Zitate aus dem Buch «Корпорация Лемнискату. И начнется отсчет»

– Джеймс, кажется, я только что влюбился…– Что? В кого? – подозрительно поинтересовался друг. – Здесь никого, кроме нас с тобой, нет.– В ту, что сейчас играла на скрипке. Откуда доносился звук?– Сложно сказать, – растерянно произнес Джеймс. – Из-за шума воды и эха точно не определить. Да и с чего ты взял, что это она? Может, он?– Нет, это определенно женщина, женщина всей моей жизни. На ней-то я и женюсь. Слово даю!

― Взгляни на меня, ― строго приказал Алексей и, едва я приоткрыла глаза, как увидела его лицо совсем близко от своего.

― Ты всегда была достойна внимания и не только моего. Корпорация следила за тобой все эти годы, а я постоянно вспоминал девочку ― удивительно милую и беспардонную.

Я улыбнулась, вспомнив, что говорила тогда, много лет назад.

― И я непременно влюбился бы в тебя, просто это заняло бы больше времени, вот и все.

Как же легко и приятно поверить этим сладким для меня словам…

― Неужели я снова могу прикасаться к тебе, целовать?..

Если ты не можешь отпустить человека и решаешь его простить, то придется довериться во второй раз, полностью, с головой. Я лишь кивнула.

Алексей провёл костяшками пальцев по моей щеке, осторожно слегка коснулся губ… Я плавилась в его руках, как воск. А в следующее мгновение меня схватили в охапку и сильно, страстно поцеловали.

Голова кружилась, в теле разливалось томление.

― Нам срочно нужно найти Корнейси, ― послышался в коридоре чей-то голос.

Мы совсем забыли, что стоим в комнате переноса и сюда в любую минуту может войти кто угодно.

Пальцы Алексея переплелись с моими.

― Уходим? ― тихо спросил Алексей.

Я, улыбнувшись, кивнула, и мы направились прочь из Цитадели. Перед этим я заглянула в свою комнату, чтобы одеть туфли. Мои сейчас лежали на тротуаре в Петербурге, около церкви.

Спустившись вниз к воротам, Алексей повернулся ко мне и шепнул на ушко.

― Ну что, решишься отправиться ко мне домой? Или тебя отвезти к родным?

Подумав несколько секунд, я мотнула головой и карета полетела по дороге, направляясь в Петербург.

Добравшись до музыкальной комнаты и выплакавшись в кресле, я взяла скрипку и прикоснулась к струнам пальцами.«Нужно сыграть, – приняла решение я, – рассказать историю бедной женщины в музыке».

― Временные метки? ― заволновалась я. ― У меня на лице так и останутся рисунки?!

― Не стоит так нервничать, ― успокаивающе произнес Корнейси. ― У вас метки будут только на части лица и везде, где сейчас ожоги.

Судя по моим ощущениям, это вся спина, грудь, живот… Кошмар!

― Но не переживайте: их легко можно замазать.

Посмотрев на доктора и Корнейси, я увидела, что оба совершенно серьезны.

― Почему у меня не так, как у других?

― Скорее всего, из-за более сильной мутации. Вы можете прыгать далеко в будущее… Этот вопрос из-за своей уникальности мало исследовался. Но вам, Ольга, надо еще более тщательно, чем остальным, следить за своей силой. Если о ваших странностях узнают, вам будет очень сложно в обществе, и корпорации потребуется немало влияния, чтобы вас защитить.

― Почему? ― нахмурилась я.

― Ольга, неужели вы еще не поняли? Творцы обладают очень большими возможностями и силой. Вас ненавидят даже те, кто работает с корпорацией, ибо вы можете изменить всю их жизнь. Раньше творцов сжигали на кострах, если Лемнискату не успевала вовремя их обнаружить. Вас попытаются убить, если вы только дадите лишний повод для ненависти. Лучше не выделяться больше необходимого.

― Но ведь эти узоры очень заметны!

― Не переживайте так. Мы дадим средство и вы сможете замазывать их.

Теперь я понимаю, почему Разинский постоянно ходит в перчатках. А что будет, если эти отметины увидит мама?! Это же просто кошмар! А если заметят в обществе? Скандал!

Решив провести более тщательный осмотр после душа, я скинула с себя одежду и, несмотря на горящую кожу, ясно говорящую, что у меня температура, встала под струи теплой воды.

Когда уже готова была выбраться, почувствовала в животе тянущее ощущение, похожее на то, когда качаешься на качелях или взлетаешь. После этого мир вокруг меня расплылся, и я выпала из ванны на пол.

Но шокировало меня не это, а то, что на меня, совершенно голую, смотрел круглыми глазами Фордайс, который мылся под душем. Он не отрывал от меня взгляда, и моей пылающей коже стало еще жарче.

Какое у него тело! Не говоря уж о том, что ниже…

— Как ты здесь очутилась?.. — начал творец, а потом он заметил мои синяки. — Твой первый прыжок…

Схватив полотенце и обернувшись им, он вылез из ванны и подхватил меня с пола, шокированную его раздетым видом.

— Настя, слушай меня. Посмотри на меня.

Фордайс обхватил мое лицо ладонями, фиксируя голову, и, окинув взглядом мое тело, прикрыл глаза, словно ему больно.

— Сосредоточься. Слышишь? И пожелай вернуться обратно.

— Что? Как?

Смысл слов не доходил до меня, голова была занята другим.

— Желай немедленно, — рыкнул он, не открывая глаз.

Я тоже закрыла глаза и, сосредоточившись, вновь открыла. Теперь я в ванной была одна. Однако тело заболело еще сильнее, кожа горела.

Поднявшись на руках и стащив с крючка полотенце, я прикрылась и, заплакав, простонала:

— Редклиф, помоги, пожалуйста.

Последнее, что помню, — это сорванный с двери ванной шпингалет и подхватившие меня уже знакомые руки.

― Древний Египет не самое простое место для юной девушки, ― нахмурился я.

― Не для девушки ― для творца. Ольга может за себя постоять. Мы ведь уже обсуждали это, ― резко заметил Корнейси.

Посмотрев на девушку, которая с непониманием и некоторой обидой смотрела на меня, я попытался оправдаться:

― Я очень беспокоюсь за вас.

Взгляд несколько потеплел.

― Все в порядке. Думаю, с заданием все будет отлично и нет лишнего повода для беспокойства. Вы же не сможете всегда охранять меня.

Почему-то Ольга очень редко называла меня по имени. Это несколько задевало. Неужели она брезгует оттого, что я не был рожден равным ей? Раздражение снова начало глухо клокотать в груди.

Я никогда не смогу увидеть то, что может она. Древний Египет ― моя мечта, место, где я всегда хотел побывать. Красивая культура, интересные обычаи и неповторимая архитектура. Но все это недоступно мне…

― Уверен, у вас все получится, ― натянуто улыбнулся я.

Еще некоторое время мы обсуждали политику корпорации и ее успехи за последнее время. Про покушение не было сказано ни слова. И, едва нас отпустили, как Джеймс потащил меня к двери вслед за Ольгой.

― Быстро догони ее! ― зашипел он на меня.

― Что? ― упирался я около двери. ― Зачем?

― Чтобы объяснить ей, почему ты, идиот, постоянно нападаешь на нее и сомневаешься в ней. Быстро, я сказал.

Вырвав из рук друга скрученный пиджак, я направился за уже прилично удалившейся девушкой. Догнать ее труда не составило, другой вопрос: что именно ей сказать?

― Ольга, не могли бы вы уделить мне минуту?

Девушка остановилась и взглянула на меня. Она ждала.

― Вы, наверное, неправильно поняли, что именно произошло в кабинете Корнейси…

― А там что-то произошло? ― тихо спросила девушка, тут же скрываясь в своей раковине.

Да что же это такое? Она может нормально общаться?

― Вы, наверное, неверно поняли мои сомнения относительно вас.

― Не переживайте, я всегда знала, что вы несерьезно относитесь к моим способностям.

Какая проницательность.

― Может, в связи с обстоятельствами моего рождения вы не допускаете, что мне тяжело видеть, как вы подвергаете себя опасности. Но я очень беспокоюсь о вашем благополучии, ― и я нагнулся, целуя ей руку.

Неожиданно для меня Ольга схватила меня за кисть и, сжав ее, заговорила:

― Алексей, несмотря на вашу внешнюю суровость, поверьте, я считаю вас благороднейшим из людей. Уверена, вы не способны на жестокость и полет вашей души очень широкий. Вы прирожденный дворянин!

Резко развернувшись, девушка чуть ли не бегом побежала по коридору.

Это что сейчас было? Она так назвала меня по имени, что я не знаю, что и думать. Может, я ей нравлюсь? О нет, нет, только не это!

Впрочем, я рано обрадовалась: неизвестно, каких инфекций я могу тут нахвататься, да еще и остро стоит вопрос местных обитателей.

Но основательно подумать о здешней флоре и фауне я не смогла, ибо постепенно мое обожженное лицо начало не столько болеть, сколько чесаться. Сильно-сильно чесаться. Зуд потихоньку сводил меня с ума.

Не знаю, сколько времени я пыталась сдерживаться, но потом начала аккуратно поглаживать и тереть щеки, стараясь не издавать никаких звуков, хоть это было и трудно.

Несмотря на то что я уже немного привыкла к окружающей реальности и дышать стало чуть-чуть полегче, тем не менее каждый вдох порождал неприятные ощущения.

Так продолжалось, наверное, несколько часов, после чего зуд уменьшился, а потом и совсем прекратился. Я даже немного задремала, благо земля была теплой, хоть и влажной.

В реальность меня вернул какой-то подозрительный шуршащий звук. Рядом явно кто-то ходил, и как только я поняла это, мне пришлось приложить массу усилий, чтобы не вскрикнуть и не начать пытаться отползти подальше. Все равно некуда. Я замерла.

Некоторое время шуршание было приглушенным, но постепенно становилось все сильнее и сильнее. Вскоре оно превратилось в топот, я ощущала, как под щекой слегка дрожит земля, а затем в поле моего зрения появилась огромная чешуйчатая лапа рептилии ― размером, наверное, с человеческое тело.

Я рефлекторно вжалась всем телом в землю, мечтая вообще куда-нибудь провалиться. Для большей безопасности даже зажала себе рот рукой.

Очень большая рептилия начала приближаться и принюхиваться. В том положении, в каком я находилась, я смогла увидеть край ее морды с носовыми щелями. И дышала она шумно, словно заправская лошадь.

Когда чудовище подошло практически вплотную к расщелине под скалой, где в полном ужасе лежала я, то резко наклонилось и на меня уставился желтый глаз с вертикальным зрачком, а потом в поле зрения появилась раскрытая огромная зубастая пасть. В такой я вся умещусь, а зверюга этого даже не заметит!

Встав, девушка подошла к окну и, плотнее кутаясь в плащ, уставилась на улицу, где ничего не было видно.

― Не стоит лукавить, в тот день меня признали лишенной дара, да еще и назвали лгуньей. Это очень уязвило родителей, а отцу еще и ограничили исследования. Сейчас, оглядываясь назад, мне сложно найти этому причины, вряд ли одной из них было мое поведение. Для всех после этого незначительного инцидента жизнь потекла в прежнем ключе, но для меня она изменилась.

Внутри зашевелилось нехорошее предчувствие.

― Меня временно отправили в загородное имение с няней, и после этого у меня проснулся дар. Сама не знаю, как я тогда выжила, ― одна, без родителей. Первое, что я сделала, это уговорила няню послать письмо в город. Ответа не было, я написала корпорации, после чего разгневанные родители устроили мне целый скандал. Мне не поверили, оставив один на один со своим даром, который пугал меня и сводил с ума.

Все оказалось настолько гадко, что я не был уверен, что хочу слушать дальше.

― Но я выжила и стала сильнее, научившись управлять своей сущностью. Вот только родителей простить так и не смогла. С тех пор есть только один родной для меня человек ― няня. Но теперь… теперь появились еще и вы.

Она посмотрела на меня доверчивым взглядом, в котором светилось обожание.

― Поэтому для меня так ценны ваши чувства. Вы, такой успешный и независимый, никем не гонимый и ни в чем не нуждающийся, обратили внимание на меня совершенно бескорыстно. Так меня мало кто любил.

Она улыбнулась мне, и я еле-еле смог вернуть улыбку. В этот момент мне хотелось одного ― пойти и утопиться.

После того, что сделал, я ― отвратительный человек, не достойный доверия, без чести и принципов.

Как теперь жить с тем, что натворил?

― Вы так уверены в этом? ― иронически заметила Ольга.

― Да, уверен. Как вы знаете, я изведал не только благополучную и сытую сторону жизни и сделаю все, чтобы мои современники жили лучше. Даже если это означает за деньги обогащать буржуазию и дворянство, к которому и вы сами, кстати, относитесь.

Орлова снова заледенела и, повернувшись к Корнейси, спросила:

― Я могу идти переодеваться?

Тот, с опаской поглядывая на нас, кивнул.

Едва за девушкой закрылась дверь, как Джеймс воскликнул:

― Ну ты и дурак!

― Это я дурак?! ― поразился я. ― Ты ее слышал?

― Я тебя слышал! ― возмутился друг. ― Кто так с юными барышнями разговаривает?

― Алексей прав, ― неожиданно заступился за меня Корнейси. ― Ольга должна избавиться от своих идеалистических представлений, мир не всегда прост и однозначен. Я даже, кажется, знаю, как этому поспособствовать. А теперь отправляйтесь на задание.

Пока готовились, Джеймс учил меня, как обращаться с Ольгой.

― Ты должен быть с ней мягок и вежлив. Как она расскажет тебе все свои секреты, если ты то орешь на нее, то рычишь?

― Джеймс, ты меня не понимаешь. Я тебе по-русски объясняю: я не привык к общению с юными барышнями и раньше я постоянно их избегал. Я умею найти подход и верное слово для опытной женщины, но не для невинной девушки. Общение с ними чревато!

― Мы ведь уже договорились, что никто ничего не узнает.

― Тебе хорошо говорить, не ты будешь искать способ завоевать ее доверие. У меня начинается мигрень, едва только она рот открывает.

― А ты представь, что не слышишь ее.

― Что я глухой, слепой и косой? ― воскликнул я и, подхватив вещи, направился на выход.

― Разинский! ― донеслось мне вслед недовольное ворчание.

― Добрый вечер, госпожа графиня, мадмуазель Орлова, ― поприветствовал я дам, склоняясь к их ручкам. ― Рад приветствовать вас.

Мать Ольги смотрела то на меня, то на дочь и с ее губ не сходила довольная улыбка.

«Реакция женщины вполне понятна», ― усмехнулся я про себя.

Но вот бесстрастная маска дочери смущала. Открытое лицо Ольги, на котором обычно отражались все эмоции, заледенело. Что явилось тому причиной?

Сестра Ольги (не помню, как ее зовут) тоже не улыбалась и кидала по сторонам какие-то лихорадочные, возбужденные взгляды.

― Ваше сиятельство, вы позволите нам с дочерью поболтать с глазу на глаз? На деликатные темы? ― обратилась ко мне графиня, что-то шептавшая до этого Ольге.

Бросив взгляд на свою спутницу, я увидел все ту же маску, но отошел. Дальше медлить рядом было неприлично.

Рассматривая в ожидании Ольги гостей, я наткнулся на пронизывающий взгляд графа Орлова. Он смотрел пристально, испытующе. Странное поведение для этого обычно спокойного человека. Тому причиной мой интерес к Ольге, как к женщине, или вообще мой интерес к ее персоне? Но главное ― все идет по плану.