Buch lesen: «Тень полония»

Schriftart:

Никита Филатов
Тень Полония: политический триллер

Полоний:

…Ну, поняли? Насаживайте ложь
И на живца ловите карпа правды.
Так все мы, люди дальнего ума,
Издалека, обходом, стороною
С кривых путей выходим на прямой.

Уильям Шекспир.
Гамлет, принц Датский

Сайт издательства www.veche.ru

Пролог

Но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы.
Ин. 3, 19

Кавказ – это горы и пыль. Много пыли…

Жирная, раскаленная, пропитавшаяся кровью и машинным маслом – она повсюду.

И даже ночью, когда на перевалы обрушивается ледяной, звенящий в немыслимой темноте ветер, пыли не становится меньше. Просто ведет она себя еще злее и беспощаднее.

Майор Владимир Виноградов поежился от холода и приоткрыл один глаз: грязный мох, какие-то колючие кусты, сведенные судорогой стволы редких деревьев…

Внизу по-прежнему желтела узкая грунтовая дорога без обочины. Почти вертикальные бурые каменные откосы стискивали дорогу с обеих сторон – и нехотя расползались где-то наверху, почти за облаками. Впереди, в сотне метров, дорога сворачивала за скалу, затем делала еще один поворот, потом еще… нет, что ни говори – место для засады было выбрано очень удачно.

Другое дело, что задачу свою ребята отработали не совсем так, как хотелось.

Хотя, конечно, армейский бронетранспортер, двигавшийся впереди, они вывели из строя сразу же – церемониться с боевым охранением команды не поступало, поэтому под его колесами просто рванули управляемый по радио фугас.

Черный джип-внедорожник, замыкавший колонну, тоже не создал особых проблем: машину расстреляли почти в упор из автоматов и из подствольного гранатомета.

А вот с грузовиком возникли сложности.

Какой-то бородач, успевший вывалиться из кабины при первых же выстрелах, моментально оказался в мертвой зоне – и сразу же открыл ответный огонь. Судя по всему, вояка этот был опытный и повидавший виды: первую очередь выпустил в небо, почти наугад, – но уже следующей очередью, прицельной и короткой, основательно зацепил одного из бойцов.

Пришлось пускать в ход ручные гранаты.

Впрочем, больше всего неприятностей доставил спецназу, как оказалось, не он, а совсем другой боевик – тот, что спрятался в кузове грузовика. Пули непозволительно долго рвали со всех сторон грязный брезент, осыпали вниз стекла кабины, отскакивали от металла… а он все стрелял и стрелял, пока не уткнулся окровавленным лбом в приклад ручного пулемета.

Некоторое время было тихо.

Потом зашуршали камешки под множеством ног, и к разбитой колонне спустились люди…

Очень жаль, но единственный взятый живым человек из колонны – и тот оказался почти непригоден к дальнейшему использованию.

– Ну? Кто такой? Имя? Родом откуда? – Капитан Литовченко считал себя большим специалистом по допросам в полевых условиях – вот ему и предоставили возможность первым пообщаться с пленным:

– Ну? Отвечай!

Подошедший сзади майор Виноградов демонстративно передернул затвор:

– Дай-ка, я ему сейчас…

– Подожди… Ну? Отвечай, быстро! Ну?

Пленный громко сглотнул слюну.

Потом, с трудом шевеля губами, негромко ответил что-то на местном наречии – разобрать удалось только, что речь идет об Аллахе.

– Чего? Хорош мне тут придуриваться… по-русски отвечай!

Пахло от боевика костром и оружейным маслом, а на вид ему было никак не меньше сорока лет: высокий лоб, измазанная кровью борода, каким-то чудом уцелевшие очки на переносице…

Именно по очкам и пришелся первый удар.

– Отвечай, сука! – Литовченко был абсолютно уверен, что основной эффект в подобных случаях достигается не столько болью, сколько унижением допрашиваемого.

– Я ничего не знаю… я – школьный учитель…

– Да ты что? – удивился капитан. – А здесь тогда что делал – на броне да с автоматом? Контрольные работы проверял?

– Я ничего не знаю…

– Слушай, ты! – Литовченко сел на корточки рядом с пленным. – Умереть-то ведь можно по-разному. Можно быстро… а можно так! – Второй удар был куда страшнее предыдущего. – Понял?

– Я ничего не знаю…

– Ну, тогда пеняй на себя! – Сокрушенно покачивая головой, капитан Литовченко вытащил из подсумка нечто, отдаленно напоминающее маникюрный набор. – Смотри… я ведь не хотел, ты сам напросился.

Дальше майор Виноградов смотреть не остался – ушел под каким-то предлогом обратно, к дороге. Однако позже стало известно, что пленный сумел продержаться на удивление долго – даже дольше, чем можно было ожидать от человека с высшим образованием. В конце концов он конечно же начал отвечать на вопросы, но потом как-то незаметно взял и умер на середине фразы…

– Да он все равно не знал ни черта! – Оправдывался потом Литовченко.

Положим, раненый боевик действительно рассказал все, что знал.

Или почти все – поди теперь проверь…

Виноградов взглянул на часы. Все, время! Отдых кончился.

Очень хотелось спать. А еще хотелось домой, но это было совсем уж нереально: как, например, дожить до ста лет или выиграть в телевизионную лотерею.

Ладно… Кому-то в этой жизни достаются представительские лимузины за полмиллиона долларов и пальмы у теплого океана. А кому-то – пахнущий сыростью, смертью и холодом кусок пыльной дороги в горах. Обижайся на судьбу, не обижайся – плевать! Виноградов выругался, поглубже натянул черную вязаную шапочку и пошел сменять на боевом посту капитана Литовченко.

– Стой, стрелять буду!

– Стою.

– Стреляю…

Старая шутка, знакомый голос – вроде и не так уже холодно, и не так тоскливо…

– Курить есть?

– Держи!

Литовченко взял у подошедшего на смену майора сигарету. Пряча в ладони мерцающий на ветру огонек, щелкнул зажигалкой:

– Спасибо, дружище.

– Да не за что. Как обстановка?

– Пока тихо.

– Это хорошо… – Виноградов зачем-то положил ладонь на борт бронемашины, и мертвый металл отозвался на прикосновение накопившимся за ночь холодом. – Груз в порядке?

– Ну, относительно.

Офицеры вышли из-за подорванного на мине бронетранспортера – и почти сразу же их радиометры начали между собой тревожную перекличку:

– Осторожнее!

– Понял, слышу…

Поравнявшись с отбитым у неприятеля грузовиком, капитан Литовченко по-хозяйски откинул обрывки брезентового полотнища:

– Вот, понимаешь, такие дела.

Уже светало, поэтому Виноградов без всяких проблем разглядел содержимое кузова.

Серебристый контейнер размером примерно полтора на два метра. Нечто вроде большого бочонка с полозьями, выкрашенными зеленой краской. Вместо крышки – какое-то небольшое устройство, тоже грязно-зеленого цвета, а по бокам – ручки, чтобы удобнее было переносить… Одна из лыж неестественно вывернута, в нескольких местах на металлическом боку контейнера заметны довольно глубокие вмятины. Майор Виноградов скользнул взглядом по буквам и цифрам маркировки: значит, вот он какой – тактический ядерный заряд для обыкновенной армейской гаубицы калибра сто пятьдесят два миллиметра…

– Повреждения сильные?

– Сам же видишь… в пределах разумного, – пожал плечами капитан Литовченко.

– Не взорвется?

– Нет. Не должен. – Литовченко опустил брезентовый полог. – Слушай, а ты уверен, что они в самом деле собрались применить против нас эту дрянь?

– А для чего еще она могла понадобиться? Не атомную же электростанцию строить в горах…

Радиационный фон рядом с грузовиком действительно оказался близок к норме, однако у Виноградова не было ни малейшего желания искушать судьбу. Поэтому офицеры поторопились вернуться обратно, под прикрытие бронированного борта.

– Что там наши? Когда будут?

– Часа через три-четыре.

– Ладно, теперь-то уже чего… дождемся.

– Спокойной смены! Располагайся, я тут тебе огневую позицию оборудовал.

– Спасибо, капитан. – Виноградов присел на промасленный и простреленный, грязный бушлат, оказавшийся, очевидно, бесхозным после вчерашнего боя. Окончательно рассвело, однако холод прошедшей ночи еще не покинул истертые придорожные камни. – Отдыхай.

Здесь, в горах, не существовало линии горизонта, только серая муть облаков – иногда подползающая вплотную к дороге, иногда с неохотой крадущаяся от перевала куда-то вверх, по заляпанным редкой растительностью отвесным склонам. Впрочем, сами заснеженные вершины с дороги никому и никогда разглядеть не удавалось…

Время шло – и вместе с ним из-под колес бронетранспортера выползала короткая, бледная тень.

– Доброе утро!

– Привет.

Мимо Виноградова, почти в полный рост, прошли трое бойцов, сменившихся с поста. Потянуло откуда-то сигаретным дымком…

Майор тоже решил закурить, потянулся за пачкой – и в этот момент прямо сверху, со склона, ударил крупнокалиберный пулемет.

– Мамочка родная… – Судя по тому, как и, главное, откуда, велся огонь, можно было сделать два вывода.

Первый: ребят, оставленных на внешнем охранении, уже нет в живых.

Второй: действовали очень крепкие профессионалы. Потому что с бойцами из роты спецназа майор Виноградов работал не первый день и не раз убеждался: кому ни попадя убить себя втихаря они не позволят.

Передернув затвор, Виноградов принялся ощупывать взглядом нависающие с обеих сторон горы: очень медленно и очень осторожно, вслед за пламегасителем автомата. Жаль, что нет под рукою прибора ночного видения: в инфракрасных лучах все живое и теплое обнаружило бы себя моментально. А так…

По камням расплескалась еще одна очередь – скорее предупредительная, чем на поражение.

Снизу скупо и коротко отвечали.

– Свои, не стреляй!

– Давай сюда, быстро… – Узнав голос Литовченко, майор убрал палец со спускового крючка. – Привет, давно не виделись!

Вид у капитана, вернувшегося к бронетранспортеру, был скорее злой, чем испуганный:

– Вот дают, а? Кто же это еще, на нашу голову?

Перестрелка тем временем принимала все более оживленный характер.

– Эй, там, слушайте!

На дороге, за поворотом, шумно испортил воздух гранатомет. Значит, и там не все слава богу…

– Эй, послушайте! Вы окружены…

Стрельба как-то сама собой стихла, и, несмотря на рассыпчатое горное эхо, стало возможным разобрать отдельные слова и даже фразы:

– …вам предлагается ровно через шестьдесят секунд, оставив на месте оружие…

Несмотря на сильный кавказский акцент говорившего, суть ультиматума была вполне понятна.

– Ох, сейчас начнется!

– Посмотрим. – Виноградов покосился на циферблат своих часов. – Точно!

Народ наверху слов на ветер предпочитал не бросать – точно и одновременно, секунда в секунду, ожили оба крупнокалиберных пулемета, установленные на склоне. Особого урона это нанести не могло, но на психику действовало. Литовченко перекатился поближе к майору:

– Плотно кладут! Головы не поднять.

– Что, страшно?

– Бывало и хуже…

– Ну, это, положим, вряд ли, – вздохнул Виноградов и обернулся на шум: – Кого там еще несет?

– Товарищ майор! – На гранитное крошево, рядом с ним и с Литовченко, упал штатный радист разведгруппы, улыбчивый парень со шрамом над верхней губой. – Товарищ майор, а у нас командира убили…

Длинная очередь пробежала не более чем в полуметре от их укрытия, не причинив никакого вреда.

– Твою мать! – растерянно выругался Виноградов. – И чего теперь?

– Принимай командование, Володя… – обернулся Литовченко, – ты же у нас теперь вроде как старший по званию?

– Твою мать…

Надо было немедленно что-то решать и приказывать.

– Домой про нападение доложили?

– Так точно, товарищ майор!

– Ну, и что они там? Скоро? Или как?

– Обещали вертушки прислать до подхода колонны. Связь в горах неустойчивая, но…

– Понятное дело. Попробуй-ка соедини меня еще раз.

Относительное затишье опять нарушил голос, многократно усиленный мегафоном:

– Эй, немедленно складывайте оружие… Повторяю – немедленно! В случае отказа…

Умные, сволочи – больше и времени не дают, чтобы принять ультиматум.

Как-то даже невежливо получается…

В следующую секунду, вместо ожидаемого шквала пулеметных очередей, воздух над перевалом заполнился частым, негромким пощелкиванием.

– Ох, черт! – Виноградову будто ошпарило руку пониже локтя – первое же попадание выдрало из его комбинезона кусок ткани, оставив болезненный след на коже.

– Ты чего? – отозвался Литовченко.

– Порядок, ерунда…

– Снайперы! И не высунуться.

– Есть связь, товарищ майор! – доложил радист.

– Давай сюда…

Непонятно, откуда и при помощи каких приборов вели огонь вражеские стрелки, но реакция у них была отменная: пуля попала радисту, чуть приподнявшемуся над камнями, точно в шею – между шлемом и бронежилетом.

– А-ах… ап… – Раненый потянул в себя воздух, судорожно захлопав губами.

– Держись, брат! Спокойно…

– Трамвай…

– Что? – не сразу понял майор.

– Третий год по горам… забыл, как на трамвае… прокатиться…

– Извини, братишка… – Виноградов аккуратно потянул к себе провод наушников. – Ничего не разобрать!

Из динамиков доносился какой-то неровный, прерывистый шум…

Снайперы – чтоб им всем пусто было! – свою задачу выполнили: загнали остатки разведгруппы в норы и щели. Теперь, видимо, следовало дожидаться атаки.

Майор отодвинул от себя труп радиста и приготовился.

Ждать пришлось недолго.

За поворотом дороги кто-то коротко выплюнул очередь, его поддержали – но выстрелы спецназовцев почти сразу же растворились в нахлынувшем сверху потоке огня. Потом неожиданно, пару раз, с гулким, нестрашным хлопком разорвались ручные гранаты.

Очевидно, противник подошел совсем близко.

Царапина у локтя не беспокоила Виноградова, но на всякий случай следовало провести по ней смоченным слюной пальцем.

– Справа!

Не раздумывая и не целясь, майор выпустил длинную очередь – и возникшую в зоне видимости фигуру отшвырнуло назад, за гранитный валун.

Вот и все, кажется… вот и повоевали…

Но тут воздух над перевалом запел, зазвенел, задрожал, сначала тихо, а затем со стремительной неудержимостью наполняясь басовыми нотками… и через мгновение – накатил, навалился сплошной стеной металлического рева и грохота.

– Слава Богу! – перекрестился майор. – Спаси, Господи, люди Твоя…

Две пары скуластых, остромордых вертолетов, выкрашенных под цвет серого горного неба, одновременно зависли над склонами и над дорогой – на некотором расстоянии от разбитой колонны.

– Долина, Долина! Я – борт девятнадцать, слышите меня?

– Слышу вас, девятнадцатый! – схватился за рацию Виноградов. – Здесь мы, прямо под вами…

– Держитесь, земляки! Недолго осталось – десант на подлете…

– Спасибо, девятнадцатый!

– Сочтемся, Долина… обозначьтесь дымами!

Однако спецназовцы, не дожидаясь приказа, уже действовали по обстановке: тут и там перед их позициями стали вспениваться чернильно-черные густые облачка.

– Давай!

– Куда кидать-то? – уточнил капитан Литовченко.

– Туда, правее спуска…

– Будет сделано!

Дымовая шашка описала большую дугу и с веселым хлопком разорвалась невдалеке от камней, за которыми, по расчетам майора, должен был укрываться противник.

– Спасибо, Долина, мы поняли!

– Поживем еще вроде? – обернулся Литовченко, отползая немного назад, под броню.

– Поживем! Если только случайно они нас не накроют…

Закончить фразу Виноградову не удалось: головной вертолет развернулся – и выкинул из-под брюха, по склону, одну за другой, четыре жирные огненные стрелы. После этого окружающее пространство заполнилось без остатка разрывами реактивных снарядов, трассирующими очередями, пронзительным свистом осколков и грохотом осыпающихся на дорогу камней…

Часть первая

Сэр, мои шпионы и получающие от меня плату
люди находятся повсюду.
Признаюсь, здесь самое простое дело нанять человека
для того, чтобы он предал своих друзей.
Даниэль Дефо

Глава 1

Владимир Александрович Виноградов, в ожидании кофе, осматривал обстановку.

Собственно, ничуть не покривив душой, ее можно было назвать и убранством: дубовые резные панели на стенах в сочетании с какими-то светлыми, очевидно не менее дорогими, породами дерева, антикварная мебель, огромный ковер на полу…

И при всем этом – привычные офисные атрибуты, непостижимым образом не нарушающие стиль и гармонию кабинета: персональный компьютер, несколько телефонных аппаратов, селекторная связь.

Ни сурового сталинского аскетизма двадцатых-тридцатых годов, ни казенной торжественности послевоенного времени… Владимир перевел взгляд на книжные полки: золоченые, пыльные корешки Большой советской энциклопедии. Толстые справочники, специальная литература на нескольких языках… Кроме положенного по статусу государственного флага в углу кабинета и обязательного портрета президента над креслом, из украшений имелись: семейное фото хозяина в металлической рамке и небольшой бюст председателя ВЧК товарища Дзержинского на письменном столе.

Собственно, это было едва ли не единственным напоминанием о преемственности поколений…

Из окон открывался чудный вид на распластанную под ногами Москву.

– Все, значит, договорились. Перезванивать не нужно? Добро, тогда до встречи…

Хозяин кабинета был на редкость хорошо воспитан, поэтому, положив трубку, виновато вздохнул:

– Еще раз – простите, Владимир Александрович! Я ведь распорядился – ни с кем не соединять во время нашей встречи, но, сами понимаете…

– Да, конечно, я понимаю, товарищ генерал. Не беспокойтесь.

– Хорошо! Это очень хорошо… тогда продолжим.

На вид сидящему напротив человеку можно было дать лет семьдесят, если не больше – во всяком случае, он уже перешел тот возрастной рубеж, когда седину в аккуратно подстриженных волосах еще можно называть ранней. Невысокого роста, подвижный и худощавый: такие люди, как правило, регулярно, два раза в неделю, посещают бассейн, а по воскресеньям или по субботам встречаются с деловыми партнерами на теннисном корте.

– Разрешите?

– Да, Леночка, конечно!

Наблюдая за тем, как симпатичная секретарша хороших кровей сервирует кофейный столик, хозяин поинтересовался:

– Владимир Александрович, как насчет коньячку? Чисто символически?

– Ну, за компанию… с удовольствием!

– Леночка, оформите нам?

– Сейчас, одну минуточку. – Девица с интересом посмотрела на гостя: вообще-то, как правило, ее шеф предпочитал выпивать в одиночестве или с ближайшими друзьями. Случалось, в компанию попадала и сама Леночка, но это уже было совсем другое дело…

– Ну и как вам? – поинтересовался хозяин, когда первые капли маслянистой, пахнущей дубом и солнечным светом жидкости перетекли из бокалов на языки.

– Изумительно… Армения? – Виноградов даже прикрыл глаза от удовольствия.

– Да, точно, угадали! Настоящий «Наири», коллекционный! Из тех самых, старых запасов… а теперь расскажите-ка мне еще про звонок Литовченко.

– Да, но я уже несколько раз все там… – Владимир Александрович покосился на черную пластиковую папку, лежащую перед собеседником.

– Пожалуйста.

Это было сказано так, что Виноградов предпочел не спорить:

– Одиннадцатого ноября, приблизительно в семь пятнадцать…

…Осеннее питерское утро встретило Владимира головной болью. Cо стонами и неразборчивой бранью добравшись до душа, он долго поливал себя контрастными потоками воды, потом без энтузиазма почистил зубы и заставил себя растереться бескрайним махровым полотенцем.

Немного полегчало.

Надо же, погуляли! Отметили, называется, праздник – День милиции! А ведь всего на минуточку заглянул, как приличный человек и в некотором роде коллега, на огонек к знакомым оперативникам из управления по организованной преступности.

Бутылку шотландского виски принес…

В общем, с виски и начали. Потом пили пиво и, кажется, водку. Потом еще что-то…

Какие-то отрывочные воспоминания наползали одно на другое. Интересно, что еще он умудрился успеть за прошедший вечер?

Не одеваясь, Виноградов прошлепал мокрыми пятками по ковру, однако на пути к балкону попалась истерзанная за ночь постель, так что ему потребовалось некоторое волевое усилие, чтобы не завалиться обратно – досыпать.

Нельзя! Нельзя… нельзя… – надо ехать в аэропорт, встречать жену из отпуска.

Выполнять, так сказать, свой супружеский долг.

Ну почему все хорошее в этом мире имеет свойство заканчиваться намного быстрее, чем мы ожидаем? Кажется, только вчера уговорил любимую супругу продлить себе лето и погреться на солнышке, посреди Средиземного моря – и на тебе, вот уже и закончились холостяцкие две недели!

Последнее время, с тех пор как обе дочери подросли¸ почувствовали себя самостоятельными и потеряли интерес к совместному семейному отдыху, они с женой тоже стали проводить отпуска по отдельности – все-таки после двадцати пяти лет брака следовало хотя бы изредка отдыхать друг от друга… Благо с некоторых пор преуспевающий адвокат Владимир Александрович Виноградов мог себе это позволить.

…Вид из окна был под стать настроению: мокрое небо, холодные лужи, тяжелые, серые облака.

Часы показывали начало восьмого.

Владимир вернулся в ванную комнату и достал анальгин. Разжевал, не запивая, противную горькую таблетку, прикрыл глаза и привычно стал ждать относительного облегчения…

– Виноградов?

– Ну? – Адвокат даже не сразу сообразил, что отвечает в трубку домашнего телефона.

Очевидно, он все-таки выключился на какое-то время, но рефлексы на телефонный звонок оказались сильнее похмелья.

– Владимир? Это точно ты? Что-то с голосом у тебя…

Первым делом Виноградов взглянул на часы: слава Богу, кажется, не проспал! Сейчас, если поторопиться…

– Это кто?

– Не узнаешь?

Виноградов вытер холодный пот со лба и с трудом подавил тошноту:

– Короче, кто это? Чего надо?

– Литовченко Алексей. Еще помнишь такого? Только трубу не бросай!

Почему-то Владимир сразу понял, что не ослышался:

– Откуда ты? Ты ведь вроде…

– Вроде, – не стал спорить Литовченко. – Извини, но я все же хотел бы удостовериться… скажи, к примеру, в какую руку тебя зацепило тогда, на перевале?

– Ну, допустим, в левую.

– Точно! А какой позывной у нас был?

– Долина.

– Точно, правильно… – обрадовался Литовченко. – Привет, Володя!

– Ну, привет. Так чего тебе надо-то?

– Да ты не бойся… что ж вы все там такие пуганые?

– Я очень тороплюсь, извини. – Владимир решил поскорей завершить разговор, который совсем перестал ему нравиться. – Мне жену через час из аэропорта встречать. Может, перезвонишь?

– Нет, нельзя – еще секундочку! – заторопился собеседник. – Как думаешь, твой телефон не прослушивается?

– Не знаю.

– Ладно, все равно… слушай внимательно и запоминай! Передай Генералу – ты знаешь, кого я имею в виду, – как можно быстрее всего одно слово. Полоний. Запомнил? Все! Полоний… я нашел его в Лондоне. Если им там, в Москве, хочется обойтись без скандала – пусть немедленно присылают тебя на переговоры. Немедленно, понял? Я долго ждать не могу – и не буду, ты слышишь?

– Слышу, слышу… – Владимир еще раз посмотрел на часы и приготовился положить телефонную трубку. – Это все?

– Да! Главное, так и передай: Литовченко будет иметь дело только с тобой, и ни с кем больше! Контора уже пыталась подсылать ко мне ликвидаторов…

– Я опаздываю.

– До встречи!

– Бывай здоров, старик… – Владимир нажал на кнопку отбоя, пожал плечами и прислушался к собственным ощущениям.

Голова не болела, подташнивать перестало, однако ситуация требовала некоторого осмысления…

– …Когда и кому вы доложили о переговорах с Литовченко?

Это был первый вопрос, заданный хозяином кабинета после того, как Владимир закончил рассказ. Стоит отметить, что за последние несколько дней, после многочисленных, устных и письменных, повторений история со звонком приобрела почти каноническую завершенность – которая, впрочем, не слишком устраивала сегодняшнего собеседника.

– Когда именно это было?

– В понедельник, тринадцатого числа. После обеда.

– Почему не в субботу?

– Ну, во-первых…

– Во-первых, во-вторых, в-третьих и даже в-десятых – необходимо было немедленно поставить в известность руководство!

Обращаться к себе в таком тоне преуспевающий адвокат Виноградов давно уже не позволял никому – даже самым требовательным и денежным клиентам.

– Может быть, вы немного забыли, но… я вообще-то уже пятый год, как из Конторы уволился.

– Это ровным счетом ничего не значит! Бывших разведчиков не существует – как не существует в природе бывших негров. – Генерал переставил зачем-то пузатый бокал с коньяком. – Кстати, это прекрасно понимает и твой приятель Литовченко.

– Он мне никакой не приятель.

– Тем более! Думаешь, почему он именно тебе позвонил? Не знал, что ли, про увольнение?

– Знал, наверное, – пожал плечами Владимир.

– Да уж не сомневайся… – Хозяин протянул руку и почти наугад раскрыл черную папку. – Вон, распечатали мне про тебя с Интернета, из поисковой системы – девять ссылок на газетные публикации только за последний месяц: «Владимир Александрович Виноградов согласился прокомментировать очередной коррупционный процесс, завершившийся оправданием его подзащитного»… «как заявил в интервью нашему корреспонденту известный петербургский адвокат Владимир Виноградов»… «адвокат Виноградов, представляющий интересы опального вице-губернатора, обвиняемого в злоупотреблении служебным положением…»

– А я еще позавчера на радио, по «Эху Москвы» выступал.

– Ну и напрасно, – поморщился Генерал. – Нашел, с кем связываться!

– Так ведь – для пользы дела.

– Ну разве что… – Собеседник Виноградова с большим сомнением покачал головой. – Владимир Александрович, как вы лично расцениваете предложение Литовченко?

– Провокация?

– Какой смысл?

– Вам виднее.

Разумеется, шпионы-перебежчики и предатели из числа сотрудников спецслужб выходят на инициативный контакт с бывшими товарищами по оружию не так уж часто – даже в наше, весьма либеральное время. Однако, по правде говоря, адвокат Виноградов не ожидал, что его доклад о странном телефонном звонке из Лондона вызовет такой ажиотаж в Конторе.

Нет, сначала все было спокойно – дня два или три. Зато потом, когда информация из Санкт-Петербурга, видимо, прошла-таки по оперативным каналам на самый верх – сразу все вокруг Владимира Александровича закрутилось, как при ускоренном воспроизведении видеозаписи: контрольная встреча с первым заместителем начальника Управления, приглашение на беседу, больше напоминавшую допрос с пристрастием, срочный вызов в столицу…

– Допустим… Допустим, Литовченко знает, что вы несколько лет назад сняли погоны. Однако он совершенно правильно рассудил: даже если ты уже не работаешь в Конторе, то ты все равно до конца дней своих работаешь на нее.

Возразить было, в сущности, нечего – поэтому Виноградов промолчал.

– Телефонный номер ваш есть во всех справочниках. К тому же считается, что адвокатов, как правило, не прослушивают – даже у нас, в России. Верно?

– Ну, в общем-то…

– Литовченко, как мы уже смогли выяснить, звонил из уличного таксофона на углу Портобелло-роуд и Вестбурн-гров, по разовой телефонной карточке. Такую карточку можно приобрести в любой газетной лавке. Так что отследить его и идентифицировать по звонку практически невозможно…

Хозяин кабинета в задумчивости потер переносицу.

– Владимир Александрович, вы ведь у нас разговариваете по-английски?

– В пределах, необходимых для бытового общения, – ответил стандартной формулировкой из личного дела Виноградов.

– Ладно, не скромничайте… хотя в данном случае иностранный язык вам едва ли понадобится.

Генерал закрыл папку с рабочими материалами, встал из-за столика и отошел к окну.

– В Англии давно не были?

– Никогда не был.

Вообще-то собеседник знал это не хуже самого Виноградова.

– Придется съездить.

– Если надо… – Владимир Александрович пожал плечами. – Надолго?

– Как получится. Впрочем, не думаю.

– Когда?

Прежде чем ответить, хозяин кабинета покосился на календарь:

– Прямые рейсы в Лондон – каждый день, так… До следующего вторника мы, наверное, не успеем с визой в консульстве и с документами прикрытия, поэтому полетите в четверг. Или в среду? Пока не знаю, сегодня к вечеру определимся.

– Но, товарищ генерал…

– Что-то смущает? Дома все в порядке? Жена, дети?

– Спасибо, все благополучно.

– Это важно, – констатировал собеседник. – Это, пожалуй, самое важное. Не боишься?

– Нет. – Страха действительно не было.

Виноградов знал, что когда-нибудь погибнет – погибнет глупо, досадно и некрасиво…

Но точно так же он знал, что время для этого пока не пришло.

– Верю! Да, собственно, в данном случае как раз и опасаться-то нечего.

– Серьезно?

Генерал изобразил удивление:

– Ну и что такого? Погуляешь по Лондону за казенный счет, выпьешь пива со старым знакомым, послушаешь, что он скажет…

– Нет, я все-таки не понимаю…

– А тебе понимать и не надо. Просто послушаешь и запомнишь. А потом передашь мне все – слово в слово.

Собеседник Виноградова улыбнулся, мечтательно прикрыв глаза:

– Завидую, честное слово! Вестминстерское аббатство, Гайд-парк, Оксфорд-стрит…

– Может, вместе прокатимся? А чего? Сами сказали – дело пустяковое, опасности никакой…

Еще не закончив фразу, Владимир Александрович уже готов был откусить себе язык:

– Извините, товарищ генерал.

– Надо же? Разговорился, адвокатишка! Быстро же ты волю почувствовал…

– Извините.

– Забыл, что недержание речи в нашем деле – страшнее поноса?

– Виноват, товарищ генерал! – Виноградов поднялся из кресла и непроизвольно вытянул руки по швам.

– Только не делайте мне тут такое идиотское лицо – вы не в армии! Очень многие из молодежи, в последнее время стали утрачивать ориентиры – нравственные ориентиры! Забываются конечные цели, принципы нашей деятельности… отчего? Да оттого же, что сейчас в шпионы лезут все кто ни попадя – журналисты, артисты, домохозяйки! Откуда же взяться культуре получения секретной информации, если все измеряется в долларах, фунтах и даже в неконвертируемых израильских шекелях? А ведь мы с вами, несмотря ни на что – профессионалы. И всю жизнь участвуем в одной игре.

«Ага, конечно… – подумал Владимир Александрович, – конечно, в одной игре… только некоторые сидят за карточным столом, а остальные позволяют тасовать себя в колоде».

– Что?

– Нет, ничего, товарищ генерал.

Считается, что профессия непременно накладывает отпечаток на характер человека, на его восприятие окружающего мира. Сказать так о кадровых сотрудниках спецслужб – значит не сказать ничего… Для этой категории людей просто рано или поздно перестает существовать что-либо вне их профессиональных интересов.

Любой собеседник оценивается лишь как источник возможной опасности или потенциальный объект для вербовки. Дуплистые, изумительной красоты деревья в старинном парке начинают привлекать внимание в первую очередь в качестве тайников при бесконтактной передаче информации… и даже нехитрый рассказ ребенка, вернувшегося из школы, они воспринимают в одном ряду с сообщениями агентуры и доверенных лиц.

Ущербность сотрудников специальных служб как раз и заключается в том, что они этой ущербности не замечают.

– Ладно! Садись. И слушай внимательно. Думаю, в Лондоне он найдет тебя сам…

* * *

Водитель дисциплинированно дождался зеленого сигнала светофора и повел машину дальше, мимо здания Центрального уголовного суда Old Bailey. Глаза у золоченой статуи Фемиды, венчающей купол, завязаны не были – и, очевидно, это должно означать, что правосудие здесь вовсе не беспристрастно…