Buch lesen: «Строптивая для босса. Ненавижу и люблю»

Глава 1

Алиса

Я Лисица. Ну, вообще-то, Алиса. Лисицей меня звал только папа. Может быть, из-за вороха огненно рыжих кудрей, а может быть, из-за природной хитрости.

Хоть я и выросла, но это прозвище до сиз пор дарит мне тепло. Правда, вот уже два года, меня так никто не называет.

Воспоминания накатывают на меня совсем не к месту, когда я крашу ресницы, собираясь в универ или как сейчас, когда драю очередной унитаз, в одном из пяти сортиров в шикарном доме, где я с сегодняшнего дня работаю горничной.

С непривычки отваливаются не только руки, но и невыносимо болят колени. Оглядываю начищенную до блеска комнату и тяжело поднимаюсь на ноги. За эту работу явно платят слишком мало. Собираю тряпки и химикаты в свою тележку и качу ее к последней на сегодня ванной.

Пока иду по коридору, сознание заходится в экстазе от мысли об отдыхе. Не замечаю, как открывается дверь, и я на полном ходу влетаю в чей-то покрытый каплями воды торс. От усталости мозги не сразу перезагружаются, и я еще несколько мгновений вдыхаю будоражаще-терпкий запах мужского геля для душа.

– Ты кто такая? – раздается над головой низкий баритон, и я как по команде поднимаю голову и отступаю на шаг.

Передо мной стоит высокий, потрясающе хорошо сложенный брюнет. Я не сразу понимаю кто это, но поняв, буквально отскакиваю еще дальше.

– Я… я новая горничная, – пищу в ответ и, не отрываясь пялюсь на его потрясающее накачанное тело, прикрытое лишь узкой набедренной повязкой из махрового полотенца.

– Горничная, говоришь? – бросает он язвительно. – А я думал спинку пришла мне потереть.

Последняя фраза выводит меня из ступора и, виновато щурясь, пытаясь объехать его со своей тележкой.

– Нет, спинку не хотела… – покрываясь краской до корней волос снова мямлю я.

Стараюсь не оборачиваться, только слышу за спиной смешок. Лицо горит и даже не могу понять от чего. Сцена и впрямь нелепая, но это не просто голый мужик. Это – Игорь Вознесенский – мой личный враг. Человек, который лишил меня всего. Именно он причина, по которой я оказалась в роли уборщицы в его шикарном особняке.

В огромной золочено-белой ванной жарко от пара. Открываю окно. Не только для того, чтобы проветрить комнату перед уборкой, но и немного охладить мысли.

Хорошо, что сегодня выходной и мне не нужно тащиться в Универ. После такой физической нагрузки и эмоциональной встряски, чувствую себя выжатым лимоном. Надеюсь, к завтрашнему утру меня отпустит.

Глава 2

Кируся

– Привет, как ты? – разглядывая меня пристальнее, чем обычно, интересуется Кируся.

Мы дружим с ней с первого класса. Абсолютно мой человечек: преданный и любящий. Она приподнимается, чтобы чмокнуть меня в щеку. Странный обряд, но ей нравится, а мне не сложно.

– Отлично, – отвечаю, усевшись рядом.

Аудитория почти полная, лекция вот-вот начнется, а пока гудит, как растревоженный улей.

– А че такая бледная? Взбледнулось? – усмехается подруга. – Или ты снова на задании? – щурит глаза.

– Ха-ха, смешно, – бросаю я, пока достаю из сумки конспекты.

Задание. Да, газета в которой я подрабатываю уже год, порой подкидывает интересные темы. Именно так я и познакомилась с хозяйкой одного из агентств по найму прислуги. Напела про тяжелую сиротскую долю, подольстилась и вуаля, я работаю у Вознесенских. Правда мне пришлось чуть ли не кровью расписаться, что я не подведу. А вчера любимая газета подкинула очередную находку. И теперь я собираю материал для нового очерка «Мистика и легенды нашего города». Звучит амбициозно, но на самом деле все довольно банально – нужно обойти гадалок, ясновидящих и прочую нечисть, обитающую за металлическими дверями обычных многоэтажек. Я не верю ни в мистику, ни в сверхъестественное, так что – это просто работа, но я не могу ее потерять. Она помогает мне держаться на плаву и платить за квартиру.

Входит лектор. Наш новый преподаватель по психологии – Кирилл Петрович – молодой, красивый, стильный. Все девчонки от него без ума. Кируся, кстати, тоже. Аудитория замолкает и лишь по рядам девчонок словно пробегает легкий ветерок: заморгали глазки, пальчики заскользили по волосам, а на губах большинства заиграла легкая чуть придурковатая улыбка. Любовь – зло. Лишает нас свободы воли. Сразу же видно, что кобель. Но нет, попробуй скажи об этом Кире, порвет, как Тузик грелку. Да, потом она будет жалеть, плакать и даже упрекать меня, что не открыла ей глаза, но толку-то. Ладно, пусть порадуется своему очаровашке. Открываю тетрадь и под довольно резкий, отчетливо выговаривающий слова голос, принимаюсь записывать.

***

– Так ты расскажешь о своей новой статье? – откусывая от бургера здоровенный кусок, интересуется Кируся.

В «Точке» полно народа. Все вывалили из Универа и пытаются по-быстрому перекусить между лекциями. Мы с Кирой сидим в дальнем углу у окна и никуда в отличии от остальных не спешим. Это добавляет нашей трапезе эстетики и вкуса.

– Маги, гадалки, экстрасенсы, все как ты любишь, – сообщаю я, в эгоистичном порыве взять ее с собой. Ходить одной по притонам, ну, такое себе удовольствие.

– Что, реально? – ожидаемо восклицает Кируся. – Слушай, Холмс, а тебе помощник не нужен?

Конечно, мнусь для приличия, но, естественно, соглашаюсь. Мы встаем из-за стола, относим заваленные обертками подносы и, закинув на плечо сумки, покидаем гомонящее заведение.

На улице уже почти лето. Конец апреля в этом году реально жаркий. Мы не спеша идем к университетской парковке, где меня уже ждет папин старенький Опель. Кируся принимается канючить. Ей, видите ли, срочно приспичило заняться сбором информации для моей новой статьи. Она, конечно, не говорит о том, что решила погадать между делом на суженного, но я ее слишком хорошо знаю. Однако сейчас мои мысли заняты другим. Я пока даже лучшей подруге на рассказала о своем дерзком плане. Надеюсь, и не придется. Отмазываюсь срочными делами и обещаю заняться гадалками завтра. Видя, что не удалось меня переубедить, Кируся замолкает. Она дожидается, когда я сяду в машину и, помахав мне рукой, идет на остановку.

Дорога до места моей новой работы занимает почти час. Опаздывать не хочется иначе эта бледная моль Анжела Михайловна быстро выставит меня и мой план погорит, не успев начаться.

Паркуюсь за воротами. Нужно уточнить, можно ли мне заезжать на территорию. Хотя… Еще раз оглядываю величественный сад, небольшой каскад фонтанов вдоль подъездной дорожки и понимаю, что мое «корыто» испортит местный ландшафт.

К счастью, вчерашняя встреча с Вознесенским не поколебала мою уверенность в плане. Он был прост, как три копейки, но с то же время опасен. Судя по бумагам отца, Вознесенский по уши в грязных делишках замазан: рейдерские захваты, отмывание денег и прочие криминальные изыски. Мне лишь нужно найти этому подтверждение и тогда вся его империя рухнет, как колос на глиняных ногах.

Широкая асфальтированная дорожка уверенно глотает тихий шорох моих кроссовок. Оглядываюсь по сторонам. Сколько, интересно, он вбухал сюда денег? Денег, из-за которых погиб мой отец. Кулаки невольно сжимаются. Я медленно выдыхаю. Мне не нужны эмоции. Главное сейчас – обосноваться в доме, а дальше дело техники.

Замечаю, как входная дверь открывается и на пороге появляется Вознесенский. Я достаточно далеко, чтобы разглядеть его лицо, но судя по чертовски строгому костюму и наброшенному на плечи пальто, это точно он. В одежде Вознесенский выглядит несколько иначе. Он неторопливо спускается со ступеней и садится в начищенный до блеска черный лимузин. Я подхожу ближе и останавливаюсь у широкого ствола одного из стоящих вдоль дороги кипарисов. Автомобиль медленно катит мне навстречу.

Стараюсь спрятать взгляд, но Игорь Леонидович даже не замечает меня. Его строгий властный профиль за тонированном стеклом остается абсолютно статичным, когда машина с тихим шелестом проезжает мимо.

Я на мгновение подвисаю. Так же как особняк и сад он вызывает во мне подсознательное любование. Прямой нос, аккуратная бородка, подчеркивающая овальное с высокими скулами лицо, устремленный вперед невозмутимый взгляд… крепкий накачанный торс… Так, что-то не туда меня понесло, – одергиваю себя и, тряхнув головой, почти бегом преодолеваю оставшийся путь.

Поднимаюсь по сверкающим на солнце ступеням крыльца ко входу и, собравшись с духом, звоню в дверь. Сердце отбивает в груди чечетку. Волнуюсь еще больше, чем вчера. Однако, мне приходится срочно брать себя в руки, когда на пороге возникает вчерашний строгий швейцар. Или как на «богатом» называется мужчина в форме, открывающий дверь с кирпичным лицом?

– Привет, – вылетает прежде, чем успеваю подумать. – Ой, то есть, здравствуйте. Я ваша новая… – закончить он мне не дает, приглашает в дом, пояснив, что уже получил на счет меня инструкции от хозяев. Плетусь за ним в мое маленькое царство чистоты. Знал бы мой покойный папа, чем занимается его дочь, в гробу бы перевернулся. Он вечно ругался из-за бардака в моей комнате. Ну вот, папочка, теперь я настоящая Золушка. Гребу за чужими людьми и защитить меня некому.

Вчера я удостоилась только контрольной уборки санузлов. Но проверку на качество я прошла и теперь для меня устроили подробную экскурсию по дому. Дядя Степан, так представился мой провожатый, пояснил, что остальную часть дома убирает другая горничная. Приходит два раза в месяц. На вопрос, а что там? Ответил, что в основном гостевые апартаменты. Эта информация немного осложняет дело. Но я решаю, что разберусь с этим позже.

– Да, еще кабинет Игоря Леонидовича не показал, – вспомнил он и указал рукой на неприметный коридорчик, ведущий к закрытой двери. Сердце у меня подпрыгивает до самого горла. Дядя Степан открывает дверь в огромный рабочий кабинет. Дерево, кожа, коллекция машинок в стеклянных витринах, бильярдный стол у дальней стены.

«Ничего себя», – позабыв чей это кабинет, изумляюсь я.

– Ну вот, можешь приступать к работе, – улыбается дядя Степан. – Дорогу назад найдешь? Мне нужно в саду поработать.

– Я думала, вы швейцар, – в полголоса произношу я, смущаясь, будто ляпнула что-то неприличное.

Но тот лишь улыбается.

– Да я и швейцар, и садовник, и сантехник. За порядком слежу, задания раздаю. Управляющий, – пояснил он. – Игорь Леонидович все на фирме пропадает. А за домом присмотр нужен. – Так что, если возникнут вопросы, сразу ко мне.

– Хорошо, – облегченно улыбаюсь в ответ.

Облачаюсь в свою новую, отвратного бордового цвета форму. Теперь я еще больше выделяюсь на фоне теплых, пастельных тонов стен, мрамора и хрусталя, словно нечто инородное, что проникло в этот дом обманом и затевает какую-то гадость. Поворачиваюсь из стороны в сторону, пытаясь поймать свое отражение в залитом солнцем окне. Морщусь, ворча себе под нос: «Ладно хоть не платье с фартуком и выхожу в коридор. Я насчитала шесть комнат и четыре санузла.

Пока неспешно протираю пыль, разглядываю интерьер. Меня не покидает ощущение, что я в музее. Особенно сейчас, когда в доме никого кроме нас с дядей Степаном. Ни раскиданных вещей, ни грязной посуды, ничего, что рассказало бы мне о здешних обитателях. Я стараюсь сделать свою работу тщательно, не хватает еще, чтобы меня выперли в первый же день работы. А мысли остались в кабинете хозяина. Я оставила его на потом, не хочу торопиться. Я почти уверена, что смогу что-то там найти. Что-то, что поможет разрушить его пахнущую дорогим деревом и блестящую чистотой империю.

***

С последней ванной я почти закончила, это приятно. В окно заглядывает лукавое солнце и словно шепчет: «бросай все и пошли гулять». Я опускаю жалюзи, чтобы сосредоточится на уборке. От запаха химикатов уже щекочет в носу. И зачем хозяевам аж четыре ванные? Мрак. Уже руки отваливаются и на коленях будут синяки. Но все эти мысли о несправедливости и тяжелом труде вылетают из головы, когда я слышу низкий мужской голос, который явно принадлежит не щуплому дяде Степану.

Быстро споласкиваю руки и тайком выхожу в коридор. Крадучись двигаюсь в сторону холла и осторожно выглядываю со второго этажа вниз.

Сердце словно сдавили металлическими тисками, аж дыхание перехватило от захлестнувшей меня ненависти.

Да, передо мной подонок Игорь Вознесенский. Настоящий павлин. Однако мою злость стремительно сменяет паника, и с трясущимися руками я возвращаюсь в блестящую чистотой ванную.

Но тут в голове проясняется и я понимаю, что еще не убралась в его кабинете. Хватаю свою тележку и быстро качу ее по коридору к кабинету Вознесенского. Надеюсь, после работы, он, как нормальный человек, пойдет ужинать.

Быстро сметаю пушистой метелочкой пыль со столешницы. Меня так и тянет заглянуть в ящики стола, и только усилием воли я отказываюсь от этой мысли. Чтобы шарить по хозяйским тайникам, мне нужно обосноваться в доме. Открываю стеклянную витрину. Сколько же у него машинок. Быстро вытираю их одну за другой, прислушиваясь к звукам, доносящимся из коридора.

– Черт, – машинка выскальзывает из рук и падает на пол. – Да что б тебя, – опускаюсь на колени, собираю в ладонь разлетевшиеся в разные стороны детальки. Почти плачу. Такое может случиться только со мной.

Из коридора доносится мягкий шорох шагов. Я только и успеваю, что вскочить на ноги и, зажав сломанную модель в кулаке, спрятать ее за спину.

В дверном проеме появляется Вознесенский.

Я напугана, он удивлен так и пялимся друг на друга долгих пару секунд.

– Ты кто? – строго бросает он, проходя мимо меня к столу.

– Горничная, – еле слышно напоминаю я, поворачиваясь в след за ним.

Он опускается в кресло и снова вопросительно смотрит.

– Я ваша новая горничная, – собравшись с духом, отчеканиваю я. У меня даже хватает сил гордо вскинуть голову.

– Ах, да, – припоминает он. – Тебе что-то еще? – он открыл принесенную с собой папку. Она интересует его гораздо больше, чем я. Меня, кстати, тоже. Чувствую, что медленно поднимаюсь на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь.

– Эээ… – снова теряюсь. – Я еще не закончила уборку.

– Раз ты новенькая, объясню тебе правила. В моем доме они простые, надеюсь, ты сможешь их запомнить, – с обидным пренебрежением бросает он. – Я возвращаюсь домой после семи. Постарайся не попадаться мне на глаза. Поняла? – Он ввинчивает свой взгляд-штопор в мое лицо. – И еще, если я говорю, чтобы ты ушла, это значит нужно подчиниться немедленно. Узнаю, что что-то взяла – накажу и не надейся, что отделаешься лишь увольнением. А теперь оставь меня, – он морщит брови, видимо, раздражен моей тупостью, но ноги словно в пол вросли. Возмущение переполняет меня, впервые вижу такого самоуверенного засранца. Поэтому не сразу прихожу в себя после такого «теплого» приема, быстро собираю свой инвентарь и спешу выйти. Только оказавшись в коридоре, наконец выдыхаю. Не сразу понимаю, почему болит ладонь. Черт, черт, черт, мою руку от напряжения свело судорогой и в ней так и осталась сломанная красная модель Феррари. Надеюсь, он не заметит ее пропажи.

Глава 3

Алиса

Сегодня у меня выходной, и мы с Кирусей решаем заняться статьей. Подруга, не смолкая ни на секунду трещит о новом преподе, пока мы идем по первому адресу.

– Слушай, так я же могу на любовь погадать? – озаряется лицо Киры. – Ну, в качестве эксперимента, конечно, – добавляет она, заметив мой скепсис.

Мы заходим в пахнущий подвальной плесенью подъезд «сталинской» пятиэтажки и пешком поднимаемся на пятый. Кируся уже вся в предвкушении, рассказывает очередной план по завоеванию Кирилла.

«Дуреха», – пыхчу я, едва переставляя ноги. Колени после вчерашнего просто не гнуться. Наконец мы на месте. Металлическая дверь. Жму на кнопку звонка. Звук шагов и в потоке мистического красноватого света, льющегося из квартиры, возникает закутанная в цветастую шаль женщина неопределенного возраста.

– Здравствуйте, – начинаю я, пытаясь сдержать энерджайзер рядом. —Газета «Московские дворики», мы с вами договаривались.

Женщина делает знак войти, и быстро оглядев лестничную клетку, закрывает дверь. Ведет нас в большую комнату. Посередине, покрытый тяжелой скатертью с бахромой, стоит круглый стол. На нем черные и красные свечи всевозможных размеров, стеклянный шар, ножи с причудливыми витиеватыми ручками, какие-то чаши. Мы с Кирусей проходим в комнату и садимся на предложенный нам диван. Я достаю блокнот и задаю первый вопрос. Хозяйка мистического салона Мадам Серена, по паспорту Зоя Михайловна Котомкина семидесятого года рождения, охотно рассказывает нам о премудростях мастерства. Ну еще бы, такая реклама. Кира рядом нетерпеливо елозит на попе, дожидаясь конца интервью, чтобы спросить о суженном. Наконец я убираю наполовину исписанный блокнот обратно в сумку и чувствую ощутимый толчок локтем в бок от подруги.

– Вы могли бы продемонстрировать нам, как происходит все это таинство, о котором так подробно поведали? – стараюсь подольститься к Мадам Серене, иначе Кира меня со свету сживет.

– Конечно, – таким же потусторонним голосом произносит хозяйка, и моя подруга буквально подскакивает с дивана и занимает место за круглым столом.

Гадалка вскидывает густо подведенную черную бровь и занимает свое место напротив.

– Ну, красавица, и чего же ты узнать хочешь? – спрашивает она у едва сдерживающей эмоции Киры.

– Хочу узнать будет ли мне принадлежать мужчина, которого я люблю, – скороговоркой выдает Кируся.

– Принадлежать? – улыбается женщина. – Ну, давай посмотрим.

Она берет в руку красную свечу.

– Какая-то вещь суженного у тебя есть с собой?

Я изумляюсь, когда после этих слов Кира лезет в карман и достает небольшой мешочек с несколькими волосинками.

«Ничего себе она подготовилась. Гадалка невозмутимо протягивает ладонь и Кируся высыпает в нее содержимое пакетика.

Меня буквально завораживает происходящее дальше. Мадам Серена высыпает в одну из глиняных чашек принесенные Кирой волосы препода. Сыпет туда какой-то порошок, льет из пузырька вязкую красную жидкость. Мне не хочется думать, что это кровь, но морщу нос, понимая, что это она и есть. И в завершение берет зажженную свечу и наклоняет над миской, медленно поворачивая ее свободной рукой по кругу.

Кируся даже привстала, чтобы лучше разглядеть получившийся рисунок, я к своему стыду тоже.

– Принадлежать будет, – загробным голосом выдает гадалка, обдав нас волной испуга. – Но любить – нет.

Она отодвигает от себя чашу и пристально смотрит Кире в глаза. Та словно что-то улавливает в ее взгляде и, как замедленной киносъемке, кивает. Я начинаю волноваться, наслышанная о том, что подобные шарлатанки могут погрузить жертву в транс и вытянуть из нее деньги и ценности. Я вздрагиваю, когда жженщина перегибается через стол, срезает у Киры прядь волос и добавляет к месиву в миске. Надрезает палец, выдавливает туда же каплю крови и долго смотрит на шипящую в чашке смесь. Я не выдерживаю и подхожу к столу. Сама не знаю, зачем. Убедиться, что подруга в порядке или просто элементарное любопытство. Но Кира не похожа на зомби, и я понимаю, что это чистой воды любопытство. Теперь понятно, почему люди ей деньги несут за эти ее фокусы. Тем временем Мадам Серена делает еще несколько манипуляций и наконец сливает получившуюся бурую жидкость в подставленный пузырек. Добавляет в него воды, закупоривает крышку и несколько секунд трясет, чтобы хорошо перемешалось.

– Добавь в еду или питье, – велит она Кире и та словно драгоценность, принимает из ее рук склянку с бледно розовым содержимым. – Но помни, любви тебе это не принесет, – предупреждает она, но Кире, похоже, все равно. – Ну, а ты, красавица? – обращается Мадам Серена ко мне. – Хочешь погадаю тебе на суженного?

– Нет, спасибо, – тут же отвечаю я, но гадалка смотрит возмущенно, будто мои слова ее обидели. Я улыбаюсь, не зная, как исправить положение, но ее лицо вдруг смягчается, и она протягивает ко мне ладонь. – Давай хоть по руке погадаю. И я неохотно, скорее из вежливости, кладу в ее усыпанную перстнями сухую морщинистую ладонь свою руку.

Она долго разглядывает причудливое пересечение линий моей судьбы и наконец поднимает на меня глаза.

– Ты ищешь ненависти, но найдешь любовь. Если ты не сможешь пересилить себя, эта любовь принесет тебе скорбь.

– Я не ищу любовь, – пытаюсь осторожно вытянуть руку из ее ладони и виновато кошусь на Киру. – Да и ненависть – это не про меня, – я улыбаюсь, стараясь завуалировать сквозящую в моих словах ложь.

Пытаюсь не думать о словах гадалки, когда мы с Кирой, быстро барабаня ногами по ступеням, бежим вниз по лестнице. Фух, на улице мне становится легче. Красный мистический свет сменяет ослепительно белый свет солнца, а удушливый, тяжелый запах горящих свечей, свежий аромат проклюнувшейся травы, с пестреющими островками желтой мать-и-мачехи. Кируся очень эмоционально рассказывает свои впечатления от встречи с гадалкой, а у меня из головы никак не идут ее слова о ненависти и любви. Не хочу об этом думать и с удовольствием включаюсь в беседу с подругой. Стараюсь переубедить ее добавлять намешанную гадалкой бурду преподу в жрачку. Но куда там? Кира непреклонна и даже отсутствие любви ее ничуть не пугает.