Вселенная номер два

Дитя

После работы Вера решила забежать в магазин и надолго застряла в отделе мороженых продуктов, размышляя, взять на ужин пачку ризотто с грибами или все-таки заморочиться с курицей. В голове всплывали обрывки давешнего разговора с начальством, недовольное лицо нового главы департамента маркетинга, который, похоже, только и думает, кого бы сократить, собственные, вялые оправдания из-за просаженных сроков сдачи бизнес-плана по новому проекту… Вера поймала себя на том, что уже минут пять перечитывает состав на пачке замороженных овощей, не понимая ни слова. К черту овощи! И курицу туда же. Закажут с Сашкой пиццу.

Веру сунула овощи обратно в холодильник и краем глаза зацепила странную девицу, которая, стоя у прилавка с мороженой рыбой, с необъяснимой нежностью смотрела на упаковку с замороженными кальмарами. Когда Вера прошла мимо, она увидела, что девица, запустив в холодильник тонкую руку, осторожно трогает кончиками пальцев проступающую сквозь полиэтилен и слой ледяной глазури кальмаровую тушку. Весна – время сумасшедших.

Весна, к слову, в этом году едва тянула на троечку. Уже середина апреля, а Вера все еще носит зимние ботинки. Не определившись, температура которую неделю дрейфовала около нуля, по утрам окрестности засыпало мерзкой ледяной крупой, которую не в силах было растопить квелое столичное солнце. Собственно, «около нуля» болталась и совместная с Сашкой Верина жизнь. Три года вместе, а словно тридцать три. Редкий секс, молчаливые совместные ужины. Общению с Верой Саша все чаще предпочитал собственный ноутбук. Раньше, стоило Вере встретиться с Сашкой взглядом, как между ними начинал искрить наэлектризованный воздух, и они немедленно оккупировали ближайшую поверхность, чтобы предаться веселому разврату. А еще они раньше шутили и хохотали без умолку, гуляли до боли в пятках по городу, смешивали коктейли, устраивали дружеские вечеринки, гоняли на выходных в городки ближайшего Подмосковья… Постепенно веселье сошло на нет, и теперь между ними все было спокойно и предсказуемо. Как в гробу. Может быть, именно так и выглядит хваленая семейная стабильность?

Размышляя про стабильность, Вера почти лицом налетела на странную ограду, которая перерезала надвое привычный ее путь домой, пролегающий между гаражами. На ограде значилось лаконичное: «Работает Водоканал», и сам Водоканал в количестве трех огромных, выкрашенных в тревожно-оранжевый цвет машин и десятка серьезных человечков в светоотражающих жилетах действительно работал. Шумели насосы, переругивались суетящиеся возле открытых люков рабочие, кто-то надрывно просил в потрескивающую рацию «еще уплотнителей». Рядом с рабочими виднелось несколько человек в черной униформе, а поодаль была припаркована странная, наглухо тонированная машина с неуклюжей конструкцией на крыше, похожей на небольшую спутниковую антенну.

– Анафема! – крякнул возмущенный голос. Вера обернулась – вместе с ней на суетливую команду с неудовольствием взирал сосед, сухопарый дядька неопределимого возраста, чей подбородок порос редкой жесткой седой щетиной. Сосед проживал на два этажа ниже Веры и каждый вечер выводил на прогулку такую же старую, покрытую седыми жесткими волосами таксу.

– Трубу прорвало! А эти криворукие полдня возятся, а толку ноль. Воду горячую теперь ко второму пришествию дадут, – клекотал сосед.

Отлично! Только отсутствия горячей воды Вере не хватало.

– Какую трубу?? – внезапно материализовалась из воздуха другая соседка, коренастая Светлана Тимофеевна из сто четырнадцатой. – Это канализацию заминировали! Террористов ищут!

Вера смущенно глянула в круглое, как блин, почти не тронутое морщинами лицо – Светлана Тимофеевна была серьезна, как никогда, и озабоченно оглядывала обширный фронт водоканальных работ.

Внезапно вечерний воздух прорезал истошный женский крик.

– Пустите! Там мой ребенок!

Трое у ограды – Вера, седой сосед и Светлана Тимофеевна – резко повернулись на звук и увидели, как парочка людей в черном оттаскивает от люка девушку лет тридцати. Девушка билась в крепких руках, рыдала и всё повторяла: «Он меня ждет! Он там!», пытаясь, по всей видимости, прыгнуть с разбега в люк. Странно, но Вера вдруг узнала в перепуганной девушке ту самую особу, которая только что, в рыбном отделе, гладила замороженных кальмаров.

– Сумасшедшая, – почему-то вслух произнесла Вера.

Соседи согласно кивнули.

Рыдающую девушку споро усадили в черный автомобиль, и машина тут же пропала в стремительно сгущающихся сумерках.

Вера вдруг поняла, что чертовски устала. А теперь еще тащиться домой по длинной дороге, которая пролегала через два соседних двора. Развернувшись, она пошагала от ограды, мгновенно забыв о людях из Водоканала и странной любительнице головоногих моллюсков, снова погрузившись в размышления о своих невеселых делах на работе… Выйдя из дребезжащего лифта на своем этаже, Вера мечтала только об одном – быстренько принять душ, наскоро перекусить и завалиться спать.

У Сашки, впрочем, были на этот вечер совсем другие планы…

Как только Вера открыла дверь, из глубины спальни к ней шагнула высокая черная фигура, полностью затянутая в латекс. Вера, обомлев, уронила на пол сумку. Фигура, у которой не было видно, кажется, даже глаз, протянула руки и крепко обняла Веру. Длинный горячий язык проник в ее ухо.

– Дурак! – хихикнула Вера.

Не произнеся ни слова, черная фигура втащила ее в спальню и повалила на кровать.

Усталость как рукой сняло. Вера едва успела сбросить туфли, как Сашка стащил с нее трусики и резко вошел сзади, придавив к кровати властной рукой. «Ого, как в роль вошел!» – думала удивленно Вера, пока Саша жестко трахал ее, едва давая вздохнуть. Ей вдруг показалось, что даже член у него стал длиннее – может, он использует какую-то насадку?

Фигура в черном крутила ее, не спрашивая, нравится Вере или нет. Ошеломленная, она почувствовала, как тяжелая ладонь несколько раз жестко шлепнула ее по заднице. Раньше Саша себе такого не позволял! «Больно!», хотела крикнуть Вера, но внезапно ее накрыл такой мощный оргазм, что она вообще забыла, как произносить слова. Задохнулась, провалилась на несколько мгновений в яркое колыхающееся марево, мерцающее огнями. Успела подумать, что такого ослепительного фейерверка во время секса она еще не видела. И спустя мгновение забылась глубоким сном.

Проснулась уже поздно вечером. Поняла, что так и лежит на кровати в одежде, с задранной юбкой, прикрытая сверху одеялом. Хмыкнула, сладко потянулась. «Умеет же, когда хочет!», пронеслось у нее в голове. И в ролевые игры, и в БДСМ. Вера приподнялась с кровати – в теле еще чувствовался приятный отзвук недавнего оргазма – переоделась в домашнюю пижаму и выглянула в зал.

Сашка, как ни в чем не бывало сидел за компьютером, как всегда, залипая на свою любимую научно-познавательную хрень в Интернете. Вера подошла, сняла с него наушники.

– Ну ты затейник! – сказала она, поцеловав Сашку в губы. Тот с недоумением глянул на нее снизу вверх.

– Ты о чем?

Вера помедлила, вгляделась в лицо мужа – вот ведь, засранец, сидит с таким наивным видом, словно ничего и не было! – и лукаво улыбнулась.

– Ни о чем! – и Вера, игриво хохотнув, ушла заказывать пиццу.

Ночью ее буквально подкинуло на кровати – еще во сне она почувствовала нарастающую резкую боль в животе, а когда проснулась, поняла, что это ей не снится. Резь была просто чудовищной, живот вздулся. Чертова пицца – они явно сунули туда несвежую говядину! Господи, хоть бы до туалета успеть! Вера скатилась с кровати и рванула вон. Едва успела прикрыть дверь и с облегчением опуститься на стульчак – как из нее полилась отвратительно пахнущая жижа. Вера глянула вниз и задохнулась от ужаса – жижа была абсолютно черной!

Склизкие воняющие чернила извергались из ее тела бурным потоком, который и не думал утихать. Вера с омерзением смотрела вниз, пытаясь проснуться – не может же это происходить с ней на самом деле?

Внезапно внутренности словно пронзили раскаленным прутом. Вера едва сдержала крик, ухватилась за сушилку для полотенец. Еще секунда, и она потеряет сознание. И в этот момент, когда покрытая холодным потом Вера на трясущихся ногах пыталась сделать глубокий вдох, из ее промежности показалось темно-фиолетовое блестящее щупальце! Окаменевшая Вера смотрела на толстый извивающийся отросток, шевелящийся у нее между ног. Потом внутренности снова скрутило в узел, и из Вериного тела выбралась наружу и шлепнулась в полный жижи унитаз темная склизкая тварь.

Вера замерла. Черный поток, хлеставший из ее тела, резко иссяк. Боль отступила. Вера сдернула с крючка полотенце, сунула его себе между ног и осторожно склонилась над унитазом. Темная жижа недвижимо стояла почти вровень с ободком.

Запах, который источала жидкость, был тошнотворным – ядреная смесь мазута и тухлой селедки, к которой примешивался странный, едва различимый сладковатый медовый аромат… Вера почувствовала, что ее сейчас стошнит. Она отчаянно желала, чтобы тварь была плодом ее воображения. Вера ударила себя по щеке. Ну же! Просыпайся! И тут жижа вспучилась, и тварь показалась над поверхностью.

Это был осьминог. Глянцевую продолговатую голову венчали шевелящиеся в воде толстые щупальца. Черная окраска желеобразного тела внезапно поменялась, и тварь, словно засветившись изнутри, стала неоново-фиолетовой, покрывшись ярким контрапунктом желтых пятен. Чувствуя, что сходит с ума, Вера разглядывала существо в унитазе – нет, это не осьминог! Разве бывает у осьминогов сразу шесть глаза, как у паука? Или сколько вообще у паука глаз? И как это омерзительное создание смогло вылезти из ее тела?

Когда она уже проснется?

Существо дернулось и взметнуло вверх сразу три щупальца. Вера успела отпрыгнуть – осьминог явно хотел схватить ее! С бешеным криком Вера опустила крышку унитаза и прихлопнула тварь, рвущуюся наружу. Прижала подпрыгивающую крышку коленом и нажала на слив.

Тварь была сильной, она билась изнутри, пытаясь выбраться, но Вера навалилась на крышку изо всех сил и жала и жала на слив, чтобы чудовище засосало в канализационную трубу. Наконец толчки из-под крышки прекратились, но почти сразу заколотил в дверь Сашка.

Вера вывалилась ему на руки и начала сбивчиво рассказывать про черную жижу, про тварь, которую она только что родила в туалете, про отвратительные щупальца… Сашка, дико глянув на Веру, отодвинул ее в сторону, поднял крышку и заглянул в унитаз. Внутри не было ничего – унитаз был абсолютно пуст и чист.

Вера ошеломленно осматривала белую глянцевую поверхность. Даже капли от черной жижи не осталось! В груди бешено колотилось сердце.

– Это сон, – буднично сказал муж. – Мне тоже иногда такое приснится!.. На работе пахать надо меньше.

Растерянная Вера слабо кивнула и, опираясь на руку мужа, пошла в спальню.

Когда она проснулась, Саши уже не было. Вера позвонила на работу, взяла выходной и провалялась в постели до обеда. Состояние было разбитое, как при начинающейся простуде. В теле чувствовалась ломота, и даже температура немного поднялась – до 37-ми. Вера выпила зеленого чая, какое-то время бесцельно слонялась по квартире, а потом улеглась на диван в зале и включила телевизор.

Блуждая по каналам, Вера прислушивалась к себе – ночной сон был таким ярким, что окружающая ее действительность теперь казалась слишком блеклой и обыденной. Даже очертания собственной квартиры почему-то казались ей нереальными. У нее действительно переутомление! Надо будет попить витаминов. Вера переключилась на очередной канал и зависла. В экране, вальяжно покачивая щупальцами, медленно плыла огромная каракатица.

Ведущий фоном рассказывал что-то о особенностях брачного периода этих особей, а Вера, не отрываясь, смотрела, как парило в воде удивительное существо. Каракатица светилась изнутри, переливаясь от темно-фиолетового до светло-голубого, а вдоль тела трепетал тонкий плавник. Резко развернувшись, каракатица вильнула щупальцами, словно подала Вере какой-то знак, а затем глянула темным щелевидным глазом в самую глубину смятенной Вериной души.

«Какое восхитительное существо!», думала Вера со странной смесью ужаса и нежности. Ей захотелось протянуть руку и погладить бархатистую кожу каракатицы. Дотронуться до ее плавников. Почувствовать, как существо обвивает ее палец щупальцами, словно маленькой ручкой…

Каракатицу на экране сменила заставка рекламы, и Вера переключила канал.

– …никакими обстоятельствами убийства беззащитных детей оправдать нельзя! – грозно изрек неизвестный священнослужитель в темной рясе, сидящий за столом и строго глядящий в камеру. – Ни до, ни после рождения. Таких грешников поглотит геенна огненная!

Вера съежилась – кажется, дядька с седой бородой ткнул пальцем прямо в нее, в Веру! На глазах навернулись слезы, стало тесно в груди. Вера выключила телевизор. Случайно глянула вниз и обомлела – ее домашняя футболка промокла и прилипла к телу. Что за ерунда? Вера вскочила, подошла к зеркалу – вокруг сосков растеклась темная жидкость.

Подкатила тошнота. С омерзением сдернув с себя футболку, Вера рванула в ванную, включила душ, влезла под воду. Начала остервенело оттираться мочалкой. Грудь была тугой, набухшей. Да что с ней такое? Может быть, это первые симптомы рака?

Вдруг Вера замерла с мочалкой в руке. Это же молоко! Для ребенка, которого она сегодня ночью выбросила в канализацию! Существо в унитазе не хотело ее схватить! Оно пыталось ее обнять! Это был ее ребенок, а она от него отказалась! Вера была почти стопроцентно уверена, что это мальчик.

Она выскочила из ванной, едва не поскользнувшись, подняла крышку унитаза и сунула руку в воду. Пытаясь пропихнуть ладонь как можно глубже, она скребла пальцами стенки изогнутой трубы, пытаясь нащупать – может быть, он там, за изгибом, застрял в сливе?

Боже, какая холодная вода. Он же там умер! Задохнулся! Это она тварь – безжалостная, бессердечная, отправившая живое существо во тьму канализационных труб.

Вера вытащила руку и зарыдала, привалившись к унитазу. Она убийца. Убийца! Она достойна Геенны Огненной!

И вдруг, даже не ушами, а кожей она услышала далекий зов. Мерный протяжный звук на каких-то неведомых частотах прокатился в глубинах невидимых труб и завибрировал в кафеле, в стенах, в фаянсовом корпусе раковины.

Он жив! Он где-то там, во тьме, совсем один! Но она найдет его. Найдет и спасет!

Кое-как одевшись, Вера выскочила на улицу. Ноги в хлипких домашних тапочках мгновенно промокли, но она этого не ощутила. Замерев, она смотрела вокруг – мир изменился!

Закатное небо было ярко красным. Не таким, каким бывает небо накануне ветреного дня – оно было красно-оранжевым, с яркими прожилками темно-бордовых облаков. Это небо нарисовал на картоне Эдвард Мунк. Деревья, качаясь, издавали мерное жужжание, ветер вытягивался в трубчатые светящиеся закорючки и обвивал ноги Веры. Она растерянно осматривалась по сторонам – почему она раньше не замечала, как на самом деле выглядит реальность? Или просто она теперь воспринимает её иначе?

Очнувшись, Вера кинулась через дворы к тому самому месту, где видела вчера машины «Водоканала». К счастью, вокруг открытых люков по-прежнему работали коммунальщики. Они перегородили почти всю дорогу, сняли крышки нескольких люков сразу и о чем-то озабоченно переговаривались. Тут же виднелся строй огромных, выкрашенных в темно-зеленый цвет грузовиков, людей в черном прибавилось, а кое-где были видны группы молодых парней с оружием и в камуфляже. «Как странно! – думала Вера, – зачем «Водоканалу» военные?».

Остановившись у ограды, она глянула в черный проем ближайшего открытого люка, и у нее заныло в груди. Пространство внутри было не черным, оно было темно-фиолетовым. В глубине, незримый, пульсировал зов, и его вибрация волнами расходилась в воздухе. Оно там, ее дитя, ждет свою мать во тьме, и волны текущих под городом вод баюкают его.

Отодвинув секцию ограждения, Вера проскользнула внутрь и спустила ноги в люк. Но только она хотела юркнуть вниз, как ее схватили крепкие мужские руки.

– Куда? Дура!

Какой-то мужчина в черном, с рацией и непонятной эмблемой на униформе, тащил ее из люка. К нему уже спешил напарник, такой же черный и безликий.

– Пустите! – заорала Вера. – Там мой ребенок!

– Еще одна, – со злостью произнес человек с рацией. – В машину ее пакуй.

Он, словно куклу, передал ее в руки напарника. Разъярившись, Вера боднула парня лбом, вырвалась, оставив в руках преследователя легкую куртку и прямо в пижаме рванула во дворы.

Бежала долго, не понимая куда, петляла, путая следы и, наконец, остановилась в совершенно незнакомом месте. Осмотрелась. Спортивная площадка, длинный жилой дом, стоянка автомобилей. Вокруг не было ни души. И вдруг Вера снова почувствовала зов. А потом заметила – буквально в двух шагах – незакрытое отверстие люка, зияющее в асфальте. Счастливая, кинулась к нему и мгновенно спустилась вниз, словно делала так сотню раз.

Ей не нужны были фонарик или лампы, чтобы найти нужный путь – Вера просто шла в темноте, касаясь стен и чувствуя кончиками пальцев зов. Пробиралась по узким лабиринтам ходов и спускалась еще глубже по ржавым лестницам подземных коммуникаций. Шум воды становился все громче. Наконец, стены узкого лаза, по которому Вера брела последние несколько минут, расширились, и она спустилась из круглого тоннеля в огромный, подсвеченный невидимыми лампами бетонный зал. Прошла по влажному полу несколько шагов и увидела, наконец, водоем.

Огромный квадратный бассейн уходил вдаль и терялся в полутьме бесконечного зала. В бассейн с грохотом низвергалась вода из больших труб. В воде Вера уловила движение гибких щупалец. Задохнулась от счастья – он здесь, он жив! – а потом поняла, что ее ребенок там не один. Их там много! Вода кишела скользкими юркими телами, непрестанно менявшими цвет. Они ждут ее. Они все – ее дети!

Вера вдруг заметила светлую фигурку, вошедшую в зал из другого тоннеля. За ней показалась еще одна. Две молодые женщины растерянно осмотрелись и почти сразу кинулись к водоему. Жидкость в водоеме забурлила, и на поверхности появились десятки голов и сотни щупалец. Восторженная Вера поняла – не одна она стала матерью удивительного существа. Их много! К бассейну стекались все новые женщины, выбираясь из темных переходов и узких тоннелей. Теперь у них будет новая большая семья!

Внезапно вспыхнули ослепительные прожекторы, отовсюду появились бегущие вооруженные люди, и громкий голос, многократно умноженный бетонным эхом, скомандовал:

– Огнеметы наизготовку!

Воздух потряс многоголосый женский вопль. У Веры перехватило дыхание – эти сволочи хотят убить новорожденных! Гнев и ярость захлестнули ее.

Перепуганные детеныши тянули к своим матерям щупальца из воды, испуганные женщины у бассейна пытались спуститься в воду. Люди в военной форме оттаскивали сопротивляющихся женщин в сторону. Воздух дрожал и плавился от неслышного вопля ужаса, который издавали шевелящиеся в воде существа.

– Не трогайте их! Они живые! – закричала Вера.

Игла сшибла ее буквально в воздухе – когда она была готова прыгнуть вниз, к своим детям, чтобы своим телом защитить их. Пару мгновений Вера еще двигалась по инерции, но потом ноги отказали, и она рухнула прямо у края бассейна, больно стукнувшись головой о стальные поручни. Последнее, что запечатлела ее память – огненный смерч, опрокинутый в воду, мельтешащие в пламени щупальца, какофония женских криков. Потом реальность превратилась в пылающий вихрь и погасла.

Вера почти всегда сидит на своей кровати, в углу палаты, не желая выходить вечером в зал для игр или гулять в парке. Если вы спросите у Веры, о чем она думает – Вера не ответит. В памяти ее нет ни бизнес-планов, ни лиц бывших коллег или друзей, ни дорогих когда-то сердцу вещей или платьев. Голова Веры пуста и гулка, и в ней по оранжевому небу ветер гонит светящиеся фиолетовые облака.

У Веры есть карандаши и большой альбом. Когда бы вы ни заглянули к Вере, она рисует на белых страницах маленьких милых осьминожков. А когда страницы кончаются, Вера начинает рисовать на стенах. От пола до потолка – маленьких милых осьминожков.

Маркер

Было уже почти половина двенадцатого вечера, когда Марат вышел из метро и нырнул в длинный пустой переход под проспектом. В наушниках звучал отличный английский эмбиент, желтые фонари вдоль стен подсвечивали путь световыми синкопами. Марат любил этот переход – всякий раз, когда он спускался сюда, ему казалось, что он стал героем олдскульного арт-хаусного клипа.

После смены в чебуречной гудели ноги и ныла спина, но в целом прошедшим днем Марат был доволен – смена выдалась довольно спокойной, а после подсчета выручки хозяин кафе, Аршак, неизменно придирчивый седой армянин, внезапно расщедрился и выделил Марату премию. Полторы тысячи – мелочь, но лишней она не будет. Можно будет вернуть косарь долга Сереге и заплатить за интернет. Но потом Марат вспомнил про курсовую, которую ему нужно сдать к завтра, и скривился – меньше всего на свете ему сейчас хотелось писать курсовую.

Завернув за угол, Марат ухватил взглядом черную надпись на бледном кафеле: «Зачем?». Хмыкнул – вопрос пришелся в тему. Курсовая была бессмысленной, по предмету, который ему наверняка в жизни не пригодится. Марат шагал дальше, но черные буквы на стене, особенно ехидно ухмыляющийся в конце вопросительный знак, зацепили его, как цепляется за одежду рыболовный крючок с куском оторвавшейся лески.

«Зачем?». Вопрос простой, но внезапно он вывел Марата из равновесия. Он уже и раньше видел на заборах, стенах домов и просто на асфальте нарисованные на разные лады «Зачем?», но только сейчас Марат задал этот вопрос самому себе по-настоящему – и аж замедлил шаг. Действительно! Зачем он вообще выбрал эту дурацкую специальность: «Биотехнические системы и технологии»? Он же не вывозит! Тупит на семинарах, как первоклашка, дремлет на лекциях, а потом несется подрабатывать в эту тошниловку у вокзала. Заискивает перед Аршаком, терпит шуточки повара Германа, продает маргиналам чебуреки с несвежим, неизвестно где купленным мясом… И все это за два косаря за полсмены? А курсовые он пишет ночами. А на заочное хрен переведешься – родители сожрут с рюкзаком и кроссовками!..

Марат остановился, обвел унылым взглядом длинный безлюдный переход, вынул из ушей наушники, прислушиваясь к гулкой холодной тишине. И удивленно хмыкнул. Тоска и апатия, так внезапно навалившиеся на него после прочитанного вопроса, схлынули без следа. Все у него нормально – и в жизни, и в универе. Надо только физику подтянуть. Чего он грузанулся?

Марат потряс головой – ему просто нужно выспаться! – снова вставил в уши наушники и, привычно попадая в сильную долю, зашагал дальше по переходу. И спустя буквально несколько тактов уперся взглядом в размашисто намалеванное на стене: «Смысла нет!».

Это простое утверждение буквально ввергло Марата в ступор. Он резко остановился, словно персонаж компьютерной игры, о котором забыл пользователь, и нахмурился. А ведь и правда! Даже если он подтянет физику, смысла в этом никакого не будет! Ну, окончит он свой треклятый универ. Пойдет работать в какую-нибудь унылую контору. Получать три копейки, пахать за них практически круглосуточно. Снимет дешевую конуру, чтобы съехать от родителей. Женится – наверняка не по любви – потом, после череды скучных скандалов разведется, будет платить со своей крохотной зарплаты алименты. Подсядет на дешевый алкоголь, пропьет последние остатки интеллекта, посадит печень… А потом умрет. Помучается еще немного, походит по врачам и умрет. И в свете этого неминуемого финала любые, даже самые яркие, но быстротечные жизненные взлеты – которые, возможно, случатся в его короткой жизни – теряют всякий смысл!

Марат, кажется, даже перестал слышать музыку. Он потрясенно пялился в надпись, выведенную на ободранном кафеле. Бедный он, бедный! Как вообще жить, когда нет смысла? Даже реинкарнация, в которую Марат отчасти верил, теряла былую привлекательность. Наверняка, попадешь в такую же трясину. Умрешь – начнешь опять сначала, и повторится все, как встарь. Ночь, ледяная рябь канала, аптека, ипотека, бессмысленные любовные метания, болячки, попытки что-то доказать таким же мелким тщеславным паразитам, как он сам, а потом – улица, фонарь, смерть.

Уж Блок-то знал, о чем писал! Уж он-то с полнейшей бессмысленностью бытия был знаком не понаслышке!

Безысходность забралась под воротник и обхватила грудь Марата холодными свинцовыми пальцами. Он зажмурился и зарыдал.

Сотрясаясь в рыданиях, Марат чувствовал себя маленьким ребенком, которого взрослые заперли в темной комнате. Все ушли и забыли о нем, и нет никого, кто бы вызволил его из бесконечной тьмы! А потом… пришло облегчение! С закрытыми глазами Марата словно отпустило. Безысходность растаяла, причина, по которой он прослезился, показалась смехотворной. Что за ерунда? Чего это у него настроение скачет, как стрелка сейсмографа при землетрясении? Может, от учебы, работы и постоянного недосыпа у него начала ехать кукуха?

Марат вытер слезы, разозлился на самого себя, поглубже надвинул на голову капюшон, чтобы посторонние надписи не особо лезли в глаза, и зашагал по переходу. Завернул за угол, и наткнулся взглядом на надпись: «Танцуй!».

Твою мать!

Руки сами сдернули с плеча рюкзак и швырнули его на пол. Ноги в такт музыке начали выделывая странные фигуры – Марат с удивлением смотрел на собственные конечности, которые двигались помимо его воли! Чертыхаясь на весь переход, Марат проскакал туда-сюда, высоко задирая колени. Два раза глупо присел, как недоделанный солист народного ансамбля танцев. А потом голова предательски дернулась и начала раскачиваться из стороны в сторону – словно Марат был не человеком, а гипнотизирующей добычу коброй.

Он мысленно приказал себе остановиться – безрезультатно! Словно назло, руки его воспарили над головой и начали вырисовывать в воздухе волны и круги. Со стороны Марат наверняка был похож на наркомана, у которого начался жесткий приход.

Тело не слушалось, то снова шло вприсядку, то начинало извиваться змеей. Его мотало из стороны в сторону, пару раз взбесившийся организм даже попытался сделать сальто, но в отсутствии практики Марата хватило только на несколько дурацких прыжков. Он зажмурился, но это не помогло, туловище продолжало жить своей жизнью. Господи, надо как-то остановиться!

После очередного па голова его задралась к потолку, и он увидел на низкой беленой поверхности надпись: «Стой!».

Марата мгновенно отпустило. От неожиданности он рухнул на жесткий пол и несколько секунд лежал обессиленной тряпичной куклой. Сердце бахало кузнечным молотом, подмышки взмокли. Поднявшись, он осторожно, стараясь не смотреть в сторону надписи: «Танцуй!», подобрал рюкзак, повесил его на плечо, отряхнул одежду. Похоже, Марат окончательно спятил. Завтра с утра ему не в университет надо бегом, а к мозгоправу!

Сунув в карман наушники и стараясь смотреть только себе под ноги, Марат осторожно добрел до очередного поворота извилистого перехода, и почти у самой лестницы, ведущей наверх, увидел тощую фигурку в безразмерной куртке с капюшоном. Какой-то подросток увлеченно писал на стене очередное слово. В руке его был толстый черный маркер.

Так вот кто оставляет на стенах треклятые послания!

Марат медленно прошел мимо, но не удержался и в последний момент глянул на слова, выползающие из-под руки неизвестного парня. «Соси мой…». Марат бросился на тощего пацана, мгновенно сбил его с ног и выхватил из руки горе-писаки маркер.

– Охренел? – взвыл парнишка.

Марат, прижав того к полу собственным телом, победно повертел маркер в руках.

– Ты знаешь, сколько дают за вандализм?

– За что? – попытался выхватить у него из рук маркер парень, злобно сверкая глазами. Но Марат с легкостью вывернул неприятелю руку. На вид пацану было лет тринадцать-четырнадцать.

– За то, что ты хрень всякую на стенах пишешь! Это хулиганство, понял?

– Я несовершеннолетний, мне ничего не будет, – ухмыльнулся парень.

Вот ведь засранец!

– А если я напишу тебе на лбу слово «лох»? – ехидно поинтересовался Марат.

Подросток мгновенно побледнел.

– Не надо! Пожалуйста! – прохрипел он.

– Смотри мне! – погрозил Марат. – Всё, быстро домой! – поднимаясь, он сунул маркер в карман джинсов.

– Отдай, мудила! – потребовал подросток, пытаясь выхватить заветный маркер и кружа вокруг Марата, как маленький оскаленный хищник.

Не испытывая никакой жалости, Марат отвесил ему хорошего пинка, и пацан пропал за поворотом перехода.

«Ну, допустим, – думал Марат, сидя на лавочке темной ободранной остановки и вертя маркер в руках, – Допустим, это психосоматика». Он переутомился, и поэтому воспринимает надписи как команду. Вот – самое простое и логичное объяснение. Вряд ли в этой Вселенной существуют волшебные маркеры. Но почему тогда другие надписи не вызывают в нем подобного отклика?

За пару минут на обклеенной рекламными листовками и исписанной похабными надписями остановке, Марат успел прочесть бесчисленное количество слов, полуободранных объявлений и полустертых ругательств. Самым свежим и ярким был рекламный плакат местного банка – но даже трижды, медленно и вдумчиво прочтя призыв взять потребительский кредит под двенадцать процентов, Марат никаких изменений в себе не почувствовал. Желания бежать в ближайшее отделение, стучаться в закрытые двери или немедленно подать заявку на кредит на сайте банка не возникало. К надписям, типа: «Пошел на х..!», «Антихрист среди нас» или «Ищешь работу? Тебе к нам!» психика также осталась равнодушной.

Возможно, дело не в том, что написано, а чем!

Марат снял с маркера колпачок, рассмотрел его внимательно – маркер как маркер. Чуть истертый носик – видимо, пацан успел изгадить надписями не один переход. На корпусе – несколько китайских иероглифов и криво напечатанная надпись: «Permanent Marker waterproof». И все! Ничего необычного. Марат поставил маркером точку на подушечке указательного пальца. Глянул на получившуюся черную отметину. Закрыл маркер колпачком.

Сейчас или никогда! Ему просто нужно провести один маленький эксперимент – чтобы потом не жалеть, что он не проверил странную и фантастическую догадку о сверхъестественной силе крохотного маркера. А если догадка – чушь собачья, он пойдет домой, отсыпаться. И к черту курсовую!

Повертев маркер в руках, Марат придирчиво осмотрел стену остановки – подходящего места для проведения эксперимента на ней не было. Взгляд его упал на освещенный зев подземного перехода, из которого он вышел несколько минут назад. Поколебавшись, Марат вернулся к переходу, спустился на несколько ступеней вниз и, подумав, осторожно вывел на гладкой кафельной поверхности слово: «Деньги».