Buch lesen: "Русская шаль"
© Издательство «Четыре», 2026
Татьяна Анитова
У мамы
Я помню рай, я знаю место,
Куда так тянет нас с тобой.
Оно – у маминого сердца,
Оно – под маминой рукой.
Ты будто ждёшь меня у двери.
Ныряю в детство налегке,
И свет от люстры еле-еле
Меня погладит по щеке.
Ты расспросить о чём-то хочешь.
Да всё нормально, всё о’кей!
Ты так заливисто хохочешь
Над глупой шуткою моей.
Картошки запах над плитою.
«Садись, остынет всё совсем!»
И, подперев щеку рукою,
С улыбкой смотришь, как я ем!
Ты стала маленькою, мама!
Глаза всё чаще к небесам.
Все тайны Богу рассказала?
Он не оставит, правда, мам?
И от серебряной макушки
Всё так же пахнет васильком.
Лишь отцвели твои веснушки,
Ты раздарила их тайком.
Мне на тебя не наглядеться.
Прохладно, шаль свою накинь!
Пусть в унисон стучат два сердца!
Во веки вечные! Аминь!
Колыбельная без слов
Откуда, из каких глубин,
из затерявшихся столетий
Тягучим воздухом равнин
и синим запахом соцветий
Зов Колыбельной. Крыльев взмах
Над этой песней монотонной,
И не избавиться никак, ныряешь
в сон, как в ил бездонный.
О, сколько женских голосов сплелись
в моей распевной песне!
Три ноты вязнут в мире слов, и лишь
блестит нательный крестик.
И, одноцветьем опоив,
звук пеленает нежно волю.
Заснувший в вечности мотив,
откуда же тебя я помню?
Три ноты из далёких снов,
как птицы райские влетели
Пропеть все тайны древних вед
над белым сводом колыбели.
Внук спит
Качается свод колыбели
Сквозь нот монотонную вязь!
Рассыпались зайцы с фланели,
Стараются в сон твой попасть.
Волной тишины разливаясь,
Откинута в небытие,
Я в бабушку здесь превращаюсь,
Я вся растворяюсь в тебе…
И время, как пёс добродушный,
Застыло у маленьких ног,
Тихонько стучит в погремушку
И ждёт свой клубничный пирог.
Немалая Родина
Где на равнине, жёлтой от хлебов,
Присел рассвет у самой кромки поля,
Сквозь колокольцы утренних коров
Поймаю бриз и звоны колоколен.
Обрыв манит, как сон,
а наяву
В полёте с ветром трепетать рубахой.
Вдыхать с восторгом спелую траву.
Горланить, ввысь взлетая ранней птахой.
Ведь где-то здесь обрывки вечеров,
Моих шагов вчерашних отпечатки…
Моя земля! Я всё отдать готов,
Чтоб только знать – с тобою всё в порядке.
Слова – обман, и лучше помолчать,
Хранить тепло пустующих скворечен.
Твой блудный сын пришёл к тебе опять,
Чтобы укрыть платком родные плечи.
Старый дом
Здесь пахнет уныло и грустно:
Собаками или котом,
Как будто закисла капуста,
И старое милое чувство
Секретик хранит под ковром.
Скрипучая дверь приглашает
Согнувшись пролезть в темноту,
Где голуби гнёзда свивают…
Чужих же сюда не пускают:
Здесь так берегут пустоту.
Такое раздолье для чуда!
Под звучный скрипучий паркет
Появится сон ниоткуда,
И где-то застрянет минута
Из всех моих прожитых лет.
И сквозь паутину на пальцах
Увижу вчерашнюю жизнь:
Как нитки цветные на пяльцах
Взовьются и сложатся в танце
Из вечных узоров…
Аминь…
Анна Антоненкова
«На дне пещер твои каноны…»
На дне пещер твои каноны
Под спудом древних ветхих книг,
Ты знаешь вечные законы
И каждый час, и каждый миг.
«Хранишь старинные преданья…»
Хранишь старинные преданья
У полуночного костра,
Свершая тайные гаданья,
И жизнь твоя всегда пестра,
На твой алтарь в часы заката
Не льётся жертвенная кровь,
Тебе, не требующей злата,
Подвластна вечная любовь,
И я войду в твои пещеры,
Коснусь разрозненных страниц,
Ты мне свою откроешь веру
В сиянье благостных зарниц.
«Твой сад ещё дышал теплом…»
Твой сад ещё дышал теплом,
Когда в нём песня вдруг умолкла,
И капли первые на стёклах
Встревожили притихший дом,
Осенняя творила кисть
Огнём и золотом картины,
И грустно стройные осины
Взирали на хмельной каприз,
И кто врата пред ней раскрыл,
Суровой незнакомкой этой,
Так рано в розовое лето
Её, лукавую, впустил?
Не ты ль из сонного дворца
Один навстречу тихо вышел,
Едва шаги её заслышав
Там, у замшелого крыльца.
«Левиафан и поводырь…»
Левиафан и поводырь
Слились в одном усталом лике,
Я вышла в неизвестный мир,
Где месяца неярки блики.
О берег тихо стукнул плот,
Забряцали мечи и латы,
Сижу и жду, когда придёт
И княжьи оживут палаты.
И выцвела давно парча
На изумрудном сарафане,
Но от кровавого меча
Я исцелю ему все раны.
«И открыла белые ставни —…»
И открыла белые ставни —
Звук летел голубой и плавный,
Звон цикад,
Кто-то шёл по твоей аллее
И срывал цветы,
Прошептал, что нынче ночи нежнее
И светлее мечты.
«За окнами весна хлопочет…»
За окнами весна хлопочет,
Что вездесущая служанка,
И в комнате теперь уютно,
И тают свечи на столе,
И старый сказочник мечтает
О романтическом герое,
В углу сейчас он притаился
И сочиняет в тишине.
А вечером запляшут строчки,
Сойдутся в песне
доброй буквы,
И недописанная сказка
Отважно явится во сне,
Наутро снова по бумаге
Пером водить он острым будет,
А ласковый весенний ветер
Влетит в раскрытое окно,
И прочитают наши дети
Его доверчивые сказки,
Тогда наполнятся любовью
Их неподкупные сердца…
«Сиреневые сосны в сиреневом краю…»
Сиреневые сосны в сиреневом краю,
Сиреневые звёзды планеты узнаю,
Сиреневые сосны на берегу Сестры,
И кто разжёг так поздно
Сосновые костры?
«С зимой нетрудно проститься…»
С зимой нетрудно проститься,
И льды плывут,
Кричит залётная птица,
И птицу ждут,
Ей первой – будить солнце,
Весна позвала,
И солнце быстрей проснётся
От взмаха крыла…
«Напрасно ищешьброшенных жемчужин…»
Напрасно ищешьброшенных жемчужин,
Дно обмелело, всё трудней нырнуть,
Движением каким-то неуклюжим
Взбиваешь снова илистую муть,
Ломаются пушистые кораллы,
Топорщат иглы красные ежи,
И шторм, достигнув дьявольского балла,
Обрушиться на рай морской спешит,
Пусть спрятан перл так глубокои верно,
Его непосвященным не сыскать,
Ты, воздуха коснувшись суеверно,
Готов за ним сквозь сто морейнырять…
Марина Бабалык
Верушка
Посвящается моей бабушке
– До чего древняя стала!
У зеркала в гостиной стояла старушка и укладывала костяным полукруглым гребешком редкие поседевшие волосы. Гребешок достался ей от матери, а той – в подарок от супруга, отца старушки. Крепкий оказался, сделанный деревенским мастером на века.
Старушка ждала гостей и по такому случаю надела праздничное чёрное платье в белый горох с нашитым по горловине вязаным белым воротничком. Этот наряд она заказывала у портнихи к юбилею, а воротник вязала сама для красоты, «по моде». Больше сорока лет прошло, а сносу платью нет. А потому, что берегла, надевала только по особым поводам. Таким, как сейчас.
Пригладив волосы, она закрепила гребешок на макушке и заглянула в свои серые, слегка потускневшие глаза. Сколько всего они видели на этом веку! Подумать только: ещё восемь лет – и исполнится сто! Нет, не надо столько. Стыдно перед теми, кто не дожил. А не дожили все, кого любила в годы юности и зрелости, с кем разделяла радости и горести: родители, подруги, коллеги, сыновья, братья, муж, невестка.
Где тот мир, в котором хоть и сложно было, но надёжно, потому что всегда оставалась вера в будущее. Тогда она не задумывалась о времени, жизнь неслась, как бесконечная река в своём русле, то огибая препятствия, а то срываясь бурным потоком в бездну, но чаще текла ровно и широко под высоким голубым небом, согретая ласковым солнцем. Конца и края не было у этой реки. По берегам оставались милые сердцу пейзажи и тёмные непролазные буреломы, дорогие люди и те, кто причинял боль. Река уносила в прошлое без разбора хорошее и плохое. Вернуться нельзя – только помнить. Куда ты несёшь меня, река? Далеко ещё? Течение давно успокоилось, а берега настолько отдалились друг от друга, что не разглядеть, что там происходит.
Старушка вспомнила, как в юности с лучшими подругами Валей и Тоней размышляли о старости. Глубокие старики казались им другими людьми, живущими в разных эпохах, стоящими ногами в реальном и запредельном мирах. Мудрость их легко объяснялась тем, что в любое время они могли заглянуть по ту сторону бытия и спросить совета у многочисленных предков, чьи имена уже никто не знал, кроме них.
– Мы не будем старыми, столько не проживём, – смеялись девушки, – раньше поколения были крепче, не то что наше.
Валя и Тоня не прожили, а она прожила. Не в поколениях, видно, дело, а в чём-то ещё.
Теперь старушка была «другая» и пыталась заглянуть по ту сторону сквозь зеркало, но зеркало в гостиной отражало лишь её глубокие морщины на лице.
– Чайник не включила! – вспомнила вдруг старушка и засеменила на кухню.
Она подставила под тонкий кран водного фильтра голубой электрический чайник с круглым термометром на боку, измеряющим температуру воды. Подарок внуков. Сколько за жизнь было чайников – не пересчитать! В доме детства в деревне был огромный медный, который грели на дровяной плите, а ещё были поменьше и попроще.
– Верушка, неси воду для самовара! – услышала вдруг в голове голос матери.
Верушка – это она. Так ласково звали её все близкие. На работе величали строго – Вера Петровна. Дети называли мамой, а внуки и правнуки – бабушкой. Получается, давно уже не слышала она, чтобы кто-то окликнул её Верушкой.
Мама не любила греть воду в чайнике, только в пузатом дровяном самоваре. Говорила, что вкус воды из него лучше, особенно если добавить в угли еловых шишек.
В своей квартире Верушка пользовалась эмалированными чайниками, которые грела на газу. Позже появился электрический, со съёмным шнуром. Теперь вот это чудо техники.
Верушка поставила чайник на основу, нажала на кнопку и села к столу, на котором, укрытые плёнкой и покрывалом, чтобы не остыли, стояли в блюде горячие пироги. Теперь Верушка редко пекла, не то что раньше, но для такого случая, как сегодня, специально встала ни свет ни заря и развела тесто по маминому рецепту. Руки всё помнят. Тесто получилось мягким, воздушным, живым. Пироги поднялись, как надо.
Чайник зашумел.
– И чего они не идут? – Верушка волновалась.
Из другого города приехала погостить правнучка, и сегодня вся семья собирается у Верушки. Внучка, правнуки и два малыша – праправнучка и праправнук. Даже не выговорить все эти «пра»!
Старушка задумалась: а помнит ли она своих прапрабабушек? Нет, не помнит. И даже их фотографии не сохранились.
– Ну до чего древняя! – снова вздохнула Верушка.
Чайник отключился – в дверь позвонили. Успели родные, пока пироги не остыли.
Старушка быстро поднялась и направилась к двери.
Вместе с гостями в дом ворвался шум и гам. Пространство наполнилось жизнью пяти поколений, река снова бурлила и неслась через пороги.
Малыши бегали по квартире, смеялись и визжали. Правнуки давно не виделись и поэтому весело и громко разговаривали за чайным столом. Верушка молча улыбалась.
– А ты чего чай не пьёшь? – приобняла её внучка.
– Не хочу, пока ждала вас, две чашки выпила.
Нет, не было такого. Просто Верушка не желала терять ни минуты на себя, даже на чай. Когда ещё удастся собраться всем вместе!
– Почитай мне! – Раскрасневшаяся от беготни праправнучка протянула ей детскую книжку-малышку, которую Верушка купила специально для неё в магазинчике во дворе. Голубоглазая любопытная девчушка с нежными светлыми кудряшками потянула старушку за рукав в сторону дивана.
«Как она похожа на меня», – подумала Верушка.
– Идём!
Она достала из кармана очки, без которых давно уже не видела буквы.
Девочка крепко прижалась к ней.
– Я люблю тебя, моя бабушка Верушка, – прошептала она.
И вдруг река жизни закрутилась водоворотом, понеслась, как когда-то в детстве, мир окрасился яркими цветами. Старушка поняла, почему Создатель подарил ей долгую жизнь. Всё ради этой девочки и книжки-малышки. И тут из глаз Верушки предательски выскользнула слеза и упала прямо на страницу.
– Ты чего плачешь? – Девочка встала на ноги и заглянула в глаза Верушки.
– Нет, не плачу, милая, так бывает у старых бабушек: от очков глаза слезятся. Садись, почитаем.
Юлия Барк
Кролик, который ушёл…
В детстве, как и многие девочки, я обожала мягкие игрушки. В те годы, начало 90-х, когда игрушечное изобилие было редкостью, каждая подаренная игрушка становилась сокровищем.
Моя мама знала, что я люблю мягкие игрушки, и по мере своих возможностей всегда пыталась меня порадовать. Времена были тогда тяжёлые, когда деньги с трудом находились даже на еду, а мама была у меня и за папу, и за маму, старалась на пределе своих возможностей, делая всё, чтобы оградить меня от жизненных невзгод. Каждый важный праздник, а такими считались в нашей семье Новый год и мой день рождения, я получала самый долгожданный подарок! Всегда!
В те годы рынки были настоящими сокровищницами, где можно было отыскать что-то необычное и доступное. Вот в один из таких походов я увидела его: белого кролика. Таких игрушек мне и видеть раньше не приходилось. Среднего размера, почти как живой, он был сшит из белоснежного меха, а его чёрные бусинки-глаза смотрели с непередаваемой нежностью. Кролик был ручной работы, ясное дело, в магазинах того времени таких игрушек не продавали. Я увидела этого белого зверька, и моё детское сердце замерло от умиления и любви с первого взгляда к меховому чуду. Мама, конечно, заметила мой горящий взгляд, но, увы, купить кролика тогда не было возможности. В приоритете были учебники и одежда, а этот прелестный зверёк стоил немало… Мама отказала в покупке, но поселила в моём сердце надежду на будущую дружбу. И я знала, что моя мама всегда держит свои обещания.
На следующий Новый год под ёлкой меня ждал он – мой кролик. Я бережно относилась к своим игрушкам. Понимала их ценность и те усилия, которые требовались для их приобретения. В один из дней я заметила, что мой кролик пропал. На вопрос к маме, не знает ли она, куда делся кролик, я получила довольно странный ответ.
Она рассказала мне историю о моём кролике: будто он был заколдован злой колдуньей и превращён в плюшевую копию себя. И как моя любовь, подобно солнечному лучу, растопила злые чары, позволив ему сбросить маску игрушки и вновь стать частью лесного братства – вернуться к своей семье, уделив особое внимание тому моменту, что за мою доброту он меня обязательно когда-нибудь отблагодарит. Сначала я не поверила – история казалась невероятной. Но в детстве я жила в мире волшебства и сказок, особенно тех, что рассказывала мама. И, если присмотреться, в этом плюшевом кролике действительно было что-то необыкновенно живое.
И каково же было моё изумление, когда в преддверии волшебства новогодней ночи под праздничной ёлкой я нашла кролика. Вернее, даже двух кроликов – в тот год погостить приехала двоюродная сестра, и второй пушистый друг предназначался для неё. Эти кролики совсем не походили на моего, но тоже были сшиты из натурального меха, тоже смотрели на мир чёрными бусинами глаз. Главное, их было двое – маленькое пушистое счастье, умноженное на два.
Вот так мой кролик ушёл, но в то же время как будто вернулся ко мне двумя новыми кроликами, принёсшими новую, ещё большую радость. И, что более важно – для двух маленьких людей.
Много лет спустя, уже студенткой университета, разбирая детские игрушки перед благотворительной акцией, я вдруг спросила маму: «А куда же всё-таки делся мой белый кролик?»
И вот, что я узнала:
Тот год был один из самых трудных, зарплату маме задерживали бесконечно. Ей приходилось подрабатывать на рынке, продавая пирожки – работа тяжёлая, изматывающая. Денег катастрофически не хватало, экономили на всём, даже на праздничном столе, что уж говорить о подарках. В тот год у нас гостила двоюродная сестра, а это означало двойные расходы. Но мама… Она всегда знала, что если не она, то никто не сможет порадовать своих детей. Она не могла оставить нас с сестрой без подарков, ведь Дед Мороз – это прекрасная сказка, существующая отдельно от суровой реальности. И тогда у неё возникла мысль, даже целый план. Мои игрушки всегда отличались хорошим состоянием, и нужно было лишь выбрать ту, чьё исчезновение останется наименее заметным. Выбор был невелик, ведь изобилием игрушек мы не были избалованы. Белый кролик, дорогая сердцу игрушка, из-за своей белизны и высокой «стоимости», стоял на полке, как экспонат, чтобы не потерять вид в детских играх. Именно поэтому выбор пал на него. Проявив чудеса торговой смекалки, мама умудрилась продать моего кролика по цене, превышавшей его первоначальную стоимость. На вырученные деньги она купила нам с сестрой двух других, новых кроликов. Легенда, придуманная и виртуозно сыгранная мамой, не только не огорчила меня, но и принесла радость сразу двоим детям – мне и моей сестре.
Теперь, когда я сама стала матерью, я часто вспоминаю эту историю, особенно если слышу разговоры о претензиях к родителям, о чём-то недополученном в детстве. Я всегда с глубокой благодарностью думаю о своей маме, которая в самые тяжёлые времена смогла выстоять, вырастить меня, дать образование (хоть и при большой поддержке бабушки и дедушки) и не потерять себя. Сейчас у моего ребёнка, слава богу, есть всё, я надеюсь, что однажды, когда он станет родителем, он будет думать обо мне так же, как я думаю о своей маме. Я считаю, что она дала мне всё что могла и даже больше! Эта маленькая история – моё личное спасибо маме за то, что она показала мне пример: в любой ситуации нужно искать выход, и он обязательно найдётся.
Анна Бирюкова
Ты меня не любишь, не жалеешь
Ты меня не любишь, не жалеешь,
в волосы вплетая мне седую прядь,
И, накинув шаль на зябкие худые плечи,
вновь уходишь, слова не сказав.
Мчится тройка мимо окон,
ты в разгулье счастлив с ней,
И, на плечи ей бросая шубу,
кучеру кричишь: «Гони скорей!»
Красота её тебя пленила,
молодость её свела с ума.
Ты уходишь молча каждый вечер,
утром возвращаясь в дом, где ждут тебя.
Опускаешь взгляд свой виновато,
обнимаешь, прошептав: «Прости»,
А под вечер снова исчезаешь,
кучеру крича: «Гони!»
Ты меня не любишь, не жалеешь,
и уж голова моя седа.
Ты всё так же в ночь беззвучную уходишь,
позабыв накинуть мне на плечи шаль.
Пронеслись года наши не глядя,
растеряли в них мы жизнь свою.
Тишина вдруг стала мне подругой,
ну а ты всё любишь ту свою.
Так мы и живём, дни коротая:
ты в разгулье, а я всё у окна,
И как прежде жду я цокот тройки
с окриком: «Приехали, стоять!»
Die kostenlose Leseprobe ist beendet.
