Глава 6
На следующий день после завтрака бабушка решила выйти в сад, потому что погода как раз установилась, и ветер перестал угрожающе стучать в оконные стёкла. Шурочка с кислым лицом двинулась за нею, и отвлеклась от своих невесёлых мыслей только когда услышала сдавленный крик. Авдотья Семёновна узрела руины беседки и кинулась к ним чуть ли не плача.
– Шурочка, ты только взгляни! И как же это так вышло? Как бы огорчился Степан Василич, увидев сию трагедию! Он бы не пережил подобного, я точно знаю!
Девушка зарделась и потупила глаза, словно сама была виновницей недавнего происшествия, но более от того, что вспомнила, как молодой спаситель взял её за руки и притянул к себе. О, если бы дедушка узнал о подобной вольности!…
Проходящая мимо забора Стешка, вытянула шею и с любопытством обозрела сию картину. Она шла по дороге, но услышав возгласы своей бывшей барыни, решила узнать, в чём дело. Она по-свойски открыла калитку, которую никогда хорошо не запирали, и подошла к женщинам. Барыня заметила её, но будучи слишком огорчённой, не стала её бранить.
– Ах, Стешенька, ты только взгляни на это! Всё, что было нам со Степаном Василичем дорого, теперь превратилось в руины!
– Да бросьте, барыня, эта развалина давно дышала на ладан! – махнула рукой Стешка. – Я помню, как ещё барин думал перестроить её, так вы не дали тогда. Полно вам убиваться.
Бабушка исподлобья зыркнула на Стешку, а та, не обращая на неё внимания, обратилась к Шурочке:
– Барышня, а идёмте со мною жёлуди собирать! Вы знали, что самая лучшая настойка теперь на желудях? Меня барыня научила…
– А что же вы бросили с барыней гербарий, Степанида Варфоломеевна? Как же так? – съязвила Авдотья Семёновна.
– Да вот уж… – Стешка поправила шляпку. – Литья все у нас пожухли, а те, что на земле – уже сгнили. Но настойка выйдет отменной! Я попрошу барыню и вас угостить, Авдотья Семёновна.
– Да уж уважьте, будьте любезны!
– Так можно барышне пойти со мною?
Бабушка посмотрела на Шурочку, которой явно хотелось пойти со Стешкой и посплетничать, и строго ответила:
– К сожалению, нет. У моей внучки есть более важные дела дома.
Бабушка с гордо поднятой головой взяла Шурочку за руку и повела к дому. Девушкам осталось только печально посмотреть друг на друга в последний раз. Но тоска и печаль Шурочки были отринуты, когда с визитом явился Андрей Тропинин. Он приехал без отца, которого задержали дела, и, верно, поэтому был немало смущён и поначалу не мог внятно изъясняться. Он пояснил, что Императрица скоро двинется в путь, ведь ей надобно возвращаться в Столицу, и он желал бы пригласить Шурочку проводить императорскую карету. Он с отцом ещё задержится в городе ненадолго: необходимо заняться вещами Императрицы, проверить, чтобы всё доставили в Столицу в сохранности, распустить прислугу…Про себя он думал, что для него обернулось на пользу приехать в город раньше Императрицы, а уехать позже.
Шурочка была немало удивлена и польщена, она с восхищением смотрела на гостя, помятуя о его вчерашнем подвиге и позабыв о своих недавних сомнениях и переживаниях. Бабушка же находилась в странной задумчивости, но, поразмыслив над предложением Тропинина, помня о его положении в обществе, не смогла ему отказать и отпустила внучку. Правда, чтобы гарантировать её возвращение домой, пригласила Андрея отобедать с ними, и он почти сразу принял это любезнейшее приглашение.
Молодые люди как раз вовремя вышли на улицу, потому что по дороге уже разносился клич:
– Слава Императрице! Слава! Слава!
Мужчины и женщины следовали за царственной каретой, подбрасывали вверх шляпы и махали кружевными платочками. Шурочка с Андреем тоже пошли со всеми, и девушка со страхом гадала, откроется ли окно в карете, и будет ли Вседержительница махать рукой своим подданным. Но прошло несколько минут, а окно так и не открылось, и Шурочка успокоилась. Её спутник что-то говорил об устройстве кареты, описывал интерьер и дорогую обивку, и она думала, что знакомство с таким человеком не только оказалось ей полезным, но и познавательным. Она забрасывала его вопросами, и он, проявляя терпение, отвечал тактично и учтиво.
Вдруг Шурочка перестала слушать своего спутника, потому что её под руку схватила весёлая Стешка, которая тоже вышла на проводы Императрицы, и она, не стесняясь, стала поглядывать на Тропинина. Шурочке пришлось представлять их друг другу, и она, ожидая, что Андрею придётся не по вкусу подобное знакомство, была приятно удивлена, когда он приподнял шляпу и поинтересовался у Стешки, хорошая ли сегодня погода для прогулок. Стешка многозначительно поглядывала на них, отмечая про себя взаимную симпатию, и стала улыбаться ещё шире. Так как она взяла Шурочку под руку, то они немного отстали от Тропинина. Толпа окружала их со всех сторон, и Шурочка старалась не потерять из виду шляпу Андрея.
– А что же, твоя барыня не пошла провожать карету? Помнится, её приезд она не смогла пропустить, – сказала Шурочка.
– Она пошла, да только с Вороновой и Бегловой. А меня заставила варить варенье из смородины. А я, видите, сбежала! – похвалилась Стешка.
– Как? Ведь она сделала тебя компаньонкой, а не служанкой. Ты имеешь полное право пойти на проводы Императрицы! Но, скажи, платит она тебе хорошо?
Стешка сконфузилась:
– Ах, барышня! Всё как-то не так у Дуниной. Я делаю и то, и другое, и во многом ей помогаю, а платит она меньше вашей бабушки. Все говорили, что она очень щедрая, но оказалось, что прижимиста. А все деньги тратит только на себя. И хоть свечей она не щадит, но, признаюсь, что мне и засиживаться у неё теперь не хочется.
– Стешенька, тебе надо вернуться к нам! Я поговорю с бабушкой…
– Что вы, барышня! Она и видеть меня не захочет! Вы только разгневаете её.
– Вот что, Стеша. Приходи сегодня к нам на ужин, она ничего знать не будет, и так удивится, что не сможет тебя прогнать.
– Нет, я не смогу…
Но Шурочка не слушала её, снова повторила своё предложение, и стала пробираться вперёд через толпу, ведь шляпа Андрея Тропинина стала удаляться, и она насилу смогла догнать молодого человека.
Обед прошёл в приятной атмосфере, Авдотья Семёновна была любезна с Андреем, даже предлагала ему разные кушанья, он отвечал ей учтивостью, а Шурочка смотрела на них, лелея в своём сердце неожиданно появившуюся надежду на своё счастливое будущее. Её внутренний голос неумолимо твердил, что все предпосылки для устройства своей судьбы у неё есть.
Когда бабушка отправилась спать, Шурочка стала продумывать план по возвращению Стешки домой, она верила, что внезапное появление девушки на ужине растопит бабушкино сердце. Она даже велела кухарке лучше готовить мясо, и та только фыркнула:
– Когда это у меня всё из рук валилось? А неужто вы кого-то ждёте в гости?
Шурочке не хотелось с ней откровенничать, и она только загадочно улыбнулась. Девушка лично расставила посуду на столе, и в этот раз очень постаралась соблюсти симметрию. Бабушка только благосклонно улыбалась, хваля её за усердие, не подозревая, какой коварный план в голове у внучки.
Когда они уселись за стол, то Шурочка даже не смогла притронуться к еде, так она волновалась, ожидая прихода Стешки.
– Чего ты, как неродная? Еда остынет, – проворчала бабушка.
Шурочка постаралась проглотить хоть один кусок, полностью поглощённая своими мыслями. Время шло, а Стешки всё не было. Двадцать минут седьмого, половина… “Как она смеет так опаздывать? Уж я ей выскажу…”, – думала Шурочка с неудовольствием.
Вскоре она поняла, что Стешка не собирается нанести им визит, или, что более вероятно, Евдокия Петровна попросту не пожелала отпустить свою компаньонку в её бывший дом. Шурочка очень расстроилась и без удовольствия поглядывала на часы. Бабушка не могла не заметить такого явного изменения в настроении внучки, и, опасаясь за её душевное равновесие и желая оградить от сердечных волнений, строго спросила:
– Шурочка, ответь мне по правде. Ты кого-то ждала сегодня на вечер?
– Да, бабушка. Я должна вам сказать. Я сегодня на проводах Императрицы встретила Стешу, и она призналась мне, что у Дуниной ей не нравится. Я велела ей прийти сегодня, а она…не пришла. Полагаю, Дунина ей запретила к нам ходить. Бабушка, давайте вернём Стешу обратно! – взмолилась Шурочка.
У Авдотьи Семёновны отлегло от сердца, она-то полагала, что её внучка переживает по другому поводу.
– Нет, раз уж эта девчонка сделала свой выбор, то я ей не указ. Пусть себе собирает гербарий.
– Но, бабушка, Дунина платит ей меньше вашего.
– Так ей и надо!
– Но, бабушка, она заставляет её варить варенье весь день и делать настойки.
– Пусть пожалеет, что ушла.
У Шурочки закончились аргументы, и она опустила голову, а её бабушка выглядела вполне довольной, выслушав перечень неприятностей бывшей служанки.
Ещё несколько дней Тропинины наносили визит Филипповым, Павел Михайлович был сама любезность, Авдотья Семёновна отвечала ему тем же, Андрей всё больше времени проводил с Шурочкой, и они заимели привычку гулять по саду. Каждый раз, проходя мимо руин беседки, они краснели и робко отводили взгляд, вспоминая, чем закончилась эта эпичная история.
Он рассказывал ей о жизни в столице, о книгах, которые прочёл, и Шурочка со всем вниманием слушала. Когда он говорил о каком-то герое, совершившем проступок, она восклицала:
– Какой ужасный человек! Неужели есть подобные на этом свете?
Когда ей приходилось слушать о подвигах древнегреческих героев, то восхищалась:
– Ах, как вы красочно умеете описывать истории! Мне уже не терпится самой взять эту книгу и прочитать её! Неужели есть на свете люди, способные так живописно сочинять?
Бабушка, глядя на них из окна гостиной, хмурилась и стала постепенно что-то подозревать. Она искоса смотрела на отца Андрея, который делал вид, что ничего не понимает и беззаботно говорил о чём-то, и пыталась угадать, в чём настоящая причина столь дружеского участия в их жизни. Когда отец и сын уходили, то Шурочка становилась слишком мечтательной и беззаботной. Она что-то напевала, была рассеянной и не слышала, как бабушка зовёт её, и Авдотья Семёновна окончательно поняла, что дело приняло серьёзный оборот. Неужели Тропинин сделает Шурочке предложение? Тогда она останется одна в старом доме. Отказать приближённому Императрице невозможно…
Авдотья Семёновна снова собралась, как в прошлый раз. Надела широкополую шляпу, взяла муфту, спустилась с крыльца и направилась к соседнему дому через дорогу. Евдокия Петровна вязала что-то крючком, а Стешка, раскрасневшаяся и растрёпанная стояла на высоком стуле и протирала пыль со шкафов. Это зрелище сильно возмутило и поразило бабушку Шурочки.
– Евдокия Петровна, помнится, вы взяли к себе Стешку как компаньонку. А сейчас что я вижу? Она убирает пыль!
– Позвольте, Авдотья Семёновна, но я не обязана перед вами держать отчёт. Но раз вам любопытно, то знайте, что я разжаловала Степаниду. Она не справляется с ролью компаньонки и будет простой служанкой.
Стешка спустилась со своего “пьедестала” и стала со смущением наблюдать за их перепалкой. В кои-то веки она не знала что сказать, она не хотела, что бы её бывшая барыня узнала о её унижении.
– Стешка, и что, тебя устраивает такое положение? – спросила Филиппова.
– А что? Я и у вас была служанкой, мне не привыкать.
– Но у меня ты шкафы никогда не трогала, а только вытряхивала половики да полы мела!
– Разве есть разница? – удивилась Дунина.
– Конечно! – воскликнула Филиппова. – Где это видано, чтобы девица скакала туда-сюда? Так и убиться можно. Да ещё и за меньшую плату!
Дунина возмущённо открыла рот и перевела негодующий взгляд на Стешку. Та всё-таки взяла себя в руки.
– Да, барыня! У Авдотьи Семёновны работы было меньше, а платила она больше! А вы уж слишком прижимисты, простите…
– Да не ты ли, Степанида, говорила, что Филиппова ещё та скряга, у неё и рубля на новые чулки не допросишься?
– Так я…обижена была. Думала, что у вас жизнь получше будет. Так ошиблась я очень горько.
– И, позволь спросить, сколько же она тебе платила? – прищурилась Дунина.
– Двадцать рублей…
Филиппова подняла брови, посмотрев на Стешку. Таких денег она и не думала никогда платить служанке, чего она добивается, приукрашивая свою жизнь у неё? Дунина на мгновение потеряла речь от изумления, ведь она платила Степаниде в два раза меньше.
– Так, Авдотья Семёновна, вы действительно платили ей двадцать рублей?
Филиппова сдержанно кивнула. Стешка неожиданно бросила тряпку и обратилась к Дуниной.
– Барыня, а чего вам мелочиться? Платите мне также двадцать рубликов, и я никуда от вас не уйду! И роптать за пыль не буду.
– Ну, знаешь, Степанида! – взорвалась Дунина. – Сначала ты плачешься, что Филиппова тебя притесняет, а теперь от меня нос воротишь! Можешь идти, куда хочешь, дверь открыта!
– Вот видишь, Стешка, какая она! А ты ей в пояс кланялась! – возмутилась Авдотья Семёновна, и, схватив девушку за руку, чуть ли не выбежала из дома Дуниной.
Стешка остановилась на полдороги.
– Барыня, что же это, вы меня к себе ведёте?
– А куда тебе ещё податься? Ты поняла, что она такое, поняла, что я как к родной тебе относилась?
– Да уж, поняла… Может, вы и правда теперь мне двадцать рубликов платить будете? – хитро прищурилась Стешка.
– Вот ещё! Хватит с тебя и восьми.
– Ну…Так и зачем к вам идти? Барынь в городе, что ли, больше нет?
– Молчи, глупая! Дело есть такое… деликатное.
Стешка навострила уши и подошла поближе к Филипповой.
– Шурочку хотят замуж взять! А я одна против них троих. Мне хоть один помощник нужен…
Стешка, заинтригованная донельзя, быстрым шагом двинулась за барыней, которая стала возвращаться к дому, попутно оглядываясь, опасаясь, что кто-нибудь мог подслушать их разговор. Шурочка очень обрадовалась, когда застала Стешку за столом на кухне. Она беззаботно пила чай с печеньем и кинулась обнимать барышню, когда та вошла. Служанка живо описала ей то, как барыня вернула её домой, и как их былые обиды сошли на нет. Шурочка подивилась хитрости бабушки и уступчивости Стешки. Но когда та стала намекать ей о свадьбе и выпытывать, кто её ухажёр, то Шурочка словно язык проглотила и стала увиливать от ответа. Стешка и так, и эдак пыталась выудить из неё хоть слово, но сдалась, когда Шурочка поднялась и удалилась из кухни, не пожелав поделиться с ней самым сокровенным. А Стешке было крайне любопытно узнать, сделали её барышне предложение, или нет. Ей даже стало немножко обидно за себя, ведь раньше Шурочка всем делилась с нею.
Утром случилось то, чего втайне от всех и даже самой себя ждала Шурочка, и чего так опасалась бабушка. Последнюю даже не обрадовало то, что вернувшаяся в родные пенаты служанка ещё до завтрака привела прихожую в порядок, и, не возроптав, помыла полы. Иначе гостям пришлось идти бы по грязным половикам. Авдотья Семёновна застыла в кресле, более обычного суровая и странно нелюбезная с дорогими гостями, а Шурочка опустила глаза над шитьём, но браться за иголку не спешила.
Павел Михайлович объявил, что его сын желает сделать предложение руки и сердца Шурочке, и он благословляет молодых людей на этот союз. Осталось только слово за самой невестой…
– Я согласна! – воскликнула девушка и покосилась на бабушку, которая уже давно хранила молчание и выглядела хмурой.
– Ну, чего же вы? Перекрестите молодых… – громко прошептала Стешка, находившаяся рядом с барыней. Та только зыркнула на неё, недовольная тем, что она вместо того, чтобы претить этому союзу, как они договаривались, теперь толкает её принять его! С ней снова предстоит неприятный разговор, а пока есть более важное дело…
– Я понимаю вашу настойчивость. Такой невесты, как моя Шурочка, и днём с огнём не сыщешь, – произнесла, наконец, Филиппова. – Но есть одно непреодолимое препятствие.
Шурочка уставилась на свою единственную родственницу, понимая, что птица счастья может вскоре выпорхнуть из её слабых рук.
– Какое же? – спросил Тропинин.
– Я не могу дать за внучкой совершенно никакого приданого!
Он непонимающе посмотрел на неё, ведь сама Императрица обещала ему, что у внучки Филипповой будет приданое. Он, правда, был наслышан, что старуха прижимиста и ограничена в средствах, а придя в её дом, понял, что это святая правда, но посчитал, что все доходы она копит для приданого внучке. Не могла же Императрица его обмануть! Раз подобное вовсе невозможно, стало быть, Филиппова дурит его. Он нахмурился, не понимая, почему Авдотья Семёновна упрямится.
Андрей ни разу не задумался, есть ли у Шурочки приданое, поэтому ободряюще улыбнулся ей, а она смогла подарить ему только вялое подобие улыбки. Сердце её ушло в пятки.
Бабушка победно подняла подбородок, что значило её полное владение ситуацией, и она уже стала считать минуты до того, как затянувшийся визит закончится. Неожиданно для всех в комнату вошла Дуська, мяукнула и обвела собравшихся взглядом. Она потёрлась о ноги Шурочки, потом перешла к Андрею, и он позвал её к себе на колени. Дуська не преминула воспользоваться этим предложением и вскоре уже довольно мурчала, а он гладил её рукою. Почему-то именно эта картина придала Шурочке смелости, и она решительно запустила руку в карман платья.
– Простите меня, бабушка. Я должна была вам сразу сказать…У меня теперь есть приданое…
Шурочка выудила из кармана юбки кольцо Императрицы с вензелем, которое было в сто раз лучше всякого любого приданого, выраженного в денежном эквиваленте.