65
Убив Первого, Света увидела пустой взгляд Второго. Освещение полностью выключилось, вспышки от громыхающих выстрелов давали хоть какое-то понимание происходящего перед глазами ужаса. Кросс стал стрелять, но был растерян, явно не готовый к такому противостоянию, не представляя, чем все это закончится. Но Света не сразу это поняла: внутри нее кипел яростный гнев, выливающийся во всех существ, чьи крики, возгласы и даже вой порой перебивали грохот от оружия. Было даже невозможно понять в этом хаосе, кричала ли сама Мать, чего не могло не произойти, но если и был ее полный скорби голос, то явно затерялся. Света надеялась, что несколько последующих патронов действительно убили Второго, прямо через тело Первого, куда она не стеснялась потратить и так не самый большой боезапас. Попадания точно были: она держит перед глазами тот фрагмент соприкосновения разрывных патронов и тела Первого. Но вот точно ли мертв средний брат – непонятно. Они с Матерью пропали из поля зрения, быстро вернулись в лабораторию, прячась за взбудораженными защитниками разных форм и размеров. Двое здоровяков почему-то не сразу побежали вперед, долго адаптируясь к впервые ощутимой боли, учась контролировать свое тело в пользу победы над врагом. Но вот остальные, меньшие, отчего куда более быстрые создания не имели никаких преград. Упрямость в них имела все шансы на увесистую конкурентность с упрямостью Светы, сделавшей аж несколько шагов навстречу врагу, крича и стреляя во все стороны, не сдерживая себя ни на секунду. Существа пробегали по потолку, шустро обходя Свету и Кросса и прыгая на них сверху, пытаясь маленькими зубками и острыми когтями прогрызться сквозь броню. А это, на удивление, получалось куда успешнее ожидаемого. Если Света не замечала мелких тварей на себе, полностью отдавшись желанию убить здоровяков, смело решивших наконец-то пойти в наступление, то вот Кросс поддался панике. Все же он не солдат, не боец – пусть и умеет стрелять, обладая некоторыми навыками, но с таким он не сталкивался. Света была на пару шагов впереди, все так же справа, когда, борясь с мелкими грызунами, Кросс сначала выронил оружие, чей удар о пол был заглушен всеобщим хаосом, а потом и сам был повален туда же. Отбиваясь от мелких, хватая их руками и швыряя подальше в гущу событий, он не углядел момент резкого рывка одного из здоровяков вперед, прямо на него. Света успела увернуться, сразу же попытавшись развернуться и выстрелить в затылок, но второй схватил ее костяными руками. А вот Кросс ощутил на себе весь гнев этого создания: сжав кулак, тот ударил его прямо в грудь, не пробив, но помяв костюм, целостность которого волновала сейчас куда меньше, чем немыслимая боль в груди. Второй удар частично задел Кросса, успевшего в последний момент сдвинуться, но по ребрам тварь все же попала. Кросс начал задыхаться, в глазах стало темнеть, что вполне очевидно для него: если повезло, то легкие не проткнуты, а ребра просто треснули, что уже крайне плохая новость. Но на все это не было времени, события и так происходили слишком быстро. Еще пару ударов он не выдержит. Его трясет, мысли путаются – и, уже ожидая последнего, добивающего удара, он хотел попросить прощения у Ханны за все. Только он постарался что-то сказать, как вдруг его тело схватили и поволокли назад прямо по полу.
В это время Света услышала худший звук – щелчок, знаменующий окончание патронов. Далее она ориентировалась уже на ощупь и нутро – а оно неплохо адаптировалось под подобные ситуации, особенно после Вектора. Быстро взяла пистолет и постаралась все же убить прямо в лицо костяного монстра, от ударов которого с трудом и не всегда успешно получалось уворачиваться, да и мелкие создания уже пропали куда-то. С криком и яростью она стреляла левой рукой, а правой доставала взрывчатку, прекрасно зная, когда нужно использовать последний шанс. Но свершить месть не получилось. Тот, который почти убил Кросса, замахнулся на нее и попытался ударить со спины, но, к счастью, то ли чутьем, то ли еще как-то она в этот момент пригнулась, желая в открывшийся двухсекундный момент активировать заряд. Однако удар по инерции попал на своего же собрата, гнев которого вынудил сделать пинок, пришедшийся полностью на Свету, чье тело откинулось метров на пять, выронив как пистолет, так и взрывчатку. Она ударилась о пол и уже готова была к взрыву, прикрывая голову руками, – но ничего не последовало. То ли она не успела активировать ее, то ли… что-то да произошло не так. Света уже не думала об этом. Ее волновало лишь то, успеет ли она подняться с пола и, взяв нож в руку, дать хоть какой-то отпор противнику. Вокруг темнота, но ее это не волнует: так даже лучше, ловит она эту мысль, принимая удивительную легкость адаптации к данным условиям битвы. Но только она начала подниматься, как ее схватили под руку и потащили в сторону, уводя от прямой атаки кричащих тварей, чей топот создавал ощутимую вибрацию даже с другой стороны шлюза медицинского блока.
Как только створки закрылись, Света вырвалась из крепкого хвата и, не пройдя пары шагов, упала на колени, успев выставить вперед руки. Весь костюм уже был не хило помят и заляпан кровью, все это странно придавало сил, словно сдерживая и концентрируя всю ту ярость внутри. Все болело, но было не впервой. Темнота вокруг – но так даже лучше. Главное – она понимает, где находится и что произошло. Она приходит в себя, ее немного трясет – скорее не из-за того, с кем и чем она столкнулась, а по причине простейшей: она вдруг осознает, что готова была там умереть, поддавшись порыву и отдавшись случаю, совершенно не думая ни о ком, даже о муже… Голос Кросса дошел до ее ушей первым, хотя явно до него кто-то что-то говорил:
– Какого хера ты там устроила?! Кто тебя просил убивать его?
Света поднялась, наконец увидев включенные напольные лампы, тускло освещавшие медицинский блок красноватым оттенком. Кросс стоял спиной к шлюзу, костюм был помят, сам он на взводе, Стас был между ними, в защитной маске.
– Из-за тебя, сука, теперь мы все подохнем!
Кросс попытался накинуться на нее, но Стас встал между ними, оттолкнув его, прекрасно видя, что тот просто вспылил, все еще находясь под прессингом первой в его жизни бойни.
– Мы могли договориться с ним! Может быть, получилось бы разрешить все мирно, не говоря уже о том, сука, ты тупая, что, убив их, ты загнала нас всех в ловушку, потому что они теперь там, по всему Улью разбрелись! Кто тебя просил убивать Первого?!
– Хватит! – Стас постарался успокоить его, подойдя ближе. – Ты высказал, что хотел. Нам надо думать, что делать дальше, а не грызться.
– Первый предал нас, – наконец-то заговорила Света, приходя в норму, – как и Второй. Пусть это послужит уроком. А эти твари все равно бы захватили Улей. Я убила их лидера. Лишенные координатора, они теперь просто звери. Могли бы поблагодарить меня, потому что лишь я, судя по всему, делаю грязную, вашу мать, работу.
– Без поводыря, – Кросс чуть подошел, Стас придерживал его, – они просто нас всех порвут, как и это место. Я даже не говорю о том, что у нас был шанс чуть лучше изучить эту Жизнь… Как я понял, нам всем впервые представился гибрид. Не ты должна была принимать это решение. У нас был шанс на мир, какое-то обоюдное решение, но…
– Ты правда думаешь, что мы могли договориться?! Они хотели убить Тобина, потому что знали, какую опасность он представляет. Думаешь, почему он сейчас вылез оттуда? Да, именно, идиоты вы этакие, мы попытались вытащить Тобина, вот у них и заиграло, что либо сейчас, либо уже жопа всем! И я не обязана отчитываться!
– Обязана, – заговорил Стас, – твои решения привели нас сюда. И как теперь выбираться? Связь не работает, мы понятия не имеем, сколько их на самом деле, как и не знаем, что с Ханной, Октавией и Тобином!
– А вот у меня к тебе теперь вопрос, умник хренов: доволен?! Да, я, сука, предупреждала, я говорила, что тут опасно! Что мы не контролируем ситуацию, что… да пошел ты на хуй, вот что! Если бы вы не мешали, мы с Кроссом уже были бы далеко отсюда, как и Тобин. Так что даже не смей мне, мразь, тут мораль читать! Сами облажались, а разгребать мне. Кто еще более виновен? Вот именно!
– Я не знал про…
– Да похуй уже, знал ты или нет! Я предупреждала – мы – мы предупреждали, но уже поздно, да? Так вот, и впредь не мешай мне, и не придется жалеть вновь.
– Ты угрожаешь мне?
Света подошла ближе, всерьез удивляясь его желанию продолжать разборки, когда буквально за стеной враги уничтожают Улей. Но не успел Кросс разнять их, машинально забрав первенство рефери у Стаса, как закричал и поднял пистолет куда-то в сторону от них. Света сразу же развернулась, моментально потеряв весь интерес к Стасу.
– А ты как выбрался?!
Там стоял Хью. Вне камеры, он был от них метрах в трех, держа шлем в руках, все так же в костюме Горди, покрытом кровью Атии, Наваро и, скорее всего, владельца. Он выглядел вполне спокойным, даже чересчур, подметила Света, переглядываясь с растерянным, но решительно готовым к крайним мерам Кроссом.
– Ты помогла. Да, когда пыталась меня убить. Выстрел пробил стекло, дальше пришлось применить немало сил, но я разломал его. Я сделал это, потому что вам нужна была помощь, как и Стасу, которого ты зацепила в браслеты, не подумав, что он мог и умереть там от рук существ. Я помог ему высвободиться, и это я затащил Кросса и тебя.
Света подошла ближе, глядя на него тем самым звериным взглядом. Теперь у нее еще одна проблема, опять же возникшая из-за простейшего человеческого фактора.
– Это ни хера не меняет!
– В любом случае, – громком произнес Стас, вновь встав между двумя людьми, уже уставая от этого, – лишь объединившись, мы сможем свалить отсюда.
– О, неужели, теперь ты хочешь…
– Да! Я был не прав, ты это хотела услышать? Услышала? Молодец! Нужно думать о том, что будет через час, а не о том, что было час назад!
– Хочешь доверить ему свою жизнь? Твое дело, но я не собираюсь…
– Вы слышите? – Кросс перебил всех, чему и Стас даже был рад, ибо устал от выяснения отношений, и, развернувшись к нему, спросил:
– Что такое?
– Вот именно. Ничего не слышно, они словно замерли, затихли… уснули?
Все разом прислушались, поглядывая по сторонам, но опровержения словам Кросса найдено не было. Словно никаких монстров и вовсе не существовало, а окружает их лишь беззвучный космос. Страх начинает подступать плавно и вполне осознанно, подчеркивая значимость выражения «затишье перед боем». И если Света и Хью, как минимум в меру опыта, умело балансировали в этот момент между эмоциями и знаниями, то Стасу и Кроссу подобное давалось нелегко. Света сразу же, машинально и даже ненавидя себя за это, посмотрела на них, прорабатывая в голове действия по усмирению паники, а ведь еще был Хью… Да, она явно устала, четко давался ей отчет о своем состоянии, сквозь которое у нее все труднее получается вспомнить лицо мужа, как и пробудить те самые чувства…
– Вы это ощущаете? – в замешательстве проговорил Стас, поглядывая по сторонам, вынудив и остальных озираться. – Такое чувство, словно мы…
– Движемся, – подхватил Кросс, так же как и остальные, ощутив наклон Улья.
66
– Нам нужно скорее забрать Тобина и валить! – сказала Света, подойдя к шлюзу в общий коридор. Не прошло и пары секунд, как шум вновь заполонил все вокруг, будто бы существа только-только проснулись от спячки.
– Почему мы двигаемся? – спросил Кросс целенаправленно у Стаса.
– Я не знаю! Но меня куда больше волнует не причина, а цель. Если это попытка улететь…
– Нет, – уверенно произнес Хью, – иначе Улей направлялся бы от Сферы, а не к ней.
– Это Октавия, – гневно врывалось из Светы, – точно она, хочет…
– Ошибаешься! – через наушник передалось Свете, Кроссу и Стасу, сразу же переглянувшимся друг с другом. – Улей захвачен врагами. Они хотят попасть к Вектору.
– Ну хоть связь смогли восстановить, – практически ворча, проговорила Света, – вы там в порядке? Как Тобин?
– Все целы, спасибо за заботу, – несколько саркастично ответила Ханна.
– Так, стоп, погодите! Зачем им нужен Вектор? – удивленно спрашивал Стас за всех, – почему просто не…
– Они не могут. К мостику и управлению Ульем нет доступа из общей системы.
– А никого не смущает, что Ульем вообще управляет… блядь, иноземная Жизнь?! – Кросс был громче всех.
– Видимо, урод выжил и решил более не размусоливать, – быстро проговаривала Света, сразу же сменив тему. – Их там много, но другого пути, как я понимаю, у нас нет, а значит, надо пробиваться!
– И как? – Кросс достал пистолет. – У меня только это осталось, более ничего нет. Их там до хрена, и они злые, а Стас вообще без защиты!
С минуту все думали, но только Света смотрела лишь на Хью, и когда он заметил ее крайне особенное и понятное лицо, она сказала наконец:
– Нам нужен отвлекающий маневр.
Стас и Кросс проследили за ее взглядом, быстро осознав все.
– Ты хочешь, чтобы он принял удар на себя? – Стас выразил агрессивное нежелание следовать этой идее.
– А какие у нас варианты? Он же хотел заслужить прощения, умереть не просто так и прочее дерьмо? Вот и его шанс сделать это.
– Она права, – пресек Хью попытку Стаса парировать, – это лучший вариант. Да и у меня свои счеты. Вы не знаете, но… я слышал голоса ранее. Они просили меня убивать, мучили и направляли мысли. Только сейчас я понял, что голос-то был один, он требовал убить Тобина, все время предлагая… Это был Второй. Я думал, что сошел с ума, галлюцинации и психоз пробиваются… Когда он говорил на весь Улей, я узнал его – это точно был он. Этот урод манипулировал мной, когда я и так был уже за гранью…
Хью надел шлем, подошел к шлюзу. Там стояла Света, готовая открыть проход и ринуться вперед. За ней встал Кросс, все это время молчавший: пусть и не лишенный сочувствия, он не хотел мешать, прекрасно понимая, что и вправду так будет лучше, ибо к Хью его отношение не сильно лучше, чем у Светы, но акт самопожертвования заслуживает определенного уважения.
– Стас! – Света окликнула его, стоявшего к ним спиной, все так же в центре.
Нехотя он все же развернулся, посмотрел на них, после забрал сумку с рабочего стола, где были образцы и жесткий диск, и подошел.
– Спасибо, – он единственный поблагодарил Хью.
– Тебе спасибо… и простите меня за все. Хотел бы я, чтобы все было иначе.
Посмотрев на каждого, он собрался с силами и приготовился идти первым, прямо в гущу, беря на себя весь удар, чтобы остальные смогли выбраться целыми. Он все старался думать о приятном – но почему-то чувство вины даже не собиралось ослаблять хват. Хотелось взглянуть на Атию в последний раз: все-таки ее лица он так и не вспомнил, но времени было мало, да и так ему казалось справедливее.
– Где-то там я взрывчатку обронила с детонатором, будет шанс – взорви их!
Он хотел было попросить у нее прощения лично, но промолчал, лишь кивнул в знак понимания. Шлюз открылся, Хью мощно закричал и, встретив первого же монстра, кинувшегося прямо в проход, сразу же побежал налево, толкая остальных, принимая на себя весь удар, являясь полноценной приманкой для десятка существ. Блеклое освещение все же помогло Свете увидеть его борьбу со смертью, и пусть крики Хью вперемешку с воплями существ еще доносились, но все же видеть воочию ей было куда приятнее. В каком-то смысле она была рада его смерти: как-никак, убийство Наваро было на его руках. Хью использовал все свои силы, дабы уйти как можно дальше, уведя за собой врагов, постоянно накидывающихся на него, жаждущих вкусить крови и мяса. Сложно было представить, что на самом деле творилось в его голове в тот момент, когда его тащили за угол, налево, в сторону каюты Октавии. Но такие вопросы волновали лишь Стаса, все еще считавшего подобное несправедливостью, – и он постарался показать это Свете одним лишь взглядом, перед тем как они наконец убедились в безопасности прохода и сделали первые шаги. Она все поняла, но не среагировала, как и Кросс, думающий в этот момент лишь о Ханне.
Зашагав скорее к Центру управления, они поразились тому, как в кратчайший срок Улей перестал быть узнаваемым, более не принадлежа людям. Стены покрылись слизью или чем-то близким, пол весь в царапинах и отходах, местами то там, то тут – какие-то странные выделения, больше напоминающие почву, где уже начало что-то прорастать. Все четко осознали: им тут более не место.
– Я за Тобином! Вы оба к звездолетам, ждите нас! – крикнула им Света громко и четко, не сбавляя темпа.
Но только она собралась тянуться к шлюзу, как со спины на нее накинулось создание, быстро вцепившееся зубами в ногу, пытаясь тащить назад. Кросс выпустил все, что было, прикрывая Стаса, но это оказалось бесполезно. Света быстро выбила пасть другой ногой и, накинувшись на нечто близкое к большой собаке без глаз, крикнула, чтобы они продолжали немедля. Кросс незамедлительно побежал в Центр, Стас же – к стыковочной зоне. Света впервые за долгое время была спокойна и сконцентрирована, вступая в схватку с псом, чьи зубы не могут прокусить ее костюм, хотя его физическая сила заставляет ее попотеть. В некотором смысле она вошла в ритм, поддавшись адреналину: сначала ломала задние лапы, вызывая болезненные вопли, потом, взявшись за передние, стала даже наслаждаться этим, открыто признавая тягу к продлению мучений этого создания, выплескивая весь гнев.
В этот момент Кросс уже прибыл в Центр, где встретился с Ханной, пытающейся закрепить шлем на голове так и не окрепшего Тобина. Механизм немного заедал, а она не то что бы была сконцентрирована: все же последние события выбили ее из колеи, чего, на первый взгляд, совершенно не скажешь об Октавии. Она рассматривала все еще каким-то образом работающие три монитора, несмотря на отключение почти всего вокруг них, кроме, разумеется, аварийного освещения.
– Нам нужно скорее уходить! Хью отвлек их на себя, но это ненадолго! У нас толком и оружия нет, да и нет смысла с ними сражаться, так что времени совсем нет! – прокричал эмоционально Кросс, видя не только подтверждающие кивки Ханны, с трудом державшей себя в руках, но и игнорирование Октавии.
Шлем закрепили, Тобин так ничего и не сказал. И только Кросс сделал несколько шагов к Октавии, как в потолке образовалась небольшая дыра, откуда прямо на Ханну упало странное худое существо, больше напоминающее сгусток чего-то. Увидеть это было почти невозможно: все произошло быстро. Кросс сразу же бросился к ней, откинув эту многоножку, как в итоге оказалось. Страшная, быстрая и не одна: с потолка через тот же пролом в железе посыпались еще и еще. Кросс стали скидывать их с себя, помогая и Ханне, крича ей быть внимательной, на что она также обращалась и к нему. Но не успели они толком разобраться с происходящим, как случился сильный толчок, вынудивший всех упасть: Улей ударился о Сферу.
67
Может ли человек переоценить свои силы настолько, что все убеждения и принципы, коих он придерживался на пути к поставленной цели, вдруг исчезнут, можно даже сказать, обнулятся, обесценив все, чего он так долго добивался? Ответ тут очень предсказуемый – и она всегда знала его: да, человек может переоценить себя. Простые люди сталкиваются с вполне естественными проблемами, конфликтами, глупостями и прочим, что в совокупности с самомнением привносит непредвиденные и сокрушительные события. Только Октавия была непростым человеком. Она всегда ставила себя выше тех, кто брался за исполнение неподъемной работы, слепо следуя самомнению в ущерб сухой оценке и критическому мышлению. И вот она со всей ответственностью признает и принимает факт переоценки своих сил, своей власти и работы ума, где единственным, пусть и легким, но все же утешением в какую-то мимолетную секунду служит сам опыт этих ощущений, с коими она столкнулась впервой. Ситуация вышла из-под контроля, оставив ей лишь разбитую шахматную доску и уже занятые последними в своей жизни столкновениями фигуры. Непривычный, оттого и даже приятный холодный пот пробегает по телу вместе с ознобом, чуть ли не стимулирующим сдачу уверенной позиции перед эффектом одиночества в самом космосе. Но она выдерживает это. Шум, крики, вибрация по всему Улью из-за продолжающегося упрямства Сферы ощущается даже ступнями, а постоянное движение разных существ вокруг не дает возможности сосредоточиться хоть на чем-то. Выход из нынешнего положения событий, разворачивающихся вокруг нее словно в замедленном процессе, становится ей понятен слишком легко, где достаточно просто брать и делать. Этим она и занялась. Молча минуя Кросса и Ханну, враждующих с многоножками, Октавия схватила только-только поднявшегося с пола Тобина и повела его к шлюзу. Оказавшись в центральном коридоре, прикрывая собой молчаливого Тобина от смертельного столкновения Светы с двумя небольшими, но злобными существами, Октавия уверенно продолжила движение к изначальной цели – стыковочному отсеку. Шлюз туда открыл с той стороны Стас, уже в скафандре. Поглядывая через их плечи, он явно что-то говорил про Свету, желая помочь ей в неравной схватке, где если и предстоит ей победа, то лишь из последних сил. Но Октавия закрыла створки шлюза перед его носом, сказав твердым тоном:
– Бери его и улетайте. Я позабочусь об Улье. Вот черный ящик, там все, что должны знать о случившемся. Никакой помощи сюда не присылать.
– Но как же остальные?! Мы не можем…
– Выполняй приказ!
Стас не находил слов, поглядывая то в сторону шлюза, то вновь на Октавию. Лицо его выражало страх, почти что панику. Вокруг все так же продолжала шуметь и громыхать захватившая власть фауна Вектора, из-за чего приходилось порой повышать тона, не говоря уже о пока что провальных попытках пробиться к ним сюда откуда-то со стороны стен.
– Думать не надо! Делай свою работу! Я сделаю свою. У тебя есть приказ.
Нехотя Стас закивал, убеждая самого себя исполнить необходимое. Тобин молча подошел к шлюзу, чтобы попасть на звездолет.
– Думаю, нам все же пора, – проговорил Тобин неестественным для себя серьезным тоном, многозначительно переглянувшись с Октавией, чего не мог не подметить Стас.
И только он собрался у нее спросить, как та отрезала его попытку:
– Ты хороший сотрудник. Я рада, что Мойра привела тебя. Не подведи нас.
Октавия сама открыла шлюз в звездолет, туда вошел Тобин, а после, все еще несколько в смятении, Стас, опять желавший что-то сказать, – но шанса дано не было. Октавия следила через монитор в стене за системами звездолета: двигатели уже были включены, осталось отстыковаться, загрузить координаты, лечь в криосон и покинуть это место навсегда. Внезапно с грохотом Света прошла через аварийный шлюз, соединяющий зону стыковки и Улей, оперлась на закрытые за ее спиной створки и, еле стоя на ногах, вся в крови, помятая и уставшая, тяжело дыша, с трудом спросила:
– Что ты сделала?
– То, что ты и хотела. Тобин больше не здесь. Они улетели и теперь в безопасности. А у нас нет времени.
Октавия ввела команду – открылся небольшой люк с рубильником у терминала, дернув который она отсоединила третий звездолет, прямо перед тем, как мост был разрушен, ибо в этот самый момент Улей накренился еще больше, дав понять, что времени все меньше и меньше. Они уже внутри Сферы, пробили несколько сот, прямо под крики существ и стон Улья.
– Ханна и Кросс остались здесь, да? Нужно забрать их, прежде чем мы…
– У нас нет времени! Держи, здесь координаты и все, что нужно знать об исследованиях на Векторе. – Света изумленно смотрела на нее, не находя слов, что, казалось, было впервые для обеих. – Тобин кое-что рассказал. Закончи, наконец, дело. Я сбросила тебе звездолет. Быстро на Вектор и обратно!
– Стой! Что ты собираешься делать?
– Улей не должен достаться врагу.
– Но они же контролируют станцию, как ты хочешь…
Света замолчала на полуслове, до конца не желая понимать всей сути происходящего. Но Октавия была уверенна и непоколебима, испуская ту самую привычную власть над всем.
– Ты оказалась права, а я нет.
– Лучше бы я все же ошиблась… Твоя семья – я могу передать им что-нибудь?
– Не надо. Но спасибо. Сделай лучше одолжение – оставайся такой же упрямой.
Света кратко кивнула. Это был их последний разговор, и все думая что-то сказать, она приходила к выводу: это и так был самый близкий для них момент, передавший между строк уважение и даже, как ей хотелось бы верить, некое дружеское начало, дальше которого уже ничего не будет. Но, возможно, опять же ловила она мысль по пути к аварийному шлюзу в конце зоны стыковки, так будет лучше для обеих. Иное уже попросту не смогло бы существовать в перспективе.
– Ханна и Кросс, прием! Если вы меня слышите, то незамедлительно идите на Вектор любым способом! Улью недолго осталось! Ждите меня у моста, это приказ!
В спешке Света нацепила небольшой ранец на спину, от которого шли четыре тонкие и гибкие трубки к лейкам, как она их называла, откуда выходил выхлоп регулируемой силы для движения в пространстве. Две на предплечья, две на щиколотки. И вот она без раздумий, задержек и лишних заминок оказалась вне Улья, который уже полностью был внутри Сферы. Ну а перед ней сейчас был весь Вектор. Огромный и мрачный, давно непригодный для человека, он казался живым, величественным, вот-вот готовившимся поглотить все в этом мире. Отсоединенный от базы Мост остался где-то позади, как и сам лифт, на самом деле должный быть еще пригодным, но Света даже не думала его использовать. Улей двигался чуть правее нее, все дальше за Вектор, ближе к пятому и шестому уровню станции. Которая всецело поглотила ее, вынудив чуть ли не капитулировать перед могуществом гигантского сооружения, перед которым Света чувствует себя лишь жалким существом. Но ее это не мучает – наоборот, каким-то неведомым образом Вектор благосклонен к ней, открывая свои объятия, нежно шепча лишь ей: бояться более нечего, все ужасы кончились, она больше не одна. Вся та гуща острых и неповоротливых чувств за последние дни исчезла по велению Вектора, чья забота, защита и любовь манят ее к себе в невозможных для любого другого человека пониманиях. Света легко поддается, плавно двигаясь навстречу единственному дому, где не надо прятаться или что-то доказывать – лишь жить. Вектор – это враг, вставший единственным понимающим ее другом. Словно груз упал с плеч, оставив лишь странный покой, полностью понимающий желание организма отдохнуть от работы на самом пределе.
Октавия в этом время добралась до мостика и уже запустила обратный отсчет до взрыва, должного уничтожить все живое на станции. Сама же она гордо приняла всю ответственность на себя: села на капитанское кресло и достала фотографии, опять же внимательно и бережно относясь к их состоянию и содержанию. Она не замечает попыток существ пробиться к ней через шлюз и даже стены позади, не воспринимает ни грохота Улья, ни чего-либо вокруг – лишь поглядывает на таймер с редкой периодичностью. Все внимание – на людях, самых близких и лучших из всех встреченных ею за всю жизнь. Они всегда с ней – ее семья, и плевать, что она выдумала эту семью. Так куда проще, давным-давно решила Октавия, еще в юные годы. Вроде бы идеально подходящее решение для знакомства с другими людьми и освоения нового пласта социальной жизни человека. Но тогда ее интерес к мальчикам так и не шагнул дальше желания, даже при условии вполне реальных возможностей познать нечто новое, личное и интимное.
К сожалению, она не имела примера нормальной семьи перед глазами всю свою жизнь и, даже когда пыталась изучить этот аспект, всерьез общаясь с психотерапевтами для выяснения истинности ее непонимания традиций и формальностей, Октавия всегда упиралась в простое недоверие человеческих отношений. Ей было непонятно, как можно создать семью на основе чувств. А на основе доверия? Люди в ее жизни не всегда были плохими, но с годами все больше находилось аргументов и доводов в пользу ненадежности человеческого «я». И вот ближе к тридцати годам, когда в конечном итоге пришло понимание, что уже поздно строить семью, ибо самой ей не измениться, а себя она нашла лишь в работе, то каким-то естественным образом ей стало проще жить уже с мыслью, что семья-то есть. Так оно и развилось – постепенно, кирпичик за кирпичиком: ложь знакомым о некоем парне дала в моменты почувствовать себя лучше обычного за счет отсутствия ярлыка изгоя, потом разные истории, чаще придуманные для самой себя, нежели для окружающих, а там и страх перед раскрытием фальши всех ее историй и образов. В итоге ложь, а для нее приятная и никому не вредившая выдумка, заменила реальность, став опорой большей, чем любой живой человек за всю ее жизнь. Фотографии появились незаметно: сначала хотелось визуализировать, просто представить: авось ей так понравится видеть себя с кем-то, что позволит поверить в реализацию проекта в реальности. В Сети много всего, можно взять любое фото, подкорректировать, что-то убрать, что-то или кого-то вставить – и вот оно, то, каким видится в мечтах. В один момент она все же попыталась: знакомство, целая неделя общения и личных встреч со всеми вытекающими, но потом случилось самое простое, оттого и ненавистное – и она поняла, что с выдумкой проще. Никакого хаоса, никакого страха, никакого одиночества – выдумка лишена изъянов. Разве это плохо? Многие, кто лишился близких и семьи, живут прошлым – так почему же она не может адаптировать под себя данную систему? Это делает ее счастливой, а значит, это правильно, всегда верила она сердцем. Им никогда не будет на нее плевать, как ее родителям. Они не предадут, как подруги, и не наплюют на нее, как все в ее детстве до самого совершеннолетия. Не нужно бояться их пропажи, как и их смерти.
Это являлось той единственной и сокровенной причиной ее бесстрашия, непробиваемости и даже холодного цинизма на профессиональном уровне по отношению ко всем и всему. Бояться-то нечего, смерть для нее стала лишь вопросом времени, выбрать которое будет для нее гордостью перед всеми остальными людьми. Она не верит в загробный мир, ибо там не может быть лучше, чем здесь, – а значит, и покоя ждать не следует. Как и не верит в ценность любой и при любых условиях жизни: уж если и продолжать биологическое существование, то строго осознанное и небезосновательное. И вот она долгие годы жила с мыслью о смерти, но не привычной для апатичных людей или же существующих некоторое время в глубокой депрессии, а, наоборот, как освобождение от существования в мире, где она всегда была чужой, и порой казалось, что лучшее, чем она может отблагодарить мир, – это отползти и сдохнуть, не мешать жить другим. Все, что можно было, Октавия сделала, а все лучшее в ее жизни всегда с ней, и было много раз, когда, ложась спать, она думала о них и вполне осознавала в прекрасный для себя момент, что было бы здорово уже не проснуться. Дело-то было всегда в одном – закончить эту жизнь на приятной и гармоничной ноте. Жизнь сама по себе в любом случае продолжится – Октавия знала это еще с того момента, как ее биологические родители были ею же убиты в их квартирке. Она подмешала яда в вещество, прежде чем то попало в их организм. Тогда не было злости или гнева, обиды или отмщения – ей просто было интересно, может ли что-то измениться без них. Ибо мир маленькой девочки строился лишь в пустых бесцветных стенах с презираемыми ею людьми. И вот тогда они умерли, а ей было плевать на это: волновало лишь остальное, уже без них. Хотя некий интерес к самому процессу был: каково это – покинуть мир, не зная, что ты его покидаешь? Мечтать о завтра, которого уже не будет? Или же организм дает определенные сигналы, из-за чего сокрытое нутро в генетическом коде кричит сознанию понимание грядущего?.. Ответа она так и не нашла, но вместо поставленного вопроса пришел другой, куда более простой, но не менее важный: раз смерть неизбежна, то как подготовиться? Ответ оказался сокрыт в самом источнике вопроса, а именно – причина важности осознания. Для любого человека перед смертью важен всегда один момент, самый последний: то, что будет в нем, кто будет в нем… Самые близкие люди и самые теплые чувства в самый последний момент жизни. И вот она вновь, как и много раз за всю свою жизнь, всецело принимает факт смерти, видя себя в окружении мужа и детей. Теплые и личные, лишь ее и более ничьи чувства пропитывают все ее тело, делая его немного ватным, а разум – душистым, легким. Октавия искренне и в смирении с собой делает последний момент самым главным и ценным для нее. Остальной мир – уже не ее проблема. Глаза закрыты, она улыбается, наполненная счастьем, в свой последний момент жизни.