Кольца Лины

На стене напротив стола висели портреты. Около одного из них ленна и остановилась, уколола меня требовательным взглядом.

– Ну, что скажешь?

Молодая и красивая женщина на портрете была богато одетой – хороший художник искусно передал блеск и рыхлую матовость дорогих тканей. И замужней, потому что ее волосы закрывал узорчатый платок. Впрочем, одна-единственная прядка у виска была кокетливо выпущена вдоль щеки, светлая прядка.

Конечно, ленна не ждет, что я отвечу. Но мне следовало что-то заметить. Поэтому я старательно разглядывала портрет и… ничего не замечала.

– Разве не видишь, как вы с ней похожи? – на лице ленны появилась разочарованная гримаска, – это моя мачеха, лира Юна, она из Вельда.

Мы похожи? Казалось бы, ничуть. Кстати, эта лира Юна красавица писаная, ее в кино бы снимать, высокая худощавая блондинка с совершенным личиком.

Да, высокая худощавая блондинка. Мы с ней одного типа, я тоже довольно высокая, сероглазая и почти блондинка, мой собственный цвет волос светлый русый, а нынешний золотистый оттенок – так это я не экономлю на хорошей краске.

– Я видела семейство мельника, не скажешь, что они тебе родня. Ты и на Тибу похожа, верно? – не унималась ленна, – и на моих братика с сестренкой, они оба пошли в мать. Ты выглядишь, как чистокровная вельдка! Откуда такая внешность у племянницы мельника из лесов Аркарана? Где ты у нас видела таких? Надо же, как я сразу не заметила!

Я могла только удивиться с ней вместе. Не обращала внимания, что я тут чем-то особенная, действительно не обращала. Люди в Кере разные, друг на друга непохожие, как и всюду. Да, сложение у них чаще другое, они более коренастые, а лица, волосы…

Так или иначе, молодец, ленна Дана, наблюдательная девочка. Я не похожа на семейство мельника, что естественно. Прошляпил дядюшка мельник этот важный момент.

– Ты точно племянница мельника?

Пока я колебалась с ответом, ленна уже отвернулась, уставилась в окно.

– Ладно, неважно. Тебя ведь не отец мой подослал, нет? Ты не ему служишь?

Я решительно покачала головой: нет! К тому же, видимо, на моем лице появилось такое неприкрытое изумление, что ленну это в чем-то убедило.

– Ну хорошо, – пробормотала она, – я тебе верю. Пойдем, переплетешь мне косу.

Пока поднимались в покои барышни, у меня было время подумать. Все логично. Если я чужая мельнику, то кто я? Ленна с мачехой, наверное, недолюбливают друг друга, а может, и открыто враждуют. Может, мачеха могла бы приставить к падчерице своего человека, на всякий случай. Причем землячку, которой доверяет, это тоже естественно. Сделать шпионкой якобы немую и неграмотную девку, отданную в работницы – а что, хороший ход.

В общем, ленна Дана усомнилась, не засланный ли я казачок. И как с ней объясниться – непонятно, совсем непонятно.

Ленна уселась перед зеркалом, я сняла ее повязку, распустила косу и принялась не спеша расчесывать. Поглядывая в зеркало на отражение, заметила, что ключицы у девушки еще больше выступили, скулы заострились. И волос многовато на расческе остается. Плохо. Нашей барышне нужна консультация психиатра – например, моего любимого дяди Гоши. А может, не только консультация, а и навязчивая медицинская помощь. Это же надо, до такого себя довести, то-то порадуется младший князь…

– Хорошо, что тебе Дин не нравится, Камита, – вдруг сказала ленна. – Ему нужна женщина, которая родилась очень далеко. Так мне знахарка сказала, настоящая, видящая судьбы. Она сказала, что он должен полюбить женщину родом оттуда, куда нельзя долететь. Другую нельзя. Если ты даже из Вельда, туда вполне можно долететь, не сажая руха. А если ты все же племянница мельника, то и подавно.

Вот теперь у меня даже руки опустились. Оттуда, куда нельзя долететь! Ко мне домой отсюда точно не долететь, хоть на рухе, хоть на истребителе. Я идеально подхожу, получается? Мало того, я единственная идеально подхожу!

Но я не верю в предсказания. Вообще не верю. И Димка, мой почти муж, над ними смеялся. И дядя Гоша…

– Дин сказал, что все равно попробует тебе понравиться. И попросит у отца тебя в жены. Ты должна отказаться, поняла? Это мой приказ!

Я уверенно кивнула, хотя где-то в груди шевельнулось раздражение. Как надоело! У меня ведь нервы не железные, а проблем меньше не становится. И чтобы всю жизнь прогибаться перед кем попало, надо родиться в подобающем месте. Не сомневайся, ленна Дана, я откажусь! Но каково, ему на мой отказ наплевать – он попробует, он попросит меня у барина! А я должна непременно отказаться. Какого э… демона эта девчонка мне велит, что делать, в моей личной жизни?..

И конца этому пока не видно, так что держись, Линка. Ты у себя одна, должна справиться.

– У меня волосы выпадают, да? Надо втереть арановое масло. Вон там, в шкатулке, – сморщив носик, ленна махнула рукой в сторону зеркала.

Я бы объяснила, что ей нужно не масло для волос, а хорошая еда и витамины, а то еще немного – и привет, анорексия! Но, конечно, вместо этого открыла стоящую на призеркальном столике шкатулку, подняла лежащий поверх всего шелковый платок…

– Не в той шкатулке, Камита! – крикнула Дана, – в другой, в маленькой!

Я спокойно вернула платок на место, закрыла эту шкатулку, открыла маленькую, достала флакон…

Да что же тут творится?!

В первой шкатулке под узорчатым шелком я разглядела бусы Ниллы, те, присланные по почте. Тогда, ночью, Нилла отдала ленне – их?!

Арановое масло оказалось не жирным на ощупь, с тонким горьковатым запахом. Я втирала его в кожу головы ленны Даны, длинные пряди послушно скользили у меня между пальцев. Видимо, ей было приятно, она улыбнулась.

– А про меня та знахарка сказала, что я буду счастлива и рожу сына. Слышишь, Камита? Значит, я выйду замуж не за князя Таума?

Я пожала плечами: вообще-то, одно другого не исключало. Ленна нахмурилась.

– Камита, не обмани моих ожиданий. И теперь я буду с тобой осторожна.

Я с улыбкой кивнула, стараясь казаться безмятежной. Очень старалась!

Наконец я смогла уйти, и весь остаток дня, занимаясь привычными делами, места себе не находила от беспокойства. Как мало я знаю, понимаю и могу! Если бы поговорить… да хоть бы с Дином. Но ему я не сказала бы о бусах Ниллы. А с Ниллой? С Ниллой теперь я вовсе не стала бы откровенничать.

Неприятный сюрприз случился тем же вечером: Ола сообщила, что завтра я с другими служанками должна ехать на дальнюю ферму. Зачем? Там будет стан для охотников, то бишь для гостей именя, которые скоро явятся в Кер и станут развлекаться охотой перед свадьбой ленны. Все это обычно спокойная Ола в сердцах прокричала нам, добавив, как она устала от беспорядка в замке и таких вот неожиданностей! Ведь на ее кухне работы с каждым днем все больше, рук не хватает, и она, Ола, уже требовала, чтобы Камиту, то есть меня, не дергали на всякую ерунду! Потом пришла экономка, повторила то же самое и сварливо спросила, чем я, дурища, рассердила ленну. Ответа, понятное дело, никто не ждал. Мне велели собираться – уезжать на рассвете. Это не проблема, что мне собирать-то? Как говорится, только подпоясаться.

Ленна Дана решила отправить меня прочь из замка. И это было плохо. Это было действительно так плохо, что могло означать полное крушение моих планов. И я банально разревелась, сжавшись в дальнем углу на лавке. Меня утешали, кто-то принес душистого травника, и Ола подошла, обняла, похлопала по спине, приговаривая, что все пустяки и нечего сырость разводить, что бы ни придумала вздорная девчонка… ленна, то есть…

Они ведь не понимали, что это может значить для меня и насколько я завишу от «вздорной девчонки».

Я от души поплакала и занялась приготовлением лепешек. А поздно вечером, конечно, пришла в заветную комнату и засела за чтение.

«Любопытно находить параллели в обычаях, свойственных нашим мирам. Что касается царствующих особ. У российских царей, насколько помню, основными регалиями были корона, которая сама собой с головы не сваливалась, скипетр – кажется, его прообразом считают пастуший посох, и держава в виде шара. Здесь королю полагается корона, которая сама решает, нравится ли ей монаршья голова, а также меч, сапоги и Кольцо Единения. Последние три предмета какими-то явными волшебными свойствами не обладают. Меч ритуальный, богато украшенный, кажется, для реального сражения негодный, но обязательный при парадном королевском костюме, сапоги вообще шьются для каждого очередного короля (что естественно), постоянными остаются пряжки и золотые накладки на голенищах. Кольцо Единения положено носить на среднем пальце правой руки, вроде наших обручальных. Напрашиваются ассоциации – король как бы состоит в браке со страной? С народом? Отсюда и Единение? Впрочем, я слышал, что когда-то у кольца тоже были волшебные свойства, но теперь то ли свойства потерялись, то ли знания о них. Кстати, когда-то колец было два, для короля и его брата, то есть для младшего короля – это вполне отражает местную традицию делить титул и полномочия с младшими братьями.

Необходимая часть парадного костюма короля, аналог нашей горностаевой мантии – плащ, подбитый белым крапчатым мехом тарха. Тарх – кошка вроде рыси, которая живет в здешних лесах повсеместно, с приходом зимы ее мех светлеет. Тархов для плаща будущему королю загодя добывает его отец, но не возбраняется делать это и самостоятельно. Собственный плащ остается владельцу, в нем кладут на погребальный костер.

Кстати, копию королевского Кольца Единения можно купить в любой ювелирной лавке, это тут самый обычный подарок, к примеру, возлюбленной, так что такие кольца носят множество женщин в Винете. Но на официальную помолвку девушке дарят кольцо с камнем, а жених получает несколько бусин из ее повседневных бус, которые до свадьбы носит на шнурке как браслет. Обручальных колец в Винете нет, супругам положены особые браслеты, которые надеваются на свадебной церемонии и не имеют застежки, они заклепываются на руке мягкой клепкой».

Разве не смешно? Надо же – клепкой! Прямо вериги какие-то. А вообще, очень повезло мне, что эти записки нашла. Вроде ничего пока архиважного не прочитала, только мелочи, которые могут и не пригодиться никогда, но мелочей мне сейчас и не хватает! Целостной картины здешнего мира, объяснения разных моментов, которые я вижу, слышу, но не понимаю и теряюсь…

«Меня откровенно удивляет невнятность местной религии, можно даже говорить об отсутствии таковой. Меня учили, что мир, находящийся на низкой стадии общественного развития, не может обойтись без стройной системы религиозных верований, причем эти верования должны влиять на все аспекты жизни. Здесь такого не заметно. Отсутствуют храмы, не проводятся религиозные обряды, на первый взгляд нет ни язычества, ни единобожия. Заннита рассказывала о диких людях, живущих в лесах, которые обожествляют хищных животных, считая их предками – похоже на древние верования некоторых наших народов. Но люди, среди которых я живу, городские и деревенские жители, от этого далеки. Принято то и дело поминать Провидение, однако это туманное понятие не означает божество. А может, как раз означает, но отношение к нему спокойное, хотя и учтивое, и в чем-то трепетное. В семьях поколениями хранят книги, содержащие свод постулатов о том, какие поступки, обстоятельства, приметы способствуют благоволению Провидения. При этом Провидение лишено карающей функции, оно помогает, даже если человек навредит себе своими глупыми или злыми поступками, и даже если Провидение наказывает – это оборотная сторона его помощи. Даже прожив здесь годы, я так и не уяснил себе, что такое есть Провидение.

Не очень понятно, зачем здесь монастыри, но они есть. Мужские и женские, каждый, как правило, имеет свою специализацию, как то: медицина, некие магические или научные исследования, даже поэзия, наделенная сакральными свойствами. Один из монашеских орденов декларирует занятия медициной и изучение драконов с целью их истребления как безусловное зло. Непонятно, почему: если драконы когда-то и вредили людям, то это было давно. Налицо атрибуты: закрытость, ритуал посвящения, устав, немало моментов, связанных с магией. Магия здесь ненавязчиво влияет на все, не понятно, где она начинается и где заканчивается…»

Вот оно что. Я ведь тоже пыталась понять, как тут с религией и где храмы, а все проще: их нет. Зато есть монастыри – что-то вроде клубов по интересам. Странно, да. Ну и ладно.

Опять вырванная страница, дальше – рисунки: листья, цветы…

Я решила заняться письмом, тоже ведь нужное, а в моем случае еще и очень важное умение. Но – ах! Перо плохо набирало чернила, рвало бумагу, я сразу посадила несколько клякс. То, дядьгошино, с почты, было лучше! А вообще, я скоро начну думать, что шариковая ручка – самое гениальное изобретение человечества!

Испачкав в чернилах обе ладони, совершенно испортив один из листов и худо-бедно приладившись к инструменту, то бишь к перу, я начала писать хотя бы сносно. Хотя какой там писать – рисовала буквы, медленно и старательно. Захотелось даже язык высунуть, от старания. А когда портьера у двери колыхнулась и ко мне шагнула высокая фигура, я чуть не завизжала, но сильная шершавая ладонь зажала мне рот.

– Тихо ты…

Голос Дина! Я замерла.

Одной рукой прижав мою голову к своему животу и зажимая мне рот, другой Дин погасил пламя свечи, прямо пальцами, и мы оказались во тьме.

– Не бойся, – он отпустил меня, – там кто-то идет по коридору. Ты же прячешься, верно?

Да, я прячусь. А он что тут делает, за мной наблюдает? Явно ведь не случайно тут. Вот же паразит…

Теперь и я слышала шаги снаружи.

– Наверное, это в швейную, – шепнул Дин, крепко обняв меня за плечи, – тихо…

Я замерла, а звук шагов, вроде бы, стал отдаляться

– Скажем, что у нас свидание. Впрочем, это и так понятно, – я слышала, что он улыбнулся, – но ты не бойся, приставать не стану.

Он сдернул с полки и бросил передо мной какую-то большую тряпку, закрыв ею и тетрадь дедушки, и мою бумагу с пером и чернилами. Теперь мы действительно могли сойти за влюбленную парочку для всякого, кто сюда заглянет.

Как давно он за мной следит? Вот я растяпа…

Опять шаги, шум. Неподалеку гремели ключами, экономка что-то выговаривала портнихе, та возражала. Только бы сюда не заглянули…

Они ушли, наконец. Я высвободилась из рук Дина, отодвинулась.

– Не бойся меня, Камита, – сказал он. – И вот что, собери свои вещи и пойдем отсюда. Ты слышала ведь? Они решили работать по ночам, что-то там доделать надо. Ты не знаешь, зачем невесте пять возов одежды, даже если она выходит за младшего князя? – говоря это, он зажег свечу, причем непонятно как, явно тоже какая-нибудь мелкая покупная магия.

Я качнула головой – не знаю. Зачем-то нужно.

– Пойдем, покажу место, где ты сможешь делать что хочешь, – добавил Дин, – и прятать, что хочешь.

Ого, даже так! Он действительно наблюдал за мной. Но что я теряю, если его послушаюсь? Если может помочь, пусть поможет. Он будет на моей стороне, раз заявил ленне, что попытается мне понравиться.

Быстро собрав все и завернув в ту же тряпку, я пошла за Дином.

Нам пришлось спуститься и пересечь двор. Длинный низкий дом с маленькими окнами, я думала, был помещением для слуг или чем-то вроде кладовки. Огромный черный пес лежал у двери на соломе, он заворчал, но Дин погладил его по голове и уверенно толкнул дверь.

– Пойдем. Да не бойся же.

Там был длинный коридор, конец которого терялся во тьме. Дин открыл еще одну дверь.

– Сюда…

Мы оказались в просторной комнате с земляным полом, с полками, большим столом и сундуками вдоль стены. И с кованой задвижкой на двери.

Дин проследил за моим взглядом, улыбнулся.

– Это моя комната, так, для… для разных дел, в общем. Я тут не сплю. И девушек не соблазняю, так что сразу говорю, для этого найдем место получше.

Я рассмеялась. Да, кровати тут не было, лавки – тоже.

– Вот, смотри, – он достал с полки связку ключей, снял один и отдал мне. – Вот в этот сундук можешь все складывать, никто не заглянет. Можешь вообще здесь жить, хочешь, лежанку поставлю?

Я отрицательно качнула головой – нет, таких благодеяний не надо. Он понимающе кивнул.

Хотя… Он единственный предложил мне здесь что-то похожее на дом. Участок жизненного пространства, лучший, чем место на общей лавке. А точнее, он подарил мне часть своего пространства. Это дорогого стоит.

– Тебе никто не помешает, – сказал он. – И я не буду. Фор тебя пустит, хоть он с виду злой, ты не бойся. Мне уйти?

Я покачала головой, подошла к столу, выложила на него бумагу с моими потугами на чистописание, чернила и перо, книгу оставила в свертке, отложила в сторону. И знаками и мимикой изобразила просьбу о помощи.

Дин посмотрел, задумчиво наморщил лоб:

– Хочешь грамоте научиться, и чтобы я помог? Да запросто. Кстати, почему тебя даже читать не научили? С мельника за это и штраф слупить можно, если, конечно, не оправдается. Не верится, что ты не сумела, в другом ведь дело?

Я нахмурилась. Только скандалов мне не хватало. Вот сейчас их точно не надо.

– Ладно, понял, молчу, – Дин усмехнулся. – Но знаешь, я не буду с тобой совсем уж бескорыстным. После каждого урока хочу поцелуй. Или два. Если решишь, что заработал. Угу?

Мы встретились взглядами, в его глазах – интерес пополам с надеждой. Думает, сейчас отказываться буду? А, была ни была. Мне стало весело, и я кивнула.

Если решу, что заработал! Надеюсь, будешь стараться, дорогой!

Он заулыбался, в глазах заиграли смешинки.

– Но сначала задаток, да? Прямо сейчас?

Препираться – время терять. Я быстро встала на цыпочки и легонько чмокнула его в губы, он даже опомниться не успел. Стиснул меня, прижал к себе.

– Э-э… такой маленький задаточек?

Я решительно замотала головой и даже зашипела сквозь зубы – забавно получилось. Дин меня тут же отпустил.

– Ладно, ладно. Может, плата за урок будет… это… ощутимее. Вот что, я скажу Ноне, что ты хочешь грамоте научиться, и можешь не прятаться. Зачем тебе учиться по ночам, встаешь ведь не позже других. Поняла?

Я кивнула. Милый Дин, где бы мне еще днем время взять? И потом, надо же, «я скажу Ноне»! Уверенно так, дескать, он скажет, и все, решен вопрос. И правда, что ли, чувствует себя хозяйским сынком, хоть и незаконным? Нет, особенно я его значимости не замечала, это с ленной Даной никто не спорит. А Дин… Он от всего как будто в стороне, но положение занимает особое, хоть и неоднозначное.

Дин подвинул скамейку к столу, сел, кивнул, приглашая меня сесть рядом. Попробовал обмакнуть перо в мою «чернильницу», отставил пузырек в сторону и достал из выдвижного ящика свою – невысокую баночку с тяжелым дном и с крышкой, налитую доверху.

– Пользуйся. И, кстати, бумагу тоже у меня бери, та дорогая, она только у именя. Заметят – может влететь, – он сунул бумагу ленны в тот же ящик, а из него достал несколько других листов, сероватых и не таких шелковисто-гладких.

– Умеешь писать свое имя? Вот так… Камита… – в его руке перо писало легко и без клякс.

Мое имя. Я уже прикидывала, как его написать, но ошиблась в двух буквах. Наверное, в любом языке так: на слух правильно писать не научишься, надо знать правила. Мне просто повезло, что заполучила преподавателя.

Он отдал мне перо, при этом его пальцы мягко погладили мою ладонь… пара секунд, не больше…

И я стала писать свое… точнее, не свое имя. Чуть сильнее нажала – и снова клякса! И руки все в черных пятнах – стыдобище.

– Не спеши, – Дин улыбался, – давай еще раз…

Как же жаль, что завтра уезжать из замка, черт бы побрал барышнину мнительность. А если сорвется моя поездка в Андер… даже думать не хочу.

Глава 6. На ферме

Утром на телеге, запряженной двумя коняшками, мы приехали на ту дальнюю ферму. Мы – это двое мужчин и пять девушек, а еще двое стражников, трусивших верхом за телегой, и лира Ава, еще одна именьская родственница, ехавшая в отдельной коляске. Пять девушек – это условно, без платков были только три из нас.

Ферма оказалась большим низким домом, к которому прилагался просторный двор, заросший бурьяном, хозяйственные постройки, башня метров восьми высотой и около четырех в диаметре в углу двора, и все это было огорожено глухим частоколом. Я уже знала, что башня – для рухов, в замке тоже были такие башни. Оказывается, руха можно посадить и на землю, но предпочтительнее все же на башню или на специальную тумбу, камень или другую возвышенность – ему так проще взлетать, и вообще комфортнее. А рух, на котором постоянно летают, бывает, и живет месяцами на башне, только зиму проводит в наземном стойле. А вот как за рухами ухаживают – отдельный вопрос. Например, обычных птиц нельзя научить гадить по расписанию. В моем мире на птицефермах стоит густая, весьма характерная вонь. А на птичнике с такими птичками? Скорее всего, нет. Их тут явно холят и лелеют, но какого труда это стоит?

Но это так, к слову. На ферме не было ни рухов, ни вообще никого, хотя бы сторожа. Наш кучер дядька Нул, как его все звали, отпер ключом ворота, в которые сначала въехала лира Ава, потом мы и стража. И понеслось…

Сначала лира Ава велела обустроить себе комнату, то есть выскоблить ее, потом принялась раздавать поручения. Дом оказался невероятно грязным и запущенным, нам отводилось на работу всего три дня – и не верилось, что управимся. Стражники принялись было играть в кости, но очень скоро их тоже задействовали там, где позарез требовалась мужская сила. Впрочем, было весело, куда веселее, чем работать в замке под присмотром экономки. Тетушка Ола щедро отвесила нам продуктов: сметаны, масла, крупы, муки и еще всякой всячины, даже пару копченых окороков. Видно, для свадьбы продуктов закупили много, вот Ола и решила побаловать невзначай и нас тоже. Все были довольны, лишь я одна чувствовала себя ссыльной…

Моим делом была кухня, Ола надавала поручений, и лира Ава их оспаривать не стала. Кухню следовало привести в порядок, чтобы можно было жарить мясо, готовить кашу, овощи. Хлеб хоть печь не придется, его привезут из замка.

Мрачный полуподвал, много пыли и паутины, свисающей клочьями с тяжелой деревянной мебели – эта кухня нуждалась в уборке и еще раз в уборке. Все необходимое вроде имелось, но требовало чистки. Я нашла у плиты ящик, полный мелкого песка, а щелок поспеет уже к вечеру, главное – нажечь золы. Ола велела отыскать вертела для мяса, где-то они должны были храниться. Это понятно, в нашем мире мужики тоже всему предпочли бы шашлык, особенно из зверя, которого добыли сами. Вертела с ходу не нашлись, но ведь еще не вечер!

Печей оказалось две: большой открытый очаг вроде огромного камина с подставками для вертелов, в который целиком поместился бы бычок, и еще печь с большой духовкой, подходящая для варки и выпечки. Ничего нового, в замковой кухне всё было примерно такое же, только здесь размеры скромнее. Что ж, за дело?..

Я вдохнула поглубже, выдернула из-под лавки два ведра и отправилось за водой: сначала следовало хоть начерно смыть грязь, потом сварить суп и кашу на обед, после чего уже детально заняться наведением блеска.

Лира Ава выделила мне в помощь тоненькую и шуструю Вилду, совсем молоденькую, но в платке, то есть уже замужнюю. И вот ведь дела, это юное создание решило, что должно мной командовать. Очень скоро я разозлилась, показала девочке пальцем на дверь и перестала обращать на нее внимание. Вилда фыркнула и гордо удалилась, но вскоре вернулась обратно, и все стало более или менее, пока…

Я чистила песком большую медную миску, когда…

Дин. Он стоял в дверях.

– О, ты приехал! – Вилда отшвырнула в сторону тряпку и подбежала, повисла у него на шее.

Он осторожно, но решительно отстранил ее, легонько щелкнул по носу:

– Привет, малышка.

Ну надо же, как тут ему радуются!

Вообще, увидев его, я глазам своим не поверила. Давно не виделись!

– Здравствуй, Камита, – мне он кивнул издали. – Я привез тебе одеяло и еще кое-что, Ола прислала. Что, не рада мне?

Я улыбнулась, получилось криво. И вообще, я была перемазанная, лохматая, с красными стертыми руками – вид еще тот. И кто мне мешал хотя бы косу переплести? Хотя какое ему дело до моей косы, если на то пошло!

– Не рада, вижу, – Дин улыбался как обычно, чуть насмешливо, но немного грустно.

– Да кто ее спрашивать будет, немую дуру! – заявила Вилда.

Вот нахалка.

– Она не глухая, Вилда, – сказал Дин.

– Да неужто?

– И не дура. Камита, тебе нужны дрова? Нарубить?

Я кивнула. И впрямь, пусть нарубит, делом займется – все лучше, чем тут маячить.

Дин вышел, и вскоре мы услышали стук топора.

– Зачем ты его отослала? – прошипела Вилда, – тебе жалко, что ли, что он ко мне приехал? Твое тут дело какое? Сама хочешь, что ли? Так живо бусы сорву! Толку тебе в них, вот уже сколько бусин накопила, смех просто! Как будто тебя замуж возьмут, если до сих пор не взяли! А мне скоро опять замуж, так что не мешала бы, только напоследок и осталось, а то… ты меня не знаешь…

Я смотрела на нее, и, как говорится, «не догоняла». Замуж скоро, ей? Опять? Она же замужем, иначе почему в платке?

Ей гульнуть напоследок хочется? С Дином? И надо полагать, напоследок, но не впервые, раз он к ней якобы приехал?..

Я отвернулась, желание приводить себя в порядок и переплетать волосы пропало начисто. Было бы зачем!

– Если вздумаешь мне мешать, смотри у меня, – продолжала долдонить девчонка в платке, – и вообще, иди отсюда, а мы тут… я тут и сама управлюсь, поняла?

Ага, сейчас, разбежалась. Интересно, если бы я не была немой и дурой, стала бы она так нахальничать? Неужто родня одобряет «гульбу напоследок»?

Злость меня взяла, желание пинком выкинуть эту кумушку за дверь окрепло необычайно. А что, пожалуй…

Я нагнулась, подняла ведро – а водичка в нем колодезная была, холодная, – и кивком показала Вилде на дверь. Девчонка только хмыкнула. Тогда я плеснула водой ей под ноги – она взвизгнула и отскочила. Да что за непонятливая? Я опять плеснула водой, на этот раз попала на башмаки, и Вилда с визгом умчалась из кухни, уже в дверях выпалив что-то про мои бусы и выдернутые космы.

Ну вот, одни слова. Брала бы сейчас и выдирала, если смогла бы, конечно!

Интересно, нажалуется она на меня? А что расскажет? Наверняка свою версию, на правду непохожую. И Дин тут ни при чем, я просто выгнала ее с моей кухни. Пускай крутят свои шашни в другом месте!

Дин вскоре пришел, с вязанкой дров, которые не спеша сложил у печки, и присел к столу напротив меня.

– Чего буянишь? – он насмешливо улыбался. – Вилда лире пожаловалась, что ты взбесилась, приступ у тебя, дескать, боится она с тобой тут быть. Та немного удивилась, но велела стражникам тебя утихомирить и в чулане закрыть, если надо. Надо?

Да он развлекается, гад такой! Вон, в глазах черти скачут. Я швырнула в Дина тряпкой. Не попала, ему даже уклоняться не пришлось.

– Я сказал ребятам, что сам с тобой разберусь, – пояснил, – они сели в кости сыграть, пусть отдохнут. Но если я буду громко кричать, они прибегут.

Я прыснула. Действительно, смешно – дюжие стражники вломятся сюда спасать большого сильного Дина от меня.

Плохо, что я совсем не знала тех, с кем приехала сюда, а они, естественно, не знали меня. И лиру Аву я всего пару раз видела издали, и служанок, а Вилду эту вообще сегодня впервые встретила. И как же мне что-либо им объяснить и доказать, будучи немой, да еще и дурой…

Скажи кому в замке на кухне, что я взбесилась, вряд ли поверят. Хотя… Бывает ведь так, что больной долго ведет себя тише воды, а потом – раз, и приступ, и все видят совсем другого человека. Я, племянница врача-психиатра, каких только историй не наслушалась. Так что это недоверие в чём-то оправдано, но мне не легче. Меня можно как угодно исподтишка оскорблять, любую напраслину возвести, а если начну хоть немного защищаться – заявить, то сумасшедшая взбесилась.

– Не пойму что-то, чем тебя Вилда разозлила? – продолжал забавляться Дин. – Вроде хорошая она девочка, милая, покладистая.

Ага, дорогой, оно и видно, что она с тобой покладистая, а уж какая милая!

– Или, послушай, боюсь и подумать, но неужто ты ревнуешь, а? – он улыбнулся, как довольный кот. – Поэтому такая злая?

Ага, сейчас. Ревную. Размечтался.

Я постаралась придать взгляду зверское выражение, посмотрела на Дина и медленно, четко покачала головой.

– Понял, – он вздохнул, – ты точно злая. Могла бы от доброго сердца соврать, а мне было бы приятно.

Я не поверила. Придуривается, ясно же.

Набрав на тряпку песка, я принялась яростно тереть бок следующей кастрюли с длинной ручкой. Да что за засада? Как же надоело! Вот вернусь домой, буду с трепетной любовью относиться к кухонным губкам и порошкам для чистки. Отсутствие этих простых вещей может начисто отравить жизнь! Как только представишь, что придется годами надраивать песком медные кастрюли – ужас, ужас…

Дин минут пять задумчиво наблюдал за моими руками, после чего поинтересовался:

– Тебе помочь чем?

Я пожала плечами и показала на кучу нечищеной посуды. Он кивнул.

– Ага, но давай я лучше ножи наточу? Наверняка все тупые.

Я с готовностью закивала. Да, кухонные ножи, найденные мной тут в запертом ящике, оказались тщательно завернутыми в промасленные тряпки, но действительно тупыми, я с трудом справилась с овощами для супа.

Дин вытащил из-за голенища сапога плоский точильный камень, устроился поудобнее на низкой скамейке и принялся за дело. В кухню сунулась Вилда, открыла было рот, желая что-то сказать, но передумала и убежала. Я вздохнула с облечением: чем смотреть на ее ужимки, лучше буду справляться самостоятельно.

А может, мне просто хотелось остаться с Дином? С ним было как-то спокойно. И с ним единственным я была знакома лучше всех, во всяком случае, он знал, что я пока ни на кого не кидалась и меня не требовалось запирать в чулане. И еще я с ним целовалась… пусть несерьёзно, в шутку. Точнее, в благодарность. Он сам так захотел, не ждал же он, в самом деле, то я стану с ним целоваться всерьёз? На его прямое предложение руки и сердца – впрочем, не знаю, какой комплект мне на самом деле предлагался, – я ответила отказом. Но…

Да чего там, мне приятно было находиться с ним рядом.

Почему-то Вилда считала свое положение выше моего. Но мне это было совершенно не очевидно. Кто она в замке, я понятия не имела. Может, ее вообще временно наняли в деревне, Ола говорила, что в замке перед свадьбой не хватает работниц, и экономка нанимает временных. То есть, она не в рабстве, как я – или как еще называется мое положение. Возможно, у нее влиятельная семья, а она просто отправилась заработать себе «на булавки» – но это я уже фантазирую, конечно. И совершенно точно она замужем, а я нет, тут это здорово влияет на отношение окружающих. На ее взгляд, у нее есть основания задирать нос. А на мой… Не дождутся.