сопротивляются попытке сменить этот язык на норвежский, слишком бедный для них с этой точки зрения". Этим же самым объясняется огромное количество собственных имён, даваемых самым различным отдельным предметам».
Язык примитивных народов многие авторы называют живописным или пиктографическим, отмечая, что человек, говорящий на таком языке, как бы рисует словами, перечисляя все признаки описываемого предмета.
По происхождению самые ранние знаки первобытного искусства (как и науки) связаны со знаками древнего языка жестов, фиксацией которого они были. Для языка примитивных народов характерна двойственность: знаки-слова в нём дополняются знаками-жестами, которые играют большую роль, чем в языке современного человека.
Американский этнолог Фрэнк Кашинг, посвятивший себя изучению индейцев, установил, что индейцы умеют «думать руками», подобно тому как мы можем думать вслух. Благодаря многолетней тренировке Кашингу удалось провести удивительный эксперимент. По словам исследователя, он «вернул свои руки к их первобытным функциям, заставляя их проделывать всё то, что они делали в доисторические времена, с теми же материалами и в тех же условиях, которые характеризовали эпоху, когда руки были так связаны с интеллектом, что они действительно составляли его часть».
Советский теоретик искусства С. М. Эйзенштейн, ознакомившись со статьёй Кашинга, опубликованной в 1892 г., попробовал повторить опыт. По его ощущениям «двигательный акт есть одновременно акт мышления, а мысль – одновременно – пространственное действие».
Доктор филологических наук В. В. Иванов в своей книге «Чёт и нечёт: Асимметрия мозга и знаковых систем» сообщает о том, что когда Эйзенштейн увидел танцы туземцев острова Бали, он пришёл в восторг от того, как они близки к испытанному им опыту мышления «ручными понятиями», когда «танцем рук проходит поток мыслей».
Эйзенштейн отличался исключительной силой глубинного проникновения в собственную психическую жизнь. По его самопризнаниям, он чрезвычайно остро зрительно представлял перед собой то, о чём думал: «Даже сейчас, когда я пишу, я по существу, почти что "обвожу рукой" как бы контуры рисунков того, что непрерывной лентой зрительных образов и событий проходит передо мной… Музыка – особенно Прокофьева и Вагнера – входит под знаком этой номенклатуры тоже в зрительный раздел – или правильнее его назвать "чувственным"?… Слово и подтекст – это то, что часто остаётся у меня вне фокуса обострённого внимания».
Из-за уникальной асимметрии мозга (большое правое полушарие противостояло малому левому), мышление Эйзенштейна заметно отличалось от традиционного, присущего большинству людей. Нельзя полностью исключить, что подобным мышлением обладал и древнейший человек, осуществляя свою деятельность.
Об истоках человеческого мышления мы практически ничего не знаем. Памятники, отражающие образ мыслей доцивилизованного человека, отсутствуют, и мнения о том, как мыслил древний человек, расходятся.
Антрополог и этнолог Люсьен Леви-Брюль для представителей доцивилизованных обществ ввёл термин «пралогическое мышление». По мнению учёного, оно не предшествовало логическому, по своей сущности было синтетическим и игнорировало логический закон противоречия. В современном обществе пралогическое мышление сохранилось в религии.
Французский этнолог Клод Леви-Строс считал, что в основе возникновения мышления лежит систематизация накопленных знаний, и мышление древнего человека не отличалось по структуре от мышления современного.
Символическая система немецкого культуролога Эрнста Кассирера объединила противоположные точки зрения Леви-Строса и Леви-Брюля: «Человек сумел найти новый способ адаптации в окружающей среде… Человек живёт отныне не только в физическом, но и символическом универсуме».
Исследования пещерной живописи эпохи палеолита (Альтамира, Монтескан, Ласко) свидетельствуют, что человека того времени отличало образное восприятие мира и умение оперировать образами. В наскальной живописи нет примитивных обобщений, характерных для детских рисунков; в них явно видно единство зрительного восприятия и художественного отображения.
Несмотря на то, что различных форм и видов мышления множество, к базовым можно отнести два типа: образное и логическое. Уникальное их сочетание определяет особенности индивидуального мышления человека и тесно связано с внутренним содержанием его психической жизни.
Как известно, контролировать неосознаваемое мышление нельзя. Оно протекает случайно, в зависимости от состояния и особенностей живого организма, а также действия внешних раздражителей. Для осознания мыслительного процесса требуется вмешательство в процесс мышления. Это нарушает первоначальный ход мыслей и переводит организм в новое состояние, в котором он генерирует уже другие мысли. Будучи осознанными, они снова изменяют внутреннее состояние организма, что опять-таки изменяет ход мыслей и т. д.
Для управления и самоуправления человек использует фиксацию промежуточных этапов мыслительного процесса знаками. Принцип регулирования поведения человека, по мнению Выготского, заключается в том, что с помощью искусственных знаков-символов «человек извне создаёт связи в мозгу» и таким образом управляет своим поведением.
Как показали исследования, человек волевыми усилиями способен изменить состояние регуляторных нервных механизмов, влияя таким образом на напряжённость мускулатуры, ритм дыхания, сердечную деятельность. В состоянии мышечного расслабления возбудительный тонус коры больших полушарий головного мозга снижается, и человек получает возможность управлять путём самовнушения процессами в организме, которые в других состояниях не поддаются управлению. При этом, по мнению советского врача-психотерапевта П. И. Буля, у лиц художественного типа явления релаксации (мышечного расслабления) удаётся получить легче и быстрее, чем у людей мыслительного типа.
