Buch lesen: «Шанс на случайность»

Глава 1

Вся эта история началась на севере, в небольшой деревушке на краю света. По крайней мере, там она началась для меня. В конце концов, именно здесь я и появился на свет, а кроме того, провел первые двадцать лет своей жизни. За все это время я едва ли уходил от своей деревни дальше, чем на сотню километров. С трудом представляя себе окружающий мир, я зарывался в книжки, привезенные с большой земли и с интересом вслушивался в разговоры старших. Отец в свое время исколесил почти пол страны, прежде чем приехал сюда на заработки, так что историй у него имелось в избытке. Потом он встретил мою маму, а чуть позже они решили остаться здесь.

Моя семья – то есть родители и я – держала несколько коров. Именно продажей молока и мяса мы и наскребали себе на существование. По крайней мере, так было уже много лет. Тихая, однообразная работа лишь изредка прерывалась для меня походами, дальними рыбалками и охотой вместе с отцом. В последнее время такие вылазки становились все реже и реже. Родители старели, а все большая часть работы доставалась мне. Но я не жаловался. Никогда. Единственное чего мне действительно хотелось – это увидеть мир.

Утром, каждый вторник, к нам в деревню приезжал грузовик, продукты с которого шли на прилавки магазина. С началом войны, каждый последующий привоз становился все меньше и меньше. Дошло до того, что товары больше не ложились на полки магазина, а сразу уходили в народ. Мне тяжело судить о том, что происходило в этот момент на большой земле. Вероятно, после немецкой оккупации, продуктов стало на всех не хватать, и в итоге мы перешли с покупки на обмен. Мы стали отдавать мясо, молоко, рыбу и многое другое, выменивая на крупы, сахар и товары первой необходимости. Стоит ли сейчас говорить, что обмен был далеко не в нашу пользу… Но тем не менее, люди продолжали идти туда. Быть может, так они хотели себя успокоить? Сказать себе, что все не так плохо? Думаю, всем нам в непростое время хочется сделать вид, что дела идут своим чередом. Так проще принять действительность, не смотря на то, насколько это может быть вредно.

Я и сам так делал. Каждый вторник, я грузил молоко и масло на салазки и отправлялся с ними к грузовику. Оглядываясь назад, я вижу, как это было глупо. В конце концов, мы бы выменяли все что есть и остались с пустым карманом. Некоторые, похоже, уже перешли этот рубеж. Все больше семей проваливалось в вынужденную нищету и голод. Они ходили по соседям, выпрашивая подачки. Жалкое зрелище.

Однажды вторником, я погрузил очередной груз на салазки и отправился с ними к грузовику. Я всегда выходил чуть раньше, чтобы поговорить с кем-нибудь из знакомых, пока не началась давка. На этот раз я услышал заплаканный голос соседки, доносящийся со двора фельдшера и остановился, чтобы послушать. Судя по всему, бедная женщина дошла до отчаяния. В ее голосе слышалась обреченная, бессмысленная мольба.

– Неужели вы ничем не можете помочь? Он же умрет!

– Мне очень жаль. Я не знаю, чем болен ваш муж. А даже если бы и знал… Вот что. Я выпишу вам рецепт. Если водитель согласится, попросите его привести лекарства следующим рейсом. Будем молиться, что они помогут.

– А если он откажется?

Тут фельдшер перевел взгляд на меня, и я понял, что мне пора идти. Конец разговора я уже не услышал. И все же мне было над чем подумать.

Я знал ее мужа – он ездил на «дальняк» с другими промысловиками. Хороший был человек. Но в последнее время он что-то совсем притих. Говорили, он стал таким после поездки к морю, еще дальше к северу. Возможно, он там что-то подхватил? Должно быть, боится разнести заразу или попросту не может встать. В любом случае, лучше к нему не подходить и предупредить родителей, чтобы ничего от него не брали.

За размышлениями, я даже не заметил, как подошел к перекрестку, где уже стоял грузовик и разгневанные люди.

– Вы посмотрите на него! Как это нет поставок?!

– Возмутительно! Неужели опять урезали?

– Да как так можно!

Знакомый из толпы объяснил мне, что количество провизии на человека опять уменьшили. Это и вызвало гнев толпы.

Работник, не выходя из кузова, стал всех успокаивать.

– Граждане! Поймите! Да, ситуация тяжелая, продовольствия на всех не хватает, но таково решение штаба военной экономики!

– Да плевать мы хотели на этот штаб! Что, нас теперь голодом заморить решили?

Поднялся громкий шум, среди которого лишь я один различил тонкий заплаканный голос и протянутую вверх руку с рецептом от врача.

Я понял, что сегодня я уже ничего не продам. И что лучше бы я приберег свои запасы для себя. С такими мыслями, я вернулся домой. У нас еще оставались какие-то крупы, мешок сахара, так что пока мы проживем.

Я разгрузил поклажу, снял куртку и закинул ее на вешалку.

– Ну, как сходил? – спросила мама.

– Паек опять урезают. Народ шумит так, что не подойти.

Она сразу опечалилась и опустилась на табурет.

– Да что же они делают? Когда это уже закончится?

– Справимся как-нибудь. А где отец?

– Он пошел к соседу за мукой.

Глаза у меня тут же округлились. Я схватил куртку и стал бегло надевать сапоги.

– Давно? Давно ушел?!

– Не знаю. Минут пять-десять назад.

Я выбежал на улицу, надеясь перехватить отца по дороге. Но он уже шел мне навстречу с небольшим мешком в руках.

– А, с добрым утром. Как на рынок сходил?

– Ты это у соседа взял?

– Да.

– Верни, пока мы все не заболели вслед за ним.

– Ну захворал человек, и что?

– Верни, тебе говорю. Мало ли, чем он болеет.

Он отмахнулся рукой.

– Да будешь ты меня еще учить!

– Отец. Верни мешок.

– Не верну, – упрямо заявил он. – И вообще, ты сам то много сегодня сделал?

Я промолчал.

– То-то и оно. Пошли лучше в дом, скоро мать твоя пирожков напечет.

– Пошли… – буркнул я под нос.

Может я вправду порю горячку? Может все не так уж и серьезно? Я думал об этом весь вечер, пока совсем другая, нездоровая мысль не вытеснила предыдущие. Я стоял в коровнике и смотрел в черные, ничего не понимающие глаза. Животные не понимают человека, не знают его замыслов и проблем, так же, как мы не понимаем бога, и скоро нам придется их убить, чтобы выжить самим. Не сразу, а по одной – по мере уменьшения пайка. Что, если и нас всех ждет та же судьба? Что, если бог тоже не может поддерживать мир вечно? И мы все рано или поздно умрем, просто потому что у нашего опекуна закончились ресурсы.

Уже ночью, когда отец заснул, я открыл на кухне шкаф и выкинул принесенную им муку в горящую печь. Мать увидела это и как-то особенно грустно посмотрела на меня.

– Так будет правильнее, – сказал я ей.

– Ты же знаешь, отец тебя любит. Но он не хочет, чтобы мы голодали.

Я опустился на стул и тяжело задумался. Я только что сжег пару килограмм муки в голодные годы. Правильно ли я поступил? Покажет только время. Но то, что я предал доверие отца – это ясно уже сейчас.

Мама положила руку мне на плечо.

– Ничего. Как-нибудь справимся.

Спустя несколько дней наш сосед умер.

***

Вскоре после смерти соседа, у отца начали проявляться первые симптомы. Только тогда он признал, что я был прав. Чуть позже заболела и мать. А затем и почти половина деревни. Первыми пострадали мы и те, кто был знаком с нашим соседом. К исходу месяца, многие, у кого слабое здоровье, уже отдали богу душу. В их числе был и наш священник, который отпевал всех усопших.

Число смертей стало так велико, что мы не успевали копать могилы. Здесь, в мерзлой как камень земле, требовалось несколько дней, чтобы сделать все по правилам. У нас такой роскоши уже не было. Староста объявил сбор добровольцев, чтобы возить умерших на окраину деревни. Требовались те, кто уже заразился, но еще способен таскать тяжести, чтобы не подвергать риску пока здоровых. Не смотря на протесты матери, я вызвался помогать.

Поначалу было страшно. При виде покойника, с его бледной кожей, с мутными слепыми глазами, меня пробирало холодом. Еще страшнее было их сжигать, а потом приходить на то же место и класть нового в уже обугленные кости.

Никто в этом не признается, но опустевшие дома сначала обносили, забирали все ценное и лишь потом заколачивали. Сначала их хотели сжечь, но потом решили, что это слишком опасно.

В деревне воцарилась тишина. Грузовик с провизией уже не приезжал. И лишь изредка по главной улице прокатывалась военная техника – вся черная, с незнакомыми опознавательными знаками. Она ехала куда-то еще дальше, в сторону моря. Староста сказал, что ближе к побережью произошел некий Катаклизм и теперь военные проводят операцию, «Нулевой инцидент». Что это такое он нам так и не сказал. По всей видимости, он и сам ничего не знал.

***

Так с момента заражения прошел целый месяц. С каждым днем родителям становилось все хуже. Местный врач, прежде, чем навсегда уехать, сказал использовать спирт, йод или бензин, но ничто из этого не помогло. Все, что я мог сделать, чтобы продлить родителям жизнь – это давать обезболивающее и приносить чай. На большее я был не способен.

Весь этот месяц прошел словно в кошмарном сне, которому нет конца. Я просыпался и видел одно и то же – белые как мел лица родителей в резко затихшем доме, словно вся жизнь в мире уже закончилась. Один и тот же день, законсервированный во времени момент упадка. Вряд ли мне получится описать то, как я себя чувствовал. Бесполезным, лишним, беспомощным. Когда кто-то близкий медленно умирает у тебя на глазах, это совсем не то же самое, что услышать о смерти в один момент. Это не резкий удар в сердце, а медленно сжимающиеся тиски. Что-то словно гниет внутри тебя, медленно, но неумолимо, а ты от бессилия готов буквально выть и лезть на стену.

И вот, очередной повторяющийся вечер. Я сидел в родительской спальне, как всегда, безучастно глядя в окно. Как вдруг, внезапный удар колокола вывел меня из забытья. Церковь молчала уже много дней и услышать этот звон сейчас было сродни чуду. Мама протянулась ко мне и коснулась щеки. Ее рука оказалась сухой и холодной, как у трупа.

Она произнесла тихо, одними губами.

– Иди. Посмотри, что там. С нами уже ничего не случится.

На мои глаза навернулись слезы. Я вытер их, оделся и пошел к церкви. Немногие оставшиеся в деревне жители уже собирались в зале. Дом забытого божества снова наполнялся людьми. Думаю, там собрались все, кто еще мог ходить. Так мало людей и у всех на лицах страх пополам с надеждой. Какие-то незнакомцы, едва все собрались, закрыли двери, закрыли ставни, зажгли благовония и свечи. Стоял незнакомый, дурманящий запах, притупивший мои мысли. Воздух становился все тяжелее.

На помост взошел незнакомый мне старик с длинной бородой. Не смотря на побитый в дороге вид, его одежда сверкала от золотых украшений и драгоценных камней. Под всем этим богатством была обыкновенная шуба из оленьей шкуры.

– Слушайте! – громогласно сказал незнакомец. Зал тут же умолк. – Я пришел к вам в дни великой скорби, в дни голода, чумы и смерти. Но я пришел не просто так. Я несу благую весть! Боги вернулись к нам! Старые боги, о которых мы уже забыли. И я их Пророк! Примите мою веру и познайте счастье вечной жизни! Примите и исцелитесь от болезней! Станьте богаче королей! И запомните: грядет гибель! Смерть уже растекается по миру! А спасены будут лишь истинно преданные! Разве вы не видите? Чума, война, голод и смерть – всадники апокалипсиса уже у ваших ворот! Они отбирают ваши жизни, жизни ваших детей и отцов! Разве вы не хотите спастись?

По толпе прошел гул. Пророк тут же снова обратился к людям.

– Пускай принесут мне яда. Любого! Я выпью его, не моргнув. Пускай бросят меня в прорубь – я не замерзну. Но разве это вас убедит? Нет, нужно что-то большее… Задуйте свечи! Да будет тьма!

Люди Пророка стали задувать свечи, покуда весь зал не окрасился в глубокий черный цвет. Не видно было даже собственной вытянутой руки.

– Я прозреваю во тьме, и во тьме же повелеваю. Да будет здесь лес и трава густая, и ветер!

Все, что он сказал, тут же появилось вокруг. Я сам почувствовал под ногами мягкую зелень и дотронулся рукой до ветки дерева. На ветру зашумели и полетели листья.

– А теперь, пусть будет здесь поле пшеничное и птицы!

Раздалось щебетание незнакомых птиц. Словно из пола появилась пшеница – я почувствовал, как пухлые колосья треплют мои руки.

– Дайте свет!

Кто-то рядом с Пророком зажег лампу. Все чудеса тут же исчезли, а бородатое лицо старца уставилось на ошарашенную паству.

Я могу научить вас многому. Но, чтобы познать своих новых богов, вы должны с ними встретиться. Идите на север, в сторону моря и найдите их там! Идите и найдите источник вечной жизни. Но помните: лишь один из вас сможет заполучить бессмертие – испить из божественного истока. Остальные же, пусть и в смертном облике, но познают внеземное благо! Исцеление, стойкость и дары, ниспосланы нам с неба! И все, что от вас нужно – это уверовать и отправиться на встречу с Великими.

Слово Пророка еще долгое время звучало в церковном зале и умах людей. Позже, когда основная проповедь окончилась и большинство жителей разошлось по своим домам, остался небольшой круг, сгрудившийся вокруг Пророка. Они задавали ему вопросы и одним из них было место где течет Источник.

Выслушав все до конца, я направился домой. На улице уже наступала ночь. Тяжелое предчувствие висело в воздухе. Будто все сказанное незнакомцем – уже давным-давно сбылось, но я лишь сейчас оказался способным это увидеть. Теперь мне казалось, что горизонт, пожирающий заходящее солнце, таит в себе опасность и загадку. И словно бы зовет меня…

***

Я рассказал родителям обо всем, что узнал. Мама взяла меня за руку и прошептала из последних сил.

– Ты должен идти. Нам ты уже ничем не поможешь, а только умрешь вместе с нами. И если то, что сказал Пророк – правда, тогда хоть ты сможешь спастись… Стань тем, кем захочешь стать. Выберись из этого леса. Не прожигай свою жизнь в этих снегах.

По щекам побежали слезы. Голос задрожал от волнения.

– Да как же я вас… Я же не могу просто бросить вас здесь.

– Ступай…

Я в отчаянии посмотрел на отца. Он был уже так плох, что почти не двигался. На мой немой вопрос он лишь слегка кивнул и прикрыл глаза.

Я ушел на кухню и долгое время не мог успокоиться. Я сидел, обхватив голову руками, потому что мне казалось, будто череп вот-вот расколется на части. Я не могу их просто так бросить! Не могу! Люди шли за моим окном – пилигримы, паломники и искатели Источника. Кто-то шел решительно, другие от безысходности, положив голову на грудь, третьи – нехотя, оглядываясь назад и прощаясь со своим домом. Глядя на всех них, я понимал – я так не могу, я не такой. Я не отчаялся, не сошел с ума, я еще могу что-то сделать!

Я зашел в комнату родителей, намереваясь сказать им свое твердое «нет». Но я не успел. Когда я зашел они были уже мертвы. На тумбочке лежала пустая упаковка от обезболивающего.

Глава 2

Я плохо помню последующую ночь. Каждый раз, когда я пытаюсь о ней вспомнить, я буду проваливаюсь в кошмарный сон. Все детали куда-то испарились и остались лишь мерзкие, болезненные ощущения, навеянные подсознанием. Я помню, как я плакал, как боролся с подступившим к горлу комком и всячески убеждал себя, что это не правда, что этого не может быть! Как бы не так.

Когда я перегорел, я стал собирать вещи, словно в бреду, двигаясь на автомате. Я сложил в рюкзак нужные вещи, подготовил лыжи и снарядил салазки. Оставалось только немного поспать. Долгое время я не мог уснуть, а когда все же смог, меня мучали кошмары. Затем меня разбудил колокольный звон. Пророк снова собирал людей на свою проповедь. Но мне было уже все равно.

Прежде, чем уйти из дома, я решил попрощаться с родителями. Они выглядели так, будто просто спят мирным воскресным утром. Как бы я хотел, чтобы это было правдой…

***

Я вышел наружу, в ледяные сумерки рассвета. На мне была теплая меховая шапка, связанный мамой ярко-красный шарф, зеленая куртка и сапоги. Рюкзак со снаряжением висел на спине, рядом с ним находилось ружье; все остальное, вроде палатки, спальника и небольшой походной печки, тянулось следом на салазках. Лыжи я решил надеть уже за деревней, где начнется нетореный снег.

Было ужасно грустно покидать родной дом. Но еще хуже было бы в нем остаться. Я не думал о том, что болезнь обойдет меня стороной. Вероятно, я заболел уже очень давно, просто я об этом не знал. А дом… Пусть остается, как есть. Мне сюда уже нет возврата.

Я пошел в сторону леса. Поселок к этому времени почти опустел. Все уже либо ушли, либо погибли, и видеть его таким – все равно, что идти по кладбищу. Каждый дом – это склеп. В каждой семье есть как минимум один погибший, не от голода, так от хвори. Остальные, считай, итак уже трупы. На обезлюдевших улицах я встретил лишь нескольких человек. Чтобы не нарваться на неприятности, еще до того, как они меня увидели, я обошел их сбоку, через несколько домов. Они не были друзьями, нет, они дрались. Каждый из них хотел быть тем единственным, кто дойдет до Источника. Всех остальных ждет неизбежный провал.

Через пробелы между домами я еще некоторое время видел, как идет их потасовка. Затем громыхнул выстрел. В пылу схватки застрелили какого-то паренька. Он упал, а остальные замерли на своих местах, уступая дорогу стрелку. Я надеялся, что больше никогда его не увижу и что он меня не заметил.

***

В первые четыре дня я шел по хорошо или относительно знакомым местам. Затем мне пришлось все чаще сверятся с картой и компасом. Кроме того, мне следовало грамотно распоряжаться запасом пищи. Сначала я ел те припасы, которые могут испортиться в ближайшие дни. Затем я перешел на то, что хранилось дольше. Благодаря окружающему холоду, я даже смог взять с собой некоторое количество мяса, которое погрузил на салазки и расходовал каждый раз понемногу.

В целом, если не считать глубокого снега и вездесущего холода, четыре дня пути прошли хорошо. Поначалу я быстро уставал и часто садился отдохнуть, но довольно быстро стал приспосабливаться.

Самой большой проблемой за все это время была тишина. Первые несколько часов я шел молча. Затем начал говорить с собой. Спустя какое-то время меня стало буквально тошнить от звука собственного голоса, и я замолчал. После нескольких часов, я устал даже от внутреннего монолога и мне пришлось идти, стараясь думать только о том, что действительно важно – как преодолеть поваленное дерево, безопасно ли идти по замерзшей реке, где лучше спуститься с холма.

Свой маршрут я построил из предположения, что большинство соискателей выберет более длинный, но безопасный путь. Я же решил пойти по кратчайшему. Проблема крылась только в том, что рельеф местности сильно менялся по ходу моего движения. То и дело мне попадались реки, возвышенности и спуски. По счастью, пока я не встретил ничего, что могло бы меня значительно задержать.

***

Все изменилось на пятый день. Утро выдалось влажным и морозным, отчего в воздухе повис густой туман, покрывший инеем все вокруг. По мере движения я старался выдержать направление по компасу, однако я плохо понимал, где именно сейчас нахожусь. Иными словами, я блуждал по лесу, не зная, куда в итоге приду.

Так продолжалось довольно долго, пока после полудня в белизне тумана не показались силуэты домов. Я приблизился к поселению, намереваясь спросить дорогу, однако все мои надежды рухнули в один миг. То, что я принял за поселок оказалось всего-навсего сгоревшими руинами. Ото всех зданий остались только обугленные доски, бревна и пустые черные каркасы. В одном из них я увидел обожженное и обглоданное по пояс тело, свисающее на веревке с потолочной балки. Должно быть, он повесился незадолго до пожара. Но кто его так объел?

Ответ пришел ко мне достаточно быстро, едва я продолжил путь. Посреди дороги, из белой дымки показался силуэт собаки. Дворняга залаяла на меня, и я увидел, как с ее боков появляются еще несколько штук. Сердце начало стучать от страха. Быстро скинув лыжи, я бросился к ближайшему забору. Да, у меня было ружье, но что толку от него против голодной стаи?

Собаки тут же ринулись за мной. Одна из них чуть не стащила меня вниз за рюкзак, пока я перелезал ограду, но мне удалось перевалится вместе с ней. Я тут же ударил ее прикладом по морде, развернулся и дал залп из обоих стволов. Первый выстрел разнес голову вцепившейся в меня дворняге, второй пробил забор и повалил еще одну. Однако даже это не остановило голодную свору. Штук пять упряжных собак стало протискиваться через дыру меж досок в нескольких метрах от меня. Еще две-три сторожевых стали перепрыгивать забор. Времени на перезарядку не было. Я ударил в дверь дома плечом, но она оказалась закрыта. Оскаленные слюнявые пасти уже предвкушали, как будут меня сжирать. Еще пара секунд и они в меня вцепятся.

Я вжался в дверное полотно и стал спешно вынимать отстрелянные гильзы. Руки дрожали и не слушались, перчатки серьезно осложняли дело. Но неожиданно, дверь сзади меня открылась, и кто-то втянул меня внутрь. Дверь тут же захлопнулась на засов, прямо перед злобной мордой. Немного поцарапав дверь, собаки ушли.

Теперь рядом со мной стоял человек. Он был худ, бледен и похоже очень голоден. Он смотрел на меня с жалостливым видом, но одновременно и со страхом. Поняв, что дело в ружье, я убрал оружие и протянул своему спасителю руку.

– Спасибо. Я думал мне уже конец.

Он ее пожал и тут же спросил.

– А у вас есть еда?

Вместо ответа, я снял с плеча ружье и подошел к окну, выходящему на улицу. В отличие от большинства домов, наше укрытие осталось сравнительно целым. Сгорела в основном только крыша.

Я показал на салазки, вокруг которых собралась уже вся стая.

– Вот там мои запасы.

Я перезарядил ружье, открыл окно и выстрелил по собакам еще два раза. Часть из них упала на месте, остальные пустились наутек.

– Кажется, теперь можно выходить.

– Не торопитесь. Они хитрые. Могут сидеть и ждать, пока ты не выйдешь, а потом сразу же накидываются всем скопом. Чертовы зверюги. Я из-за них уже три дня тут сижу!

Я обошел незнакомца и аккуратно приоткрыл дверь. Посреди дороги скулили недобитые животные и больше никого не было. Судя по пятнам на снегу, дробь задела еще нескольких, но они смогли уйти.

Я рискнул выйти на крыльцо и осторожно пошел к своим вещам. Незнакомец схватил свой рюкзак и двинулся следом. По его глазам было видно, что он чертовски напуган.

Теперь на еще недавно пустой дороге развалились трупы убитых собак. Кровь пропитала снег. Тело одной из них лежало на моих салазках. Раненое животное тяжело дышало, истекая кровью и тихо поскуливало. Еще одна попыталась уйти, но две ее лапы были перебиты дробью.

Я почувствовал себя чудовищем. Но мне по-прежнему нужны были мои вещи. Я убрал с волокуш подстреленное животное и посмотрел на его раны. Кровь текла из груди и живота. Вероятно, я задел легкие, может быть ребро. Иными словами, пса уже не спасти.

Я обернулся к своему спасителю. По его взгляду я понял – он тоже не знает, как поступить. С тяжелым сердцем, мне пришлось оставить все, как есть. Я заново уложил растащенные с салазок припасы, но уже поеденные оставил на дороге. Теперь мои вещи еще долго будут пропитаны кровью и запахом собачьей шерсти.

Я молча пошел вперед, на этот раз держа оружие наготове. Я снял перчатки, чтобы они мне не мешали. Незнакомец пошел за мной следом.

– А можно взять у вас чего-нибудь перекусить? Я хотел пополнить припасы здесь, но ничего не нашел.

– Потом. Нужно сначала выйти из деревни. Запах может привлечь еще кого-нибудь.

– Да-да. Я понимаю. Просто есть очень хочется.

Он шел нервно и постоянно искал повода поговорить. Так я узнал, что он шел сюда к своим родственникам, но их он уже не застал. К моменту этого разговора, мы уже вышли на открытое место, и я смог спокойно повесить ружье за плечом.

– А теперь вы куда? – спросил я.

– На север. Мне нужно туда попасть, чтобы спасти родных.

– Вы ищете Источник?

Он покачал головой.

– Есть вещи куда важнее, чем вечная жизнь. И… я думаю, что нам надо беречь то, что мы имеем. Никогда не знаешь, что может случится.

Он вытер подступившие к глазам слезы и постарался сменить тему.

– А… вы верите в то, что говорит Пророк? В то, что боги вернулись к нам?

– Не знаю. Но выбора у меня нет. Либо я найду Источник, либо умру.

Незнакомец продолжил робко, будто не хотел, чтобы кто-то еще это услышал.

– Говорят, один из них, из старых богов, способен возвращать мертвых к жизни. Я хочу найти его.

Я искоса посмотрел на него и задумался. Получается, я бы мог вернуть своих родителей. Но что мне для этого нужно? Прежде всего, мне нужно выжить, а значит мне нужно найти Источник. С ним время уже не будет проблемой.

Я обратился к своему попутчику.

– Как именно ты хочешь это сделать?

– Я… я не могу тебе этого сказать.

Я остановился и повернулся к нему всем телом.

– Почему? Почему ты не хочешь мне этого рассказать?

– Я не могу. Я просто не могу…

Он опустил глаза вниз, будто в стыде. Мне это уже надоело. Руки сами собой напряглись, и я схватил его за грудь.

– Рассказывай!

Он оттолкнул меня, но я тут же ударил его кулаком в щеку. Отойдя от удара, он вцепился мне в шею. Тогда я ударил его в живот. Он тут же сложился пополам, по его лицу прошла гримаса боли.

– Отвечай! Как?! Как это сделать!

Он перевернулся и пополз на четвереньках в сторону от меня. Я потянул его за рюкзак к себе, и в этот момент клапан рюкзака раскрылся. Наружу вывалился тканевый мешок с веревкой, весьма странной формы. Я подобрал его, но тут же незнакомец закричал и сбил меня с ног. Он вцепился в мешок и начал тянуть, но я его не отпускал. Тогда он дважды ударил меня по лицу, но я вывернулся на бок и смог подняться. Отбросив мешок в сторону, я постарался снять с плеча ружье, но в этот же момент получил тяжелый удар в горло. Я опустился вниз, стараясь заново поймать дыхание. Ружье выпало из моих рук прямиком в снег.

Тяжело дыша, незнакомец побрел за своим мешком. Но я был не намерен ему уступать. Я схватил кусок снега и бросил ему в глаза, после чего стал наносить удар за ударом в его лицо. Даже когда он упал, я продолжал бить, пока все не покрылось кровью. Я разбил ему нос и губы, кровь шла отовсюду и даже на моих руках остались кровоточащие ссадины от его зубов.

Хрипя и кашляя, я поднялся и открыл мешок. Внутри лежали вываренные человеческие кости. Полный скелет. Я стащил рюкзак со спины попутчика и вытащил оттуда еще два мешка поменьше. Он уже почти не сопротивлялся. Внутри так же лежали кости, но уже поменьше.

Теперь я понял, почему мне не стоило знать о воскрешении. Я отдал незнакомцу его вещи и пошел прочь в полном одиночестве. Мне еще долго мерещился его плач над останками семьи.