Buch lesen: «Тайна старого морга»

Найо Марш, Стелла Даффи

Schriftart:

Серия «Золотой век английского детектива»

Ngaio Marsh and Stella Duffy

MONEY IN THE MORGUE

Серийное оформление и дизайн обложки В. Половцева

Перевод с английского А. Воронцова, О. Мышаковой

Печатается с разрешения издательства HarperCollins Publishers Ltd.

* * *

Действующие лица

Джонти Глоссоп – клерк, выдающий жалованье.

Изабель Эшдаун – главная сестра больницы Маунт-Сигер.

Гертруда Камфот – медицинская сестра.

Отец О’Салливан – местный викарий.

Сара Уорн – водитель больничного автобуса.

Сидни Браун – внук старого мистера Брауна.

Розамунда Фаркуарсон – служащая регистратуры.

Рядовой Боб Поусетт – выздоравливающий.

Капрал Катберт Брейлинг – выздоравливающий.

Рядовой Морис Сандерс – выздоравливающий.

Доктор Люк Хьюз – лечащий врач в больнице Маунт-Сигер.

Родерик Аллейн – старший детективный инспектор Скотленд-Ярда.

Старый мистер Браун – умирающий.

Уилл Келли – ночной вахтер.

Бикс – сержант Новозеландской армии.

Дункан Блейки – местный фермер.

Пациенты – выздоравливающие военные и гражданские.

Ночные сиделки и санитары.

Глава 1

Стоял безмятежно тихий вечер середины лета. Около восьми часов мистер Глоссоп позвонил из транспортного отдела больницы Маунт-Сигер в головное отделение своего банка, расположенное в двадцати милях. Он раздраженно тыкал толстым указательным пальцем в наборный диск, и ответное слабое дребезжание старого аппарата послужило предвестником череды событий, которым предстояло произойти этой летней ночью, за короткий промежуток времени между закатом и рассветом. Если воспринимать эти события как импровизированную пьесу, то явление мистера Глоссопа вполне можно считать увертюрой.

Госпиталь уже почти приготовился отойти ко сну – звуки повседневной суеты стали более приглушенными, в открытых окнах зажегся свет. Со двора, разделяющего палаты и кабинеты, было видно фигуры дежурных ночных медсестер, тихо скользящих по своим делам. К щелканью телефонного диска примешивались отдаленные спокойные голоса, от новых армейских построек в конце двора изредка долетала музыка – там работал радиоприемник.

Окно регистратуры располагалось напротив второй и третьей палат, теперь переименованных во вторую гражданскую и третью гражданскую, поскольку военные заграбастали себе палаты с четвертой по шестую и объявили их военными – первой, второй и третьей. Те, кто лежал в третьей военной, находились в очень тяжелом состоянии. В первой – выздоравливающие и пребывающие на карантине мучились от невыносимой скуки. В каждой палате имелось крыльцо с навесом и короткая веранда в задней части, соединяющая ее с соседней палатой. Вдоль каждой веранды рос плотный барьер из переплетенных розовых кустов. Новозеландские сумерки, обычно короткие, еще не совсем сгустились, но пьянящий розовый аромат уже достиг вечернего апогея.

В целом обстановка выглядела весьма романтичной. Мистер Глоссоп, впрочем, не ощущал никакого очарования. Он говорил по телефону сердито и с тревогой, в его голосе слышались даже нотки негодования.

– Это Глоссоп! – объявил он в трубку. – Да, я все еще в Маунт-Сигер! Я уже сто раз говорил, что пора бы что-то сделать с этим фургоном!

Трубка что-то старательно пропищала в ответ. Искаженный голос доносился из маленького городка, лежащего в двадцати милях отсюда.

– Да понимаю я, понимаю! – недовольно фыркнул мистер Глоссоп. – И моему желудку пришлось с этим смириться. Бог знает, сколько мне еще сидеть здесь с кассой, и мне это не нравится. Я говорю – мне это не по нраву! Хорошо, идите и скажите ему. Передайте всему чертову правлению! Я хочу знать, что мне делать.

По асфальту во дворе простучали каблуки – твердо и уверенно. Через секунду скрипнуло старое крыльцо, и на пороге появилась невысокая плотная дама в белом халате, с чепцом на голове и алой накидкой на плечах. Мистер Глоссоп беспокойно задергал коленом и тут же сменил тон. Он озабоченно улыбнулся вошедшей и с фальшивой сердечностью продолжил в трубку:

– Да, конечно. И все же мы не должны жаловаться. Э-э… главная сестра предлагает такой вариант – меня отбуксируют обратно утренним автобусом. Местный водитель. Нет-нет! – Мистер Глоссоп сглотнул. – Это женщина.

Трубка в ответ пищала довольно долго.

– Что ж, будем надеяться! – сказал мистер Глоссоп с нервным смешком.

– Вам совершенно не о чем беспокоиться, мистер Глоссоп! – заверила дама в дверях. – Мисс Уорн – опытный водитель.

Мистер Глоссоп кивнул и криво усмехнулся.

– Она хороший водитель, – повторил он в трубку. – Главная сестра говорит – опытный.

– А что там с кассой? – прозвенел в трубке металлический голос.

Мистер Глоссоп заговорил тише.

– Здесь я все выплатил. – Но больше нигде. К этому часу я уже планировал все закончить. Придется стеречь всю ночь.

– Скажите ему, – спокойно сообщила главная сестра, – что я запру деньги в своем сейфе. – Она вошла в кабинет и уселась за один из двух письменных столов – коренастая женщина с внимательным взглядом и сочувственно поджатыми губами.

Мистер Глоссоп торопливо закончил разговор, повесил трубку и поднялся с места. Он неуклюже топтался напротив главной сестры, нависая над столом. Утерев ладонью пот со лба, он взглянул на руку и вытащил носовой платок.

– Жарко сегодня, – заметил он.

– Да, очень, – согласилась главная сестра. – Сестра!

– Да, мэм? – Маленькая фигурка в голубой униформе и белой шапочке поднялась из-за второго стола, где честно старалась не подслушивать телефонный разговор мистера Глоссопа.

– Мисс Фаркуарсон еще не вернулась?

– Нет, мэм.

– Тогда, боюсь, вам придется остаться на дежурстве, пока не появится она или мисс Уорн. Мне придется побеседовать с мисс Фаркуарсон, когда она придет.

– Да, мэм, – ответила миниатюрная медсестра очень тихим голосом.

– Меня очень раздражает ее поведение. А вас я прошу позвонить внуку мистера Брауна – мистеру Сидни Брауну. Номер вон там, на столе. Мистер Браун опять спрашивал о нем. Он мог бы выехать ближайшим автобусом, но будет быстрее, если он воспользуется своей машиной. А возможно, и безопаснее: судя по всем признакам, еще до ночи разыграется буря. Дайте ему понять как можно яснее – что его дедушка очень настойчиво хочет с ним увидеться и что время не на его стороне. Собственно, я думаю, что молодому мистеру Брауну следовало навестить деда намного раньше.

– Да, мэм.

– Кто-то из пациентов совсем плох? – спросил мистер Глоссоп, изобразив сострадательную гримасу.

– Отходит. Надо сказать, этот джентльмен при смерти уже несколько недель, но раз от разу приходит в себя. Однако бесконечно так продолжаться не может, а для старика очень важно увидеть внука, – твердо заявила главная сестра. Затем вновь повернулась к медсестре и добавила: – Отец О’Салливан хочет посидеть со старым мистером Брауном, когда закончит объезжать на велосипеде местных прихожан. Скажите ему, чтобы он нашел меня, когда появится, хорошо? Он договорился об этом посещении еще несколько дней назад, но я сперва хотела бы сообщить ему о состоянии старого джентльмена. Идемте со мной, мистер Глоссоп, нам лучше поскорее запереть ваши деньги. Там много?

– Да почти нетронутая сумма, – ответил тот, поднимая с пола большой блестящий кейс. – Сейчас ему уже следовало бы опустеть, как вы понимаете. После вас мне нужно было выдать зарплату еще в четырех местах. А теперь здесь…

– Вас беспокоят из больницы Маунт-Сигер, – произнесла в трубку маленькая сестричка. – У меня сообщение для мистера Сидни Брауна, вы не могли бы ему передать?

– …Около тысячи фунтов! – закончил мистер Глоссоп, прикрыв рот ладонью.

– Боже правый! Конечно, я понимаю, что вы развозите деньги сразу по нескольким предприятиям, но это огромная ответственность! – покачала головой главная медсестра.

– Именно это я всегда пытаюсь вдолбить центральному офису, – ответил мистер Глоссоп, радуясь, что встретил такое понимание.

Они вышли на крыльцо. Голос маленькой сестры продолжал доноситься из кабинета:

– Да, боюсь, что так. Главная медсестра говорит, осталось недолго. Да, он опять спрашивал о вас…

– Здесь недалеко, – сказала главная медсестра.

Мистер Глоссоп последовал за ней по двору, который представлял собой широкую аллею. С одной стороны ее подпирали офисы – каждый со своим опознавательным символом, а с другой – череда палат, расположенных через равные промежутки выгоревшей на солнце травы. Их утилитарный вид компенсировался великолепием розовых кустов – бутоны отважно проникали сквозь изгородь из колючей проволоки перед объединенными верандами. На крыльце каждой палаты горел фонарь – теплый рассеянный свет заливал асфальтовую аллею.

В этот душный вечер обычный привкус горного воздуха почти не ощущался, а слабый запах больничных дезинфицирующих средств показался чувствительному носу Глоссопа невыносимым.

Когда они поравнялись с первой военной палатой, дверь на крыльцо внезапно распахнулась, и через мгновение во двор выскочила грузная дама в форме медсестры. Грубые голоса орали ей вслед:

– И чтобы больше такого не повторялось!

Медсестра осторожно приблизилась к мистеру Глоссопу и главной сестре. Ее лицо оставалось в тени, но очки сверкали отраженным светом. Грудь под униформой вздымалась, бейджик покосился, чепец сбился набекрень. Она сделала два-три коротких шага и остановилась, сцепив руки за спиной.

Хриплые голоса в палате продолжали глумиться, выводя фальцетом, передразнивая:

– «Температура в норме! Пульс в норме! Кишечник работает великолепно! Ну разве нам не повезло?»

– Мэм! – взволнованным шепотом начала дородная медсестра. – Можно с вами поговорить?

– Да, сестра Камфот, что случилось?

– Эти мужчины, там, – бесстыдники! Вся эта затея – предоставить выздоравливающим полную свободу…

– Это хорошо проверенный метод, ускоряющий восстановление. Сон и тишина – устаревший способ. Мужчинам гораздо полезней, когда мы даем им темы для размышлений, никак не связанные с их ранением или возвращением на войну. Отвлечение – лучший союзник сиделки. Впрочем, я согласна – они чересчур расшумелись, – кивнула главная сестра. – Простите, мистер Глоссоп, можно мы с сотрудницей поговорим с глазу на глаз?

Мистер Глоссоп отошел в сторону.

– Ну, что там стряслось? – спросила главная медсестра.

– Они бесстыдники, – брюзгливо повторила сестра Камфот. – Со мной никогда в жизни так не обращались! Наглецы!

– Что они учудили?

– «Температура в норме! Пульс в норме! Кишечник работает великолепно! Ну разве нам не повезло?» Просто потому, что я так приговариваю, когда обхожу палату. – Сестра Камфот перевела дыхание. – Они кривляются и превращают все, что я говорю, в непристойности – другого слова и не подберешь. Я рта не могу открыть, чтобы они не начали кричать мне вслед, как попугаи. И еще кое-что: трое из них до сих пор не вернулись.

– Кто именно, сестра?

– Сандерс, Поусетт и Брейлинг, само собой. Они получили разрешение прогуляться до скамейки у главных ворот. – Голос сестры Камфот затих на нервной нотке. Последовало короткое молчание, которое нарушила главная медсестра:

– Мне казалось, я ясно дала понять – все должны быть в постели к семи! Днем развлечения, ночью отдых – вы знаете правила.

– Но я ничего не могу поделать. Они меня не слушаются! – пожаловалась сестра Камфот.

– Они выздоравливают. – Главная медсестра пожала плечами. – И им скучно.

– Но как же мне поддерживать порядок? Почти девяносто солдат, а опытных медсестер не хватает. На санитарок надежды нет, им нельзя доверять. Я знаю, о чем говорю. Я видела, что происходит, – это отвратительно! «Сестричка! Подойди, возьми меня за руку…» Да так жалобно еще стонут! И девочки подходят и делают, что их просят. И не только это… Та девица Фаркуарсон из регистратуры… Тьфу! «Нянечка, нянечка, мне становится хуже. Дай руку!»

– А что же сержант Бикс? – спросила главная медсестра.

– Несколько человек должны выписать в ближайшие выходные, и ему нужно оформить кучу бумаг. В любом случае от него мало толку, мэм: по-моему, он слишком лояльно относится к мужчинам. Это худшие пациенты, которые когда-либо у нас были. Никогда в жизни со мной так не разговаривали!

– «Я доложу о вас главной медсестре!» – пропищал отдельный фальцет. – «И вы считаете себя джентльменами? Ну-ну».

– Вот, слышали? – возмутилась сестра Камфот. – Слышали?

– Слышала, – мрачно кивнула главная медсестра.

Хор возобновился с новой силой. Уперев руки в бока, главная сестра с невозмутимым видом шагнула на крыльцо и дальше – в палату. Хор затих через три секунды. Одинокий голос прокричал последнюю фразу и замер на ноте крайнего смущения. Мистер Глоссоп, который топтался туда-сюда возле двери в кабинет главной сестры, подошел к сестре Камфот.

– Она их угомонила, – с удивлением произнес он. – Железная женщина! – Не дождавшись ответа, он добавил с лукавым видом: – Удивительно, что она не осчастливила какого-нибудь везунчика…

Резким движением сестра Камфот повернула голову. Свет из кабинета главной медсестры упал ей на лицо. Мистер Глоссоп непроизвольно отступил назад, а затем встряхнулся, словно удивляясь самому себе.

– В чем дело? – грубо спросила сестра Камфот.

– Ни в чем, разумеется, – пробормотал мистер Глоссоп. – Все в порядке. Вы показались мне слегка бледной, только и всего.

– Я очень устала. Работа в этом отделении убивает. Это всё из-за отсутствия дисциплины! К ним нужно приставить военную полицию!

– Главная медсестра устроила им взбучку, вам будет с ними полегче, – улыбнулся мистер Глоссоп и, оправившись от какого-то пережитого только что эффекта, добавил елейным тоном: – Да, и красивая ведь женщина. Но – не ценят.

– Я ее ценю, – громко сказала сестра Камфот. – Мы очень дружны, если хотите знать. Конечно, на людях мы должны соблюдать субординацию – начальница и подчиненная и все такое, но за пределами больницы она совсем другая. Совсем.

– Она оказала вам честь, выбрав вас в подруги, – пробормотал мистер Глоссоп и закашлялся.

– Что ж, думаю, так и есть, – согласилась сестра Камфот, сменив тон на более любезный.

Возвратившись, главная медсестра коротко кивнула мистеру Глоссопу, приглашая следовать за ней в кабинет. Оставшись в одиночестве, сестра Камфот некоторое время стояла посреди двора неподвижно, опустив голову, будто прислушиваясь к какому-то отдаленному, на грани восприятия звуку. Вскоре, однако, она вернулась к первой военной палате, но дальше крыльца не пошла; просто остановилась там в темном уголке и смотрела наискосок через двор на регистратуру.

Несколько секунд спустя из палаты выбежала сиделка. Впоследствии она рассказывала, что испытала «адский шок», когда увидела вытянутое лицо сестры Камфот с тяжелой челюстью, смотрящее на нее из темноты.

«Она что-то вынюхивала, вот зачем она торчала там, старая вонючка, – говорила санитарка. – Нашла, откуда следить. Хотя у нее голова как пустое ведро. Ну и наплевать, – добавляла она самодовольно. – Мой-то ухажер служит в ВВС!»

Глава 2

Вытащив из кармана ключ, главная медсестра открыла сейф. Мистер Глоссоп продолжал нерешительно переминаться рядом, и она взглянула на него.

– В чем дело?

– Вы абсолютно уверены, что у вас здесь не найдется для меня никакой запаски?

– Вы уже дважды спрашивали, мистер Глоссоп, и оба раза я вам сказала, что нет. Есть пара запасных камер для нашего автобуса, вот и все. Вы не хуже меня знаете, что автобус намного больше вашего фургона – они просто не подойдут. Нам всем пришлось пойти на жертвы во время войны – это все, что осталось на складе.

– Ну ладно, – пробормотал мистер Глоссоп.

Главная медсестра оценивающим взглядом окинула его чемодан.

– Боюсь, он может сюда не поместиться, – сказала она. – Попробуйте.

Мистер Глоссоп поднес лакированный кейс к дверце. Он оказался по меньшей мере на три дюйма длиннее, чем нужно.

– О боже! – выдохнул кассир. – Весь день везет как утопленнику.

– Нам нужно куда-нибудь переложить деньги, вот и все.

– Ладно, все нормально. Я глаз с него не спущу, мэм, можете не сомневаться.

– Вы не сможете следить за ним, когда уснете, мистер Глоссоп.

– Я не буду спать!

Главная сестра покачала головой.

– Нет, мистер Глоссоп, это не дело. Мы вас устроим в приемной, перед хирургией. Не думаю, что вас побеспокоят, но запереть дверь мы не можем: там хранятся наши лекарства, и я не могу гарантировать, что ночью что-нибудь не понадобится. Деньги у вас уже разложены в определенном порядке, верно?

– Да, это так. У меня есть своя система. Стандартные ставки оплаты, понимаете ли. Я могу с закрытыми глазами вытащить жалованье любого сотрудника. Каждая стопка купюр в отдельном конверте. Моя система.

– В таком случае, – бодро сказала главная медсестра, – большая холщовая сумка прекрасно подойдет! – Она достала аккуратно сложенную сумку из глубины сейфа. – Вот, пожалуйста! Кладите сюда, и вам лучше посмотреть, как я их запру.

Мистер Глоссоп с видом угрюмой покорности принялся опустошать одно за другим отделения своего лакированного чемодана, обматывая каждую стопку конвертов резинкой, прежде чем положить в сумку. Главная сестра наблюдала за ним, сдерживая нетерпение – очевидно, вызванное медленными неуклюжими движениями его рук. В последнем и самом большом отделении лежала пачка фунтовых купюр, скрепленная металлическим зажимом.

– Эти я еще не разложил, – пояснил мистер Глоссоп. – Конверты закончились.

– Вам лучше их пересчитать, верно?

– Здесь сотня, мэм, и еще пять фунтов монетами. – Лизнув большой палец, он быстро пролистал купюры.

– Фу, они же грязные! – неожиданно сказала главная сестра.

– А по мне, и такие хороши! – возразил мистер Глоссоп, издав неловкий смешок. Он вновь скрепил банкноты, бросил их в сумку и следом высыпал монеты.

Главная медсестра завязала горловину сумки куском бечевки, нашедшимся у нее на столе.

– Теперь еще кое-что, – сказала она. – Там в верхнем правом ящике лежит кусочек сургуча. Можете мне подать?

– Вы весьма щепетильны, – вздохнул мистер Глоссоп.

– Я предпочитаю все делать как положено. У вас есть спички?

Передав ей коробок, мистер Глоссоп насвистывал сквозь зубы, пока она растапливала сургуч и опечатывала узел.

– Ну вот! – сказала главная медсестра. – А теперь можете убрать это в сейф.

Мистер Глоссоп неловко присел на корточки перед сейфом. Свет офисной лампы отражался от его набриолиненных волос, подчеркивая жировые складки на затылке и мощные очертания плеч и рук. Запихивая сумку на нижнюю полку, он выглядел как служитель какого-то денежного божества. С тихим кряхтением он захлопнул дверцу. Главная медсестра резкими птичьими движениями заперла сейф и убрала ключ в карман. Мистер Глоссоп с трудом поднялся на ноги.

– Теперь нам можно не волноваться! – сказала главная сестра. Она уже повернулась, чтобы выйти, и тут в дверях кабинета показалась та маленькая медсестра из регистратуры. – Да? Вы ко мне?

– Приехал отец О’Салливан, мэм.

За спиной маленькой сестры стоял викарий с гладко выбритым розовым лицом и зачесанными назад седыми волосами. В руках он держал небольшой чемоданчик и, похоже, хотел поскорее поговорить с главной медсестрой.

– Прошу прощения, мистер Глоссоп. Дело весьма срочное, как вы знаете. Вас проводят, – сказала главная сестра и вышла во двор, оставив мистера Глоссопа утирать пот со лба после перенесенного физического напряжения.

Он слышал голоса, удаляющиеся в направлении личной палаты мистера Брауна:

– …осталось недолго…

– …ах… такое время… как он?..

– …очень. Быстро теряет сознание, но затем приходит в себя. Конечно, вечно так продолжаться не может. Я не из тех, кто верит в чудеса, хотя с этой бурей…

В регистратуре зазвонил телефон, и маленькая медсестра поспешила туда, чтобы ответить. Мистер Глоссоп услышал ее приглушенный голос:

– Состояние мистера Брауна очень тяжелое. Да, боюсь, что так… Стремительно ухудшается.

Мистер Глоссоп кинул через двор рассеянный взгляд на первую военную палату. Его внимание привлекло что-то белое на крыльце. Оно шевелилось. Мистер Глоссоп подошел ближе, а затем – поскольку был любопытен и чрезвычайно близорук – еще на несколько шагов. И с глубоким смущением обнаружил, что смотрит прямо в круглые очки сестры Камфот.

– Прошу прощения! – забормотал он. – Я не понял, что это вы… Уже довольно темно, верно?

– Вовсе нет, – сказала сестра Камфот. – Я видела вас совершенно отчетливо. Спокойной ночи!

Спустившись с крыльца, она зашагала по двору – несомненно, чтобы отчитать очередного припозднившегося солдата, а мистер Глоссоп со слоновьим изяществом развернулся в обратную сторону. «И что же, черт возьми, – думал он, – делала тут эта старая корова?»

* * *

Пока главная медсестра провожала отца О’Салливана к умирающему, мистер Глоссоп битых двадцать минут беспокойно ерзал в ее кабинете. Сперва он уселся на стул перед столом главной сестры – более низкий, чем ее собственный, идеально подходящий для строгих бесед с потерявшими голову санитарками и солдатами-обольстителями. Мистер Глоссоп еще больше ослабил узел галстука и закатал рукава своей помятой рубашки. «Чертовски душно», – думал он, надеясь, что главная медсестра права и гроза, которая обещала разразиться вот уже несколько дней, наконец-то пройдет над горами сегодня ночью, наполнив воздух свежестью. «Лишь бы без сильного дождя, – добавил он к своим пожеланиям. – Этот чертов мост и без того выглядит ненадежным, а если еще и река поднимется…»

Стул заскрипел под его весом. Мистер Глоссоп тяжело поднялся на ноги и прошелся туда-сюда по кабинету. С усилием наклонился и подергал ручку сейфа, убеждая себя, что тот надежен. Затем снова выглянул на улицу, окинул взором ряд палат и ряд офисов – в надежде, что главная сестра уже возвращается. Он мечтал, чтобы кто-нибудь уже выдал ему раскладушку на ночь; хотелось немного поспать, но больше всего он желал поскорей отправиться в путь вместе с деньгами: при нем слишком много наличных, черт возьми, чтобы сидеть здесь, и неважно, заперты они в сейфе или нет. Утирая пот со лба и бормоча страшные проклятия в адрес погоды, головного офиса, состояния дорог и общего бардака в стране в военное время, он вновь сел – на этот раз в кресло главной сестры. Ее стол был завален бумагами, и он рассеянно перебрал их, смешав тщательно сложенные в определенном порядке машинописные счета и заметки, сделанные от руки. Он вздрогнул, когда понял, что натворил, – меньше всего ему хотелось попасть в черный список главной сестры, и он аккуратно сложил бумаги как было, ворча себе под нос:

– Если я не уберусь отсюда ни свет ни заря, будет чертовски трудный день. Деньги необходимо выдать еще в четырех местах, и всюду нужно успеть до Рождества, поскольку магазины скоро закроются, а индейки, фарш и еще всякая всячина сами себя не купят. Чертовски трудно. И тут от меня ничего не зависит, абсолютно. Я говорил им, что эта старая колымага свое отъездила. Сказал один раз, повторил еще дюжину. Мне нужен новый фургон, и теперь не самый дешевый. Надеюсь, они поняли, что скупой платит дважды.

Возвратившись в кабинет, главная сестра первым делом взглянула на свои настольные часы. Прекрасные серебряные часы на элегантной подставке. Их подарил юноша, которого она знала когда-то давным-давно. Он смущенно вручил их ей перед тем, как отправиться на прошлую войну – ту, которая, как им обещали, положит конец всем войнам. Обещания оказались пустыми, и молодой человек не вернулся. Не проходило и дня, чтобы она не вспоминала о нем, причем в самом серьезном смысле – призналась она себе, стоя в дверях кабинета и глядя на раздражающий фактор: мистера Глоссопа, дремлющего в ее собственном кресле. Внезапно она заметила, что ее бумаги перепутаны; не пытаясь вести себя тихо из-за спящего незваного гостя, она шагнула к столу и вновь разложила их как надо, нарочито прихлопнув ладонью.

– Ага, вы вернулись… – Глоссоп вздрогнул и проснулся, притворившись, что закрывал глаза лишь на пару минут. – А как дела у того… ну, вы знаете. У пациента, который…

– Умирает?

– Да-да… ну и что там викарий?

– Отец О’Салливан сейчас с ним.

– Ясно, – неодобрительно хмыкнул мистер Глоссоп. – Все эти католические обряды сейчас в разгаре: благовония, колокольчики и тому подобное, верно?

– Вовсе нет, отец О’Салливан – англиканский священник, – ответила главная сестра, пытаясь подавить его любопытство взглядом, от которого вздрагивали молоденькие санитарки. Однако, к своему огорчению, лишь поощрила этим мистера Глоссопа к дальнейшей беседе.

– Простите, надеюсь, вы и впредь дадите мне понять, если я перейду границы дозволенного. Мне нравятся женщины, которые знают свое дело.

Главная сестра не стала развивать тему:

– Сейчас половина девятого, внук мистера Брауна приезжает девятичасовым автобусом. Надеюсь, он успеет вовремя. А теперь прошу меня извинить, мистер Глоссоп, у меня еще много работы.

Глоссоп посмотрел на стол перед собой и сообразил, что бумаги, с которыми он возился, убраны от него подальше, а сам он сидит в кресле главной сестры.

– Да-да, конечно. Не хотите заняться этим вместе? Вам кто-нибудь помогает разобраться со всеми этими счетами? Сложная штука – цифры, а у меня глаз наметанный, поэтому я и получил свою работу. У вас должен быть надежный человек для таких дел.

– Благодарю, но нет, – оборвала она его. – Если вы пройдете в регистратуру – это соседняя дверь, – молодая медсестра о вас позаботится. Она знает, где взять раскладушку и где устроить вас на ночь. И скажу даже так – с великой радостью покажет вам кухню. Только вам придется самому себя обслужить, имейте в виду: наш кухонный персонал работает только днем, и они уже уехали в город последним автобусом. Спокойной ночи, мистер Глоссоп.

Осознав, что его выпроваживают, Глоссоп неохотно покинул кабинет и вышел в сгущающуюся темноту. И все равно еще было чертовски жарко.