Солдатами не рождаются…

– Братцы, печально вам говорить, помирать нам завтра придётся.

–Как помирать, ваше благородие, я на тот свет ещё не планировал, – шутя, говорил один из солдат.

– Вот так братцы, у немцев на позициях появились защитные маски. Это значит только одно – будет химическая атака.

– А что за чертовщина, да такая? – недоумевая, говорили солдаты.

– Ну не знаю, как вам объяснить. Это какой-то странный туман. Если вдохнёте – умирать начнёте, – отвечал граф.

– И что, никакой защиты от него нет?

– Нет братцы – найдите…

Граф не успел договорить, как начался артобстрел, последовала команда: «Ложись!»

«Первый взрыв – я отлетел, перевернулся и упал.

Второй взрыв – на меня упал боец. Я не видел его, потому что грязь попала мне в глаза. Так я пролежал выстрелов десять, как артиллерия затихла. Я убрал тело бойца, встал, протёр глаза и посмотрел на него, но увидел тело без рук и ног, а на лице застыла гримаса страха.»

– Найдите повязки, – Граф молча надел фуражку и прошёл к землянке, чтобы написать письмо родным.

Письмо родителям: «Здравствуйте, батюшка и матушка, всё ещё пишу из крепости Осовец. Могу сообщить, что в академии я учился не зря! Там нам рассказали о химическом оружии, и я с помощью этих знаний узнал о химической атаке фрицев! Вы главное не бойтесь, буду жив и здоров, ваш сын Никита Ильич Сиверс.»

Письмо Елизавете Дмитриевне: «Здравствуйте, Елизавета Дмитриевна. Хочу вам сообщить о сложной ситуации на фронте. На наши позиции идёт убийственный туман, и он несёт смерть всему живому в пределе нашего рубежа. Надеюсь, из наших мало кто погибнет, но готовлюсь к худшему. За меня не волнуйтесь, я уже опытный, что-нибудь придумаю, ведь главное правило: «Не умирать». Ваш друг граф Никита Сиверс»

Спозаранку 6 августа Сиверс вышел из землянки, как увидел медленный зелёный туман, идущий на русские окопы. Быстро надев маску из марли, граф побежал по окопу, предупреждая об опасности всех на пути. Газ окутал окопы, и Никита начал тяжело дышать и задыхаться. Пройденный путь казался вечностью, и Сиверс начал замедляться и падать. Последнее, что он увидел, была едва видневшееся икона, освещённая маленькой свечкой. Никита больше не смог участвовать в битве, но бойцы небольшой крепости Осовец смогли отбить атаку немцев. Русским пришлось покинуть крепость в связи с великим отступлением, но это случилось потом, и пока что русские праздновали победу над вражиной. Штурмом Осовец так и не была взята.

Неожиданный отпуск.

Никита очнулся в госпитале за линией фронта возле крепости. Графу было тяжело дышать, двигаться, его глаза словно горели. К нему подошёл главный врач и заговорил:

– Ваше благородие, граф Сиверс, вам очень повезло. Обычно от таких ранений от газа никто не выживает, а вы сумели спасти много жизней и выжить!

–*КХМ* спасибо за поздравления *КХМ*, – кашляя и тяжело дыша, отвечал граф.

– Смотрите, мы вас можем отправить в любое направления. Куда вы хотите поехать?

– *КХМ* в Петроград.

– Будет исполнено.

Врач быстро зашагал на выход, а граф закрыл глаза и уснул. На следующий день он уже был в Петроградском госпитале в Зимнем дворце. По пути он познакомился с боевым унтер-офицером Богданом Роникеном. Оказывается, он служил на Дальнем Востоке ещё с 1900 года и участвовал в Русско-Японской войне и подавлении революции в Сибири. Спустя два дня пребывания Никиты в госпитале к нему зашла в гости графиня Елизавета Дмитриевна:

– Как только узнала, что вы попали в госпиталь, я сразу же пришла вас проведать. Как вы? – с насторожением спросила Лиза.

– *КХМ* пока живой, – стараясь смеяться, отвечал Никита.

– Не шутите так – вы же граф всё-таки, – смеясь уже без волнения, отвечала Елизавета Дмитриевна.

– А хотите я вас познакомлю кое с кем?

– Конечно! – радостно ответила Лиза

– Прошу любить *КХМ* и жаловать *КХМ* подпоручик Богдан Владимирович Роникен, – сказал Никита, указывая на соседнюю койку.

– Здравствуйте, барышня, – отвечал Роникен.

– Приятно познакомится, Богдан Владимирович. Я хотела бы спросить, не хотят ли боевые офицеры прогуляться сегодня вечером?

– С удовольствием, – отвечали они.

Врач подошёл к койкам солдат.

– Конечно, извините, ваше благородие, но я бы посоветовал вам с Богданом Владимировичем остаться в госпитале, – твёрдо отвечал врач.

– Ну слушайте, *КХМ* мне тяжело дышать, но ходить я могу, а нога Роникена почти зажила, и он *КХМ* может ходить.

– Хорошо, господа, – врач достал из кармана две бумаги, подошёл к ближайшему столу, что-то на них написал и вернулся. – Вот вам моё разрешение на прогулку.

Радостно друзья вышли из Зимнего Дворца и пошли гулять по Петрограду. Никита с Богданом рассказывали Елизавете о войне, фронтах и немцах. Ходя по городу, Никита замечал глобальные изменения в настроении народа. Несколько заведений переименовали в русские название, не было толп, шагающих с иконами и патриотическими лозунгами, на лицах у некоторых людей была невыносимая грусть – война не щадит никого.

До вечера они гуляли по площадям города, потом зашли в кино, после которого господа проводили графиню до усадьбы и направились обратно в госпиталь. Этот миг дал счастье обоим юношам, перед отправкой на фронт. Так шли дни и ночи, как в госпиталь зашёл сам Император Николай II для награждения отличившихся. Назвали фамилии: Ярмолов, Роникен, Румянцев, Сольский и Сиверс. Никита Сиверс удивлённо спросил за что его награждают. Ответ был прост: «Оборона крепости Осовец». По уставу всем раздали георгиевские кресты, поблагодарили и пожелали скорейшего излечения.

Прошло две недели и два молодых офицера могли вернуться на фронт. На фронте великое отступление, но все ещё верили в победу, ещё…

Снег, кровь и голод.

«Зимой 1915-1916 годов к нам приехало главное командование. Говорило что-то про самоотверженные бои, и что наша слава разносится по всей Российской Империи, но нам та славой не согреться. Как я вернулся на фронт, я снова почувствовал тяжесть войны, запах смерти и голод. Россия была не готова к долгой войне. Все мы думали, что к Рождеству 1914 уже будем дома…, вышло не так. Не хватало всего: от патронов и снарядов до еды, лекарств и одежды. Чем больше нам надо было снарядов, тем больше нам их обещали. По нам каждый день велись артобстрелы, а наша артиллерия молчала. Нам приказывали держать позиции без патронов в винтовках. 1915-1916 годов я не забуду никогда…»