Buch lesen: «Добровольно проданная»

Глава 1

София

– Что сделать? Продать себя? Как?.. Как… – никак не могу произнести это слово вслух. Не верю в услышанное. Моя родная тетка советует мне стать проституткой!

– Ну, договаривай, – усмехается Регина, а я кусаю губы.

В голове все смешивается и никак не укладывается. По-прежнему надеюсь, что произошедшее со мной – это кошмар. Очень страшный сон, но я вот-вот проснусь, и все встанет на свои места. Мама приготовит мне любимые блинчики с вареньем и заставит есть перед университетом, а я схвачу один блин и убегу, жуя на ходу. Куплю в ближайшем кафетерии моккачино и заскачу в трамвай. Как всегда, опоздаю на первую пару. А в обед, между парами, буду флиртовать с Сережкой, парнем с четвёртого курса, и краснеть от его взгляда и прикосновений. И жизнь продолжится, как только я проснусь, развеется этот кошмар, в который я сейчас отказываюсь верить.

– Не нужно на меня так смотреть, Сонечка, – цокает тетка, прикуривая тоненькую сигарету, и комната клуба наполняется дымом с запахом вишни. – Каждый крутится, как может. И это не проституция, как кажется на первый взгляд. Да сядь ты уже, расслабься, выпей коктейль – очень тонизирует, – тетка указывает на кресло напротив себя и стряхивает пепел в пепельницу из черного стекла.

Регина двоюродная сестра мамы. Кроме нее и дедушки, у нас никого больше и нет из родственников. Регине сорок три года, у неё немного лишнего веса, который ей идет. Она худела, но выглядела при этом плохо и болезненно. Есть женщины, которым идут формы.

Сажусь, беру большой холодный бокал с безалкогольным мохито и кручу его в руках. Ничего не хочется: ни есть, ни пить, ни спать. Все, о чем я думаю, это мама и ее страшный диагноз. А главное никто не может сказать, сколько ей осталось. Она может погибнуть через пять лет, а может прямо сейчас. Сосуд разорвется – и все… И от этого не просто страшно, от этого жутко до покалывания пальцев. Операцию нужно делать срочно.

– У меня хорошие девочки, можно сказать, достойные. Они обучение только полгода проходят, и партнёра я выбираю им достойного. Есть, конечно, извращенцы и клиенты со странностями, но все добровольно и за двойную плату. Никто еще не жаловался, Сонечка.

Мне раньше так нравилось, когда тетка называла меня Соней. Я вообще ее очень любила. Она дарила мне модную одежду и шепталась со мной о мальчиках, пока мама не слышала. Я считала ее подругой и поэтому обращалась на «ты». И даже не подозревала, каким бизнесом она занимается. Теперь мне кажется, что я вообще никого не знала из своего окружения. Все прятались за масками, создавая для меня розовый мир.

– Мне просто нужны деньги в долг, я устроюсь на работу и все отдам. Кредитов мне как студентке не дают, сумма слишком большая. Если продам квартиру, нам будет негде жить. Я, правда, все отдам… – все-таки делаю глоток холодного напитка, потому что чувствую, как ком подступает к горлу. – Мне не к кому больше обратиться, – стараюсь не плакать, но глаза щиплет, и ком в горле увеличивается.

– Ну откуда у меня такие деньги? Я все вкладываю, и все мои деньги в обороте, – так спокойно говорит она, словно вовсе не её сестра умирает.

– Может, ты знаешь, у кого можно занять? – с надеждой спрашиваю я.

– Все состоятельные люди – мои клиенты, и они просто так денег не дают, – отрезает она, отбирая у меня надежду. Слезы все-таки скатываются из глаз, потому что больше нет ни одного шанса на скорую операцию. – Ну что ты, милая, – Регина садится на подлокотник моего кресла и начинает поглаживать меня по спине. – Смотри, какая ты у нас красавица: волосы длиннющие, шелковистые и цвет натуральный карамельный, и ножки стройные, и грудь упругая, и фигура, а глаза – так вообще завораживающие. У меня даже есть уже мужчина. Взрослый, сорок два года, состоятельный, серьёзный, и ты соответствуешь его требованиям. – А меня начинает тошнить, потому что она говорит обо мне, как о товаре. – Платит достойно. Всего пару месяцев, и ты заработаешь не только на операцию, но и на реабилитацию, и еще останется на хорошую жизнь. Да любая девочка мечтала бы о таком мужчине.

– Не могу… – всхлипываю я. Не хочу плакать, но слезы сами собой текут ручьём. – Не могу, как шлюха, лечь под совершенного незнакомого мужика, годящегося мне в отцы!

– Шлюхи – это когда на трассе отсасывают у дальнобойщиков, или в саунах скачут на пузатых, похотливых и потных мужиках. А ты будешь жить в роскоши с довольно привлекательным и опытным мужчиной. Поверь, это лучше, чем лишиться девственности с сопливым и неумелым сверстником, который подарит тебе три ромашки и красивые, но ничего не значащие слова, потому-то у него играют гормоны в пубертатный период! Здесь же тебе подарят жизнь и здоровье матери. Это лучшее, что я могу тебе предложить. Знаешь, у меня есть девочки, которые потом выходили замуж за клиентов. И теперь довольно счастливы в браке. Живут и ни в чем себе не отказывают, – с гордостью произносит она, а меня, и правда, начинает тошнить от представленного.

Соскакиваю с места и бегу в туалет. Запираюсь, склоняюсь над раковиной и дышу так глубоко, как меня учил психолог, пытаясь справиться с тошнотой. Со мной так всегда – меня тошнит, когда сильно волнуюсь. Регина не поможет. Моя последняя надежда рухнула, как карточный домик. Мама говорит, что выход всегда есть, просто не все могут его увидеть.

– Сонечка, с тобой все в порядке? – кричит тетка по ту сторону двери.

– Да, все нормально, – отзываюсь я, но на самом деле не хочу больше видеть Регину.

У меня в голове не укладывается ее предложение и вид деятельности. Мы с мамой думали, что она управляющая в клубе и по совместительству хореограф. Да, были у меня подозрения, что она учит девочек стрип-пластике, и я не осуждала. Но чтобы вот так откровенно торговать девушками! Я всегда думала, что такое бывает только в кино.

Когда мне становится немного легче, я выхожу из туалета. Оглядываюсь по сторонам и сбегаю домой через черный выход.

Домой бреду дворами, думая, что делать. Можно заложить квартиру. Знать бы еще, где…

Вспоминаю, что рядом есть банк, направляюсь туда. В банке мне предоставляют список документов, в которых написано, что присутствие владельца квартиры обязательно. Мама никогда не согласится… Прячу бумажки в сумку и иду домой, сочиняя речь для матери. Могу перевестись на заочное обучение и устроиться на работу на полноценный день. Но операцию нужно делать в ближайшее время, а не по чертовой очереди.

Дома долго объясняю маме, что кредит под залог квартиры – не так страшно, как кажется, и что я все отработаю. Но с каждым моим словом мама становится все мрачнее и мрачнее, отказываясь от кредита.

– Мама, мамочка, мамулечка! – пытаюсь до нее достучаться. Сажусь перед ней на пол и опускаю голову ей на колени. – Ты обо мне подумала? Если с тобой что-то случится, я не смогу жить! Ты же у меня одна.

– Сонечка… – мама гладит меня по голове. – Ну, все же не так страшно. Виктор Константинович сказал, что, если наблюдаться, можно спокойно дождаться операции. Не драматизируй, все со мной будет хорошо.

Виктор Константинович мамин доктор, и он не рассказывает ей всей правды, поскольку маме нельзя переживать. Он утешает и успокаивает ее. Ситуация намного хуже, чем она думает, и мне хочется биться головой об стену от отчаянья. Я обращалась в фонды, они не против помочь, но мы у них не одни такие, и сборы денег тянутся долго. А у нас счет идет на недели, если не на дни.

– Да и заложена наша квартира давно, – вдруг ошарашивает меня мама.

– Как заложена?! – поднимаю голову, не веря в услышанное.

– Я заложила, когда отца из тюрьмы вытаскивала.

– Ты же говорила, что следствие разобралось, и его оправдали! – Мама отводит взгляд и комкает подол халата. – А кто отдаёт кредит? – поднимаюсь на ноги и сажусь рядом с мамой на диван.

– Отец отдавал сам. Пока не пропал… – голос мамы становится тише, а дыхание глубже.

– И сколько мы должны? – спрашиваю так же тихо.

– Много… Там просрочка большая… Пеня, процент… Я тогда так волновалась за отца, что подписала договор, почти не глядя…

Закрываю глаза, откидываюсь на спинку дивана, и мне кажется, что я падаю в пропасть. Слышу, как мама начинает глубоко дышать и наваливается на меня.

– Мам! Мама!

Она теряет сознание, а мне кажется, что я теряю его вместе с ней – в глазах темнеет от волнения. Доктор сказал, что такое возможно, это распространенный симптом. Но мне все равно страшно, что она может никогда больше не очнуться.

Скорая приводит маму в себя, и она просто засыпает. А я все-таки звоню Регине. Теперь предпочитаю даже в мыслях думать о ней, как о постороннем человеке.

– Сонечка, как мама?

Каждое ее слово кажется мне лицемерием.

– Я согласна. Готова прямо завтра встретиться с вашим… клиентом! – говорю, не отвечая на ее вопросы. – Но у меня условие – аванс на операцию вперед.

– Аванс само собой, а вот встречи «прямо завтра» не обещаю, – усмехается тетка. – Тебя еще подготовить нужно, приезжай с утра ко мне в клуб.

Киваю в трубку, словно она меня видит, и сбрасываю звонок.

Глава 2

София

– Это Константин Адамади, – Регина поворачивает ко мне ноутбук и показывает фото мужчины. – Сорок два года, состояние исчисляется миллиардами, был женат, но давно в разводе, детей не имеет.

Тетка еще рассказывает о его активах, огромной корпорации, о месте в журнале «Forbes», словно это имеет для меня значение. А я просто рассматриваю мужчину. Он не красавиц, но и не урод, старше меня на двадцать лет, можно сказать, годится в отцы. Хотя выглядит хорошо: ухоженный, холеный, стильный – еще бы с такими деньгами. Улыбка надменная, словно смотрит на всех со снисхождением, свысока своего статуса, серые глаза блестят цинизмом и алчностью. Широкоплечий, коренастый, прямой греческий нос, глубоко посаженные глаза, слегка бронзовая кожа и темно-русые стильно уложенные волосы. На мужчине серый классический костюм, а на запястье поблескивают часы стоимостью, как операция маме и долг за квартиру. Это всего лишь фото, а мне кажется, что он смотрит именно мне в глаза и оценивает, купить ему этот товар или нет.

– Адамади… Такая необычная фамилия, – я ничего не спрашиваю, просто мысли вслух.

– Он грек, – поясняет Регина, размешивая сахар в чашке с кофе. – Родился в Греции, в пять лет приехал сюда. Его отец развивал у нас бизнес, так и остался. Вся родня, в том числе родители, сейчас на родине. – Меня передёргивает оттого, как тетка стучит ложечкой об чашку, стряхивая капли кофе.

– Откуда ты так много о нем знаешь? – спрашиваю я, а сама не могу отвести взгляд от фото мужчины. Мне кажется, его тяжелый взгляд меня не отпускает. Он мне совсем не нравится, мне страшно только от мысли, что придется жить и спать с совершенно незнакомым взрослым мужчиной. Боже! А если он извращенец?! А я понятия не имею, что делать в постели. Нет, в теории, конечно, да, у меня есть интернет, я смотрела эротические видео, читала множество романов и, естественно, слушала рассказы подруг. Я не дура и в обморок при виде мужского достоинства не упаду. Но это все в теории, а как я поведу себя на практике – известно только Богу.

– Ну у меня здесь не публичный дом! Я забочусь о своих девочках и отдаю их только в надежные руки, – с гордостью сообщает Регина.

– Как ни крути, если девушку продают за деньги – это проституция, – отвечаю я и закрываю ноутбук, чтобы стальные глаза больше не гипнотизировали меня.

– Неблагодарная ты! – с обидой заявляет Регина. – Я отдаю тебе самого состоятельного клиента. И, заметь, он не жирный кабан с сальными глазками, а импозантный мужчина. Привлекательный, ухоженный и очень тактичный. Ты смекнула бы и попыталась бы его очаровать и влюбить в себя. А если бы набралась ума, то вообще женила бы на себе или хотя бы залетела – и обеспеченная жизнь тебе гарантирована.

– Что ты несешь?! Когда ты успела стать такой расчетливой и циничной?! Хотя о чем тут говорить! Я совершенно тебя не знаю и не знала!

– Жизнь она не такая прекрасная, как тебе кажется, Сонечка. Она жестокая и циничная. И чем быстрее ты это усвоишь, тем проще будет адаптироваться. Это мать твоя виновата, растила тебя как комнатный цветочек. Надо закаляться и строить свой мир самой, пусть переступая через себя, через боль, выходя из зоны комфорта, но жить так, чтобы всегда хватало денег и возможностей.

Не отвечаю, отворачиваясь к окну и закусывая щеки изнутри, чтобы не высказаться. Возможно, Регина права, и мне нужно быть сильной и слушать ее. Теперь только от меня зависит наше с мамой будущее.

– Извини. Когда я поеду к нему? – киваю на ноутбук. – И когда точно будут деньги? Мне нужно все организовать и знать дату операции, – спрашиваю, стараясь сохранять хладнокровие. Сжимаюсь вся, стараясь не выпускать никому не нужные эмоции на волю, иначе ничего не получится, и я забьюсь где-нибудь в углу в истерике.

– Не к нему, а к Константину. Привыкай. Так будет проще адаптироваться. Советую посмотреть все статьи в интернете, изучить его жизнь и биографию. – Задаток поступит сразу после того, как ему предоставят твои фото и покажут все медицинские справки.

– Медицинские справки?

– Да. А как ты хотела? Ему нужно убедиться, что ты абсолютно здорова и девственна. На слово сейчас никто не верит.

Закрываю глаза и пытаюсь дышать. Да кому в наше время нужна эта девственность?!

– Он извращенец?

– Почему сразу извращенец? Просто хочет «чистую», никем не испачканную девушку. Радоваться надо, за это он платит вдвойне. Я своих девочек в обиду не даю. А тебе вообще отдаю самого ценного клиента.

– Специально для меня берегла? – язвлю я, не удерживая язык за зубами.

– Вот только не нужно мне дерзить! – недовольно цокает тетка. – Я стараюсь вам помочь! Мужик привередливый просто, у него много «пунктиков». И тебе повезло, что ты подходишь под его критерии.

– Повезло… – выдыхаю я. – А сколько примерно времени… – не успеваю договорить, как в кабинет Регины врывается девушка.

– Я на такое не подписывалась! – кричит она и со всей силы захлопывает за собой дверь. Она такая уставшая, потрепанная, с кругами под глазами и разбитой губой. На ней мужской плащ, который ей велик, и босые ноги со сбитыми коленями. – Ты говорила, что он просто любит доминировать, но не говорила, что он псих! – кричит девушка. Кажется, она на грани истерики. Жутко смотреть и понимать, что с ней сделали.

– Кристина, успокойся! – тетка с грохотом ставит чашку на стол, расплескивая кофе, и спешит к девушке.

– Вы предлагаете мне успокоиться? В договоре не было прописано ничего подобного! Я не буду ничего возмещать! – пока она кричит, ее губа начинает кровоточить, и по подбородку стекает капелька крови.

– Кто вас так и за что? – не выдерживаю я.

– Сонечка, иди к Лене! – настойчиво, с натянутой улыбкой говорит мне Регина. – А ты присядь, сейчас мы все обсудим, – она хватает девушку за плечи и буквально насильно усаживает на диван. – Лена! – кричи тетка, открывая двери. – Забери Софию, можете ехать в клинику, вас там ждут!

Регина дает Кристине салфетки и вынимает из шкафчика аптечку, а я не могу сдвинуться с места. Это неприлично так смотреть на человека, особенно когда ему плохо, но я не могу отвести от нее глаз. И не могу представить себе ситуации, откуда бы девушка бежала босиком в мужском плаще, замученная, с разбитыми коленями и губами.

– София, иди!

Прихожу в себя от грозного голоса тетки и только сейчас замечаю, что возле меня стоит Лена. Она берет меня за руку и быстро тянет за собой, уводя из кабинета.

– Кто эта Кристина? – спрашиваю я невысокую девушку лет двадцати пяти, работающую на Регину.

– Неделю назад она подписала договор с Акишевым, – тихо сообщает она мне, выводя на улицу.

– Знакомая фамилия, это не судья?

– Он самый, но я тебе ничего не говорила, – как-то напугано отвечает Лена и открывает мне дверцу желтого «Матиза».

– А что произошло с Кристиной? – настойчиво спрашиваю я, когда мы выезжаем со стоянки.

– Я не знаю, Регина все уладит, не переживай, – сухо отвечает девушка и прикуривает сигарету.

Легко сказать «не переживай», когда, возможно, меня ждет нечто подобное. Становится страшно, но другого выхода у меня нет.

– А если девушка отказывается выполнять условия договора?

– Тогда она должна вернуть деньги и неустойку.

– Но это же незаконные договора, они не могут иметь юридической силы, – уверенно заявляю я, а Лена усмехается.

– Поверь, такие люди найдут способ взыскать долг, – злобно заявляет она и уже не кажется мне такой милой девушкой. – Но в договоре все прописано, ты можешь разорвать его и остаться при деньгах, если твой обладатель нарушит его сам.

– Что значит «нарушит»?

– Ну, например, сделает то, что не прописано в договоре. Поэтому внимательно читай контракт, когда подписываешь, перечитывать тебе его никто уже не даст.

– Спасибо за совет, – благодарю я, комкая подол юбки.

Мы въезжаем на территорию частной клиники и паркуемся на стоянке. А дальше начинается целое обследование. С меня берут несколько пробирок крови, осматривают, слушают, задают кучу вопросов о том, чем я болела, и даже делают кардиограмму. Но самое неприятное в этом гинекологе – это то, что он мужчина лет пятидесяти.

– Проходи за ширму, раздевайся и садись на кресло, – сухо, я бы сказала, с недовольством и пренебрежением кидает он, начиная что-то писать в моей карте. Мне девятнадцать лет, у гинеколога я была пару раз, и это была милая женщина. Захожу за ширму, осматриваю кресло и сглатываю ком в горле. Не хочу, чтобы на меня смотрел, и тем более трогал, мужчина.

– А у вас нет врача-женщины? – выглядывая, спрашиваю, потому что никак не могу себя преодолеть.

– А чем я тебя не устраиваю? – недовольно бурчит мужчина и надевает перчатки. Напрягает, что он сразу обращается ко мне на «ты» и пренебрежительно. Я понимаю, что он намного старше меня, но все же я привыкла, что врачи интеллигентные люди.

– Вы… – пытаюсь подобрать слова, но доктор меня обрывает.

– Раздевайся, я уже столько насмотрелся, не думаю, что у тебя там что-то уникальное, – небрежно кидает он. – Не задерживай меня! С мужиками трахаться за деньги они бегут, а у гинеколога стесняются, – бурчит.

Кусаю губы, пытаясь сдержать слезы обиды. Он обращается со мной, как с проституткой, и возразить нечего. Во рту собирается горечь, хочется выбежать из кабинета и послать всех к чертовой матери. Что они обо мне знают?! До боли кусаю внутреннюю сторону щеки, пытаясь держаться и терпеть. Я больше никогда не увижу этого мужчину, и мне совершенно все равно, что он обо мне думает!

Раздеваюсь, кое-как залезаю на холодное кресло, опускаю ноги на специальные подставки, зачем-то максимально натягиваю края футболки и закрываю глаза, словно это меня защитит.

– Такс-с-с-с, – тянет мужчина. – Жалобы есть?

– Нет, – сдавлено отвечаю и вздрагиваю, когда он прикасается ко мне, раздвигая складки. Это не больно, но жутко неприятно.

– Сейчас мазок возьму, не зажимайся. Расслабься, я сказал! – кричит он. Я не виновата, что у меня не получается расслабиться, тело неподвластно мне. – Все, можешь одеваться, недотрога, – гадко усмехается гинеколог. – Не переживай, «чистенькая» пока, – кидает он и уходит за стол.

А меня от этого его «пока» тошнит в прямом смысле слова. Быстро одеваюсь и выскакиваю из кабинета. Я выдержу! Так нужно! Пора становиться взрослой и принимать серьезные решения…

– С анализами все в порядке, но я и не сомневалась, – деловито говорит Регина, рассматривая заключение из клиники. – Так, вот контракт, – она указывает на бардовую папку, – почитай дома, но не подписывай пока. Завтра у тебя встреча с Константином.

– Зачем? – от растерянности спрашиваю я. Еще ничего не произошло, а у меня уже спирает дыхание.

– Ну как зачем? Никто не верит фото, сейчас все можно отфотошопить и подретушировать. Прежде чем заплатить деньги и взять тебя к себе, он хочет посмотреть. Ну, еще у него там какие-то «пунктики» насчет запахов, поэтому не пользуйся завтра никакими духами и дезодорантами.

Глава 3

София

Когда мама засыпает, я завариваю себе чай и сажусь за кухонный стол. Хочется кофе, но сердце колотится так, что, боюсь, после дозы кофеина выскачет из груди. Открываю папку и ничего не могу прочесть – буквы плывут, словно я зачитываю собственный приговор. Это действительно реальный, грамотно составленный договор, где прописаны обязанности сторон, сумма, процент Регины и неустойка в случае отказа, либо неисполнения обязательств. Я только пробегаюсь глазами, еще не вникая в саму суть, а воздуха уже не хватает. Встаю с места, распахиваю окно, глубоко вдыхаю. Но тянуть нет смысла, не убьет же он меня, в конце концов, а все остальное ради мамы я как-нибудь перетерплю. Сажусь назад, отпиваю еще чаю и начинаю читать:

«Основной целью договора является предоставление Уманской С.В. услуг интимного характера, а также проживание и сопровождение Адамади К.А.».

Звучит уже отвратительно: «услуги интимного характера».

«В перечень интимных услуг входит все, что не причинит вред жизни и здоровью Уманской С.В.».

Этот пункт совершенно не утешает. Пугает слово «все». Не представляю, как я буду это исполнять, когда ничего не умею.

«Уманская С.В. обязана исполнять все требования и указания Адамади К.А. беспрекословно, если это не несет угрозу ее жизни и здоровью».

Сглатываю, не понимая, что означает прочитанное. Словно этот мужчина хочет сделать из меня дрессированную собачку.

«Адамади К.А. обязуется выплатить Уманской С.В. указанную в договоре сумму не позднее обговоренного срока. А также Адамади К.А. обязуется обеспечить Уманскую С.В. всем необходимым: жильем, питанием, медицинской страховкой, при необходимости предметами быта и одеждой».

Это все его обязательства. Я даже не знаю, как называть этого мужчину в голове. Хозяин? Владелец? Обладатель, как сказала Лена? В голове не укладывается. Зачем взрослому и состоятельному мужчине покупать женщин? Он же может завоевать любую. С его-то возможностями! Не хочет напрягаться? Или такой характер и запросы в постели, что никто не выдерживает?! Подобные мысли жутко пугают, до холодного пота.

В эту ночь я практически не спала. В голове крутились пункты контракта, мысли о маминой операции, страхи, и то, как я объясню свое отсутствие. Ненавижу лгать, даже во благо, я никогда не умела это делать, мне кажется, правда написана на моем лице.

Под утро, когда я почти задремала, вымотанная изнуряющими мыслями, в голове вдруг возник образ Кристины, девушки с разбитыми губами и сбитыми коленями, которая ворвалась в кабинет Регины. И ее слова о договоре. Понятно, что ее покалечил покупатель, но она даже не подозревала, на что идет…

Переворачиваюсь на живот, утыкаюсь лицом в подушку и ругаю себя. Вот зачем мне вспомнилась эта Кристина?!

В итоге проспала я всего три часа, проснулась с кругами под глазами и головной болью. Встреча с Адамади была назначена в полдень. Потому что ему «удобно заскочить и посмотреть «товар» именно в это время, чтобы не отрываться от более важных дел», – так сказала Регина. А я все никак не могу привыкнуть к потребительскому отношению к себе.

– Лена, принеси ей, наконец, кофе покрепче! И никакого молока! – нервно кричит Регина, глядя, как я беспрерывно зеваю, а ее визажист колдует над моим макияжем. – Ну как так-то?! Почему именно сегодня? – сокрушается она. – Я не хотела тебя сильно малевать. Мы играем на нежности и естественности.

– Сева, с этим можно что-то сделать? – спрашивает она, а меня интересует, почему все стилисты-визажисты мужчины? На самом деле я просто забиваю свою голову чем угодно, только бы не думать о предстоящей встрече.

– Я стараюсь, – нервно выдает визажист и вертит мое лицо в разные стороны.

– И заплети ей французскую косу, уложи на правое плечо! – командует тетка. – Платье, белье и туфли я уже принесла, – Регина кивает на диван, где лежат вещи. Моего мнения никто не спрашивает, вертят, как куклу, обсуждая, словно я вещь. Впрочем, так оно и есть, и чем раньше я с этим смерюсь, тем будет легче.

«Уманская С.В. обязана исполнять все требования и указания Адамади К.А. беспрекословно, если это не несет угрозу ее жизни и здоровью…» – крутится в голове. Знать бы еще, что он потребует.

– Ты договор прочла? – тетка приводит меня в себя, щелкая пальцами. Просто моргаю в знак согласия, потому что Сева держит меня за подбородок и наносит на губы помаду. – Все поняла?

– А что с Кристиной? – спрашиваю я, когда Сева, наконец, отпускает мое лицо и принимается за волосы.

– С какой Кристиной? – Регина делает вид, что не понимает, а сама сжимает губы, отворачиваясь от меня и осматривая косметику.

– С девушкой, которая ворвалась в твой кабинет! Что с ней произошло? – настаиваю я, а самой страшно, что со мной может случиться то же самое или даже хуже.

– Не бери в голову. Мы уже решили ее проблему. Все с ней хорошо, – отмахивается она и, набирая чей-то номер, прикладывает телефон к уху и выходит. Вдыхаю в легкие побольше воздуха, прогоняя нехорошие мысли.

Я готова. Меня нарядили, как куклу, в голубое платье с воздушной юбкой. Макияж вроде не броский, и следы бессонной ночи стерты, но мне не нравится. Обычно я совсем не крашусь, в редких случаях – ресницы и блеск для губ. А тут – основа под макияж и еще куча всего. Вроде бы и не броско, но… Впрочем, какая разница? Непонятно, зачем на мне телесные чулки и кружевное голубое белье. Мы же будем просто знакомиться. Но я не спорю с Региной и делаю все, что она требует. На самом деле мне так страшно, что я не могу вымолвить и слова.

– В общем так, он с минуты на минуту подъедет. Сиди здесь и жди, – говорит тетка, сажая меня на диван в отдельной комнате для отдыха. – Спину держи ровно! Отвечай на все его вопросы, не зажимайся, но и не лезь сама, не тараторь, – наказывает мне, как ребенку, а я просто киваю, но почти не слышу ее, поскольку сердце барабанит настолько сильно, что оглушает меня. – Да не трясись ты так! Дыши! Глубокий вдох и медленный выдох! Возьми себя в руки! – Я дышу, но легче не становится. – Все, подъехал, пойду встречать, – говорит Регина и убегает.

Сажусь ровно и выпрямляю спину, расправляю платье и складываю руки на коленях. В горле пересохло и начинает першить, прокашливаюсь, но першение не проходит. На низком стеклянном столике стоят фрукты и графин с водой. Привстаю, наливаю себе воды, и уже ставлю тяжёлый графин, как он неожиданно выскальзывает из моих вспотевших ладоней. И разбивается вдребезги с оглушающим звоном. Вода расплескивается по столу, забрызгивает платье и стекает на пол. А я зажмуриваю глаза и дышу, дышу, но это уже не помогает.

– Неуклюжая корова! – на эмоциях ругаю себя и наклоняюсь, собирая осколки.

В это же момент дверь распахивается, и я слышу тяжёлые шаги за спиной. Неуклюже замираю с осколками в руках. Первое, что ощущаю, это терпко-горький запах мужских духов. Слишком тяжелый, кажется, он распространяется по комнате, окутывает, душит.

Чувствую, как мужчина подходит ближе, видимо, осматривает последствия моего волнение и спокойно опускается в кресло. Нет, я не смотрю на него, я слышу скрип кожи и зачем-то продолжаю тщательно собирать осколки на ладони.

– Закончила? – позади меня раздается спокойный, холодный, немного хриплый, словно простуженный, голос. – Оставь осколки на столе и сядь, – голос монотонный, но повелительный.

С противным звоном ссыпаю бывший графин на стол, смахиваю воду с повисшей юбки платья и сажусь в кресло, выпрямляя спину. Поднимаю глаза и замираю.

На меня с интересом смотрит взрослый мужчина. На нем серый стильный костюм и белая рубашка, в распахнутом вороте поблескивает цепочка, на руке часы. Но в глаза бросается татуировка на шее. Большая каллиграфическая буква «А». Настолько черная и четкая, словно ее только что нарисовали. Поза расслабленная, ноги немного расставлены. Серые, стальные, очень внимательные, изучающие глаза. Он не красивый, но источает ауру власти, которая пугает и притягивает одновременно. Мужчина харизматичный, из тех, кто выделяется в серой толпе. Пронзительный взгляд, уверенность и лёгкое превосходство на лице. Можно смотреть в толпу, но видеть только его. И я гляжу, еле дыша, не понимая, как себя вести. Я никогда не разговаривала со взрослыми мужчинами на интимные и личные темы. Адамади для меня – как человек из другой вселенной. Очень большая разница в возрасте.

Мужчина не отрывает от меня глаз и постукивает ухоженными длинными пальцами по подлокотнику кожаного кресла. А когда прищуривается и немного подаётся ко мне, я и вовсе прекращаю дышать.

– Имя? – спрашивает он, опускает взгляд на осколки и лужицу воды, внимательно рассматривая их.

– Соня, – отвечаю очень тихо, кажется, даже не вслух. – Соня! – повторяю уже громко и немного истерично. Он просто сидит, рассматривая разлитую воду. А я чувствую себя маленькой серой облезлой мышкой в клетке с огромным львом.

– Полное имя? – требовательно говорит он. – Соня ассоциируется у меня с глупой собачкой из мультика.

К страху, напряжению и неловкости привешивается обида. Мама всегда называет меня Сонечкой, и мне нравится, звучит теплее и ласковее. Хочется высказаться. Зачем он так?! Можно же быть мягче и расположить меня к себе? Разве он не видит, как мне страшно?! Но я молча глотаю обиду, кусая внутреннюю сторону щеки.

– София!

– София, – задумчиво повторяет он. Вздрагиваю, когда в комнату неожиданно входит Лена и ставит на стол подставку, а на нее стакан с янтарной жидкостью и льдом. – Красивое имя. Мне нравится, – продолжает он, когда Лена выходит. – Пришло из Византии. София, – медленно тянет он. – Никогда не называй себя Соней! – в голосе приказные нотки, и я киваю.

Он берет со стола стакан, отпивает глоток и расслабленно откидывается на спинку кресла. На фото мужчина казался циничным, уверенным в своем превосходстве, а в жизни Адамади еще хуже. От него веет властью, надменностью и большими деньгами, которые делают из него дьявола. Никогда не хотела отдаться в руки такому мужчине. Я вообще даже не могла представить, что мой первый мужчина будет именно таким – годящимся мне в отцы.

Всегда мечтала и представляла в фантазиях, что это будет парень с четвертого курса. Иван всегда так смотрит на меня, словно я самая красивая. Он недавно перевелся в наш университет, и мы пока мало общались, и, если бы не это все, наверное, у нас могло бы что-то получиться. Он вообще первый, о ком я начала думать, как о мужчине.

– Иди в ванную, смой с себя всю косметику, расплети волосы и сними одежду. Всю полностью и обувь тоже, – требует он, лениво покручивая бокал, играя со льдом.

– Зачем?! – спрашиваю немного громче, чем следовало бы. Я совершенно не готова и не подписывала договор. Регина говорила, что это просто знакомство. Меня накрывает паникой, и я неосознанно обнимаю себя руками. Мужчина ставит бокал на подставку и вновь подается ко мне.